Ну и что с того?
– На поверхности все выглядит так, – будто все произошедшие буквально у нас на глазах события никак друг с другом не связаны. Они как бы разделены между собой непроницаемыми стенками, одно из другого никак не вытекает. Но на самом деле это, скорее всего, не так. Более того, осмелюсь предположить, что ни один из известных нам фактов не имел бы места, если бы не существовала вся цепочка.
– Черил Мейкпис обнаружила палец в картофельных чипсах. Ронни Слотер позвонил нам. Мы обнаружили все остальное. – Атертон немного подумал и продолжил свои размышления вслух: – Почему же он все-таки к нам обратился? Думал, что мы все равно узнаем? Или же надеялся, по глупости, что ему удастся выйти сухим из воды? А может, он просто ни в чем и не был виноват?
– Почти ни в чем, – добавил Слайдер. – Вспомни, как он без всяких колебаний поверил нам, что убитым в баре был Леман.
– Хотя сам продолжал настаивать, что никого не убивал. Да. И ведь он встречался в тот вечер с Леманом. Кстати, во всем нашем запутанном деле это пока единственный вполне подтвержденный факт. Но почему же все-таки?
– Ты помнишь, как Леман сказал, что ему поручили завязать дружбу со Слотером и в тот же вечер побывать у него дома? И после этого Леман должен был все время скрываться. Мне кажется, что все это было предпринято с одной-единственной целью: заставить нас поверить, что в баре убили Лемана и сделал это не кто иной, как Слотер. Таким образом, Слотера нам кто-то нарочно подставил.
– Но подобный план не мог в достаточной степени гарантировать успех, – возразил Атертон.
– Почему не мог? Мы же в конце концов поверили. И думали бы так до сих пор, если бы Сюзанна не спутала им все карты. А потом, опять же нельзя считать совпадением, что им обоим заткнули рты: сначала Слотеру, а за ним и Леману. Отсюда, кстати, напрашивается вывод, насколько серьезной должна быть тайна, если кто-то так ревностно ее оберегает.
На лице у Атертона легко читалось сомнение.
– Но мы ведь пока не знаем точно, что Ронни погиб от руки убийцы. Разве он не мог совершить самоубийство? Из-за угрызений совести или из-за страха, который поселился у него в душе после первого преступления? Мы ведь не доказали еще, что Ронни никого не убивал. Но может, он просто не перенес свалившихся вдруг на него неприятностей. Ронни, конечно, умом не блистал, но чувствовать мог не хуже других. Вот и не выдержал. И его предсмертная записка поэтому самая что ни на есть настоящая.
– Но как тогда объяснить существование второй записки? – нахмурил брови Слайдер. – Записка, которую дал мне Кейт, похоже, написана тем же почерком, что и предсмертная. Причем, по его словам, он своими глазами видел, как Ронни над ней трудился. Но этого ведь просто не могло быть.
Атертон пожал плечами.
– Хотя я весьма скептически отношусь всегда к суждениям, которые высказывают чины выше инспектора, но в данном случае Бэррингтон, по-моему, прав. Мы поверили Мэнди, сказавшей нам, что Ронни был неграмотный. Но ведь она могла солгать или ошибиться. Или Ронни сознательно ввел ее в заблуждение на этот счет с какой-то одному ему известной целью...
– Интересно, какая тут может быть цель? – удивился Слайдер.
– Ну, чтобы привлечь таким образом к себе ее внимание, получить возможность приходить к ней в комнату и сидеть рядышком, голова к голове, склонившись над листком бумаги. Бедный и одинокий молодой человек, не имевший ни друзей, ни денег на проститутку, только так мог получить чуточку человеческого тепла и сочувствия. Поэтому он берет чистый бланк декларации об уплате налогов и идет с ним к проституткам, чтобы они помогли его заполнить.
– Но ты забыл, что они и так с удовольствием с ним общались, – заметил Слайдер. – И к тому же мы не нашли в его комнате ничего, что было написано или напечатано. А потом, неужели ты всерьез полагаешь, что у Ронни хватило бы извилин, чтобы так убедительно играть придуманную им себе роль?
– Но ведь ему удавалось в течение длительного времени играть роль человека с обычной сексуальной ориентацией. Короче говоря, он как-то ухитрялся скрывать, что был голубым, – Атертон обмакнул кусочек «пападума» в «раиту». – А с другой стороны, можно ли представлять себе такую картину: бывший полицейский, умный, состоятельный человек, член многих комитетов, постоянный консультант парламентских комиссий, – так вот, этот известный тебе господин подкрадывается к лежащему в постели Ронни, совершенно зверски приканчивает его и оставляет на столе заготовленную им заранее предсмертную записку. А когда ты неожиданно изъявляешь желание получить у него еще один образец почерка убитого им человека, он легко взбегает по лестнице на верхний этаж виллы и фабрикует за дверью своего кабинета еще один фальшивый документ. Честно тебе признаюсь, Билл, мне самому в это никак не верится. Если такому человеку и в самом деле захотелось совершить какую-нибудь мерзость – а я допускаю, что любому, за исключением нас с тобой, может когда-нибудь захотеться, – он бы нанял для этого подходящего исполнителя.
– Возможно, – согласился Слайдер. Он поднес к губам бокал с лагером и сделал один глоток. – Возможно, – повторил он как бы в раздумьи. – Чем больше сообщников, тем выше вероятность быть пойманным. Лучше всего действовать в одиночку. Это правило знает каждый коп, и бывший коп тоже.
– Ну хорошо, – не унимался Атертон, – тогда как относиться к тому факту, что во время твоей первой встречи с Кейтом, он сообщил тебе, что получил от Ронни письмо с просьбой принять его на работу в бар? Что, это тоже была ложь? А если ложь, то зачем она тогда ему понадобилась?
– Допускаю, что в данном случае Кейт ни в чем не погрешил против истины, потому что заявление от имени Ронни мог написать и кто-нибудь из его знакомых.
– Но все же, если подозревать Кейта, то как быть тогда с его алиби, которое, судя по всему, у него имеется?
– Алиби нужно обычно тому, кто действительно совершил преступление.
Атертон ухмыльнулся.
– Похоже, ты теперь окончательно зациклился на Кейте.
– Ну а в чем тогда состоит твоя версия? – спросил задетый Слайдер.
– Но ты ведь сам говорил мне, что не нужно идти впереди фактов, – тоном прилежного ученика сказал Атертон.
– Это не я, это Шерлок Холмс говорил. Послушай, мне сейчас нужен от тебя такой аргумент, который позволил бы хоть на несколько часов выбросить на головы этого Колина Кейта.
– Я вообще не хочу строить никаких предположений, пока мы не разузнаем побольше о Майкле Лэме. Если можно еще установить личность жертвы, то главную ставку я делаю именно на него. Остальное пока не суть важно.
– И уже принесли, – сказал Слайдер, когда подошедший к столику официант поставил на него две тарелки – кушанья в «Англабангле» перед сервировкой не подогревали. Атертон погрузил вилку в бесформенную массу коричневого цвета в центре его тарелки, и сразу понял, что иначе чем «мясо» то, что находилось перед ним, вообще никак нельзя было назвать. Но приглядевшись получше и не встретив устремленного на себя взгляда снизу, он немного успокоился и решил, что это все-таки можно есть, потому что если оно и было живо когда-то, то теперь, побывав в горячем соусе «виндалу», должно было окончательно околеть.
Атертон за несколько посещений ресторана «Англабангла» получил, как ему казалось, исчерпывающее представление о существовавшей там технологии приготовления блюд. На кухне, по его мнению, стояли в ряд шесть бачков с подогревом. На трех из них было написано: «Цыплята», «Мясо», «Креветки», – и их заполняла одинаково бесформенная масса. Остальные три бачка с надписями: «Горячий», «Средний» и «Теплый», содержали соус кэрри. Любой заказ при такой системе выполнялся двумя быстрыми движениями поварешки, а остальные почти двадцать минут ожидания были не более чем декоративное дополнение, которое прилагалось к блюду бесплатно.
Слайдер с помощью вилки перенес небольшую порцию массы с тарелки себе в рот и с совершенно безучастным видом проглотил ее.
– Заправила рыбно-чипсового бизнеса. Мне кажется, ты представляешь себе Кейта каким-то Фритюром Первым.
– К сожалению, я не знаю пока его настоящего места во всей этой истории. Кто он – только марионетка в чьих-то руках или же сам выступает в роли кукловода? Конечно, мне трудно пока поверить, что бывший коп мог пойти на такую безрассудную вещь как несколько убийств, но я сейчас уже убежден, что Ронни на самом деле был неграмотный и что Кейт умышленно дал мне ложное показание, чтобы мы окончательно поверили в версию о самоубийстве. И Лемана устранили только потому, что он на кого-то мог указать. Но на кого конкретно? И что вообще реально стоит за всей этой чертовщиной? Ни малейшего представления не имею. Одно только не вызывает сомнений: дело это настолько серьезное, что за него заплачено уже тремя человеческими жизнями.
Они немного помолчали, сосредоточившись на некоторое время на еде, а потом Слайдер сказал со вздохом:
– Нам предстоит проделать еще очень большую работу, и Бэррингтон, думаю, будет от этого не в восторге. Последний из трех китайцев, проживавших в доме Кейта, Ли Чанг работал на базе НАТО. Это хорошо стыкуется с тем, что Мэнди видела, как его подвозили домой на машине с заграничным номером.
– А синее пальто вполне могло быть шинелью служащего ВВС, – подсказал Атертон. – И номерные знаки на американских машинах тоже красные.
– Что ты этим хочешь сказать? – встревожился Слайдер.
– То же, что и Кейт уже однажды тебе говорил, – пожал плечами Атертон. – Ты ведь сам передавал мне его слова о том, что он консультирует администрацию базы по вопросам охраны их объекта.
– Точнее, Кейт обеспечивает связь между службой безопасности базы и охранными подразделениями местной полиции. Это одна из его многочисленных должностей. Вообще, мне кажется, что нет на свете такого комитета, где бы он не участвовал.
– Совершенно верно. Но я вспомнил про американцев, чтобы сказать, что кто-нибудь с базы НАТО мог попросить Кейта помочь с жильем своему коллеге.
– Ну конечно. И прекрасно все стыкуется. Однако я почему-то уверен, что тут все гораздо сложнее.
– А я, между прочим, знаю, в чем состоит главный источник твоей подозрительности по отношению к Кейту, – заметил Атертон, поливая рис дымящимся коричневым соусом. – Тебе несимпатичен Кейт только потому, что он является высшим авторитетом для Бэррингтона. А Бэррингтона ты не любишь. Твоя же нелюбовь к новому шефу происходит по той простой причине, что он плохо относился к Диксону.
– Да, но на это можно посмотреть и иначе: в чем причина такого резко отрицательного отношения Бэррингтона к нашему покойному руководителю?
– Потому что Бэррингтон в прошлом – блестящий офицер из образцовой воинской части, а наш старина Диксон вообще никогда не обращал внимание на свой внешний вид. Это просто два противоположных типа людей. Естественно, что между ними и не могло быть никакого взаимопонимания, тем более – симпатии.
Слайдер ничего не сказал на это, и Атертону, который понял, что с ним несогласны, оставалось только вздохнуть и вновь приняться за еду. Но когда официант подошел к их столику с двумя бокалами пива, которых они не заказывали, Атертон улучил момент и добавил:
– Есть, разумеется, и еще одно обстоятельство.
Услышав эту фразу, Слайдер как бы очнулся.
– Какое еще обстоятельство?
– Которое является причиной твоего нынешнего состояния. Я имею в виду Джоанну.
– Ох.
– Тебе удалось поговорить с ней еще раз?
Слайдер отрицательно покачал головой.
– А я и не пытался. Зачем, когда ей и так тяжело?
– Ну так тогда тем более. Сейчас как раз самый подходящий момент.
– Я не из тех, кто пользуется чужой слабостью. – Слайдер, как будто обессилев, положил вилку на тарелку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60
– На поверхности все выглядит так, – будто все произошедшие буквально у нас на глазах события никак друг с другом не связаны. Они как бы разделены между собой непроницаемыми стенками, одно из другого никак не вытекает. Но на самом деле это, скорее всего, не так. Более того, осмелюсь предположить, что ни один из известных нам фактов не имел бы места, если бы не существовала вся цепочка.
– Черил Мейкпис обнаружила палец в картофельных чипсах. Ронни Слотер позвонил нам. Мы обнаружили все остальное. – Атертон немного подумал и продолжил свои размышления вслух: – Почему же он все-таки к нам обратился? Думал, что мы все равно узнаем? Или же надеялся, по глупости, что ему удастся выйти сухим из воды? А может, он просто ни в чем и не был виноват?
– Почти ни в чем, – добавил Слайдер. – Вспомни, как он без всяких колебаний поверил нам, что убитым в баре был Леман.
– Хотя сам продолжал настаивать, что никого не убивал. Да. И ведь он встречался в тот вечер с Леманом. Кстати, во всем нашем запутанном деле это пока единственный вполне подтвержденный факт. Но почему же все-таки?
– Ты помнишь, как Леман сказал, что ему поручили завязать дружбу со Слотером и в тот же вечер побывать у него дома? И после этого Леман должен был все время скрываться. Мне кажется, что все это было предпринято с одной-единственной целью: заставить нас поверить, что в баре убили Лемана и сделал это не кто иной, как Слотер. Таким образом, Слотера нам кто-то нарочно подставил.
– Но подобный план не мог в достаточной степени гарантировать успех, – возразил Атертон.
– Почему не мог? Мы же в конце концов поверили. И думали бы так до сих пор, если бы Сюзанна не спутала им все карты. А потом, опять же нельзя считать совпадением, что им обоим заткнули рты: сначала Слотеру, а за ним и Леману. Отсюда, кстати, напрашивается вывод, насколько серьезной должна быть тайна, если кто-то так ревностно ее оберегает.
На лице у Атертона легко читалось сомнение.
– Но мы ведь пока не знаем точно, что Ронни погиб от руки убийцы. Разве он не мог совершить самоубийство? Из-за угрызений совести или из-за страха, который поселился у него в душе после первого преступления? Мы ведь не доказали еще, что Ронни никого не убивал. Но может, он просто не перенес свалившихся вдруг на него неприятностей. Ронни, конечно, умом не блистал, но чувствовать мог не хуже других. Вот и не выдержал. И его предсмертная записка поэтому самая что ни на есть настоящая.
– Но как тогда объяснить существование второй записки? – нахмурил брови Слайдер. – Записка, которую дал мне Кейт, похоже, написана тем же почерком, что и предсмертная. Причем, по его словам, он своими глазами видел, как Ронни над ней трудился. Но этого ведь просто не могло быть.
Атертон пожал плечами.
– Хотя я весьма скептически отношусь всегда к суждениям, которые высказывают чины выше инспектора, но в данном случае Бэррингтон, по-моему, прав. Мы поверили Мэнди, сказавшей нам, что Ронни был неграмотный. Но ведь она могла солгать или ошибиться. Или Ронни сознательно ввел ее в заблуждение на этот счет с какой-то одному ему известной целью...
– Интересно, какая тут может быть цель? – удивился Слайдер.
– Ну, чтобы привлечь таким образом к себе ее внимание, получить возможность приходить к ней в комнату и сидеть рядышком, голова к голове, склонившись над листком бумаги. Бедный и одинокий молодой человек, не имевший ни друзей, ни денег на проститутку, только так мог получить чуточку человеческого тепла и сочувствия. Поэтому он берет чистый бланк декларации об уплате налогов и идет с ним к проституткам, чтобы они помогли его заполнить.
– Но ты забыл, что они и так с удовольствием с ним общались, – заметил Слайдер. – И к тому же мы не нашли в его комнате ничего, что было написано или напечатано. А потом, неужели ты всерьез полагаешь, что у Ронни хватило бы извилин, чтобы так убедительно играть придуманную им себе роль?
– Но ведь ему удавалось в течение длительного времени играть роль человека с обычной сексуальной ориентацией. Короче говоря, он как-то ухитрялся скрывать, что был голубым, – Атертон обмакнул кусочек «пападума» в «раиту». – А с другой стороны, можно ли представлять себе такую картину: бывший полицейский, умный, состоятельный человек, член многих комитетов, постоянный консультант парламентских комиссий, – так вот, этот известный тебе господин подкрадывается к лежащему в постели Ронни, совершенно зверски приканчивает его и оставляет на столе заготовленную им заранее предсмертную записку. А когда ты неожиданно изъявляешь желание получить у него еще один образец почерка убитого им человека, он легко взбегает по лестнице на верхний этаж виллы и фабрикует за дверью своего кабинета еще один фальшивый документ. Честно тебе признаюсь, Билл, мне самому в это никак не верится. Если такому человеку и в самом деле захотелось совершить какую-нибудь мерзость – а я допускаю, что любому, за исключением нас с тобой, может когда-нибудь захотеться, – он бы нанял для этого подходящего исполнителя.
– Возможно, – согласился Слайдер. Он поднес к губам бокал с лагером и сделал один глоток. – Возможно, – повторил он как бы в раздумьи. – Чем больше сообщников, тем выше вероятность быть пойманным. Лучше всего действовать в одиночку. Это правило знает каждый коп, и бывший коп тоже.
– Ну хорошо, – не унимался Атертон, – тогда как относиться к тому факту, что во время твоей первой встречи с Кейтом, он сообщил тебе, что получил от Ронни письмо с просьбой принять его на работу в бар? Что, это тоже была ложь? А если ложь, то зачем она тогда ему понадобилась?
– Допускаю, что в данном случае Кейт ни в чем не погрешил против истины, потому что заявление от имени Ронни мог написать и кто-нибудь из его знакомых.
– Но все же, если подозревать Кейта, то как быть тогда с его алиби, которое, судя по всему, у него имеется?
– Алиби нужно обычно тому, кто действительно совершил преступление.
Атертон ухмыльнулся.
– Похоже, ты теперь окончательно зациклился на Кейте.
– Ну а в чем тогда состоит твоя версия? – спросил задетый Слайдер.
– Но ты ведь сам говорил мне, что не нужно идти впереди фактов, – тоном прилежного ученика сказал Атертон.
– Это не я, это Шерлок Холмс говорил. Послушай, мне сейчас нужен от тебя такой аргумент, который позволил бы хоть на несколько часов выбросить на головы этого Колина Кейта.
– Я вообще не хочу строить никаких предположений, пока мы не разузнаем побольше о Майкле Лэме. Если можно еще установить личность жертвы, то главную ставку я делаю именно на него. Остальное пока не суть важно.
– И уже принесли, – сказал Слайдер, когда подошедший к столику официант поставил на него две тарелки – кушанья в «Англабангле» перед сервировкой не подогревали. Атертон погрузил вилку в бесформенную массу коричневого цвета в центре его тарелки, и сразу понял, что иначе чем «мясо» то, что находилось перед ним, вообще никак нельзя было назвать. Но приглядевшись получше и не встретив устремленного на себя взгляда снизу, он немного успокоился и решил, что это все-таки можно есть, потому что если оно и было живо когда-то, то теперь, побывав в горячем соусе «виндалу», должно было окончательно околеть.
Атертон за несколько посещений ресторана «Англабангла» получил, как ему казалось, исчерпывающее представление о существовавшей там технологии приготовления блюд. На кухне, по его мнению, стояли в ряд шесть бачков с подогревом. На трех из них было написано: «Цыплята», «Мясо», «Креветки», – и их заполняла одинаково бесформенная масса. Остальные три бачка с надписями: «Горячий», «Средний» и «Теплый», содержали соус кэрри. Любой заказ при такой системе выполнялся двумя быстрыми движениями поварешки, а остальные почти двадцать минут ожидания были не более чем декоративное дополнение, которое прилагалось к блюду бесплатно.
Слайдер с помощью вилки перенес небольшую порцию массы с тарелки себе в рот и с совершенно безучастным видом проглотил ее.
– Заправила рыбно-чипсового бизнеса. Мне кажется, ты представляешь себе Кейта каким-то Фритюром Первым.
– К сожалению, я не знаю пока его настоящего места во всей этой истории. Кто он – только марионетка в чьих-то руках или же сам выступает в роли кукловода? Конечно, мне трудно пока поверить, что бывший коп мог пойти на такую безрассудную вещь как несколько убийств, но я сейчас уже убежден, что Ронни на самом деле был неграмотный и что Кейт умышленно дал мне ложное показание, чтобы мы окончательно поверили в версию о самоубийстве. И Лемана устранили только потому, что он на кого-то мог указать. Но на кого конкретно? И что вообще реально стоит за всей этой чертовщиной? Ни малейшего представления не имею. Одно только не вызывает сомнений: дело это настолько серьезное, что за него заплачено уже тремя человеческими жизнями.
Они немного помолчали, сосредоточившись на некоторое время на еде, а потом Слайдер сказал со вздохом:
– Нам предстоит проделать еще очень большую работу, и Бэррингтон, думаю, будет от этого не в восторге. Последний из трех китайцев, проживавших в доме Кейта, Ли Чанг работал на базе НАТО. Это хорошо стыкуется с тем, что Мэнди видела, как его подвозили домой на машине с заграничным номером.
– А синее пальто вполне могло быть шинелью служащего ВВС, – подсказал Атертон. – И номерные знаки на американских машинах тоже красные.
– Что ты этим хочешь сказать? – встревожился Слайдер.
– То же, что и Кейт уже однажды тебе говорил, – пожал плечами Атертон. – Ты ведь сам передавал мне его слова о том, что он консультирует администрацию базы по вопросам охраны их объекта.
– Точнее, Кейт обеспечивает связь между службой безопасности базы и охранными подразделениями местной полиции. Это одна из его многочисленных должностей. Вообще, мне кажется, что нет на свете такого комитета, где бы он не участвовал.
– Совершенно верно. Но я вспомнил про американцев, чтобы сказать, что кто-нибудь с базы НАТО мог попросить Кейта помочь с жильем своему коллеге.
– Ну конечно. И прекрасно все стыкуется. Однако я почему-то уверен, что тут все гораздо сложнее.
– А я, между прочим, знаю, в чем состоит главный источник твоей подозрительности по отношению к Кейту, – заметил Атертон, поливая рис дымящимся коричневым соусом. – Тебе несимпатичен Кейт только потому, что он является высшим авторитетом для Бэррингтона. А Бэррингтона ты не любишь. Твоя же нелюбовь к новому шефу происходит по той простой причине, что он плохо относился к Диксону.
– Да, но на это можно посмотреть и иначе: в чем причина такого резко отрицательного отношения Бэррингтона к нашему покойному руководителю?
– Потому что Бэррингтон в прошлом – блестящий офицер из образцовой воинской части, а наш старина Диксон вообще никогда не обращал внимание на свой внешний вид. Это просто два противоположных типа людей. Естественно, что между ними и не могло быть никакого взаимопонимания, тем более – симпатии.
Слайдер ничего не сказал на это, и Атертону, который понял, что с ним несогласны, оставалось только вздохнуть и вновь приняться за еду. Но когда официант подошел к их столику с двумя бокалами пива, которых они не заказывали, Атертон улучил момент и добавил:
– Есть, разумеется, и еще одно обстоятельство.
Услышав эту фразу, Слайдер как бы очнулся.
– Какое еще обстоятельство?
– Которое является причиной твоего нынешнего состояния. Я имею в виду Джоанну.
– Ох.
– Тебе удалось поговорить с ней еще раз?
Слайдер отрицательно покачал головой.
– А я и не пытался. Зачем, когда ей и так тяжело?
– Ну так тогда тем более. Сейчас как раз самый подходящий момент.
– Я не из тех, кто пользуется чужой слабостью. – Слайдер, как будто обессилев, положил вилку на тарелку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60