Я был уверен, что к нему лучше и не обращаться. Но, прочитав письмо, я сразу заказал карету и приехал. Надеюсь, вы разрешите мне поговорить с ним завтра утром?
– О да, Фредди, я просто счастлива! – сказала девушка с воодушевлением.
Под изумленными взглядами трех пар глаз мистер Станден с редкостным изяществом поцеловал руку мисс Чаринг и сказал, что очень признателен и счастлив.
5
Мисс Чаринг не досталось поздравлений и приветствий, на которые могла рассчитывать девушка, обрученная с человеком знатным и богатым. Только лорд Долфинтон искренне порадовался, и то потому, что понимал: его мать теперь не сможет настаивать на женитьбе, если леди уже обручена с другим.
Лорд Бедденден пробормотал несколько отрывистых фраз, и как ни зол он был на Фредди, чья женитьба отнюдь не была оправдана стесненными обстоятельствами, он еще больше негодовал на Хью, который не приложил достаточно стараний склонить Китти к согласию.
Какие чувства бушевали в душе Хью, никто не знал, только он веско и рассудительно заметил Китти:
– Я не ожидал от вас этого шага и прошу хорошо взвесить все перед тем, как отступать будет поздно. Я очень боюсь за вас. Больше мне сказать сейчас вам нечего. Джордж, я пошел спать. Я нахожу, Фостер, что и вам тоже пора.
Но лорд Долфинтон, почуяв союзника в кузене Фредди, проявил самостоятельность. Он заявил, что сам знает, когда ему ложиться спать, и даже добавил, расхрабрившись, что желает выпить за счастливую пару. Так как Хью раньше отсоветовал ему пить второй бокал бренди с водой, то это заявление прозвучало как декларация независимости и напугало самого Долфинтона, а также изумило тех, кто знал, как он обычно слушается своего клерикального кузена. Успех окрылил Долфинтона, побудив его к многословию, и он все продолжал утверждать свою независимость, – так что и лорд Бедденден не задержался в комнате.
– Не нравится ему, что я осадил Хью, – удовлетворенно заметил Долфинтон. – Глупый малый! И чего он сюда явился, никак не пойму?
Так как его милость явно склонялся гулять до поздней ночи, Фредди, которому не хотелось сейчас играть роль обрученного, постарался соблазнить его пойти лечь спать. Но не успел он добиться своего, как в салон вошла мисс Фишгард, ведомая сентиментальностью, любопытством и решимостью поддержать обязанности дуэньи.
Мисс Фишгард входила в комнаты, где, по ее мнению, происходил тет-а-тет, следующим образом: с хитрой улыбкой заглядывала, приоткрыв дверь, спрашивала: «Я не помешала?» – и не дожидаясь ответа, входила на цыпочках, словно боясь побеспокоить больного. Это поведение, вызванное неуверенностью в своих возможностях, всегда раздражало тех, с кем она имела дело. Но Китти, хорошо зная свою воспитательницу и все ее штучки, скрыла раздражение и, приветливо улыбнувшись, объявила о помолвке.
Так как по дому быстро распространилась весть, что его милость Фредди прибыл в столь поздний час и потребовал мисс Чаринг, а мисс встала с постели, оделась и немедленно вышла в салон, – это заявление было не совсем неожиданным. Мисс Фишгард встретила новость, всплеснув руками, восторженными восклицаниями. Поздний визит мистера Стандена и его удачное сватовство показались ей настолько романтическими, что заставили ее процитировать одного из ее любимых поэтов. Она сделал реверанс Фредди и возбужденно произнесла:
– О, мистер Фредерик, это мне так напомнило: «Ни камень, ни лес не замедлили хода. Он плыл через Эске, где не было брода!»
– Э? – издал Фредди замысловатое междометие – среднее между вопросительным «А?» и восхищенным «О!».
– Вы, конечно, помните дальше, мистер Фредерик? «Последний в любви и последний в бою, прекрасной Елене он руку свою, взамен храбреца Лохинвара…»
– В самом деле? – спросил Фредди, ничего не помня и не понимая, но не подавая виду.
Мисс Чаринг, более знакомая с этими стихами, чисто практически поинтересовалась, имеет ли ее наставница в виду преподобного Хью Реттрея или лорда Долфинтона, а та, в порыве чувств, продолжала: «Как Солуэй, любовь подъем и отлив свой знает…»
Мистер Станден, не получивший ответа от мисс Чаринг на свой вопросительный взгляд, вежливо заметил:
– Вы правы, мэм.
– О! – воскликнула мисс Фишгард, прижимая руки к груди и заливаясь краской вдохновения. – Все точно, только происходит в жизни! Только подумайте, мистер Фредерик!.. «Коснулся руки он, ей что-то шепнул. И – к двери, где конь наготове их ждет. Прекрасную даму свою посадив, вскочил он в седло – и вперед!» А потом, помните, он ускакал с прекрасной Еленой и… «с тех пор не видали того, чей жребий был страшно низок. Она была счастлива с ним. В бою и в любви Лохинвар несравним!»
– По-моему, какие-то бредни, – наконец решил, заскучав, Фредди.
Мисс Фишгард, по-видимому, была шокирована, но вмешалась Китти, чтобы все сгладить:
– Это «Мармион», Фредди!
– Ах, «Мармион», – сказал мистер Станден с облегчением, но испортил впечатление, простодушно добавив: – А кто он такой?
– Моя дражайшая Китти, позволь той, которая всегда искренне желала тебе добра, поздравить тебя и пожелать счастья! – сказала мисс Фишгард, любовно обнимая ученицу. Ей пришлось достать из сумочки платок, чтобы вытереть слезы, вызванные чувствительностью. Сделав это и прикоснувшись платком к кончику тонкого носа, она с новой силой продолжала:
– Я не хочу сейчас делиться чувствами, которые тревожили мое сердце, когда я узнала о намерениях твоего достойного покровителя. Деликатность связывает мои уста, но один вопрос неотвязно был у меня в голове. Его можно высказать словами нашего любимого поэта, моя дорогая: «Кто станет деве суженым, кто из них будет мужем ей?». И я так счастлива, что это мистер Фредерик, «сильный духом и с твердой рукой»! Я уверена в нем больше, чем в ком-либо другом. Мистер Фредерик, примите искреннейшие поздравления! Вы предложили свою руку той, которая была воспитана «в тиши уединенья и в мирном процветании», и заверяю вас, вы никогда не пожалеете о своем выборе! Вы поймете слова поэта «очаг домашний, ты благословен!». Милая Китти, у меня нет больше слов!
Мисс Чаринг одобрительно положила ей руку на плечо:
– Да, да, дорогая мисс Фиш! Только прошу вас, осушите свои слезы! Уверяю вас, что нет никакого повода плакать.
Мисс Фишгард вытерла увядшие щеки, последний раз промокнула нос платком, слабо улыбнулась и сжала руку своей подопечной:
– «За слезами, что легко осушить, приходит улыбка порой».
Тут мистер Станден, которому все меньше удовольствия доставляла мелодекламация гувернантки, попросил его извинить. В такое время он обычно еще не ложился, но быстро понял, что дальнейшая беседа с мисс Чаринг будет прерываться цитатами из «разных писак», как он выражался, и решил, что лечь раньше обычного все-таки предпочтительнее. Он поцеловал Китти руку, а потом, под выжидающим взглядом мисс Фишгард, приложился к щеке. Китти приняла это вполне равнодушно, лишь воспользовавшись случаем, чтобы шепнуть ему: «После завтрака! Нет смысла идти к дядя Мэтью, прежде чем мы переговорим».
Можно было сомневаться в способности мистера Стандена потрясти мир, но едва ли кто-то мог отказать ему в светскости. Его поклон означал для Китти, что он ее прекрасно понял, а для мисс Фишгард – почтительность. Этот адресованный ей поклон был так изящен, что вызвал у нее, по его уходе, восторженное замечание насчет его джентльменских манер:
– Какая обходительность, моя милая, – сказала она. – Какое уважение к чувствам той, которая, быть может, верит, что «не будет презренна в небесах», хотя «здесь не была оценена»!
Мисс Чаринг согласилась с этим, и, заметив, что огонь уже догорал, заявила, что и сама собирается лечь спать. Мисс Фишгард провожала ее наверх до спальни, полная решимости продолжить разговор, так что Китти напомнила ей, что необходимо взять с собой плед. Скупость мистера Пениквика развила в нем острую неприязнь к огню в очаге любой спальни, кроме его собственной.
Итак, мисс Фишгард пошла сначала к себе, а Китти, столкнувшись в своей комнате с арктическим холодом, поскорее разделась и залезла на широкую старинную кровать. Она была уже нагрета для нее горничной с помощью нагревательной сковороды; тут пришла и мисс Фишгард, закутанная в плед неопределенного цвета и довольно поношенного вида. Она застала Китти в постели, в незастегнутой ночной рубашке, с чепчиком в руке и пробормотала что-то протестующее, на что Китти, одевавшая чепчик на голову и завязывавшая ленточки под подбородком, не обратила особого внимания. Натянув на себя одеяло, она села, опираясь на подушки, и сказала:
– Вы в самом деле хотите остаться, мисс Фиш? Вы же замерзнете! Если бы у меня был собственный дом, я бы во всех комнатах разводила большой огонь!
– Если бы, моя дорогая…
– А, да, конечно, – опомнилась Китти, – но… знаете, сначала это кажется так странно!..
Это было понятно мисс Фишгард. Она сжала руку Китти:
– Грядет перемена в твоей жизни, милая, но естественная перемена!
Китти невольно хмыкнула:
– Ну, я должна признаться, что мне не кажется таким уж естественным быть невестой Фредди, – сказала она откровенно.
Мисс Фишгард решила поправить ее:
– Это как раз очень естественно. У него множество положительных качеств, прекрасные манеры. Настоящий джентльмен! Но, моя дорогая, когда Стобхил мне намекнул о вашей возможной помолвке – трудно его осудить, я полагаю, он посвятил меня в это из лучших побуждений! – я, уверяю тебя, чуть не упала! Прости меня, дорогая Китти, но я и не помышляла, никогда не догадывалась о таком повороте и была буквально сражена! Я не претендую на какую-то особую проницательность, но я совершенно не замечала, чтобы уважаемый мистер Фредерик проявлял какой-то повышенный интерес к тебе.
– Это так, – согласилась Китти, понимавшая, что если из всех родственников мистера Пениквика мистер Станден был самым нечастым гостем в Арнсайде, у мисс Фишгард могли быть основания для удивления.
– У любого другого, – призналась гувернантка, – я могла бы заподозрить в таком деле меркантильные соображения. Но уверяю тебя, милая, по отношению к мистеру Фредерику такие подозрения следует сразу отбросить! Для этого у него слишком тонкая натура и отзывчивое сердце! К тому же, как мне известно, он из очень состоятельной семьи.
– Я надеюсь, что не только вы, но и другие подумают также, – задумчиво сказала Китти. – Я вижу, что бедный Фредди очень боится, что его заподозрят, будто он сделал мне предложение ради денег дяди Мэтью.
– Такую низкую мысль, – заявила мисс Фишгард, – невозможно допустить ни на минуту!
– Я и сама не могу себе это представить, – сказала Китти, обняв колени. Выбившийся из-под чепчика локон и бантик под подбородком делали ее немыслимо юной. – Но он боится, что такое возможно. Ну, ладно. Может быть, он мало что понимает, поскольку Фредди очень глуп! – Она сообразила, что шокировала гувернантку, и поспешно поправилась. – Я хотела сказать, что… ему приходят в голову такие странные мысли, которые не назовешь…
– Китти! – воскликнула мисс Фишгард упавшим голосом, изменившись в лице. – Не ошиблась ли ты в своем сердце?
Китти поспешно заверила, что не ошиблась. Мисс Фишгард, нервно шевеля пальцами и воздев глаза к потолку, сказала задрожавшим голосом:
– Позволь той, чьи вешние надежды были подавлены отцовским честолюбием, заверить тебя, что «любовь – всего превыше»! Милая Китти, прошу тебя, не позволяй увлечь себя блеску света!
– Нет, нет, обещаю! – ответила Китти. – Но что у вас были за «вешние надежды», дорогая мисс Фиш?
– Увы, – ответила мисс Фишгард. – Его положение не было соответствующим, и мне ничего не оставалось, как смириться с волей моего дорогого отца. – Увидев вопросительный взгляд мисс Чаринг, она опустила голову и проговорила приглушенным голосом:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51
– О да, Фредди, я просто счастлива! – сказала девушка с воодушевлением.
Под изумленными взглядами трех пар глаз мистер Станден с редкостным изяществом поцеловал руку мисс Чаринг и сказал, что очень признателен и счастлив.
5
Мисс Чаринг не досталось поздравлений и приветствий, на которые могла рассчитывать девушка, обрученная с человеком знатным и богатым. Только лорд Долфинтон искренне порадовался, и то потому, что понимал: его мать теперь не сможет настаивать на женитьбе, если леди уже обручена с другим.
Лорд Бедденден пробормотал несколько отрывистых фраз, и как ни зол он был на Фредди, чья женитьба отнюдь не была оправдана стесненными обстоятельствами, он еще больше негодовал на Хью, который не приложил достаточно стараний склонить Китти к согласию.
Какие чувства бушевали в душе Хью, никто не знал, только он веско и рассудительно заметил Китти:
– Я не ожидал от вас этого шага и прошу хорошо взвесить все перед тем, как отступать будет поздно. Я очень боюсь за вас. Больше мне сказать сейчас вам нечего. Джордж, я пошел спать. Я нахожу, Фостер, что и вам тоже пора.
Но лорд Долфинтон, почуяв союзника в кузене Фредди, проявил самостоятельность. Он заявил, что сам знает, когда ему ложиться спать, и даже добавил, расхрабрившись, что желает выпить за счастливую пару. Так как Хью раньше отсоветовал ему пить второй бокал бренди с водой, то это заявление прозвучало как декларация независимости и напугало самого Долфинтона, а также изумило тех, кто знал, как он обычно слушается своего клерикального кузена. Успех окрылил Долфинтона, побудив его к многословию, и он все продолжал утверждать свою независимость, – так что и лорд Бедденден не задержался в комнате.
– Не нравится ему, что я осадил Хью, – удовлетворенно заметил Долфинтон. – Глупый малый! И чего он сюда явился, никак не пойму?
Так как его милость явно склонялся гулять до поздней ночи, Фредди, которому не хотелось сейчас играть роль обрученного, постарался соблазнить его пойти лечь спать. Но не успел он добиться своего, как в салон вошла мисс Фишгард, ведомая сентиментальностью, любопытством и решимостью поддержать обязанности дуэньи.
Мисс Фишгард входила в комнаты, где, по ее мнению, происходил тет-а-тет, следующим образом: с хитрой улыбкой заглядывала, приоткрыв дверь, спрашивала: «Я не помешала?» – и не дожидаясь ответа, входила на цыпочках, словно боясь побеспокоить больного. Это поведение, вызванное неуверенностью в своих возможностях, всегда раздражало тех, с кем она имела дело. Но Китти, хорошо зная свою воспитательницу и все ее штучки, скрыла раздражение и, приветливо улыбнувшись, объявила о помолвке.
Так как по дому быстро распространилась весть, что его милость Фредди прибыл в столь поздний час и потребовал мисс Чаринг, а мисс встала с постели, оделась и немедленно вышла в салон, – это заявление было не совсем неожиданным. Мисс Фишгард встретила новость, всплеснув руками, восторженными восклицаниями. Поздний визит мистера Стандена и его удачное сватовство показались ей настолько романтическими, что заставили ее процитировать одного из ее любимых поэтов. Она сделал реверанс Фредди и возбужденно произнесла:
– О, мистер Фредерик, это мне так напомнило: «Ни камень, ни лес не замедлили хода. Он плыл через Эске, где не было брода!»
– Э? – издал Фредди замысловатое междометие – среднее между вопросительным «А?» и восхищенным «О!».
– Вы, конечно, помните дальше, мистер Фредерик? «Последний в любви и последний в бою, прекрасной Елене он руку свою, взамен храбреца Лохинвара…»
– В самом деле? – спросил Фредди, ничего не помня и не понимая, но не подавая виду.
Мисс Чаринг, более знакомая с этими стихами, чисто практически поинтересовалась, имеет ли ее наставница в виду преподобного Хью Реттрея или лорда Долфинтона, а та, в порыве чувств, продолжала: «Как Солуэй, любовь подъем и отлив свой знает…»
Мистер Станден, не получивший ответа от мисс Чаринг на свой вопросительный взгляд, вежливо заметил:
– Вы правы, мэм.
– О! – воскликнула мисс Фишгард, прижимая руки к груди и заливаясь краской вдохновения. – Все точно, только происходит в жизни! Только подумайте, мистер Фредерик!.. «Коснулся руки он, ей что-то шепнул. И – к двери, где конь наготове их ждет. Прекрасную даму свою посадив, вскочил он в седло – и вперед!» А потом, помните, он ускакал с прекрасной Еленой и… «с тех пор не видали того, чей жребий был страшно низок. Она была счастлива с ним. В бою и в любви Лохинвар несравним!»
– По-моему, какие-то бредни, – наконец решил, заскучав, Фредди.
Мисс Фишгард, по-видимому, была шокирована, но вмешалась Китти, чтобы все сгладить:
– Это «Мармион», Фредди!
– Ах, «Мармион», – сказал мистер Станден с облегчением, но испортил впечатление, простодушно добавив: – А кто он такой?
– Моя дражайшая Китти, позволь той, которая всегда искренне желала тебе добра, поздравить тебя и пожелать счастья! – сказала мисс Фишгард, любовно обнимая ученицу. Ей пришлось достать из сумочки платок, чтобы вытереть слезы, вызванные чувствительностью. Сделав это и прикоснувшись платком к кончику тонкого носа, она с новой силой продолжала:
– Я не хочу сейчас делиться чувствами, которые тревожили мое сердце, когда я узнала о намерениях твоего достойного покровителя. Деликатность связывает мои уста, но один вопрос неотвязно был у меня в голове. Его можно высказать словами нашего любимого поэта, моя дорогая: «Кто станет деве суженым, кто из них будет мужем ей?». И я так счастлива, что это мистер Фредерик, «сильный духом и с твердой рукой»! Я уверена в нем больше, чем в ком-либо другом. Мистер Фредерик, примите искреннейшие поздравления! Вы предложили свою руку той, которая была воспитана «в тиши уединенья и в мирном процветании», и заверяю вас, вы никогда не пожалеете о своем выборе! Вы поймете слова поэта «очаг домашний, ты благословен!». Милая Китти, у меня нет больше слов!
Мисс Чаринг одобрительно положила ей руку на плечо:
– Да, да, дорогая мисс Фиш! Только прошу вас, осушите свои слезы! Уверяю вас, что нет никакого повода плакать.
Мисс Фишгард вытерла увядшие щеки, последний раз промокнула нос платком, слабо улыбнулась и сжала руку своей подопечной:
– «За слезами, что легко осушить, приходит улыбка порой».
Тут мистер Станден, которому все меньше удовольствия доставляла мелодекламация гувернантки, попросил его извинить. В такое время он обычно еще не ложился, но быстро понял, что дальнейшая беседа с мисс Чаринг будет прерываться цитатами из «разных писак», как он выражался, и решил, что лечь раньше обычного все-таки предпочтительнее. Он поцеловал Китти руку, а потом, под выжидающим взглядом мисс Фишгард, приложился к щеке. Китти приняла это вполне равнодушно, лишь воспользовавшись случаем, чтобы шепнуть ему: «После завтрака! Нет смысла идти к дядя Мэтью, прежде чем мы переговорим».
Можно было сомневаться в способности мистера Стандена потрясти мир, но едва ли кто-то мог отказать ему в светскости. Его поклон означал для Китти, что он ее прекрасно понял, а для мисс Фишгард – почтительность. Этот адресованный ей поклон был так изящен, что вызвал у нее, по его уходе, восторженное замечание насчет его джентльменских манер:
– Какая обходительность, моя милая, – сказала она. – Какое уважение к чувствам той, которая, быть может, верит, что «не будет презренна в небесах», хотя «здесь не была оценена»!
Мисс Чаринг согласилась с этим, и, заметив, что огонь уже догорал, заявила, что и сама собирается лечь спать. Мисс Фишгард провожала ее наверх до спальни, полная решимости продолжить разговор, так что Китти напомнила ей, что необходимо взять с собой плед. Скупость мистера Пениквика развила в нем острую неприязнь к огню в очаге любой спальни, кроме его собственной.
Итак, мисс Фишгард пошла сначала к себе, а Китти, столкнувшись в своей комнате с арктическим холодом, поскорее разделась и залезла на широкую старинную кровать. Она была уже нагрета для нее горничной с помощью нагревательной сковороды; тут пришла и мисс Фишгард, закутанная в плед неопределенного цвета и довольно поношенного вида. Она застала Китти в постели, в незастегнутой ночной рубашке, с чепчиком в руке и пробормотала что-то протестующее, на что Китти, одевавшая чепчик на голову и завязывавшая ленточки под подбородком, не обратила особого внимания. Натянув на себя одеяло, она села, опираясь на подушки, и сказала:
– Вы в самом деле хотите остаться, мисс Фиш? Вы же замерзнете! Если бы у меня был собственный дом, я бы во всех комнатах разводила большой огонь!
– Если бы, моя дорогая…
– А, да, конечно, – опомнилась Китти, – но… знаете, сначала это кажется так странно!..
Это было понятно мисс Фишгард. Она сжала руку Китти:
– Грядет перемена в твоей жизни, милая, но естественная перемена!
Китти невольно хмыкнула:
– Ну, я должна признаться, что мне не кажется таким уж естественным быть невестой Фредди, – сказала она откровенно.
Мисс Фишгард решила поправить ее:
– Это как раз очень естественно. У него множество положительных качеств, прекрасные манеры. Настоящий джентльмен! Но, моя дорогая, когда Стобхил мне намекнул о вашей возможной помолвке – трудно его осудить, я полагаю, он посвятил меня в это из лучших побуждений! – я, уверяю тебя, чуть не упала! Прости меня, дорогая Китти, но я и не помышляла, никогда не догадывалась о таком повороте и была буквально сражена! Я не претендую на какую-то особую проницательность, но я совершенно не замечала, чтобы уважаемый мистер Фредерик проявлял какой-то повышенный интерес к тебе.
– Это так, – согласилась Китти, понимавшая, что если из всех родственников мистера Пениквика мистер Станден был самым нечастым гостем в Арнсайде, у мисс Фишгард могли быть основания для удивления.
– У любого другого, – призналась гувернантка, – я могла бы заподозрить в таком деле меркантильные соображения. Но уверяю тебя, милая, по отношению к мистеру Фредерику такие подозрения следует сразу отбросить! Для этого у него слишком тонкая натура и отзывчивое сердце! К тому же, как мне известно, он из очень состоятельной семьи.
– Я надеюсь, что не только вы, но и другие подумают также, – задумчиво сказала Китти. – Я вижу, что бедный Фредди очень боится, что его заподозрят, будто он сделал мне предложение ради денег дяди Мэтью.
– Такую низкую мысль, – заявила мисс Фишгард, – невозможно допустить ни на минуту!
– Я и сама не могу себе это представить, – сказала Китти, обняв колени. Выбившийся из-под чепчика локон и бантик под подбородком делали ее немыслимо юной. – Но он боится, что такое возможно. Ну, ладно. Может быть, он мало что понимает, поскольку Фредди очень глуп! – Она сообразила, что шокировала гувернантку, и поспешно поправилась. – Я хотела сказать, что… ему приходят в голову такие странные мысли, которые не назовешь…
– Китти! – воскликнула мисс Фишгард упавшим голосом, изменившись в лице. – Не ошиблась ли ты в своем сердце?
Китти поспешно заверила, что не ошиблась. Мисс Фишгард, нервно шевеля пальцами и воздев глаза к потолку, сказала задрожавшим голосом:
– Позволь той, чьи вешние надежды были подавлены отцовским честолюбием, заверить тебя, что «любовь – всего превыше»! Милая Китти, прошу тебя, не позволяй увлечь себя блеску света!
– Нет, нет, обещаю! – ответила Китти. – Но что у вас были за «вешние надежды», дорогая мисс Фиш?
– Увы, – ответила мисс Фишгард. – Его положение не было соответствующим, и мне ничего не оставалось, как смириться с волей моего дорогого отца. – Увидев вопросительный взгляд мисс Чаринг, она опустила голову и проговорила приглушенным голосом:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51