– Им самое место в библиотеке настоятеля и капитула. Спрошу завтра у библиотекаря, когда его встречу.
Остин бросил в мою сторону быстрый взгляд:
– Ты увидишься с Локардом? Зачем?
– Из-за моей работы.
– Работы? А какое он к ней имеет отношение?
– Прямое! – Я улыбнулся.– Я надеюсь, он направит мои поиски в самое удачное русло.
– Я думал, ты собирался бродить по этим злосчастным римским валам вдоль винчестерской дороги. При чем же тут Локард?
– Ты имеешь в виду насыпи вокруг замка Вудбери? До недавних пор они считались римскими, но, вероятно, это неправильно. Собственно, они либо...
– Да бога ради! Вопрос в том, их ли ты намерен изучать?
– Когда я впервые тебе писал, моей целью были именно они. Знаешь ли ты, что их до сих пор ни разу по-настоящему не обследовали? Потому-то никто понятия не имеет о том, построены они до римлян, римлянами или же англосаксами. Моя собственная...
– Но ты поменял свои планы?
– Разве я не упоминал в последнем письме, что передо мной открылась гораздо более заманчивая перспектива? Выходит, я не объяснил достаточно четко, что речь идет о работе совершенно иного рода. Ну конечно! Потому ты и выразил надежду, что непогода мне не помешает! А я-то думал, это шутка!
Я рассмеялся. Остин, однако, спросил раздраженно:
– О чем это ты?
– Недавно я узнал, что в библиотеке может найтись манускрипт, который способен поставить точку в захватывающе интересном и очень важном научном споре.
Остин направился к камину. Стоя ко мне спиной, он нащупал что-то на каминной полке и принялся набивать трубку. Прежде я не видел, чтобы он курил.
Я продолжал:
– Я готовил монографию о «Жизни Альфреда Великого» Гримбалда, правильное название – «De Vita Gestibusque Alfredi Regis». Ты слышал об этом произведении?
– Кажется, нет, – пробормотал Остин.
– Гримбалд – клирик, современник Альфреда; на него ссылается Ассер в своей гораздо более известной «Жизни Альфреда Великого ». В его увлекательнейшем рассказе славный король словно бы оживает. Тебе непонятно, почему труд Гримбалда, в отличие от труда Ассера, мало кому знаком?
– Полагаю, сейчас ты мне объяснишь.
– Дело в том, что подлинность его не была однозначно установлена. Я же рассчитываю доказать аутентичность труда Гримбалда и на его основе составить биографию Альфреда. Скажу не преувеличивая: эта работа перевернет все наши представления о девятом веке, ибо у Гримбалда имеется поразительный материал, не использованный историками...
– Потому что они считают его подделкой, – прервал меня Остин.
– Не все, а некоторые. Вероятно, портрет, нарисованный Гримбалдом, служит им укором в их своекорыстном цинизме. Видишь ли, в рассказе Гримбалда Альфред предстает человеком храбрым, находчивым и ученым, к тому же на редкость великодушным и всеми любимым. К примеру, в нем повествуется о дружбе короля с великим Вулфлаком, ученым и святым.
– Вулфлаком?
– Он был наставником короля в его детские годы и оставался рядом в один из критических моментов его жизни. Гримбалд описывает, как они обсуждают роль королевской власти в ночь накануне решающей битвы при Эшдауне. Есть замечательная глава, где Альфред – сопровождаемый самим Гримбалдом – посещает учеников при аббатстве здесь, в Турчестере. Сверх всего, труд Гримбалда – единственный источник, из которого мы знаем о мученичестве Вулфлака.
Заметив пустой взгляд Остина, я спросил:
– Тебе об этом ничего не известно? Он покачал головой.
– А о том, как он был в плену у датчан?
– Понятия не имею, о чем ты говоришь, – произнес он чуть ли не раздраженно.
– Тогда я тебе расскажу. Я думал, эту удивительную историю знает каждый английский школьник.
– Я знаю о тех треклятых пирогах. Я рассмеялся:
– Очень поздняя и путаная традиция. А вот рассказ о мученичестве Вулфлака – подлинный и очень трогательный. Я его хорошо помню, но на случай, если какая-нибудь деталь ускользнет, принесу сверху текст Гримбалда.
– Это ни к чему, – потряс головой Остин.
Я поспешно поднялся в спальню и взял с пристенного столика книгу, рядом с которой оказался мой не совсем удачный рождественский подарок Остину – молодая леди в лавке очень красиво его упаковала. Прихватив и то и другое, я стал спускаться и был несколько удивлен, когда на лестничной площадке встретил Остина, который почему-то возвращался с нижнего этажа. В комнате я вручил ему подарок, он поблагодарил и, прежде чем сесть в кресло, положил пакет на пол. Подарок оказался на том месте, где прежде лежал сверток, и я, любопытствуя, куда девался последний, огляделся. Ни на книжных полках, ни на столике у окна свертка не было. Возможно, Остин спрятал его в большой шкаф. Или отнес обратно вниз? Но почему?
– Я вскрою подарок позже, – проговорил Остин.– Ведь половина удовольствия в предвкушении.
Я кивнул, но не очень радостно, поскольку уже знал, что ошибся в выборе.
Усевшись, я нашел в книге нужный раздел.
– Ты рассказал мне одну историю, приключившуюся в Турчестере, а я поведаю тебе другую. Как тебе известно, город был столицей королевства Альфреда, и главной его твердыней был замок.
Остин обернулся; изо рта у него довольно забавно торчала трубка.
– В детстве Альфред проявлял интерес к знаниям, в высшей степени необычный для тех времен. Как юный принц, он должен был освоить прежде всего искусство войны. Этим искусством он тоже овладел, и очень неплохо. Но он не пренебрег и грамотой, что почиталось излишним в аристократических и королевских семьях, тем более для отпрыска захудалого монарха, который правил в королевстве, ютившемся на самых задворках европейской цивилизации, каким был в то время Уэссекс. Юношей Альфред выучил также латынь. Возможно, страсти к знаниям он предался потому, что, имея нескольких старших братьев, никак не рассчитывал на королевский титул. Гримбалд повествует, как отец Альфреда призвал к себе молодого монаха из Саксонии, чтобы тот учил его сына. Это был Вулфлак – в те суровые времена один из ученейших людей всей Западной Европы. Случилось так, что все старшие братья Альфреда полегли в битвах с датчанами и в самом юном возрасте он взошел на престол – как раз когда королевство столкнулось с наибольшей опасностью за все время своего существования. В восемьсот шестьдесят пятом году на его берега высадилось огромное войско датчан, намеренных завоевать и заселить всю Англию. Альфред оборонялся храбро и умно, умудряясь удерживать под своим скипетром и слабодушных, склонных скорее подчиниться и платить дань, чем воевать с датчанами.
К восемьсот девяносто второму году у Альфреда за плечами оставались уже почти тридцать лет правления и бесконечные войны с датскими захватчиками. Его старый друг и наставник Вулфлак был тогда епископом Турчестерским. Альфред успешно оборонял Уэссекс, однако датчане овладели обширными землями на севере и востоке Англии. В начале лета они отправили в Уэссекс огромное войско, которое чинило на своем пути разбой и разрушение. Эта новость достигла ушей Альфреда здесь, в городе, где он находился вместе со своим советом старейшин. Гримбалд пишет:
Король держал военный совет , и было решено отсрочить выступление на несколько недель , чтобы созвать войска из графств. Вслед за тем молодой королевский капеллан тайком отозвал Альфреда в сторону и предупредил , что Беоргтнот , его племянник и – как считал король – верный сторонник , вместе с другими танами и в сговоре с Олафом , предводителем датчан , задумал его убить и завладеть королевством. Альфред , хоть и верил капеллану как самому себе , все же не мог принять за истину столь страшное разоблачение. Тем временем пришла весть , что датчане осадили Эксетер , и Альфред , сопровождаемый большинством танов , среди которых был и Беоргтнот , отправился туда , оставив город на попечение Вулфлака. Король ехал на полудиком жеребце , звавшемся Ведерстепа («Попирающий бурю»); жеребец этот не терпел никакого иного наездника , и смотрел за ним верный младший конюх. При короле была его казна: три больших , окованных железом сундука с золотом , серебром и драгоценными камнями – датчане ничего так не жаждали , как ею завладеть.
Следующий раздел я читать не стану, скажу только, что, к несчастью, капеллан был прав в отношении королевского племянника. (Кстати, упоминания об этом молодом священнике довольно интересны, и я составил на его счет небольшую теорию). Беоргтнот вступил в сговор с Олафом, и нападение на Эксетер было задумано, чтобы выманить короля из Турчестера. Когда Альфред покидал столицу, датчане уже успели разделить свою армию на две части: меньшая осталась под Эксетером, дабы задержать там короля, другая же, большая, под началом самого Олафа, поспешила к Турчестеру кружным, отклонявшимся далеко на север путем. Поскольку гарнизон был слаб, враги овладели столицей без особого труда. Прибыв в Эксетер, Альфред обнаружил, что датчане его уже покинули. Он устремился в Турчестер, застал там датчан и ужаснулся известию, что они захватили Вулфлака в заложники. Следующий раздел я зачитаю.
Услышав это, Остин тихонько вздохнул.
– Нет, в самом деле, это очень важный раздел, сам увидишь.
Олаф отправил Альфреду послание , в котором говорилось , что он убьет Вулфлака , если не получит большую часть золота и серебра и если король не даст торжественную клятву жить с датчанами в мире. Альфред ответил , что оставил казну в Эксетере и пошлет за нею своих воинов , и Олаф согласился ждать десять дней , но предупредил , что на рассвете десятого дня золото должно быть у него , иначе Вулфлак умрет. Правда меж тем заключалась в том , что Альфред хранил золото при себе , про Эксетер же сказал с целью выиграть время: дней через девятъ-десять должно было подойти подкрепление. На совете старейшин Беоргтнот , поддержанный теми из танов , кто задумал предательство , призвал короля выдать казну. Не видя другого выхода , король предложил внезапную и дерзкую атаку на город. Таны не соглашались: они хотели дождаться подмоги. Дни шли , но свежее войско не появлялось. Наконец , на девятый день , Альфред объявил танам , что намерен предаться в руки датчан , дабы спасти жизнь своего бывшего наставника. Таны ужаснулись (но не Беоргтнот с сообщниками: они , напротив , втайне обрадовались) и принялись убеждать Альфреда , что королевство без него погибнет. Альфред , в сопровождении одного лишь молодого капеллана , удалился в свои личные покои , дабы молить Бога наставить его на правильный путь.
Дальнейшее повествование поразительно. Едва ли не впервые со времен римской цивилизации автор заглядывает внутрь человеческой души. И конечно, классическая дилемма: привязанность против долга. Кстати, не появилось ли у тебя догадок насчет моей гипотезы?
Остин молчал.
– Гримбалд продолжает:
Король спросил у священника совета , и молодой человек , глубоко тронутый его почтительным отношением и встревоженный предполагаемым предательством Беоргтнота , стал убеждать его расстаться с золотом. Вслед за тем подоспеет подкрепление и можно будет напасть на датчан. Король возразил , что для этого ему придется нарушить торжественную клятву – величайшая провинность перед Господом. Юный священник стал уверять его , что обещание , данное язычникам , в глазах Господа ничего не стоит.
Знаешь, это был очень практичный совет. Целесообразный как с военной, так и с политической точки зрения. Да и против теологии капеллан тоже не погрешил. Но Альфреда, вероятно, связывал дохристианский, англосаксонский кодекс морали, так как автор продолжает:
Однако Альфред твердил , что честь запрещает ему такой поступок. И вот , после трех часов молитвы и беседы , король явился перед советом и сказал , что принял решение: его долг – самолично договориться с врагом и при необходимости предложить себя в заложники вместо епископа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58
Остин бросил в мою сторону быстрый взгляд:
– Ты увидишься с Локардом? Зачем?
– Из-за моей работы.
– Работы? А какое он к ней имеет отношение?
– Прямое! – Я улыбнулся.– Я надеюсь, он направит мои поиски в самое удачное русло.
– Я думал, ты собирался бродить по этим злосчастным римским валам вдоль винчестерской дороги. При чем же тут Локард?
– Ты имеешь в виду насыпи вокруг замка Вудбери? До недавних пор они считались римскими, но, вероятно, это неправильно. Собственно, они либо...
– Да бога ради! Вопрос в том, их ли ты намерен изучать?
– Когда я впервые тебе писал, моей целью были именно они. Знаешь ли ты, что их до сих пор ни разу по-настоящему не обследовали? Потому-то никто понятия не имеет о том, построены они до римлян, римлянами или же англосаксами. Моя собственная...
– Но ты поменял свои планы?
– Разве я не упоминал в последнем письме, что передо мной открылась гораздо более заманчивая перспектива? Выходит, я не объяснил достаточно четко, что речь идет о работе совершенно иного рода. Ну конечно! Потому ты и выразил надежду, что непогода мне не помешает! А я-то думал, это шутка!
Я рассмеялся. Остин, однако, спросил раздраженно:
– О чем это ты?
– Недавно я узнал, что в библиотеке может найтись манускрипт, который способен поставить точку в захватывающе интересном и очень важном научном споре.
Остин направился к камину. Стоя ко мне спиной, он нащупал что-то на каминной полке и принялся набивать трубку. Прежде я не видел, чтобы он курил.
Я продолжал:
– Я готовил монографию о «Жизни Альфреда Великого» Гримбалда, правильное название – «De Vita Gestibusque Alfredi Regis». Ты слышал об этом произведении?
– Кажется, нет, – пробормотал Остин.
– Гримбалд – клирик, современник Альфреда; на него ссылается Ассер в своей гораздо более известной «Жизни Альфреда Великого ». В его увлекательнейшем рассказе славный король словно бы оживает. Тебе непонятно, почему труд Гримбалда, в отличие от труда Ассера, мало кому знаком?
– Полагаю, сейчас ты мне объяснишь.
– Дело в том, что подлинность его не была однозначно установлена. Я же рассчитываю доказать аутентичность труда Гримбалда и на его основе составить биографию Альфреда. Скажу не преувеличивая: эта работа перевернет все наши представления о девятом веке, ибо у Гримбалда имеется поразительный материал, не использованный историками...
– Потому что они считают его подделкой, – прервал меня Остин.
– Не все, а некоторые. Вероятно, портрет, нарисованный Гримбалдом, служит им укором в их своекорыстном цинизме. Видишь ли, в рассказе Гримбалда Альфред предстает человеком храбрым, находчивым и ученым, к тому же на редкость великодушным и всеми любимым. К примеру, в нем повествуется о дружбе короля с великим Вулфлаком, ученым и святым.
– Вулфлаком?
– Он был наставником короля в его детские годы и оставался рядом в один из критических моментов его жизни. Гримбалд описывает, как они обсуждают роль королевской власти в ночь накануне решающей битвы при Эшдауне. Есть замечательная глава, где Альфред – сопровождаемый самим Гримбалдом – посещает учеников при аббатстве здесь, в Турчестере. Сверх всего, труд Гримбалда – единственный источник, из которого мы знаем о мученичестве Вулфлака.
Заметив пустой взгляд Остина, я спросил:
– Тебе об этом ничего не известно? Он покачал головой.
– А о том, как он был в плену у датчан?
– Понятия не имею, о чем ты говоришь, – произнес он чуть ли не раздраженно.
– Тогда я тебе расскажу. Я думал, эту удивительную историю знает каждый английский школьник.
– Я знаю о тех треклятых пирогах. Я рассмеялся:
– Очень поздняя и путаная традиция. А вот рассказ о мученичестве Вулфлака – подлинный и очень трогательный. Я его хорошо помню, но на случай, если какая-нибудь деталь ускользнет, принесу сверху текст Гримбалда.
– Это ни к чему, – потряс головой Остин.
Я поспешно поднялся в спальню и взял с пристенного столика книгу, рядом с которой оказался мой не совсем удачный рождественский подарок Остину – молодая леди в лавке очень красиво его упаковала. Прихватив и то и другое, я стал спускаться и был несколько удивлен, когда на лестничной площадке встретил Остина, который почему-то возвращался с нижнего этажа. В комнате я вручил ему подарок, он поблагодарил и, прежде чем сесть в кресло, положил пакет на пол. Подарок оказался на том месте, где прежде лежал сверток, и я, любопытствуя, куда девался последний, огляделся. Ни на книжных полках, ни на столике у окна свертка не было. Возможно, Остин спрятал его в большой шкаф. Или отнес обратно вниз? Но почему?
– Я вскрою подарок позже, – проговорил Остин.– Ведь половина удовольствия в предвкушении.
Я кивнул, но не очень радостно, поскольку уже знал, что ошибся в выборе.
Усевшись, я нашел в книге нужный раздел.
– Ты рассказал мне одну историю, приключившуюся в Турчестере, а я поведаю тебе другую. Как тебе известно, город был столицей королевства Альфреда, и главной его твердыней был замок.
Остин обернулся; изо рта у него довольно забавно торчала трубка.
– В детстве Альфред проявлял интерес к знаниям, в высшей степени необычный для тех времен. Как юный принц, он должен был освоить прежде всего искусство войны. Этим искусством он тоже овладел, и очень неплохо. Но он не пренебрег и грамотой, что почиталось излишним в аристократических и королевских семьях, тем более для отпрыска захудалого монарха, который правил в королевстве, ютившемся на самых задворках европейской цивилизации, каким был в то время Уэссекс. Юношей Альфред выучил также латынь. Возможно, страсти к знаниям он предался потому, что, имея нескольких старших братьев, никак не рассчитывал на королевский титул. Гримбалд повествует, как отец Альфреда призвал к себе молодого монаха из Саксонии, чтобы тот учил его сына. Это был Вулфлак – в те суровые времена один из ученейших людей всей Западной Европы. Случилось так, что все старшие братья Альфреда полегли в битвах с датчанами и в самом юном возрасте он взошел на престол – как раз когда королевство столкнулось с наибольшей опасностью за все время своего существования. В восемьсот шестьдесят пятом году на его берега высадилось огромное войско датчан, намеренных завоевать и заселить всю Англию. Альфред оборонялся храбро и умно, умудряясь удерживать под своим скипетром и слабодушных, склонных скорее подчиниться и платить дань, чем воевать с датчанами.
К восемьсот девяносто второму году у Альфреда за плечами оставались уже почти тридцать лет правления и бесконечные войны с датскими захватчиками. Его старый друг и наставник Вулфлак был тогда епископом Турчестерским. Альфред успешно оборонял Уэссекс, однако датчане овладели обширными землями на севере и востоке Англии. В начале лета они отправили в Уэссекс огромное войско, которое чинило на своем пути разбой и разрушение. Эта новость достигла ушей Альфреда здесь, в городе, где он находился вместе со своим советом старейшин. Гримбалд пишет:
Король держал военный совет , и было решено отсрочить выступление на несколько недель , чтобы созвать войска из графств. Вслед за тем молодой королевский капеллан тайком отозвал Альфреда в сторону и предупредил , что Беоргтнот , его племянник и – как считал король – верный сторонник , вместе с другими танами и в сговоре с Олафом , предводителем датчан , задумал его убить и завладеть королевством. Альфред , хоть и верил капеллану как самому себе , все же не мог принять за истину столь страшное разоблачение. Тем временем пришла весть , что датчане осадили Эксетер , и Альфред , сопровождаемый большинством танов , среди которых был и Беоргтнот , отправился туда , оставив город на попечение Вулфлака. Король ехал на полудиком жеребце , звавшемся Ведерстепа («Попирающий бурю»); жеребец этот не терпел никакого иного наездника , и смотрел за ним верный младший конюх. При короле была его казна: три больших , окованных железом сундука с золотом , серебром и драгоценными камнями – датчане ничего так не жаждали , как ею завладеть.
Следующий раздел я читать не стану, скажу только, что, к несчастью, капеллан был прав в отношении королевского племянника. (Кстати, упоминания об этом молодом священнике довольно интересны, и я составил на его счет небольшую теорию). Беоргтнот вступил в сговор с Олафом, и нападение на Эксетер было задумано, чтобы выманить короля из Турчестера. Когда Альфред покидал столицу, датчане уже успели разделить свою армию на две части: меньшая осталась под Эксетером, дабы задержать там короля, другая же, большая, под началом самого Олафа, поспешила к Турчестеру кружным, отклонявшимся далеко на север путем. Поскольку гарнизон был слаб, враги овладели столицей без особого труда. Прибыв в Эксетер, Альфред обнаружил, что датчане его уже покинули. Он устремился в Турчестер, застал там датчан и ужаснулся известию, что они захватили Вулфлака в заложники. Следующий раздел я зачитаю.
Услышав это, Остин тихонько вздохнул.
– Нет, в самом деле, это очень важный раздел, сам увидишь.
Олаф отправил Альфреду послание , в котором говорилось , что он убьет Вулфлака , если не получит большую часть золота и серебра и если король не даст торжественную клятву жить с датчанами в мире. Альфред ответил , что оставил казну в Эксетере и пошлет за нею своих воинов , и Олаф согласился ждать десять дней , но предупредил , что на рассвете десятого дня золото должно быть у него , иначе Вулфлак умрет. Правда меж тем заключалась в том , что Альфред хранил золото при себе , про Эксетер же сказал с целью выиграть время: дней через девятъ-десять должно было подойти подкрепление. На совете старейшин Беоргтнот , поддержанный теми из танов , кто задумал предательство , призвал короля выдать казну. Не видя другого выхода , король предложил внезапную и дерзкую атаку на город. Таны не соглашались: они хотели дождаться подмоги. Дни шли , но свежее войско не появлялось. Наконец , на девятый день , Альфред объявил танам , что намерен предаться в руки датчан , дабы спасти жизнь своего бывшего наставника. Таны ужаснулись (но не Беоргтнот с сообщниками: они , напротив , втайне обрадовались) и принялись убеждать Альфреда , что королевство без него погибнет. Альфред , в сопровождении одного лишь молодого капеллана , удалился в свои личные покои , дабы молить Бога наставить его на правильный путь.
Дальнейшее повествование поразительно. Едва ли не впервые со времен римской цивилизации автор заглядывает внутрь человеческой души. И конечно, классическая дилемма: привязанность против долга. Кстати, не появилось ли у тебя догадок насчет моей гипотезы?
Остин молчал.
– Гримбалд продолжает:
Король спросил у священника совета , и молодой человек , глубоко тронутый его почтительным отношением и встревоженный предполагаемым предательством Беоргтнота , стал убеждать его расстаться с золотом. Вслед за тем подоспеет подкрепление и можно будет напасть на датчан. Король возразил , что для этого ему придется нарушить торжественную клятву – величайшая провинность перед Господом. Юный священник стал уверять его , что обещание , данное язычникам , в глазах Господа ничего не стоит.
Знаешь, это был очень практичный совет. Целесообразный как с военной, так и с политической точки зрения. Да и против теологии капеллан тоже не погрешил. Но Альфреда, вероятно, связывал дохристианский, англосаксонский кодекс морали, так как автор продолжает:
Однако Альфред твердил , что честь запрещает ему такой поступок. И вот , после трех часов молитвы и беседы , король явился перед советом и сказал , что принял решение: его долг – самолично договориться с врагом и при необходимости предложить себя в заложники вместо епископа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58