Она тронула меня за плечо.
— Клей, это полиция. Они хотят поговорить с тобой.
Я разомкнул веки и увидел в дверях Граймса.
— Поднимайся, спящая красавица, — велел он. — Мы едем кататься.
— Вы что, решили снять комнату в этой проклятой квартире? — спросил я.
— Вставай и одевайся. Да поживее.
Я уставился на него, гадая, что стряслось с Тессельманом. Неужели он не сдержал слово и не окоротил легавых? Или эти его проклятые рыбки до сих пор мечут икру?
— Ну что теперь не так? — спросил я.
— Шевелись, — сказал он. — Если не хочешь, чтобы тебя упрятали за решетку.
— Упрятали? А что я сделал?
— Ты что-то путаешь, Клей. Вопросы задаю я. От тебя требуется только встать и одеться. — Он повернулся к Элле. — Если вы не против…
— Порядок, — сказал я. — Она уже видела меня в чем мать родила.
— И тем не менее, — возразил Граймс.
— Я буду в гостиной, — сказала Элла и ушла.
Я отбросил простыню, встал и, шлепая босыми ногами, принялся собирать свою разбросанную одежду, а заодно и разрозненные мысли. Тессельман уже часа два назад должен был дать отбой. Если, конечно, это рыбье отродье не надуло меня. Но с чего бы? Если убийца Мэвис Сент-Пол останется на свободе, Тессельман ничего не выиграет.
Разве что убийца — сам Эрнест Тессельман. Я сел на кровать и, натянув один носок, малость поразмышлял о своей догадке. Был ли в этом смысл? Тессельман убивает ее, затаскивает в дом Билли-Билли как мальчика для битья и пускает в ход свое влияние, чтобы легавые, найдя его, больше ничего не вынюхивали. Был ли в этом смысл?
— Пойдем, Клей, — сказал Граймс. — Не тяни время.
Мне не хотелось отправляться в тюрьму. Ох, как же не хотелось мне в тюрягу. Догадка насчет Тессельмана осенила меня впервые, и теперь мне нужно было время, чтобы обмозговать ее, побегать и выяснить, имеет ли она смысл. Тессельман норовил внушить мне, будто серьезно относился к Мэвис Сент-Пол, будто хотел добыть ей роль в музыкальной комедии. Он обещал ей жениться. Но его панегирик Мэвис звучал неправдоподобно, и Бетти Бенсон разделяла мою мысль о том, что Тессельман только корчил из себя влюбленного. Они вполне могли подраться. Возможно, Мэвис узнала, что он просто водит ее за нос. Они поругались, Тессельман вышел из себя, пырнул ее ножом…
— Ты собираешься гулять без башмаков? — спросил меня Граймс.
— Слушайте, Граймс, — сказал я, — мне вообще не хочется никуда идти. В чем дело? Вы что, ребята, продолжаете ставить силки на Билли-Билли Кэнтела? Я вам уже говорил, что не знаю, где он, и мне это по-прежнему неведомо. Знай я, где его искать, самолично доставил бы Билли-Билли на Центральную улицу.
— Говорить будешь в участке, — ответил Граймс. — Тебе предоставят для этого все возможности Легавых не переспоришь и не урезонишь. Если уж им что втемяшится, пиши пропало. Даже взорвись за окном атомная бомба, они все равно поволокут меня через развалины прямиком в участок.
Я знал, что бесполезно пытаться разговаривать с легавыми. Лучше сыграть в их игру, поскорее выбраться из кутузки и опять заняться делом. Я оделся и в сопровождении Граймса вы шел в гостиную.
Элла сидела в кресле у телефона, а спутники Граймса, вот уже много часов неотлучно находившиеся при нем, стояли в дверях.
Элла взглянула на меня и сказала:
— Они не дают мне позвонить Клэнси.
— У них нет уважения к законности, — ответил я. — Позвони ему тотчас после нашего ухода.
— Хорошо, — ответила она. — Надеюсь, ничего серьезного, Клей?
Этого я не знал, а посему сказал:
— Нет, ничего серьезного, просто эти ребята потеряли где-то колоду карт и теперь маются бездельем.
— Пошли, — поторопил меня Граймс.
— Я сейчас же позвоню Клэнси, — пообещала Элла напоследок.
Когда мы шагали к лифтам, Граймс заметил:
— Ты ее не стоишь. Похоже, она славная девушка.
— Славная, — ответил я. — Слушайте, нам и впрямь надо куда-то ехать?
— Да.
Дверцы лифта открылись, и мы вошли в кабину. Четверым тут было малость тесновато.
— Я правда не знаю, где Билли-Билли, — повторил я. — Можете посадить меня хоть на целую вечность, я все равно не буду этого знать.
— Кэнтел тут ни при чем, — ответил Граймс.
Лифт пошел вниз, но противная легкость в желудке объяснялась отнюдь не этим обстоятельством.
— Так дело не в Кэнтеле? — спросил я.
— Черт, ты и сам прекрасно это знаешь, — ответил Граймс.
— Откуда?
— А оттуда! Ты до кого-то добрался. Не знаю уж, до кого, только нам велели прекратить розыск Кэнтела и не осложнять жизнь синдикату, — он скривился от омерзения. — Иногда мне хочется стать президентом. Всего на сутки. На какие-то двадцать четыре часа.
— Значит, вы взялись гадить мне из-за чего-то другого, так? Зелен виноград, да?
— Поговорим в участке, — ответил он.
— Ну и зануда же вы, мистер Граймс, — сказал я, утратив всякую охоту продолжать разговор. Тессельман все-таки сдержал слово, отозвал легавых, чтобы дать мне возможность без помех выяснить, кто убил его подружку и подставил Билли-Билли. И куда мне теперь девать свою версию? В помойное ведро, вот куда.
А если Граймс преследует меня не из-за Кэнтела, какого черта ему надо? Спрашивать его было бессмысленно, он решил молчать, чтобы сойти за умного, и не скажет даже, какой сегодня день недели. Не знаю уж, в чем там дело, но остается лишь надеяться, что Клэнси по-быстрому вызволит меня. Я был отнюдь не расположен к такого рода игрищам.
В участок мы ехали долго и молча. А когда приехали, то оказалось, что меня привезли совсем не в тот участок, в который я ожидал попасть. Значит, легавые не хотели, чтобы Клэнси сразу же освободил меня. Никто не стал оформлять мое задержание Мы прошли мимо конторки дежурного и очутились в чреве здания среди зеленых стен. Стало быть, пока меня даже не арестовали. Надо будет ждать, потеть и гадать, за что я здесь, до тех пор, пока мне не соблаговолят сообщить об этом.
Мы гурьбой вошли в тесную каморку с голыми стенами, и я понял, что уже участвовал в такого рода представлениях. Тут были стулья; один стоял посреди комнаты, остальные — тут и там возле стен. Освещение, как я заметил, было обыкновенным, никаких ярких лучей, направленных на стул, стоящий в середине. По правде сказать, и дневного света, просачивавшегося сквозь грязные оконные стекла, было вполне достаточно, и включать электричество вообще не пришлось. Комната была заставлена пепельницами на подставках, но возле среднего стула не оказалось ни одной и, стало быть, курить я не смогу. В углу стоял аппарат для охлаждения воды, и я знал, что уж мне-то не достанется ни глотка. Я уже предвкушал веселую забаву и не стал дожидаться ничьих указаний, а просто уселся на стул посреди комнаты и принялся ждать. Граймс и двое других легавых пару минут послонялись по комнате, снимая пиджаки, ослабляя галстуки, со скрежетом передвигая стулья. Граймс налил себе чашку воды из охладителя, и я услышал за спиной «буль-буль-буль».
Наконец они решили приступить к делу. Граймс взял на себя ведущую роль и остановился передо мной, а двое других сели поодаль.
— Где ты был весь день? — спросил он.
— Да в разных местах, — ответил я.
— Имена и адреса, — потребовал Граймс.
— Запамятовал, — сказал я. — Вношу ясность: я не отказываюсь отвечать, просто забыл.
— Забыл, где шлялся день-деньской?
— Да, сэр, забыл. Забыл, где шлялся день-деньской. На улице было ужасно жарко. Вероятно, этим все и объясняется. Одно я помню точно: нигде не было кондиционеров.
— Как долго ты сожительствуешь со своей девицей? — спросил другой легавый.
Я удивился.
— Несколько недель.
— Ты не надумал бросить ее?
— Нет, — ответил я, гадая, куда он клонит.
— А кто жил у тебя до нее? — поинтересовался Граймс.
— А в чем дело?
— Я первый спросил, — сказал он. — Отвечай.
Я страшно смутился, мне понадобилась целая минута, чтобы вспомнить имя той девицы. Она была грудастой блондинкой и выглядела на миллион, хотя в койке едва тянула на пятнадцать центов. Черт, как же ее звали? Наконец я вспомнил.
— Анита Мерривелл, танцовщица из «Ла Копла».
— А до нее?
— Почем мне знать? Думаете, я веду картотеку?
Все эти расспросы казались мне совершенно бессмысленными. Я никак не мог понять, что происходит, а когда я не в состоянии понять, что происходит, я начинаю нервничать. Я машинально сунул руку в карман и достал сигареты, но Граймс тотчас выхватил у меня пачку.
— Можно я закурю? — спросил он.
— Да.
— Я, конечно, понимаю, что ты шутишь, — сказал Граймс. Он извлек из пачки сигарету, потом вытащил еще три. — Это про запас.
Ты ведь не возражаешь, правда?
— Правда, — откликнулся я.
Подошел еще один легавый.
— Я бы тоже с удовольствием курнул на халяву, — сказал он.
— Пожалуйста, — ответил Граймс. — Клей не возражает. — Он протянул легавому пачку, тот достал оттуда четыре сигареты, после чего смял пачку и бросил ее в угол.
Граймс улыбнулся мне.
— Извини, Клей, — проговорил он. — Кажется, курево кончилось, тебе не хватило.
— Ничего, я уже несколько недель пытаюсь бросить курить, — ответил я.
Он зажег одну из моих сигарет и выпустил струю дыма мне в лицо. Остальные двое тоже устроили перекур, один из них, кажется, даже затягивался. Комната была маленькая, а окна — закрыты. Скоро тут будет не продохнуть от табачного дыма.
— Что ж, начнем сызнова, — предложил Граймс. — Ты собирался рассказать мне, с кем путался до Аниты Мерривелл.
— Я забыл, — ответил я. — Всех забыл. Ни одного проклятущего имени не помню.
— Очень жаль, — сказал Граймс. — Прекрасные воспоминания исчезли без следа.
— Да, — согласился я. — Плохо дело.
— Ладно, тогда пойдем дальше, — решил Граймс. — Как ты думаешь, кто будет следующей? После этой, как бишь ее?
— Анита Мерривелл.
— Нет, нет, я имею в виду эту, новую.
— Я не называл ее имени.
— Так назови.
— Элла.
— А дальше?
— Элла Синдерс.
— А ты умник, — заметил один из легавых.
— Играю свою роль.
— Ну ладно, — сказал Граймс. — Так кто, по-твоему, будет следующей?
После Эллы?
— Не знаю, — ответил я. — Еще не думал об этом.
— Как насчет Бетти? — спросил Граймс — Не она ли станет следующей? Или она — одна из прежних?
Я просто сидел и глазел на него Бетти? Кто такая эта Бетти?
— Не знаю я никакой Бетти, — сказал я.
— Еще как знаешь.
Я попытался сообразить. Бетти. Бетти Бенсон? Бывшая соседка Мэвис Сент-Пол? Граймс не мог говорить о ней. Бетти не способна заинтересовать легавых. Но если я спрошу его о ней, наш разговор пойдет по другому руслу, и мне это вряд ли так уж понравится.
Если, конечно, Бетти Бенсон по какой-то причине не навела на меня легавых. Может, что-то заподозрила после моего ухода? Позвонила в полицию, описала мою наружность и сказала, что я упоминал имя Граймс. Такая возможность существовала, и она была весьма неприятна.
— А как фамилия этой Бетти? — спросил я.
— Ты что, знаешь много разных Бетти?
— Ни одной.
— Ну, ну, Клей, — подал голос один из легавых. — Хватит паясничать. Мы знаем, что сегодня ты ездил к ней. Твои отпечатки остались по всей квартире На кофейной чашке и других вещах.
Итак, речь идет о Бетти Бенсон.
— Кажется, вы говорили, что это не имеет никакого отношения к Билли-Билли, — сказал я.
Настала их очередь удивляться, и я понял, что на этот раз зря открыл рот. Не будь я таким усталым, этого не случилось бы. Прежде им не приходило в голову, что тут есть связь, и теперь изумленное выражение на их физиономиях сменилось довольной миной. Они решили, что поймали меня, а я так до сих пор и не понял, на чем попался.
Один из легавых щелкнул пальцами.
— Бетти Бенсон! — воскликнул он. — Это же бывшая соседка Мэвис Сент-Пол!
— Так, так, — проговорил Граймс и с улыбкой взглянул на меня. — Стало быть, вы не укрывали Билли-Билли Кэнтела, верно? Ты не знаешь, где он, верно? И если встретишь его, то сдашь в полицию, верно?
— Она что-то знала, — сказал один из легавых.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28