— обратилась я К Сулеме.
— Да, бабушка, — пролепетала она.
— А ты откуда сама родом?
— Из Пархара.
— Где это?
Я, в общем-то, сильна, в географии, но дальнего зарубежья. Лучше всего знаю месторасположение мировых курортов. А вот ближнее зарубежье, частенько оказывается гораздо дальше, чем дальнее. Сравнить хотя бы Финляндию с Казахстаном.
— Таджикистан.
— И как ты тут оказалась?
— Отец продал.
— Что?! — Я не могла поверить услышанному: чтобы отец продал родную дочь, но с другой стороны. Восток — дело тонкое. Там свои обычаи и законы.
— Скучаешь по дому? — заботливо спросила я, чтобы расположить девушку к себе. Конечно, ей тяжело, такой молоденькой, в чужом городе, чужой стране, с незнакомыми людьми, да и картины каждый день видит не очень-то приятные…
Может, если бы она увидела меня в своём истинном облике, не стала бы делиться со мной своими проблемами. А тут она видела перед собой старушку, тем более, как она поняла, старушку религиозную, поэтому Сулема начала выплакивать мне свои беды.
Ей было очень одиноко без матери и сестёр, оставшихся дома. Она уже не первая из их семьи, кого привёз в Петербург дальний родственник Пайрав. За полтора года до неё увезли её старшую сестру, которую с тех пор она ни разу не видела. В Таджикистане идёт война, денег нет, семья большая. Когда Пайрав предложил отцу продать ещё одну дочь, он согласился, хотя и клялся, когда увозили старшую, что больше не продаст ни одну. Но семью надо кормить. Сулема это понимала. Её вместе с тремя другими девочками привезли сюда, продали нынешнему хозяину вместе с Лютфи. Хозяин передал её своему подчинённому — Борису Михайловичу. Теперь она его женщина. Дом, все хозяйство сейчас лежит на ней.
— Неужели ты одна на всех готовишь, стираешь, убираешь? — искренне поразилась я.
— Да, — кивнула Сулема — безропотная восточная женщина, с детства приученная к тяжёлой работе и бессловесности.
— А Лютфи? — решила выяснить я до конца всю обстановку.
— Лютфи ничья, — сообщила мне Сулема. — Она общая.
Интересное кино. Значит, все девчонки в той большой комнате — общие?
— Только когда хозяин с гостями приезжает, Лютфи посылают мне помогать.
Тогда одной в самом деле не справиться.
— А другие девочки не помогают?
— Нет, — покачала головой Сулема. — С хозяйством не помогают. Они гостей обслуживают.
— Сколько тебе лет? — поинтересовалась я, глядя на руки Сулемы: огрубевшие, красные.
— Шестнадцать, — произнесла она своим тихим голосом, Да, настоящий гарем у Гeннадия Павловича, с настоящими восточными женщинами, которые тянут на себе всю работу по дому. И, как говорил Вахтанг, поют и танцуют национальные песни и танцы. Оксанка хорошо устроилась — на всем готовом. Правда, обшей женщиной быть не очень-то приятно, но, с другой стороны, ей не впервой — в этом я не сомневалась. Одним мужиком больше, одним меньше.
Шлюха по призванию. А Рута и та брюнетка в бассейне… Вот не повезло девчонкам.
Из раздумий меня вывел пьяный мужской голос, прозвучавший у нас за спиной:
— Ах, вот вы где! А мы думали: куда запропастились?
Я обернулась. В дверном проёме, держась друг за друга и за косяк, стояли двое молодых людей, место которым в их состоянии было только в вытрезвителе.
— Сулема, марш работать! — рявкнул Андрей, принёсший ящик с выпивкой из какого-то подвала.
Моя собеседница пулей слетела с крыльца и хотела прошмыгнуть между парнями, которым она не доставала и до плеча, но не тут-то было. Я решила вмешаться.
В моей авоське все ещё лежала бутылка «Посольской» с «наполнителем».
Валерка наверху выбрал «Сибирскую», которой я попотчевала и Костика, а «Посольская» оставалась пока целой.
— Мальчики, пропустите девочку, сами же сказали, что ей работать надо, — сказала я совершенно спокойно, вынимая бутылку из авоськи. — Выпейте-ка лучше за её здоровье. Чтобы оставалась такой же красивой и радовала ваши глаза.
Ребята промычали что-то нечленораздельное, по-видимому, означавшее, что выпить за такое дело, конечно, следует.
— А ещё осталось? — посмотрел на меня приятель Андрея, имени которого я не знала. — Или эта последняя?
— Меня Михалыч опять в подвал послал, — сообщил Андрей. — А то там кончилось.
«Хорошо же вы гуляете, мальчики, — подумала я. — Если уже ящика нет…
Наверное, постоянные клиенты Вахтанга Георгиевича». Но как бы мне не пришлось на своих хрупких девичьих плечах ещё дядю Сашу с Марисом отсюда вытаскивать, в особенности если они в самом деле пили пойло, производимое в подвале у Чкадуа.
Называется приехали Руту спасать. Крокодилы.
Андрей с приятелем с жадностью схватились за бутылку «Посольской», которую я услужливо открыла, — чтобы не заметили, что она уже была открыта раньше. Создавалось впечатление, что ребят мучает страшная жажда. Вначале хлебал Андрюша, потом приятель выхватил бутылку из его рук. Жидкость стекала у него по подбородку и капала на футболку.
— Чего стоя-то, мальчики? — обратилась я к ним. — Садитесь на крылечко.
Я пригласила их опуститься рядом как раз вовремя. Андрюшу уже начинало «вести». Я помогла ему переместиться к стене дома, к которой он прислонился и захрапел. Приятель ещё мычал что-то невразумительное.
— Пойдём, милый, сядь, отдохни, — уговаривала его я, подставляя своё хрупкое плечо.
Парень в самое ближайшее время обвис, и я опустила его рядом с Андрюшей, который уже захрапел. В бутылке осталась половина. А противников ещё трое… Скорее всего, Марис с дядей Сашей мне уже не помощники, рассчитывать можно только на себя.
Я решительно направилась в кухню. Сулема возилась у плиты и только мельком взглянула в мою сторону. Марис продолжал беседу с заинтересованным слушателем, правда, язык у него работал не очень хорошо. Дядя Саша обнимался с Михалычем. Где же ещё один? Неужели остался трезв и… Может, видел, что я тут творила? Может, сейчас…
На всякий случай я заглянула под стол — мне в своей жизни доводилось побывать далеко не на одной и торжественной, и неофициальной встрече друзей. От сердца у меня тут же отлегло: последний охранник мирно спал под ногами товарищей, положив руку под голову.
Ставить на стол бутылку «Посольской» с остатками пойла было опасно; вдруг дядя Саша с Марисом пожелают пригубить? Как я их потом потащу отсюда?
— Нам пора, друзья хорошие, — потрясла я за плечо вначале Мариса, потом дядю Сашу.
Шулманиc ответил что-то нечленораздельное, а у дяди Саши взгляд тут же стал осмысленным. Для него выпитое количество было тем, что для другого — рюмка. Правильно говорят: что русскому хорошо, то немцу — смерть. — Саша, я тебя не отпущу, — промычал Михалыч. — Оставайся! Места всем хватит. И бабе твоей. Говорю тебе: оставайся! Ты мне друг?
Никитин с Михалычем повыясняли минут десять, друзья они или нет и уважает ли дядя Саша Бориса Михайловича, потом дяде Саше каким-то образом удалось убедить хозяина, что нам обязательно нужно вернуться в город, а то братья и сестры не поймут. Никитин заверял, что обязательно приедет ещё.
Наконец дядя Саша нетвёрдо поднялся на ноги и велел вставать Марису.
Тот встал на пару со своим новым другом. Михалыч вызвался подвезти нас до станции. Я чуть не упала. Он что, в таком состоянии. за руль садиться собирается? Что же делать? Не вызывать же Вадика — ещё Михалыч вспомнит потом, что старички на «лендровере» уезжали. Мне тоже показать своё умение водить машину было нельзя. Как-никак бабуля. Но сесть в машину, где за рулём будет Михалыч — самоубийство.
Он тем временем объяснял, что и не в таком состоянии водил машину. Он, видите ли, мобилизуется, когда оказывается на водительском месте. Не надо нам такой мобилизации, хотелось крикнуть мне, хватит мобилизованного дяди Саши, но . Михалыч уже целенаправленно двигался к двери, роняя по пути табуретки. Я оглянулась на Сулему в надежде, что хоть она мне поможет: удержит своего дражайшего, но девушка, опустив глаза, возилась у плиты. Для неё мужчина всегда прав. Мне оставалось только подхватить Мариса. Дядя Саша бодренько вскочил сам и подмигнул мне. В самом деле почти не пьян?
Шулманис хотел взять с собой своего нового друга, и потребовались наши совместные с дядей Сашей усилия, чтобы убедить его оставить приятеля там, где тот сидел. Я тут же поставила перед приятелем остатки «Посольской» — чтобы не скучал. Он взял бутылку нетрезвой рукой и опрокинул в горло. Слава Аллаху!
Поддерживая Мариса с двух сторон, мы с дядей Сашей вышли во двор.
Михалыч уже сумел открыть гараж и заводил навороченный «ниссан-патрол». Как ни странно, он довольно успешно вывел джип из гаража, разбив лишь одну фару.
— Залезайте! — пригласил, услужливо распахивая переднюю дверцу.
Одновременно с дядей Сашей мы решили сесть сзади. Никитин забрался первым и потянул на себя Мариса, которого я подталкивала в пятую точку, а потом влезла вслед за ним и захлопнула дверцу.
— На станцию? — уточнил Михалыч, поворачиваясь к нам.
Мы подтвердили кивками. Ох, как мне хотелось закусить! Наверное, надо было перехватить что-то, а то я давненько ничего не ела. Опьяненю ещё от паров, исходящих от этой компании. Я попыталась перегнуться через переднее сиденье, чтобы включить кондиционер, но туг же получила по руке от Михалыча.
— Куда лезешь, бабка? Можно подумать, соображаешь что-нибудь.
Я мгновенно отдёрнула руку назад: да, конечно, в своей роли я не должна соображать, что кондиционер здесь вообще имеется. Я просто открыла окно. Дядя Саша сделал то же самое со своей стороны.
Марис был никакой. Михалыч, отдать ему должное, в самом деле мобилизовался. Он вообще был готов к работе. А значит, следовало отключить Михалыча, вернуться назад, забрать девчонок — и делать ноги на этом самом джипе.
Михалыч врубил магнитофон на полную мощность. Наверное, в тишине дачного посёлка нас было слышно в радиусе нескольких километров. Слава Богу, ещё стояла кассета «Модерн Токинг» и Томас с Дитером спрашивали, что там одинокие делают на Рождество, а не какой-нибудь хеви метал… Михалыч стал подпевать Томасу с Дитером, правда, к моему великому удивлению, про Хост и Герат, куда идут колонны. Вообще-то, у шурави на Рождество были совсем другие проблемы, но я не стала объяснять это Михалычу. Сам должен бы помнить…
Завидев солдатиков у домов генерала и прапорщика, Михалыч посигналил им, получил в ответ приветственный салют и понёсся дальше. Я судорожно вспоминала, ровная ли дорога ведёт на станцию и много ли деревьев и столбов должно встретиться нам по пути. Джип петлял из стороны в сторону, но в кювет его пока не заносило. Хорошо, последний дождь был давно, в любом случае не утонем. Какие-то дачники испуганно выглядывали из своих домиков и тут же убирали головы назад. Наверное, подобным зрелищем наслаждались не в первый раз.
На дороге впереди показался «жигуленок». Я молилась всем богам, чтобы нам с ним спокойно разъехаться и в Михалыче не взыграл азарт охотника. Можно сказать, что разъехались мы вполне успешно: чуть-чуть задели несчастную машинку боком. Водитель не стал останавливаться, а наоборот, увеличил скорость. Не исключено, что и Михалыч, и его кроваво-красный «ниссан-патрол» были уже хорошо известны окрестным жителям.
Только бы больше не встретить никаких машин, только бы вообще никого не встретить! Размечталась… На дороге показались двое мужчин средних лет, явно бредущих со станции. Судя по их виду, наверное, работают в городе, но в летнее время живут на даче. За ними на некотором отдалении двигалась какая-то бабуля с сумками, потом мамаша с ребёнком лет двенадцати, ещё одна бабуля. Наверное, недавно пришла электричка. Мне хотелось крикнуть: «Люди, в стороны! В канаву!
Ложись!» Я с трудом сдержалась. Правда, люди были догадливые и поступили, как следует. Мужики мгновенно сиганули через канаву и притаились на другой стороне.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52
— Да, бабушка, — пролепетала она.
— А ты откуда сама родом?
— Из Пархара.
— Где это?
Я, в общем-то, сильна, в географии, но дальнего зарубежья. Лучше всего знаю месторасположение мировых курортов. А вот ближнее зарубежье, частенько оказывается гораздо дальше, чем дальнее. Сравнить хотя бы Финляндию с Казахстаном.
— Таджикистан.
— И как ты тут оказалась?
— Отец продал.
— Что?! — Я не могла поверить услышанному: чтобы отец продал родную дочь, но с другой стороны. Восток — дело тонкое. Там свои обычаи и законы.
— Скучаешь по дому? — заботливо спросила я, чтобы расположить девушку к себе. Конечно, ей тяжело, такой молоденькой, в чужом городе, чужой стране, с незнакомыми людьми, да и картины каждый день видит не очень-то приятные…
Может, если бы она увидела меня в своём истинном облике, не стала бы делиться со мной своими проблемами. А тут она видела перед собой старушку, тем более, как она поняла, старушку религиозную, поэтому Сулема начала выплакивать мне свои беды.
Ей было очень одиноко без матери и сестёр, оставшихся дома. Она уже не первая из их семьи, кого привёз в Петербург дальний родственник Пайрав. За полтора года до неё увезли её старшую сестру, которую с тех пор она ни разу не видела. В Таджикистане идёт война, денег нет, семья большая. Когда Пайрав предложил отцу продать ещё одну дочь, он согласился, хотя и клялся, когда увозили старшую, что больше не продаст ни одну. Но семью надо кормить. Сулема это понимала. Её вместе с тремя другими девочками привезли сюда, продали нынешнему хозяину вместе с Лютфи. Хозяин передал её своему подчинённому — Борису Михайловичу. Теперь она его женщина. Дом, все хозяйство сейчас лежит на ней.
— Неужели ты одна на всех готовишь, стираешь, убираешь? — искренне поразилась я.
— Да, — кивнула Сулема — безропотная восточная женщина, с детства приученная к тяжёлой работе и бессловесности.
— А Лютфи? — решила выяснить я до конца всю обстановку.
— Лютфи ничья, — сообщила мне Сулема. — Она общая.
Интересное кино. Значит, все девчонки в той большой комнате — общие?
— Только когда хозяин с гостями приезжает, Лютфи посылают мне помогать.
Тогда одной в самом деле не справиться.
— А другие девочки не помогают?
— Нет, — покачала головой Сулема. — С хозяйством не помогают. Они гостей обслуживают.
— Сколько тебе лет? — поинтересовалась я, глядя на руки Сулемы: огрубевшие, красные.
— Шестнадцать, — произнесла она своим тихим голосом, Да, настоящий гарем у Гeннадия Павловича, с настоящими восточными женщинами, которые тянут на себе всю работу по дому. И, как говорил Вахтанг, поют и танцуют национальные песни и танцы. Оксанка хорошо устроилась — на всем готовом. Правда, обшей женщиной быть не очень-то приятно, но, с другой стороны, ей не впервой — в этом я не сомневалась. Одним мужиком больше, одним меньше.
Шлюха по призванию. А Рута и та брюнетка в бассейне… Вот не повезло девчонкам.
Из раздумий меня вывел пьяный мужской голос, прозвучавший у нас за спиной:
— Ах, вот вы где! А мы думали: куда запропастились?
Я обернулась. В дверном проёме, держась друг за друга и за косяк, стояли двое молодых людей, место которым в их состоянии было только в вытрезвителе.
— Сулема, марш работать! — рявкнул Андрей, принёсший ящик с выпивкой из какого-то подвала.
Моя собеседница пулей слетела с крыльца и хотела прошмыгнуть между парнями, которым она не доставала и до плеча, но не тут-то было. Я решила вмешаться.
В моей авоське все ещё лежала бутылка «Посольской» с «наполнителем».
Валерка наверху выбрал «Сибирскую», которой я попотчевала и Костика, а «Посольская» оставалась пока целой.
— Мальчики, пропустите девочку, сами же сказали, что ей работать надо, — сказала я совершенно спокойно, вынимая бутылку из авоськи. — Выпейте-ка лучше за её здоровье. Чтобы оставалась такой же красивой и радовала ваши глаза.
Ребята промычали что-то нечленораздельное, по-видимому, означавшее, что выпить за такое дело, конечно, следует.
— А ещё осталось? — посмотрел на меня приятель Андрея, имени которого я не знала. — Или эта последняя?
— Меня Михалыч опять в подвал послал, — сообщил Андрей. — А то там кончилось.
«Хорошо же вы гуляете, мальчики, — подумала я. — Если уже ящика нет…
Наверное, постоянные клиенты Вахтанга Георгиевича». Но как бы мне не пришлось на своих хрупких девичьих плечах ещё дядю Сашу с Марисом отсюда вытаскивать, в особенности если они в самом деле пили пойло, производимое в подвале у Чкадуа.
Называется приехали Руту спасать. Крокодилы.
Андрей с приятелем с жадностью схватились за бутылку «Посольской», которую я услужливо открыла, — чтобы не заметили, что она уже была открыта раньше. Создавалось впечатление, что ребят мучает страшная жажда. Вначале хлебал Андрюша, потом приятель выхватил бутылку из его рук. Жидкость стекала у него по подбородку и капала на футболку.
— Чего стоя-то, мальчики? — обратилась я к ним. — Садитесь на крылечко.
Я пригласила их опуститься рядом как раз вовремя. Андрюшу уже начинало «вести». Я помогла ему переместиться к стене дома, к которой он прислонился и захрапел. Приятель ещё мычал что-то невразумительное.
— Пойдём, милый, сядь, отдохни, — уговаривала его я, подставляя своё хрупкое плечо.
Парень в самое ближайшее время обвис, и я опустила его рядом с Андрюшей, который уже захрапел. В бутылке осталась половина. А противников ещё трое… Скорее всего, Марис с дядей Сашей мне уже не помощники, рассчитывать можно только на себя.
Я решительно направилась в кухню. Сулема возилась у плиты и только мельком взглянула в мою сторону. Марис продолжал беседу с заинтересованным слушателем, правда, язык у него работал не очень хорошо. Дядя Саша обнимался с Михалычем. Где же ещё один? Неужели остался трезв и… Может, видел, что я тут творила? Может, сейчас…
На всякий случай я заглянула под стол — мне в своей жизни доводилось побывать далеко не на одной и торжественной, и неофициальной встрече друзей. От сердца у меня тут же отлегло: последний охранник мирно спал под ногами товарищей, положив руку под голову.
Ставить на стол бутылку «Посольской» с остатками пойла было опасно; вдруг дядя Саша с Марисом пожелают пригубить? Как я их потом потащу отсюда?
— Нам пора, друзья хорошие, — потрясла я за плечо вначале Мариса, потом дядю Сашу.
Шулманиc ответил что-то нечленораздельное, а у дяди Саши взгляд тут же стал осмысленным. Для него выпитое количество было тем, что для другого — рюмка. Правильно говорят: что русскому хорошо, то немцу — смерть. — Саша, я тебя не отпущу, — промычал Михалыч. — Оставайся! Места всем хватит. И бабе твоей. Говорю тебе: оставайся! Ты мне друг?
Никитин с Михалычем повыясняли минут десять, друзья они или нет и уважает ли дядя Саша Бориса Михайловича, потом дяде Саше каким-то образом удалось убедить хозяина, что нам обязательно нужно вернуться в город, а то братья и сестры не поймут. Никитин заверял, что обязательно приедет ещё.
Наконец дядя Саша нетвёрдо поднялся на ноги и велел вставать Марису.
Тот встал на пару со своим новым другом. Михалыч вызвался подвезти нас до станции. Я чуть не упала. Он что, в таком состоянии. за руль садиться собирается? Что же делать? Не вызывать же Вадика — ещё Михалыч вспомнит потом, что старички на «лендровере» уезжали. Мне тоже показать своё умение водить машину было нельзя. Как-никак бабуля. Но сесть в машину, где за рулём будет Михалыч — самоубийство.
Он тем временем объяснял, что и не в таком состоянии водил машину. Он, видите ли, мобилизуется, когда оказывается на водительском месте. Не надо нам такой мобилизации, хотелось крикнуть мне, хватит мобилизованного дяди Саши, но . Михалыч уже целенаправленно двигался к двери, роняя по пути табуретки. Я оглянулась на Сулему в надежде, что хоть она мне поможет: удержит своего дражайшего, но девушка, опустив глаза, возилась у плиты. Для неё мужчина всегда прав. Мне оставалось только подхватить Мариса. Дядя Саша бодренько вскочил сам и подмигнул мне. В самом деле почти не пьян?
Шулманис хотел взять с собой своего нового друга, и потребовались наши совместные с дядей Сашей усилия, чтобы убедить его оставить приятеля там, где тот сидел. Я тут же поставила перед приятелем остатки «Посольской» — чтобы не скучал. Он взял бутылку нетрезвой рукой и опрокинул в горло. Слава Аллаху!
Поддерживая Мариса с двух сторон, мы с дядей Сашей вышли во двор.
Михалыч уже сумел открыть гараж и заводил навороченный «ниссан-патрол». Как ни странно, он довольно успешно вывел джип из гаража, разбив лишь одну фару.
— Залезайте! — пригласил, услужливо распахивая переднюю дверцу.
Одновременно с дядей Сашей мы решили сесть сзади. Никитин забрался первым и потянул на себя Мариса, которого я подталкивала в пятую точку, а потом влезла вслед за ним и захлопнула дверцу.
— На станцию? — уточнил Михалыч, поворачиваясь к нам.
Мы подтвердили кивками. Ох, как мне хотелось закусить! Наверное, надо было перехватить что-то, а то я давненько ничего не ела. Опьяненю ещё от паров, исходящих от этой компании. Я попыталась перегнуться через переднее сиденье, чтобы включить кондиционер, но туг же получила по руке от Михалыча.
— Куда лезешь, бабка? Можно подумать, соображаешь что-нибудь.
Я мгновенно отдёрнула руку назад: да, конечно, в своей роли я не должна соображать, что кондиционер здесь вообще имеется. Я просто открыла окно. Дядя Саша сделал то же самое со своей стороны.
Марис был никакой. Михалыч, отдать ему должное, в самом деле мобилизовался. Он вообще был готов к работе. А значит, следовало отключить Михалыча, вернуться назад, забрать девчонок — и делать ноги на этом самом джипе.
Михалыч врубил магнитофон на полную мощность. Наверное, в тишине дачного посёлка нас было слышно в радиусе нескольких километров. Слава Богу, ещё стояла кассета «Модерн Токинг» и Томас с Дитером спрашивали, что там одинокие делают на Рождество, а не какой-нибудь хеви метал… Михалыч стал подпевать Томасу с Дитером, правда, к моему великому удивлению, про Хост и Герат, куда идут колонны. Вообще-то, у шурави на Рождество были совсем другие проблемы, но я не стала объяснять это Михалычу. Сам должен бы помнить…
Завидев солдатиков у домов генерала и прапорщика, Михалыч посигналил им, получил в ответ приветственный салют и понёсся дальше. Я судорожно вспоминала, ровная ли дорога ведёт на станцию и много ли деревьев и столбов должно встретиться нам по пути. Джип петлял из стороны в сторону, но в кювет его пока не заносило. Хорошо, последний дождь был давно, в любом случае не утонем. Какие-то дачники испуганно выглядывали из своих домиков и тут же убирали головы назад. Наверное, подобным зрелищем наслаждались не в первый раз.
На дороге впереди показался «жигуленок». Я молилась всем богам, чтобы нам с ним спокойно разъехаться и в Михалыче не взыграл азарт охотника. Можно сказать, что разъехались мы вполне успешно: чуть-чуть задели несчастную машинку боком. Водитель не стал останавливаться, а наоборот, увеличил скорость. Не исключено, что и Михалыч, и его кроваво-красный «ниссан-патрол» были уже хорошо известны окрестным жителям.
Только бы больше не встретить никаких машин, только бы вообще никого не встретить! Размечталась… На дороге показались двое мужчин средних лет, явно бредущих со станции. Судя по их виду, наверное, работают в городе, но в летнее время живут на даче. За ними на некотором отдалении двигалась какая-то бабуля с сумками, потом мамаша с ребёнком лет двенадцати, ещё одна бабуля. Наверное, недавно пришла электричка. Мне хотелось крикнуть: «Люди, в стороны! В канаву!
Ложись!» Я с трудом сдержалась. Правда, люди были догадливые и поступили, как следует. Мужики мгновенно сиганули через канаву и притаились на другой стороне.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52