Могу только сказать, что Изабелла словно в себя вбирала все самые ожесточенные и неконтролируемые вспышки моего гнева, гением своего сердца превращая их в простое горение любви. Как же много времени прошло с тех пор, когда я в последний раз в присутствии посторонних позволил себе подобную вольность.
Но сейчас все мои отрицательные эмоции вернулись вновь — необузданные, рычащие — и закружились в машине вокруг меня подобно призракам. Я потянулся к окну — раскрыть его еще ниже, чтобы выпустить их наружу, но оно и так было уже полностью открыто. Тогда я врубил на полную мощность вентилятор. Не хотел я снова поддаваться на эту приманку.
— Скорее потому, что это оплакивание оказалось явно преждевременным, — сказал я.
— Не чувствуешь ли ты себя обманутым? Пожалуй, так оно и есть. Ты в самом деле стал бы счастливее, если бы я умерла? Можешь признаться мне в этом, Расс. Боже, ну что ты за порочный, мелкий человек!
Я оставил без внимания ее провокацию. Изо всех сил я старался придерживаться избранной линии поведения.
— И когда ты ожидала приезда Элис?
— Надо же, каким терпеливым ты стал! Могли бы мы использовать это твое качество в период нашей жизни с тобой?
— Когда ты ожидала приезда Элис?
— Сначала пятого. Но третьего она позвонила и сказала, что приехала в Лагуну на два дня раньше. Как я тебе уже сообщила, я в это время была уже в Беверли-Хиллз. Поэтому я позвонила ей в отель, где она остановилась, с приглашением — ехать прямо ко мне и устраиваться как дома. А меня ждать на следующий день. Служанка в это время уже неделю отдыхала у своей семьи в Сан-Диего, поэтому, естественно, не смогла подготовить комнату для Элис. Я и предложила ей лечь в моей спальне. Мне действительно хотелось, чтобы она почувствовала себя совсем как дома. Мы с ней как раз собирались начать... мы пытались... ну, во всяком случае, я... очень хотела наладить с ней отношения. Эти отношения были крайне важны для меня... могли явиться чем-то вроде частички моего нового, что ли, естества. Боже, как же омерзительно пошло это звучит!
Эмбер шмыгнула носом и провела кулаком сначала под одним глазом, потом под другим.
"Новое естество Эмбер", — подумал я. Весь мой гнев мгновенно улетучился, выскользнул из машины подобно струйке дыма. Я как раз огибал мыс Дана.
Гавань поросла тысячами яхтовых мачт; темная вода сияла клиньями огней, которые то вспыхивали на волнах, то гасли.
— Но в Санта-Барбаре я наслаждалась общением с моим другом, спохватилась довольно поздно и выехала только в одиннадцать часов. А когда добралась до дома, ее не было. Чемоданы стояли, а рядом с кроватью лежал новый половик. Под ним я обнаружила какое-то пятно, а стены оказались покрашенными. В моем кабинете кто-то свалил на пол настольную лампу и несколько журналов. Сердце мое скакало как сумасшедшее. Единственное, что я смогла придумать, так это позвонить тому, кому я полностью доверяла, тому, кто мог разобраться в таких... в подобных вещах.
— Марти, — сказал я. Это объясняло внезапную перемену в его поведении: в доме Виннов он был совсем другим, чем накануне.
— Да.
— И ему, когда ты позвонила, понадобилось много времени, чтобы поверить в то, что это действительно ты.
Поначалу он и не поверил! Он настаивал на том, чтобы ты встретилась с ним сразу, в ту же ночь, точнее уже утром, — неважно. С пьяным или трезвым.
Эмбер слегка затянулась, причем сделала это с таким неприкрытым отвращением, что я удивился — как удивлялся и раньше, — зачем она вообще курит. Как же это было похоже на Эмбер — уметь флиртовать с пагубным влечением к табаку и никогда на самом деле не пристраститься к нему. По нашей общей жизни я знал: она не притрагивалась к сигаретам по нескольку дней.
— Никогда я еще не видела Мартина таким подавленным, — сказала она. — Никогда. А ведь он, бедняга, был целый год моим мужем. Он сказал мне, что Элис убита и что судя по всему кто-то заново покрасил... мою комнату.
Эмбер снова пыхнула сигаретой, пристально оглядывая водную гладь.
Ветер пробивался сквозь ее платиново-белокурый парик, а лицо, в густо-фиолетовых отблесках уличных фонарей, походило на маску покойника, только что подготовленного к погребению.
Перед моим взором за мгновение прошли все смерти минувших дней. Фернандезы. Эллисоны. Винны. Их очаровательные близнецы — Джейкоб и Джастин. И наконец сестра Эмбер — Элис Фульц. И тут же я, почти воочию, увидел раковые клетки, бесконтрольно разрастающиеся в мозгу моей Изабеллы, — крохотные, черные, звездообразные поганцы, запрограммированные на бесконечное воспроизведение самих себя, нацеленные не на что иное, как на скорейшее уничтожение собственного хозяина. В одно мгновение я увидел и чудовищных грифов, с устрашающей легкостью кружащих над нашим с Изабеллой домом. Я увидел Черную Смерть, восседающего на телефонном столбе, — лениво-самодовольного, терпеливого, вонючего.
Машина свернула с узкого шоссе.
Я закурил и глотнул из фляжки, стараясь загнать поглубже в себя свои видения — со всем усердием молодого американского переселенца, загонявшего пулю в ствол своего мушкета.
— Ты пахнешь как-то смешно, — сказала Эмбер довольно дружелюбным тоном.
— Мне лично все это не кажется смешным. Ну и что было после того, как Марти рассказал тебе о том, что видел?
— Я смогла сосредоточиться только на одной-единственной идее, потому что Мартин повторял снова и снова одно и то же: «Кто бы ни убил Элис, он пытался убить тебя!» Меня охватил ужас, Расс. Ты знаешь меня достаточно, чтобы понять: не очень-то... хорошо я реагирую на подобные вещи. Поэтому я и согласилась сделать все так, как мне сказал Мартин.
— То есть исчезнуть.
— Да. И ждать, пока он не выяснит, кто убил Элис.
— Имея при этом в виду меня.
— Тебя и Грейс.
— Он до сих пор верит в это?
Эмбер долгое время изучала меня, наконец отвернулась.
— Да.
— Как сильно вы с Элис похожи друг на друга?
— Очень похожи. Особенно если представить себе темную спальню и исходить из того, что это именно я сплю в собственной постели.
Я задумался. Мы в очередной раз объехали гавань, теперь уже медленно.
— Тогда почему же ты, черт побери, пришла ко мне? — спросил я.
Она снова пристально посмотрела на меня.
Эмбер всегда обладала даром отсутствовать там, где она находилась в данный момент, способностью исчезать, оставляя вместо себя лишь свое тело. Часто происходило это тогда, когда на нее оказывали какое-то давление. Иногда она пользовалась этим приемом в тот миг, когда я любил ее, — своеобразная форма наказания и способ лишний раз помучить меня, хотя и прибегала она к нему, как и к курению, довольно редко.
Сейчас я ощутил ее отсутствие.
Медленно, почти зримо, она стала воссоздавать себя.
— Из-за Мартина. Он сказал: в ту ночь он оказался возле моего дома лишь потому, что услышал по рации в своей патрульной машине сигнал вызова и, поскольку находился в этом районе, решил ответить. Сначала я поверила ему — он все повторял «мы», словно имел в виду себя и своего напарника и вообще будто все это происходило вполне официально. Когда он рассказал мне о том, что увидел там, я слишком испугалась, чтобы заметить, до чего же странно звучит эта история — о том, как удачно он оказался поблизости от моего дома! Я имею в виду... сколько времени прошло с того времени, когда Мартин в последний раз выезжал патрулировать город? Сколько времени прошло с тех пор, когда он ездил с напарником? В общем, я стала давить на него. На это не понадобилось много времени. Он буквально сломался — все двести фунтов камня, из которого он всегда был сделан, рухнули — он сделал это, это... признание: сообщил, что пришел в мой дом по собственному желанию, что бывал в нем и раньше, но исключительно в мое отсутствие, что ложился в мою кровать и вспоминал нашу с ним жизнь. Расс, его признание испугало меня почти так же сильно, как и смерть Элис. Поэтому я и пришла к тебе.
— Но ты ведь знаешь, я тоже был внутри твоего дома.
Она посмотрела на меня сквозь темные очки.
— Я поверила тому, что ты сказал Мартину: ты увидел его выходящим из дома, нашел стеклянную дверь открытой. Расс, я понимаю, что ты делал в ту ночь перед моим домом. Порой я вспоминаю о тебе и... мечтаю о тебе. И я знаю: ты так же думаешь обо мне и мечтаешь обо мне. Мы вспоминаем с тобой о том, как мы были вместе, и понимаем, что ни с кем другим мы никогда уже не будем так... вместе. Но ты, Расс, не способен на верную страсть — как, впрочем, и я. Ты всегда был безобидным. Считай, другими словами я сказала... я доверяю тебе. В настоящий момент, я думаю, ты один из тех немногих людей на земле, которым я по-настоящему верю.
— А что ты скажешь об Эрике Вальде?
— Эрик все еще опечален нашим разрывом. Не думаю, что он хотел бы увидеть меня сейчас.
— Десятилетие безудержной гонки за тобой, и бедный Эрик получает лишь один несчастный год — в твоих жарких объятиях.
Я просто не мог упустить возможность уколоть Эмбер именно потому, что знал — мое оружие всегда было совершенно бессильным перед ее сверкающей, безупречной броней.
— Рассел, ну почему, черт побери, ты никак не повзрослеешь?
Итак, недоросль, безобидный и к тому же неспособный на верную любовь, я повел машину назад, к Прибрежному шоссе, к северу, к Лагуне. Гнев, который, как я полагал, должен был бы охватить меня после этих слов — Эмбер, так и не возник. Вероятно, потому, что на протяжении вот уже долгого времени я мог думать только об Иззи, спавшей в девичьей кровати в доме своего отца. Я пытался послать ей самые что ни на есть безмятежные и обнадеживающие сны. И Эмбер мне тоже казалась странным порождением сна — она находилась рядом, но оставалась по-прежнему недосягаемой, присутствовала — но была недоступна.
А потом во мне начало накапливаться уже новое чувство, хотя сначала я никак не мог определить, какое именно. Но по мере того, как оно все больше заполняло пространство, высвобождающееся от смущения и шока при виде Эмбер, тем больше я распознавал это чувство. Оно — радость. Я действительно рад, что эта женщина жива. Фактически даже больше чем рад, я счастлив. Я благодарен судьбе. И где-то в глубине, под всеми этими вполне приятными истинами, уже проросло вновь, уже ухмылялось мне — простое, неразрешенное, незваное, даже запрещенное чувство, которое я всячески старался проигнорировать, но — не мог: я был просто потрясен близостью этой женщины ко мне. Да, тайно, дико, безумно потрясен.
— Могу я довериться тебе? — спросила она.
— Да.
— Скажи, что мне теперь делать?
— Твою сестру убил Марта?
— Кроме него некому. Именно поэтому, Расс, я и не обратилась в полицию. Именно поэтому я и пришла к тебе. Думаю, он убил ее не преднамеренно. Решил, дом пуст. А тут — она в постели. Она запаниковала. Он запаниковал. Когда убил, растерялся. Попытался представить ситуацию так, как если бы здесь побывал Полуночный Глаз. Но потом испугался и решил вообще скрыть все следы преступления. И саму Элис тоже. Во вторую ночь, когда ты застал его там, он как раз закончил свою работу. Выдумал историю о том, что накануне видел Грейс, выходящую из дома. Если кто-нибудь как следует прижмет его, он окончательно лишится рассудка и обязательно постарается свалить все на тебя и на Грейс. Ну какое же тут может быть объяснение?
— Об этом я как раз и думаю.
— То есть ты не считаешь, что это сделал он?
Я въехал на стоянку «Башни», жестом руки отказался от помощи лакея и припарковался рядом с серой машиной Эмбер.
— Куда ты ехала, когда прошлой ночью я видел тебя на Прибрежном шоссе?
— В отель «Лас-Бризас». Туда, где Мартин приказал мне отсиживаться. Он запретил мне даже из номера выходить. Но мне стало просто невыносимо сидеть взаперти. Когда ты увидел меня, я как раз возвращалась из «Белого дома», где весь вечер просидела за столиком, самым близким к оркестру.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58