Ее собственным особенностям зрения... Наличие незначительного астигматизма может стать причиной довольно серьезной расфокусировки. Когда я впервые начала производить видеосъемку транспортных происшествий и убийств, то радовалась тому ощущению удаленности, отстраненности, которое давала мне линза камеры. Она делала ужас почти нереальным. Как мне в это мгновение не хватало камеры с отчужденностью ее объективов и успокаивающим жужжанием. Чтобы разогнать мух...
Я положила майку в один пакет с окровавленным осколком зеркала и заложила кирпичами останки, чтобы хоть как-то защитить их от роившихся здесь охотников до падали. И когда услышала шум за спиной, совсем не напоминавший крысиное шуршание, я вся сжалась в ожидании удара. Совсем уже была готова к нему. Но вместо удара прозвучал тихий голос, спросивший:
– Он мертв?
– Весьма, – ответила я, медленно поворачиваясь лицом к спрашивающему.
Несмотря на розовый цвет шальвар, я сразу же заметила все главные признаки хиджры. Она была слишком маленькой для мужчины и очень смуглой, с крупными чертами лица, характерными для бенгальцев.
– Кто вы? – спросила я.
Она медленно перевела взгляд с останков на меня.
Я указала на кровавое месиво:
– Вы видели, кто это сделал?
– Гунда.
– Гунда?
– Да-да, гангстеры.
– И они вас не заметили? Как вам удалось скрыться от них?
– Они схватили меня, но я убежала.
– Кто схватил вас? Человек, который это сделал? Она пожала плечами и отвела взгляд.
– Вы видели того, кто совершил это убийство? – спросила я.
– Не убийцу. Человек потом приходил и толкал... это. – Она движением головы указала в сторону кружащихся мух. – Ногой. Я не видела его лица. – Она как-то странно подчеркнула слово «лицо».
– А что же вы видели? Вы должны были что-то видеть.
– Его руку, когда он зажимал мне рот.
– И как же выглядела его рука?
Она снова пожала плечами:
– Просто рука. Рука как рука.
– Большая? Маленькая? Смуглая? Белая? С кольцами?
– С кольцом. Вот здесь. – Она указала на средний палец на своей левой руке. – Золотым. Очень красивым. Большая рука. Бледная, как мертвый илиш.
– Илиш?
– Такая рыба.
Илиш: бенгальская рыба. Зарина.
– А его голос?
– Вначале он сказал «Тихо!» по-английски. Но я укусила его за руку, он выругался и попытался поймать меня, но я бегаю очень быстро.
– И сколько же времени этот отель пребывает в подобном состоянии?
– Давно. Наверное, с прошлого муссона.
– Но что же вы делали здесь, в разрушенном и неработающем отеле? Вы пришли сюда, чтобы возложить свежие цветы на то место, где был убит Сами? Вы работали с ним здесь?
Она начала медленно отступать.
– Я не стану отвечать на эти вопросы.
– Зарина, вы должны мне помочь...
Но как только я произнесла ее имя, она бросилась бежать. Я сделала последнюю попытку, крикнув вдогонку:
– Вам понравилось хичури, Зарина?
Она остановилась па мгновение, обернулась и улыбнулась мне. Но тут же вновь бросилась бежать, подобно молодому оленю. Догонять ее было все равно что пытаться нагнать уже отправившийся автобус до Пиккадилли. Поэтому мне ничего не оставалось, как упаковать вещи и, выйдя из отеля на улицу, поискать такси. Если отель «Рама» хранил еще какие-то тайны, я предпочла оставить их на долю другого исследователя.
– Место вашего назначения, мадам? – спросил меня таксист.
– Место моего назначения? – усмехнулась я. – Хороший вопрос. Давайте начнем с какого-нибудь места, где продают напитки с бумажными зонтиками в стаканах. Отвезите меня в «Оберой».
* * *
«Оберой» на Нариман-Пойнт представлял собой индийское воплощение Даллас Мэл. Мрамора, отполированного не хуже ногтей какой-нибудь красотки из Сохо, здесь хватило бы на целый карьер. Одиннадцатиэтажный атриум, заполненный растениями из всех тропических зон планеты, закрытый бассейн и пруд с каскадным водопадом, имитирующим муссонный ливень. Струнный квартет из смуглых азиатов, играющих музыку белых, обычные шлягеры, типа «Моего пути» и «Чикаго, Чикаго».
Несколько бровей удивленно изогнулись при моем появлении и вопросе о стоимости отдельного номера здесь, в «Звездолете Оберой». Но тут я добавила волшебную фразу:
– Для интервью. Мне нужен тихий номер, я собираюсь проводить кастинг для Би-би-си.
Как правило, я стараюсь не тратить большие деньги на оплату чужого и – за редким исключением – дурного вкуса в оформлении гостиничных номеров, но всему, как известно, есть время и место. На сей раз я воспользовалась номером в той части отеля, где поддерживались искусственные климатические условия, с роскошной оранжереей, внутренним санаторием, сауной и парной с программным управлением и с имитацией тропического ливня. Все как в Бомбее в сезон дождей, но без обычных для этого времени неудобств. Космический танец «Хилтона», «Оберой», «Хайятта». Кому нужны боги или метеорологи, если у нас есть отели международного класса?
Я извлекла из рюкзака новую, хоть и немного помятую майку, надела ее и отправилась в бар, демонстрируя обитателям отеля свой обновленный и несколько более благопристойный облик. Роз Бенгал, потребитель, а не потребляемый, и боже вас упаси перепутать – вот какое впечатление я стремилась произвести на окружающих. Но все зеркала, мимо которых я проходила, напоминали мне об измазанном кровью кусочке другого зеркала, лежавшем у меня в сумке. Слишком много отражений, слишком много масок. Мне страшно захотелось чего-нибудь выпить.
В баре я заказала все коктейли с иностранными географическими названиями.
– Дайте мне «Манхэттен», «Сингапурский слинг», «Гавайский пунш», «Лондонский туман», коктейль «Тобаго», московский кулер и ирландский кофе, – попросила я. – И мы как-нибудь попробуем это переварить.
– Вам нужен столик для гостей, мадам? – спросил бармен.
– Сойдет и стойка бара, – ответила я. – Поставьте стаканы в линию, и я буду их один за другим опрокидывать. Сама. Я никаких гостей не жду.
Добравшись до «Гавайев», я спросила у бармена, есть ли у него какая-нибудь закуска.
– Бомбейская смесь, мадам, или то, что едят руками.
– Конечно же, то, что едят руками. Это будет превосходная закуска.
Я представила безрукий труп в отеле «Рама» и тут же постаралась затолкать возникший образ куда-нибудь подальше в глубины памяти. После «Тобаго» мне это почти удалось. А после «Москвы» я уже была готова снова приняться за «Индию».
* * *
Томас откликнулся после первого же гудка:
– У меня есть информация, которую вы запрашивали, но мне не удалось пока сделать хорошую копию.
– Ерунда. Кратко перескажите мне суть.
Томас с радостью сообщил, что его миссия по отысканию актеров, занятых в представлении по «Рамаяне», завершилась успешно, хотя прежде, чем добраться до сути, ему пришлось продираться сквозь какие-то не совсем ясные цитаты из Шекспира и ссылки на малоизвестные фильмы.
Некоторые члены труппы, принимавшей участие в представлении по «Рамаяне» в ту ночь, когда погиб Сами, были заняты в последнем фильме Проспера Шармы «Буря». Но все они исчезли. Некоторые актеры, в настоящее время работающие в труппе, были задействованы в эпизодических ролях в день гибели Майи, когда Проспер проводил съемки на пляже Чоупатти. В тот день все члены его съемочной группы носили маски, даже продюсеры и ассистенты режиссера. По словам Проспера, это был обычный художественный прием, нацеленный на то, чтобы создать среди участников съемок особое настроение празднества (как будто в этом была какая-то необходимость в тот день, день праздника Ганеши, когда все вокруг предавалось безоглядному веселью). Актеры очень хорошо его помнили именно потому, что тот день был слишком хаотичным.
Ту же самую труппу пригласили исполнить отрывок из «Бури» Проспера на прощальном вечере Анменна тринадцатого числа.
– Короче говоря, сегодня, мадам.
– Сегодня? – Я совершенно забыла о том, какой сегодня день.
– Да, мадам. Сегодня двенадцатое.
День, когда должен приехать Руперт Бутройд, мой знакомый эксперт у «Кристи». Часа через два. Пора выставлять на стол коробку с фокусами.
Давайте осмотрим вещественные доказательства, ваша честь: осколок зеркала, скальпель, окровавленная майка, парочка фотопленок, несколько пленок с записью рассказов покойной хиджры, еще несколько рисунков и статуэтка, газетные вырезки. Вывод: нет ни одного надежного доказательства причастности Проспера или Анменна к убийствам, и эта причастность может рассматриваться как плод моего больного воображения. Мне все еще требовалась приманка, чтобы вытащить змею из логова.
7
– А, это ты, Розалинда, – воскликнул Ашок, когда слуга провел меня в его библиотеку. – Я с нетерпением жду известий от тебя.
Он стоял на стремянке, держа в одной руке книгу, а в другой – фен.
– Во время муссона все покрывается плесенью, – сказал он. – В период сезона дождей я развешиваю у себя в библиотеке гирлянды рождественских лампочек, и они горят день и ночь, чтобы помешать распространению сырости. Но за последнее время так часто отключали электричество, что, как я только что обнаружил, мое полное собрание сочинений Шекспира самым прискорбным образом позеленело. Поэтому мне приходится просушивать наиболее ценные тома вручную.
Ашок спустился на несколько ступенек ниже, держа в руках фен.
– Я хочу рассказать тебе кое-что такое, что могло бы...
Я внезапно замолчала.
– Что могло бы?
– Помочь тебе в твоих расследованиях.
Он нахмурился:
– Какие расследования ты имеешь в виду, Розалинда?
– Я прочла несколько твоих статей, которые ты опубликовал в «Бюллетене Центрального Бюро Расследований». Его брови слегка поднялись.
– Статьи профессора Ашока Тагора, доктора философий, Оксфорд. Ну же, Аш.
– Вот как?
– И я навела некоторые справки о том, что представляет собой эта организация.
Его молчание начинало раздражать меня.
– Ах, вот как. Тогда мне становятся понятны твои замечания несколько дней назад, в машине. Но ведь доктор философии, получивший образование в Оксфордском университете, – это, как ни странно, не такая уж большая редкость среди представителей высших эшелонов индийских госслужащих.
– Вряд ли шпионов можно назвать госслужащими, Ашок.
Казалось, он не обратил никакого внимания на мои слова.
– Имя же Ашок встречается довольно часто. Я бы даже отнес его к числу популярных имен. Царь из династии Маурьев, живший около 260 года до н.э., например, принявший ненасильственную форму буддизма после знаменитого и чрезвычайно кровавого сражения. С тех пор он отказался от войны как способа решения конфликтов и состоял в дружественных дипломатических отношениях с эллинистическим миром, постоянно обмениваясь с ним посланиями.
– Итак, ты хочешь сказать, что ты не шпик и не писал всех этих статей?
– Может быть, ты все-таки послушаешь меня немного внимательнее?
– Обменивался посланиями с греками, то есть со своими врагами. И что же это может означать? Дай мне шанс, Аш. Мы же с тобой по одну сторону баррикад.
– Неужели? Мне до сих пор не совсем ясно, на кого ты работаешь, Розалинда. В последний раз, когда я анализировал имеющиеся у меня факты, мне показалось, что ты на стороне Калеба Мистри. Совершенно очевидно, что тебя что-то... связывает с Мистри, с человеком, который в прошлом был замешан в предприятиях, скажем так, весьма сомнительного свойства.
– Дело с «бисквитами»? Мне все об этом известно.
– И оно вызывает у тебя восторг?
Его голос, лишенный всяких эмоций, жесткий и суровый, звучал холодно и сухо.
– И все-таки это не убийство, Ашок.
– Нет, не убийство. Тем не менее властям удалось установить, что Калеб Мистри некоторым образом знаком с неуловимым мистером Эйкрсом, тем самым человеком, которого ты сама обвинила в убийстве.
– Конечно, знаком. Эйкрс был одним из тех, кто напал на нас в студии Калеба.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80