— Что происходит, черт побери?
— Я привел тебя в чувство. Извини, Джанки, но это было необходимо.
— Привел меня в чувство?
— Когда ты отрубился?
— А сейчас сколько?
Я взглянул на часы.
— Без четверти пять.
— Нынче вторник?
— Ага, — ответил я. — Он самый.
— Я вернулся домой часа в четыре.
— И ширнулся?
— Видать, так, — он потряс головой, поморщился и прижал ладонь ко лбу.
— Ой, башка болит!
— Извини, что пришлось потревожить тебя, парень. Ничего, через минуту опять ширнешься.
— Иисусе… как же голова трещит.
— Джанки, послушай меня. Всего одну минуту.
Он прищурился и взглянул на меня исподлобья.
— Что стряслось, Клей?
— Ты сегодня видел Билли-Билли?
— Конечно. Часов в восемь, возле кинотеатра на углу Четвертой улицы и авеню Би.
— А потом?
— Нет. А что случилось с Билли-Билли?
— В каком состоянии ты его застал?
Он ухитрился выдавить кривую улыбку.
— В таком же, в каком ты меня. В отключке. Он валялся в проулке возле кинотеатра.
— И это было в восемь часов?
— Да. А что? В чем дело, Клей?
— Он впутался в убийство где-то после полуночи.
— Билли-Билли?
— Может, он заглядывал к тебе час или два назад?
— Да я только в четыре до дому добрался, Клей.
— Ладно. Весьма вероятно, что он придет сюда, и довольно скоро. Если это случится, задержи его и позвони мне. Немедленно. Хорошо?
— Ну конечно, Клей.
— Если он придет после девяти утра, позвони Клэнси Маршаллу, я буду у него в конторе.
— В девять я буду спать, Клей.
— Да, надо полагать. Извини, что поломал кайф.
— Черт, да ладно! Все равно надо было сперва пожрать, а уж потом отрубаться. — Он снова поморщился и потер лоб. Потом замер и спросил: — Так Билли-Билли поджаренный?
— Совершенно верно.
— И насколько, Клей?
— Только что не подгорает.
— Его могут снять с довольствия. Клей? Он ведь мой друг, ты знаешь, я не продам его, как Иуда, и не буду держать тут взаперти, чтобы ты пришел и угробил парня. Поищи кого другого, Клей. Билли-Билли — мой кореш.
— Не волнуйся, Джанки, не ты один его друг. Мне велели уберечь его и вывезти из города.
— И далеко?
— Никто не собирается его убивать, — сказал я, начиная злиться, Джанки Стайн — не тот человек, который должен решать судьбу Билли-Билли.
— Ладно, — ответил он, — если увижу — задержу.
— Куда еще он мог податься? Он знает, что его ищут, и ему нужно где-то отсидеться. Куда он пойдет?
— Ума не приложу, Клей. Сюда, наверное. А может, попытается своим ходом убраться из города.
— Сомневаюсь. Во всяком случае, надеюсь, что нет. Если он попробует сбежать, наверняка попадется.
— Ну, тогда не знаю, Клей. Он бы пришел сюда. Понятия не имею, к кому еще ему идти.
— Как насчет покупателей?
— Да нет, черт возьми, — Джанки потеребил свой лоб дрожащими пальцами.
— Есть одно место, в которое он иногда захаживал, но только днем, насколько я знаю. Как-то раз он заглянул туда вечером и вернулся без гроша.
— Без гроша?
— Он ходил туда за деньгами. Одно время я думал, что он сдает кровь в какой-то больнице. Ну, что-то в этом роде. Но нет: суммы-то были разные. Да и нечасто он туда ходил, понятно? Только когда оставался совсем без наличных. Последний раз он был там месяца два назад, когда ты искал его из-за просроченного долга. Там-то он и достал деньги.
— И ты не знаешь, где это место? Тебе ничего о нем не известно?
— Мне очень жаль, Клей. Он сказал только, что ему не велели болтать. Билли-Билли даже под кайфом никогда об этом не говорил.
— А больше он никуда не мог пойти?
— Насколько я знаю, нет, Клей.
— Ладно. Ты можешь какое-то время обойтись без иголки? На тот случай, если он объявится?
— Голова чертовски болит, Клей.
— Попробуй, ладно? Мне необходимо разыскать этого парня.
— Я ни за что не ручаюсь, Клей. Смотри, — он протянул руки. Они тряслись. — Видишь?
— Хорошо, тогда вот что: не возражаешь, если кто-нибудь недолго посидит у тебя?
— Черт, да не возражаю я!
— Прекрасно. Держись.
Я подошел к телефону и позвонил парню по имени Джек Эберхардт. Вообще-то он работает громилой, но сейчас мог посидеть здесь и подождать Билли-Билли. Кроме того, он не колется.
Джек спал, но, когда я втолковал ему, что мне нужно, обещал тотчас приехать. Я положил трубку и вернулся к Джанки.
— Ты слышал, что я говорил?
— Конечно. Кажется, я не знаю этого парня.
— Здоровый такой, — сказал я. — Брюнет со сломанным носом.
— Ладно.
— Потерпи до его прихода, хорошо?
— Договорились, Клей.
— Еще раз прости, что разбудил.
— Ничего, Билли-Билли — мой друг.
— Еще увидимся, Джанки.
— Конечно.
Он прищурился, посмотрел на свои карты, лежавшие рубашками кверху, и снова принялся тереть лоб ладонью.
Я ушел.
4
Колесные колпаки были на месте, и это меня несколько удивило. Я залез в машину и посидел с минуту, размышляя. У Билли-Билли не было друзей, кроме Джанки Стайна и этого неведомого европейца. И еще, быть может, содержателя, о котором мне говорил Джанки. Надо попробовать выяснить что-нибудь об этом источнике средств.
Билли-Билли мог пойти к одному из своих покупателей, хотя я сомневался в этом. Толкач старался не ставить себя в такое положение, когда он чем-нибудь обязан покупателю. Прийти к Джанки — единственное, что имело смысл.
Если, конечно, его не загребли легавые.
Очень умная мысль, нечего сказать. Я запустил мотор и поехал прочь от центра. Было почти шесть часов, быстро светало. Улицы приобрели унылый серый цвет, как бывает всегда на границе ночи и утра. По широким тротуарам Третьей авеню шагали немногочисленные пешеходы. Вид у них был усталый и измученный, машин почти не было, разве что такси. Шесть утра душного нью-йоркского вторника, когда блаженны только спящие.
Я тащился по длинному отрезку Третьей авеню, то и дело останавливаясь у светофоров, пока не добрался до восемьдесят шестой улицы. Тут свернул налево, проехал через центральный парк на проспект Колумба и очутился в своем гараже.
Пуэрториканский мальчишка устал, но по-прежнему улыбался.
— Жаркий будет день, — заметил он.
— В такую жару не уснешь, — сказал я. Вряд ли этот ребенок имеет кондиционер в своей каморке.
Его улыбка стала еще шире.
— Я пойду на Сорок вторую улицу в кино. Тридцать центов. Там вентиляторы.
— А ты парень с головой.
— Только и делаю, что думаю, — ответил он. — Может, вам пригодится башковитый парень, а?
Я покачал головой.
— Извини, дитя. Я не отдел кадров.
— Я классно вожу машину, — сообщил он.
Я вылез из «мерседеса».
— Не дай бог, твой хозяин это услышит.
— Но вы уж имейте меня в виду, ладно?
— Конечно.
Я вышел из гаража и зашагал к дому. Я прекрасно понимал, что у этого парня на уме. Такие же костюмы, как у меня, шикарная машина, как у меня, квартира, как у меня. Он думал, что получит все это, если вступит в организацию. Парню невдомек, что сейчас он в более выгодном положении. Конечно, я мог найти ему работу. Возил бы в Канаду сигареты, а оттуда виски, если уж ему так охота крутить баранку. Восемьдесят долларов в неделю плюс издержки, и знай себе катайся из Монреаля в Вашингтон, где сигареты дешевле и нет налогов, вводимых штатом. Или вози наркотики из Балтимора в Саванны на север. Для громилы парень слишком тщедушен, для важного поста — слишком молод, и в нем слишком много пуэрториканской крови, чтобы он мог пойти в гору. Восемьдесят долларов в неделю плюс издержки, и более чем вероятная перспектива загреметь в тюрягу через год с небольшим. Я могу найти ему работу, если уж неймется, но в знойные дни он все равно будет ходить спать в кинотеатры на Сорок второй улице.
Войдя в дом и шагая к лифту, я решил, что на этот раз помогу парню. Если он снова заговорит о работе, я устрою ему встречу с кем надо. Набирать людей — не мое дело, но и отшивать добровольцев — тоже.
В квартире было прохладно и уютно, поэтому несколько минут я просто стоял в гостиной и дышал. Я не спал и страдал от жары, голова была тяжелой. Но свежий воздух очень помог.
Я подошел к телефону и позвонил нашему участковому детективу, Фреду Мэну. Он был продажным легавым, не то что Граймс. Я знал, что Фред работает в ночную смену и уходит домой в четыре утра. Значит, он только что добрался до своего дома. Фред снял трубку после третьего гудка. Я назвался, сообщил, что мне нужны сведения, и Фред попросил подождать, пока он сходит за карандашом. Я подождал. Спустя минуту он вернулся и сказал:
— Валяй.
— Нынче ночью зарезали женщину, — сказал я и, выглянув в окно, поправил себя: — Вернее, вчера. В ее собственной гостиной где-то возле центрального парка. Легавые прибыли на место часа в два. Они полагают, что знают, кто это сделал, но ошибаются. Ты можешь узнать что-нибудь для меня?
— Тут почти не от чего оттолкнуться, Клей, — с сомнением сказал он. — Женщин то и дело режут на дому, это нечто вроде обычной простуды. Но я посмотрю, что нужно делать. Перезвоню тебе минут через пять. Ты дома?
— Ага.
— Тебе нужны имя и адрес, верно?
— Верно. А еще надо узнать, почему полиция так быстро прибыла на место. И успела ли она кого-нибудь арестовать.
— Я позвоню, — пообещал он. — Через пять минут.
На самом деле ему понадобилось шесть. За это время я успел прикурить сигарету, ослабить узел галстука и развязать шнурки на ботинках.
— Это Фред, — сказал он. — Я же говорил, что не так все просто. С полуночи до половины четвертого утра зарезали четырех женщин в четырех квартирах, и все — в разных концах Манхэттена.
— Прекрасно, — проговорил я. — У полиции уже есть какие-нибудь подозреваемые?
— Двое. В нижнем Вестсайде задержали мужа убитой. А тот, который тебе нужен, вероятно, в верхнем Истсайде. Полиция ищет толкача по имени Кэнтел.
— Да, это он, — сказал я. — Его уже поймали?
— Пока нет.
Фред рассказал мне, что произошло. Убитую звали Мэвис Сент-Пол, и проживала она на Восточной шестьдесят третьей улице возле парка. Мэвис Сент-Пол была двадцатипятилетней блондинкой ростом пять футов восемь дюймов. В графе «род занятий» она писала «модель». Правда, ни в одном агентстве фотомоделей она не числилась, во всяком случае, насколько было известно полиции. Ну, а выводы я мог сделать и сам.
— Этот Кэнтел — толкач, — сказал Фред, — и наркоман тоже. По существующей версии, он пытался ограбить квартиру и запаниковал, когда его застукали за этим делом. Поэтому он пырнул хозяйку и сбежал, оставив шляпу со своим именем и адресом.
— Да, парень с головой, — сказал я. — Почему полицейские так быстро прибыли туда?
— Анонимная наводка по телефону. Ты же знаешь, добропорядочный гражданин не хочет терять половину рабочего дня, выступая свидетелем в суде.
— Телефонная наводка? — переспросил я. Похоже, тут постарался не очень добропорядочный гражданин, который спихнул на Билли-Билли свою вину и отдал его на растерзание. Он вошел в телефонную будку и позвонил легавым, надеясь, что они прибудут на место, пока Билли-Билли еще не очухался. И если бы его расчеты оправдались, я сейчас спал бы спокойно вместо того, чтобы болтать с продажными полицейскими.
— Дай знать, если они поймают Кэнтела, — попросил я.
— Разумеется, Клей. Вряд ли это займет много времени.
— Что ты имеешь в виду?
— Дело ведет восточный отдел по расследованию убийств. Кто-то в верхах бьет копытом. Видать, припекло их с этим делом.
— С чего бы вдруг?
— Ума не приложу. Клей. Мне ничего не объясняют. Велят делать, я и делаю.
— Держи меня в курсе, — сказал я и быстро позвонил еще в одно место, на сей раз Арчи Фрайхоферу, приятеля Эда Ганолезе, который отвечал за поставку девиц для вечеринок. Он снял трубку после шестого гудка, и я услышал его медоточивый голос. Назвавшись, я сказал:
— Тебе о чем-нибудь говорит имя Мэвис Сент-Пол?
Молчание длилось несколько секунд. Потом Арчи сказал:
— Нет. Прощу прощения. А что, я должен ее знать?
— Кто-то должен, — отвечал я. — Она жила со мной на Восточной шестьдесят третьей улице и работала моделью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28