Легко сказать: выйти. Надо ещё найти за кого. Да и все мои папики брали только в любовницы, но не в жены. И я сама ни за кого из них не пошла бы. Ну, может, только за моего предыдущего… К тому же он по возрасту на папулю не тянул. Но это я сейчас так думаю, а пока он жив был, мыслей у меня таких не появлялось — в смысле о замужестве. Все познаётся в сравнении.
— Наташа, — заговорил Марис, — когда я поеду в Латвию, ты отправишься со мной. Мы, кажется, уже обсуждали это у твоего брата, и ты согласилась. Со мной и Рутой поедешь, я надеюсь. (Я лично надеялась, что Руты с нами не будет, но зачем лишать человека его надежды.) У меня много связей и в Риге, и в Стокгольме, и в Копенгагене, и в Хельсинки. Я поговорю со своими корреспондентами. Будет тебе модельная работа. Но не здесь; Такой вариант тебя устраивает?
Я кивнула. Решил взять меня в любовницы? Я, в общем, не против.
— Поработаешь за бугром, время пройдёт, может, и тут все устаканится — раньше или позже, — добавил дядя Саша. — Мне будешь позванивать, я тебя стану информировать. Может, кто из этих двоих за годик-другой в мир иной отправится?
Я опять кивнула. В общем, такое решение моего вопроса меня устраивало.
Опять же, не исключено, замуж за какого скандинава выйду. Или за прибалта.
Главное сейчас: смыться из Питера.
— А вот что тебе, Марис, посоветовать… — Дядя Саша теперь смотрел на Шулманиса. — На заводик бы на тот надо наведаться… Осмотреться…
— Мы можем завтра проехать днём, если вы свободны, — предложил Марис.
— Да кто же днём нам там даст осмотреться?! — удивлённо воскликнул Никитин и взглянул на Шулманиса, как на ничего ещё не соображающего младенца. — Вот сейчас — самое время.
Марис открыл рот, потом закрыл, затем сказал что-то типа «э… ну… э…» — и согласился. А что ему ещё оставалось делать? Человек — причём полковник КГБ или ФСБ — предлагает реальную помощь.
— То есть вы считаете, что мы должны прямо сейчас…
— Конечно. Вон Наталья почти не употребляла, в основном, сливки пила, может за руль сесть. Менты знают, что бабы за рулём обычно всегда трезвые ездят, это мы, мужики, можем себе позволить. Если увидят, что баба двух мужиков везёт — нас с тобой, Марис, — навряд ли остановят, ну а если остановят… Что ж, придётся представиться младшим братьям.
Марис кивнул.
Дядя Саша тем временем попросил описать подступы к заводу и все, что Марис успел там увидеть. Выслушав Шулманиса, Никитин заявил, что придётся заехать к нему домой: кое за каким оборудованием.
— У меня вообще много интересных штучек в собой, — признался Марис. — Друзья есть во всяких конторах, снабжают новейшими достижениями техники…
Дядя Саша попросил Мариса показать, что у того припасено, одобрительно кивал, рассматривая орудия труда криминального журналиста, но заметил, что кое-чего важного все-таки нет.
— А что надо? — подала голос я.
— Ну альпинистское снаряжение, например. Не все, конечно… Крюк, верёвку… Не забывайте, друзья мои, ночь: ворота могут быть закрыты, да и не надо нам через ворота. Я предпочёл бы с заднего хода, так сказать.
— Должен, наверное, какой-нибудь лаз быть, — заявила я. — Народная тропа. Раз там разливают огненную воду…
Дядя Саша кивнул, заметив, что я высказала очень мудрое замечание.
Народная тропа быть должна обязательно, но совсем не обязательно, что мы её сейчас найдём: мы отправимся туда, когда время прохождения каравана уже закончится. И нам не нужны свидетели. А поэтому нужны средства для переброски отряда через препятствие.
— А если просто друг другу на спинку, ну и…
— Нет, — твёрдо заявил дядя Саша. — И ещё неизвестно, куда нам придётся подниматься. Едем ко мне.
Я села за руль своей старенькой «бээмвэшки», мы опять доехали до площади Победы, высадили дядю Сашу, договорились, что через полчаса машина снова будет на том же месте, и я повернула по направлению к городу.
— Давай встанем где-нибудь на тихой улочке, — предложил Марис.
— Я бы к братцу-кролику заскочила на пять минут…
Марис посмотрел на часы и заметил, что уже не время ходить в гости и если мой родственник с другом ещё не спят, то явно заняты тем делом, при котором присутствие третьей стороны даже в виде родной сестры не очень желательно. Я кивнула, соглашаясь с мудрой мыслью, и поехала к центру города. У меня была мысль проскочить мимо нескольких ночных клубов, вдруг, может, кого-то увижу, или по дороге какие-то идеи появятся…
Я не успела осуществить своих планов, потому что Марис вдруг заявил:
— Или я здорово пьян и у меня в глазах мутится, или у вас в городе пьяные менты дорожные знаки вывешивают.
— А что такое? — спросила я, склоняясь ко второму варианту.
Марис кивнул на любопытное соседство знаков слева по борту: остановка запрещена, но стоянка разрешена.
— Что за гибрид? — тем временем поражался представитель свободной Латвии. — Это у вас ГАИ так шутит?
— Скорее зарабатывает деньги, — высказала я своё предположение. — Возможна платная стоянка, которая теперь активно практикуется у нас в городе.
Но мы здесь вставать не будем, хотя сейчас сборщиков дани уже нет.
Нужно было поворачивать назад, чтобы вовремя успеть к встрече с дядей Сашей. Он уже стоял в условленном месте с сумкой на плече.
К заводу мы прибыли в половине третьего ночи. Дядя Саша велел оставить машину в некотором отдалении. У него была мысль оставить и меня в ней, но я возмутилась, сказав, что тоже хочу участвовать в деле — из чисто спортивного интереса. Марис также заметил, что девушке одной среди ночи небезопасно сидеть в машине, тем более в таком глухом месте. Это решило дело. Машину я заперла, и мы отправились к довольно внушительному забору.
Перед ним шёл ряд тополей, не доходивших до верха бетонного строения.
Никитин пошёл у самой бетонной стены-забора, между ним и тополями. Мы с Марисом следовали за ним цепочкой.
— Те-с! — внезапно приложил палец к губам дядя Саша.
Мы замерли, прислушиваясь. Я выглянула на улицу из-за очередного ствола: она оставалась пустынной. Да здесь и днём явно народ не особо хаживает.
Если только крайне необходимо. Узкая заасфальтированная, вероятно, ещё при царе Горохе дорога, вся в ухабинах и колдобинах, с другой стороны — канава, в которой все ещё стоит вода после последнего дождя. Чуть-чуть повернёшь руль в сторону — и въедешь, а потом «Кировец» надо приглашать, чтобы вытащить «Запорожец», который может увязнуть в этом болоте. В дополнение орали лягушки.
Я не была перед главными воротами, но Шулманис говорил, что там подъезд очень даже приличный: и асфальт ровный, и прибрано все. В общем, цивильно. Но кто же будет заниматься другой, не парадной стороной? Кому это надо?
Народная тропа, конечно, пролегает где-то здесь. Но народ наш неприхотливый, на «мерседесах» не ездит, по этой дорожке на своих двоих он с большим успехом пройдёт. Так и мы прошли вполне успешно.
Пока я осматривала окрестности (были белые ночи, и даже фонарик для прохода вдоль забора не требовался), мужчины прислушивались к тому, что делалось на территории завода. Я тоже навострила ушки. Потом мы приступили к обсуждению.
— Говорят не по-нашему, — заметил дядя Саша. — Язык какой-то странный.
Я никогда такого не слышал.
— А вы вообще на каких изъясняетесь? — поинтересовалась я у полковника Никитина.
— На английском свободно, немного на немецком, — ответил он. — Не забывай, что я пятнадцать лет плавал.
Да, я об этой части биографии дяди Саши на тот момент запамятовала.
Сама-то я владею только русским, зато великим и могучим. Марис, как я предполагала, кроме русского и латышского, должен знать ещё, как минимум, английский — если постоянно общается со скандинавами. Но может, и шведский, и финский. Это надо будет уточнить. Всегда уважала людей, говорящих на иностранных языках. Может, мне тоже заняться на досуге? Правда, как говаривал мой предыдущий, наш народ весь мир заставит говорить по-русски, потому что клиент всегда прав. А новый русский — клиент очень ценный и денежный.
— Если ликеро-водочный цех принадлежит некоему Зурабу Чкадуа, — заметила я, — это вполне может быть грузинский.
— Я знаю, как звучит грузинский, — отозвался дядя Саша, — хоть и не могу на нем изъясниться. Бывал в Тбилиси неоднократно. Нет, не грузинский.
— Вы меня сейчас, наверное, за идиота сочтёте… — начал Марис.
— Не тяни резину, — перебил Никитин.
— Я недавно отдыхал в Таиланде. Не уверен, но похоже на тайский.
— Откуда здесь тайцы?! — зашипела я. — Это наших в Таиланде сейчас немерено. Но тайцам-то к нам зачем ездить?
Марис неопределённо пожал плечами. Дядя Саша напряжённо думал, потом заявил:
— Вот что, Наташа. Мы тебя сейчас поднимем к себе на плечи, взглянешь через забор по-быстрому. Взглянула — и назад. Только чтобы провести рекогносцировку.
— Есть! — отрапортовала я.
Меня подняли, и я увидела довольно большой двор, в котором кипела бурная деятельность. У меня было несколько секунд, но их оказалось достаточно. чтобы оценить обстановку.
— Ну? — одновременно спросили Шулманис и Никитин, опуская меня на грешную землю.
— Вьетнамцы, по-моему. Ну точно такие же, как у нас не так давно торговали кроссовками, куртками и всяким другим барахлом на рынках и в переходах метро. Но я их что-то давно в городе не видела.
— Значит, остались ещё. Там что, целый полк их?
— Человек десять, — сказала я. — Это тех, что я увидела. Может, внутри ещё есть.
— В смысле, где внутри? — спросил дядя Саша. — И что они делают?
— Коробки таскают. По двое одну. По виду тяжёлые.
— Значит, спиртное грузят?
Я пожала плечами. Как я понимала, если бы это были бутылки, то они бы позвякивали, но звона не было слышно.
— Может, ещё раз взглянуть? — предложила я.
— Нет, ещё раз не надо, — решил дядя Саша. — Сейчас отойдём подальше.
Туда, откуда этот цех не виден. Там и заберёмся. Тут место хорошее, чтобы перелезать, но раз погрузка идёт — не стоит.
Дядя Саша снова повёл наш отряд, потом остановился и спросил у Мариса:
— Ты не помнишь, какой там цех? Ну там, где вьетнамцы? И вообще, ты хоть одного днём видел?
— Нет, — Марис покачал головой. — И не видел, и не помню. У меня же нет плана завода, но ликеро-водочный, по-моему, с другой стороны расположен, а директорский кабинет — прямо над ним. Вот сейчас мы как раз к этому цеху подойдём.
Мы опять остановились под густыми тополиными кронами, прислушались.
Никаких звуков не раздавалось.
— Так, Наташа, опять тебя поднимаем. Осмотрись.
Во дворе с этой стороны было пусто. Валялись пустые ящики, какие-то канистры, осколки стекла, куски проволоки, металлическая стружка. В общем, типичный заводской двор. По находящимся там предметам и не поймёшь, что производят на заводе. Если это вообще можно понять, даже пройдясь по территории. Метрах в двадцати от того места, где стояли мы, только с другой стороны забора, располагался какой-то сарай. Между ним и забором было около метра. Рядом с сараем стояла огромная цистерна.
Я сообщила об увиденном, и полковник принял решение продвинуться на двадцать пять метров влево и перелезать между сараем и цистерной, чтобы в случае возникновения непредвиденных обстоятельств мы могли спрятаться или за сараем, или за цистерной. Так мы и сделали, зацепив альпинистский крюк и спустившись по припасённой верёвке. Процедура не отняла много времени.
Какое-то время мы стояли за сараем, прислушиваясь, потом дядя Саша выглянул с одной стороны, Марис — с другой. Никого не было. Отсюда даже вьетнамцев не было слышно.
Шулманис напомнил, что в ликеро-водочном цеху должна быть своя охрана.
— Спят, наверное, — высказал своё мнение Дядя Саша.
Я с ним согласилась.
Дядя Саша осматривался, решал, как действовать дальше.
— Куда теперь? — прошептала я.
— Сейчас попробуем все двери на этой стороне. Может, какую-то и не закрыли.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52