..»
Но затем Джаггер неожиданно придумал, как с этим справиться. Оказывается, все очень просто. Нужно только кое-что изменить.
У Джимми.
Шери заснула, и теперь Джимми улыбался только ему, отчего у Джаггера заболело в паху, а потом возбудился член.
– Ну что ж ты, – прошептал Джимми. – Давай же, Джаг... давай. Я знаю, чего ты хочешь. Так давай же, получи это. – Он лег на спину, на пол, и Джаггер понял, чего приятель от него желает.
Джимми хотел, чтобы партнер его изменил... изменил так, чтобы они действительно могли заняться любовью.
Нож вошел в Джимми легко – просто скользнул сквозь рубашку, а потом между ребер, прямо в сердце. Джимми не было больно, Джаггер очень не хотел сделать ему больно. Приятель посмотрел на него удивленно, всего секунду, а потом затих. Совсем затих, распростершись на спине, глядя Джаггеру прямо в глаза и продолжая улыбаться.
Джаггер понял, что он на правильном пути, и всадил нож в Шери. Она даже не проснулась. Лежала спокойно, только сиськи перестали подниматься и опускаться.
Он осторожно раздел их обоих, стараясь не потревожить Джимми. Затем отрезал сиськи Шери и аккуратно пристроил на груди Джимми.
Потом настала очередь самого неприятного. Джаггеру не хотелось прикасаться к члену Джимми – даже смотреть было противно, – но пришлось, иначе нельзя было бы его отрезать. У приятеля он был больше, чем у Джаггера, и пришлось повозиться. Наконец Джаггер справился с работой, то есть навел полный порядок.
Джимми больше не был парнем. Он стал девушкой. Симпатичной девушкой. Наверное, о такой дочери мечтала его мать.
Джаггер разделся и лег рядом с Джимми. Он гладил его лицо, обводил пальцем контуры улыбающихся губ, ворошил волосы и целовал, вначале нежно, затем сильнее. Потом прижал Джимми к себе и начал тереться о его прекрасное тело, пока...
Джаггер очнулся, когда пришли полицейские. Он сказал им, что Джимми и Шери сами виноваты. Если бы Джимми не собирался свалить с Шери... Но его все равно увезли в тюрьму. Заперли и сказали, что он больше никогда оттуда не выйдет.
Но недавно ночью за Джаггером пришли. Вывели из камеры и посадили в машину. Он молча повиновался, не задавая вопросов.
Когда приехали, Джаггер увидел, что его привезли в больницу.
Он догадался, что это должно иметь какое-то отношение к Бобби Брину. Джаггеру нравился Бобби Брин почти так же сильно, как и Джимми. И он тоже нравился Бобби Брииу. Но с Бобби что-то случилось, а что именно, Джаггер не мог вспомнить. Они работали на кухне и зашли за чем-то в чулан рядом. И там вдруг с Бобби начало что-то происходить. Он превращался в женщину, красивую женщину. Джаггеру захотелось поцеловать ее, заняться с ней любовью.
И она ему это позволила. Позволила делать все, что угодно. Не двигалась, не пыталась оттолкнуть. Просто лежала на полу, очень тихо. Он занимался с ней сексом, а затем долго любовался. Она была красивая, даже лучше, чем Бобби Брин. А потом опять провал в памяти. Появились какие-то люди, начали спрашивать что-то, допытываться, зачем Джаггер сделал это. А он смотрел на них, ничего не понимая, но зная, что правду говорить нельзя, все равно не поверят.
Его привезли в больницу и поместили где-то внизу, в подвале. Ему это не понравилось, и он наконец заговорил:
– Куда, черт возьми, вы меня привезли?
Но вместо ответа получил удар от одного из санитаров, такой сильный, что даже отключился.
Очнулся Джаггер вот в этой комнате без окон, где пахло мочой, калом и гнилью. На полу валялись два ветхих матраса, а с потолка свисала голая лампочка. Дверь, разумеется, была заперта.
Джаггер понятия не имел, как долго он здесь находится, который сейчас час и какое время суток. Еду давали. Не часто, но давали. С ней являлся один из тех парней, которые доставили его сюда. Отпирал дверь и ставил миску. Еда была скудная: черствый хлеб, жидкая похлебка, иногда чуть-чуть сдобренная мясом, и вода, чтобы все это запить.
Когда за дверью раздались шаги, Джаггер думал, что опять принесли еду. Он услышал, как в замке поворачивается ключ и отодвигают засов.
Дверь распахнулась, чтобы впустить человека, а затем ее снова заперли. Надежно. Джаггер посмотрел на нового сокамерника. Молодой, не старше двадцати двух – двадцати трех лет. Значит, примерно такого же возраста, что и Джимми. Но глаза были не голубые, как у Джимми, а карие. Как у мамы.
И волосы вьющиеся. Тоже как у мамы. Парень выглядел испуганным.
– Как тебя зовут? – спросил Джаггер.
– Джефф, – ответил он после небольшой паузы.
– Джефф, – тихо повторил Джаггер, потом кивнул. – Мне нравится это имя. Очень.
Глава 9
По дороге обратно в Бриджхамптон Кит и Мэри молчали, но не потому, что понимали друг друга без слов, как иногда бывает у счастливых супругов, проживших много лет вместе. Их нежелание говорить скорее свидетельствовало о пропасти, уже давно возникшей между ними, которая теперь расширилась настолько, что даже случившаяся трагедия, затрагивающая их обоих, была не в силах заставить их общаться.
И тем не менее Мэри чувствовала, что должна сказать что-то, потому что знала: у Кита нет такого мощного источника утешения, как вера, и ему одному со своей болью, – настолько осязаемой, что ее можно почти потрогать руками, – не справиться. Когда Мэри наконец мысленно прочла о спасении души Джеффа все молитвы, какие знала, она повернулась к сидящему рядом мужчине, который много лет был ее мужем.
– Кит, я знаю, как тебе тяжело. Но Господь, взваливая нам на плечи ношу, сам же и помогает ее нести. И если ты позволишь Ему тебе помочь... – Она прикусила губу, зная, что ее следующие слова будут Киту неприятны, но понимая, что их обязательно следует произнести. – Это наша вина, – продолжала Мэри. – Тогда, много лет назад, когда я позволила тебе... – Она замолкла, не желая даже произнести это вслух. – Ты знаешь, о чем я говорю. Мы виноваты... во всем.
Кит бросил на нее косой взгляд и печально вздохнул.
– Мэри, тебе не в чем себя обвинять. Мы с тобой тогда не сделали ничего плохого, что бы ни говорил отец Нонан. А Джефф уж определенно ни в чем не виноват.
– Если бы он не был ни в чем виноват... – начала Мэри, но Кит не позволил ей закончить фразу.
– Только не городи, пожалуйста, эту чушь насчет жюри присяжных, Синтии Аллен или кого-то еще. Джефф не причинил этой женщине ни малейшего вреда, в этом я уверен на все сто процентов. А тело, которое нам показали в морге, – Кит посмотрел ей в глаза, – принадлежит не Джеффу.
Мэри дернулась, как будто ее ударили кулаком в живот. «Как не Джеффу? О чем это он говорит? Да, свалившееся на нас горе перенести очень трудно, но избегать смотреть правде в глаза, притворяться, что этого не случилось... Легче все равно не станет, наоборот, еще тяжелее».
Мэри взяла руку мужа в свои.
– Кит, ты же был там, видел его. Зачем же притворяться...
Кит высвободил руку.
– Притворяться? Что значит «притворяться»? Я говорю тебе, Мэри: тело, которое мы видели там, – это не Джефф.
Мэри отпрянула.
– Ради всего святого, о чем ты говоришь? Я просто не понимаю.
Кит ненадолго оторвал взгляд от дороги и сердито посмотрел на нее.
– Повторяю: это не Джефф. Когда я был там утром, мне показали другого мертвеца.
Мэри почувствовала головокружение. Другого? Боже, неужели Кит сошел с ума?
– Татуировка! – хрипло проговорил он. – У Джеффа была татуировка, а у того несчастного, которого мне показали утром, ее не было!
– Я помню о татуировке Джеффа, – сказала Мэри, пытаясь понять логику Кита. – Но она исчезла. Она... – Ее лицо сморщилось, когда перед ее глазами возникло обезображенное тело сына. – Она сгорела, Кит. Поэтому ее там и нет.
– Ты хотя бы сделай над собой усилие, чтобы понять, о чем я говорю! – бросил в ответ Кит, крепко сжимая руль и машинально давя на педаль газа. – Утром эта часть тела у него обгоревшей не была. – Он повысил голос. – И там тоже не было татуировки, Мэри! Я говорю тебе...
– Осторожнее! – крикнула она, потому что их машина угрожала ударить впереди идущую. – Постарайся успокоиться. Ты хочешь, чтобы мы тоже погибли?
Кит замедлил ход, потом потянулся и взял руку Мэри. Но она ее отдернула, отодвинувшись к дверце, и произнесла дрожащим голосом:
– Он умер, Кит. Джефф умер, и ты должен это принять.
– Я не собираюсь принимать ничего, кроме правды. Говорю тебе еще раз: сегодня нам показали не Джеффа!
Мэри была готова взорваться, но справилась с собой. Она сильно прикусила губу, ожидая, пока схлынет волна злости. Затем произнесла спокойно, глядя перед собой:
– Не хочу больше ничего об этом слышать. Отвези меня домой.
– Дело в том, что... – начал Кит, но Мэри его прервала:
– Наш сын умер сегодня утром. И мне придется к этому привыкнуть. Я должна принять эту ношу, которую на меня возложил Господь. Это очень трудно, но придется. А ты... пытаешься притвориться, что этого не случилось. Отвези меня домой, Кит. Просто отвези меня домой и не говори больше ничего.
В кабине опять воцарилось молчание, которое на этот раз ни Мэри, ни Кит не пытались нарушить.
Глава 10
Джефф не знал, что боится темноты. Но раньше ему никогда и не приходилось бывать в настоящей темноте. Такой, когда перестаешь верить, что снова увидишь свет, которая обволакивает, как саван, душит и делает слепым. Джефф понятия не имел, где находится и как долго. А единственной надеждой сохранить рассудок стала свисающая с потолка пыльная лампочка.
Сейчас он понял, что совершил роковую ошибку. Когда сопровождавший его человек спрыгнул с платформы станции метро на Бауэри-стрит и ринулся в темноту туннеля, Джеффу следовало остаться на месте и дождаться полицейских, которые появились бы через несколько секунд. Но в тот момент он не думал – у него не было на это времени, – а просто подчинился инстинкту.
Инстинкт этот, видимо, до поры до времени таился в той части мозга, которая отвечала за самые примитивные эмоции, и потому в тот момент он ничем не отличался от дикого животного, преследуемого охотниками. Джефф побежал в туннель метро следом за человеком, которого почему-то боялся меньше, чем людей, бежавших к нему по платформе. Единственным его желанием сейчас было не потерять из виду человека, силуэт которого смутно маячил впереди. Он становился видимым в тусклом освещении на секунду или две, а затем опять исчезал, чтобы через некоторое время возникнуть вновь. Неожиданно Джефф чуть не врезался в него, потому что тот остановился.
Стук собственного сердца и тяжелое дыхание заглушали почти все звуки, но он все равно услышал характерный шум приближающегося поезда.
Вдалеке появились огни.
– Прочь с путей! – рявкнул человек. – Давай же!
Джефф двинулся налево, но тот схватил его за руку.
– Сюда!
И почти втащил на узкую рабочую платформу, где в бетонной стене туннеля имелась неглубокая выемка.
Грохот перерос в ужасающий рев, темноту туннеля пронзил яркий луч. Джефф прижался спиной к холодному бетону.
Поезд промчался настолько близко, что если бы Джефф протянул руку, то к этому металлическому монстру можно было бы даже прикоснуться. Их окружило густое облако пыли. Джефф имел неосторожность глубоко вдохнуть и закашлялся. Если бы человек не держал его за руку, он бы, наверное, упал под поезд.
Неожиданно все закончилось. Рев поезда затих так же быстро, как возник. Кашель долго не прекращался. У Джеффа ослабли ноги, и он, скользя спиной по стене, опустился на стальной пол рабочей платформы.
– В первый раз действительно несладко, – сказал человек, стоящий рядом. – Но через некоторое время ты научишься задерживать дыхание, и тогда пыль не будет тебя донимать так сильно. Ладно, пошли.
Человек спрыгнул на пути и уверенно двинулся вперед, как будто шел по улице. Джефф последовал за ним. Через несколько минут сопровождающий нырнул в проход, ведущий налево, а потом полез вверх по лестнице, в другой проход, а за ним дальше, в третий, по стенкам которого были проложены трубы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45
Но затем Джаггер неожиданно придумал, как с этим справиться. Оказывается, все очень просто. Нужно только кое-что изменить.
У Джимми.
Шери заснула, и теперь Джимми улыбался только ему, отчего у Джаггера заболело в паху, а потом возбудился член.
– Ну что ж ты, – прошептал Джимми. – Давай же, Джаг... давай. Я знаю, чего ты хочешь. Так давай же, получи это. – Он лег на спину, на пол, и Джаггер понял, чего приятель от него желает.
Джимми хотел, чтобы партнер его изменил... изменил так, чтобы они действительно могли заняться любовью.
Нож вошел в Джимми легко – просто скользнул сквозь рубашку, а потом между ребер, прямо в сердце. Джимми не было больно, Джаггер очень не хотел сделать ему больно. Приятель посмотрел на него удивленно, всего секунду, а потом затих. Совсем затих, распростершись на спине, глядя Джаггеру прямо в глаза и продолжая улыбаться.
Джаггер понял, что он на правильном пути, и всадил нож в Шери. Она даже не проснулась. Лежала спокойно, только сиськи перестали подниматься и опускаться.
Он осторожно раздел их обоих, стараясь не потревожить Джимми. Затем отрезал сиськи Шери и аккуратно пристроил на груди Джимми.
Потом настала очередь самого неприятного. Джаггеру не хотелось прикасаться к члену Джимми – даже смотреть было противно, – но пришлось, иначе нельзя было бы его отрезать. У приятеля он был больше, чем у Джаггера, и пришлось повозиться. Наконец Джаггер справился с работой, то есть навел полный порядок.
Джимми больше не был парнем. Он стал девушкой. Симпатичной девушкой. Наверное, о такой дочери мечтала его мать.
Джаггер разделся и лег рядом с Джимми. Он гладил его лицо, обводил пальцем контуры улыбающихся губ, ворошил волосы и целовал, вначале нежно, затем сильнее. Потом прижал Джимми к себе и начал тереться о его прекрасное тело, пока...
Джаггер очнулся, когда пришли полицейские. Он сказал им, что Джимми и Шери сами виноваты. Если бы Джимми не собирался свалить с Шери... Но его все равно увезли в тюрьму. Заперли и сказали, что он больше никогда оттуда не выйдет.
Но недавно ночью за Джаггером пришли. Вывели из камеры и посадили в машину. Он молча повиновался, не задавая вопросов.
Когда приехали, Джаггер увидел, что его привезли в больницу.
Он догадался, что это должно иметь какое-то отношение к Бобби Брину. Джаггеру нравился Бобби Брин почти так же сильно, как и Джимми. И он тоже нравился Бобби Брииу. Но с Бобби что-то случилось, а что именно, Джаггер не мог вспомнить. Они работали на кухне и зашли за чем-то в чулан рядом. И там вдруг с Бобби начало что-то происходить. Он превращался в женщину, красивую женщину. Джаггеру захотелось поцеловать ее, заняться с ней любовью.
И она ему это позволила. Позволила делать все, что угодно. Не двигалась, не пыталась оттолкнуть. Просто лежала на полу, очень тихо. Он занимался с ней сексом, а затем долго любовался. Она была красивая, даже лучше, чем Бобби Брин. А потом опять провал в памяти. Появились какие-то люди, начали спрашивать что-то, допытываться, зачем Джаггер сделал это. А он смотрел на них, ничего не понимая, но зная, что правду говорить нельзя, все равно не поверят.
Его привезли в больницу и поместили где-то внизу, в подвале. Ему это не понравилось, и он наконец заговорил:
– Куда, черт возьми, вы меня привезли?
Но вместо ответа получил удар от одного из санитаров, такой сильный, что даже отключился.
Очнулся Джаггер вот в этой комнате без окон, где пахло мочой, калом и гнилью. На полу валялись два ветхих матраса, а с потолка свисала голая лампочка. Дверь, разумеется, была заперта.
Джаггер понятия не имел, как долго он здесь находится, который сейчас час и какое время суток. Еду давали. Не часто, но давали. С ней являлся один из тех парней, которые доставили его сюда. Отпирал дверь и ставил миску. Еда была скудная: черствый хлеб, жидкая похлебка, иногда чуть-чуть сдобренная мясом, и вода, чтобы все это запить.
Когда за дверью раздались шаги, Джаггер думал, что опять принесли еду. Он услышал, как в замке поворачивается ключ и отодвигают засов.
Дверь распахнулась, чтобы впустить человека, а затем ее снова заперли. Надежно. Джаггер посмотрел на нового сокамерника. Молодой, не старше двадцати двух – двадцати трех лет. Значит, примерно такого же возраста, что и Джимми. Но глаза были не голубые, как у Джимми, а карие. Как у мамы.
И волосы вьющиеся. Тоже как у мамы. Парень выглядел испуганным.
– Как тебя зовут? – спросил Джаггер.
– Джефф, – ответил он после небольшой паузы.
– Джефф, – тихо повторил Джаггер, потом кивнул. – Мне нравится это имя. Очень.
Глава 9
По дороге обратно в Бриджхамптон Кит и Мэри молчали, но не потому, что понимали друг друга без слов, как иногда бывает у счастливых супругов, проживших много лет вместе. Их нежелание говорить скорее свидетельствовало о пропасти, уже давно возникшей между ними, которая теперь расширилась настолько, что даже случившаяся трагедия, затрагивающая их обоих, была не в силах заставить их общаться.
И тем не менее Мэри чувствовала, что должна сказать что-то, потому что знала: у Кита нет такого мощного источника утешения, как вера, и ему одному со своей болью, – настолько осязаемой, что ее можно почти потрогать руками, – не справиться. Когда Мэри наконец мысленно прочла о спасении души Джеффа все молитвы, какие знала, она повернулась к сидящему рядом мужчине, который много лет был ее мужем.
– Кит, я знаю, как тебе тяжело. Но Господь, взваливая нам на плечи ношу, сам же и помогает ее нести. И если ты позволишь Ему тебе помочь... – Она прикусила губу, зная, что ее следующие слова будут Киту неприятны, но понимая, что их обязательно следует произнести. – Это наша вина, – продолжала Мэри. – Тогда, много лет назад, когда я позволила тебе... – Она замолкла, не желая даже произнести это вслух. – Ты знаешь, о чем я говорю. Мы виноваты... во всем.
Кит бросил на нее косой взгляд и печально вздохнул.
– Мэри, тебе не в чем себя обвинять. Мы с тобой тогда не сделали ничего плохого, что бы ни говорил отец Нонан. А Джефф уж определенно ни в чем не виноват.
– Если бы он не был ни в чем виноват... – начала Мэри, но Кит не позволил ей закончить фразу.
– Только не городи, пожалуйста, эту чушь насчет жюри присяжных, Синтии Аллен или кого-то еще. Джефф не причинил этой женщине ни малейшего вреда, в этом я уверен на все сто процентов. А тело, которое нам показали в морге, – Кит посмотрел ей в глаза, – принадлежит не Джеффу.
Мэри дернулась, как будто ее ударили кулаком в живот. «Как не Джеффу? О чем это он говорит? Да, свалившееся на нас горе перенести очень трудно, но избегать смотреть правде в глаза, притворяться, что этого не случилось... Легче все равно не станет, наоборот, еще тяжелее».
Мэри взяла руку мужа в свои.
– Кит, ты же был там, видел его. Зачем же притворяться...
Кит высвободил руку.
– Притворяться? Что значит «притворяться»? Я говорю тебе, Мэри: тело, которое мы видели там, – это не Джефф.
Мэри отпрянула.
– Ради всего святого, о чем ты говоришь? Я просто не понимаю.
Кит ненадолго оторвал взгляд от дороги и сердито посмотрел на нее.
– Повторяю: это не Джефф. Когда я был там утром, мне показали другого мертвеца.
Мэри почувствовала головокружение. Другого? Боже, неужели Кит сошел с ума?
– Татуировка! – хрипло проговорил он. – У Джеффа была татуировка, а у того несчастного, которого мне показали утром, ее не было!
– Я помню о татуировке Джеффа, – сказала Мэри, пытаясь понять логику Кита. – Но она исчезла. Она... – Ее лицо сморщилось, когда перед ее глазами возникло обезображенное тело сына. – Она сгорела, Кит. Поэтому ее там и нет.
– Ты хотя бы сделай над собой усилие, чтобы понять, о чем я говорю! – бросил в ответ Кит, крепко сжимая руль и машинально давя на педаль газа. – Утром эта часть тела у него обгоревшей не была. – Он повысил голос. – И там тоже не было татуировки, Мэри! Я говорю тебе...
– Осторожнее! – крикнула она, потому что их машина угрожала ударить впереди идущую. – Постарайся успокоиться. Ты хочешь, чтобы мы тоже погибли?
Кит замедлил ход, потом потянулся и взял руку Мэри. Но она ее отдернула, отодвинувшись к дверце, и произнесла дрожащим голосом:
– Он умер, Кит. Джефф умер, и ты должен это принять.
– Я не собираюсь принимать ничего, кроме правды. Говорю тебе еще раз: сегодня нам показали не Джеффа!
Мэри была готова взорваться, но справилась с собой. Она сильно прикусила губу, ожидая, пока схлынет волна злости. Затем произнесла спокойно, глядя перед собой:
– Не хочу больше ничего об этом слышать. Отвези меня домой.
– Дело в том, что... – начал Кит, но Мэри его прервала:
– Наш сын умер сегодня утром. И мне придется к этому привыкнуть. Я должна принять эту ношу, которую на меня возложил Господь. Это очень трудно, но придется. А ты... пытаешься притвориться, что этого не случилось. Отвези меня домой, Кит. Просто отвези меня домой и не говори больше ничего.
В кабине опять воцарилось молчание, которое на этот раз ни Мэри, ни Кит не пытались нарушить.
Глава 10
Джефф не знал, что боится темноты. Но раньше ему никогда и не приходилось бывать в настоящей темноте. Такой, когда перестаешь верить, что снова увидишь свет, которая обволакивает, как саван, душит и делает слепым. Джефф понятия не имел, где находится и как долго. А единственной надеждой сохранить рассудок стала свисающая с потолка пыльная лампочка.
Сейчас он понял, что совершил роковую ошибку. Когда сопровождавший его человек спрыгнул с платформы станции метро на Бауэри-стрит и ринулся в темноту туннеля, Джеффу следовало остаться на месте и дождаться полицейских, которые появились бы через несколько секунд. Но в тот момент он не думал – у него не было на это времени, – а просто подчинился инстинкту.
Инстинкт этот, видимо, до поры до времени таился в той части мозга, которая отвечала за самые примитивные эмоции, и потому в тот момент он ничем не отличался от дикого животного, преследуемого охотниками. Джефф побежал в туннель метро следом за человеком, которого почему-то боялся меньше, чем людей, бежавших к нему по платформе. Единственным его желанием сейчас было не потерять из виду человека, силуэт которого смутно маячил впереди. Он становился видимым в тусклом освещении на секунду или две, а затем опять исчезал, чтобы через некоторое время возникнуть вновь. Неожиданно Джефф чуть не врезался в него, потому что тот остановился.
Стук собственного сердца и тяжелое дыхание заглушали почти все звуки, но он все равно услышал характерный шум приближающегося поезда.
Вдалеке появились огни.
– Прочь с путей! – рявкнул человек. – Давай же!
Джефф двинулся налево, но тот схватил его за руку.
– Сюда!
И почти втащил на узкую рабочую платформу, где в бетонной стене туннеля имелась неглубокая выемка.
Грохот перерос в ужасающий рев, темноту туннеля пронзил яркий луч. Джефф прижался спиной к холодному бетону.
Поезд промчался настолько близко, что если бы Джефф протянул руку, то к этому металлическому монстру можно было бы даже прикоснуться. Их окружило густое облако пыли. Джефф имел неосторожность глубоко вдохнуть и закашлялся. Если бы человек не держал его за руку, он бы, наверное, упал под поезд.
Неожиданно все закончилось. Рев поезда затих так же быстро, как возник. Кашель долго не прекращался. У Джеффа ослабли ноги, и он, скользя спиной по стене, опустился на стальной пол рабочей платформы.
– В первый раз действительно несладко, – сказал человек, стоящий рядом. – Но через некоторое время ты научишься задерживать дыхание, и тогда пыль не будет тебя донимать так сильно. Ладно, пошли.
Человек спрыгнул на пути и уверенно двинулся вперед, как будто шел по улице. Джефф последовал за ним. Через несколько минут сопровождающий нырнул в проход, ведущий налево, а потом полез вверх по лестнице, в другой проход, а за ним дальше, в третий, по стенкам которого были проложены трубы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45