В летнее время у нас хорошо… — на малоподвижном лице мелькнуло подобие улыбки. — Лес, поляны. Как-то маму сюда приглашала…
«Семьи нет, — подумал Денисов. — Так и живет с мамой».
— Ей очень понравилось!
— Лечение получают?
— Свежий воздух, покой. Еще рыбалка.
— Вы постоянно работаете дежурной?
— Да нет. На все руки от скуки. Приходилось замещать и Леониду
Сергеевну. И по хозяйственной части…
Между прочим, меня как-то уже спрашивали о Белогорловой. Тоже сотрудник милиции…
— Давно?
— Недели полторы назад.
Денисов замедлил шаг:
— Из какого отдела? Или отделения?
— Понятия не имею… Я и о вас-то ничего не знаю.
Спросят — и нечего сказать. Показали удостоверение.
И все. Надо — значит надо.
— Какие вопросы задавали?
— Что и вы! Откуда, как, чего…
На первом этаже они простились.
Денисов спустился в вестибюль. Старик сторож полулежал в том же положении — казалось, с тех пор, как Денисов вошел в здание, он не пошевелился.
— Подождите! — услышал Денисов вдруг. — Товарищ сотрудник!
На площадке рядом с лифтом он снова увидел дежурную. Кучинская неловко
— именно так, как он представлял, — вскинула вверх руки:
— Кража в библиотеке!
— Не ошиблись?
— Дверь открыта! Пойдемте…
Вслед за дежурной Денисов повернул в узкий боковой коридор. В нем не было комнат для отдыхающих — только служебные кабинеты с табличками на дверях да нескончаемый ряд кактусов.
— Здесь у нас тоже зимний сад… — ответила она на его немой вопрос.
— Может, Белогорлова забыла закрыть?
— Что вы? Вон там, впереди… Видите?
Одна из дверей в конце коридора была приоткрыта, внутри было темно.
— Осторожнее… — предупредила Кучинская. — Может, они там.
Денисов направился к двери; — Где у вас выключатель?
— Справа, за дверью.
Он включил свет.
— Никого нет? — спросила Кучинская.
Денисов прошел к книжным шкафам.
Помещение библиотеки выглядело неуютным — с пестрыми шторами на окнах, с симметрично развешанными разнокалиберными эстампами. Стол Белогорловой стоял недалеко от входа, у книжной витрины.
— У вас большой книжный фонд? — поинтересовался Денисов.
— Не очень, — к Кучинской вернулось не покидавшее ее чувство досады. —
Правда, контингент читателей меняющийся. Что читают в пансионатах?
Периодику. Ну, еще классику. Или фантастику… Это все есть.
Денисов осмотрел помещение, оно показалось ему не очень уютным, тесным.
Подоконники были полностью отданы цветам. За шкафами лежали какие-то таблицы, свернутые в рулоны плакаты. Ящик стола Белогорловой был выдвинут, в ближайшем шкафу, рядом со столом библиотекарши, на средней полке книги стояли неровно, чувствовалось свободное пространство.
— Здесь ничего не взяли? — спросил Денисов.
Лицо дежурной пошло пятнами:
— Салтыков-Щедрин, приложение к «Ниве»… — Она решительно придвинулась, но Денисов не дал тронуть стекло. — Из двенадцатитомника
Гончарова тоже взяли!
Такое редкое издание! Гордились им… Девяносто девятого года!
— У вас полные собрания?
— Несколько томов… — Она вдруг забеспокоилась: — Посмотрите в столе!
Хрустальная ладья… Я видела, Белогорлова ее ставила.
— Сегодня?
— В позапрошлое дежурство.
Денисов заглянул в обе тумбы:
— Ладьи нет. — Речь, видимо, шла о хрустале, обнаруженном в «Запорожце».
— А документация? Материалы по организации книжного фонда, квартальные отчеты…
Денисов выдвинул верхний ящик — все документы здесь лежали в беспорядке. Возможно, похититель книг успел заглянуть и сюда. Денисов увидел сбоку смятую обертку шоколада «Спорт», несколько незаполненных серых бланков. Рядом белела записка. Инспектор поднял ее. Посредине бежали размашистые плохо разборчивые строчки: «… прошлой любви не гоните, вы с ней поступите гуманно ..»
Конец стихотворения был оборван.
— Белогорлова увлекается стихами? — спросил Денисов.
Кучинская прочитала записку.
— Это Андрей Вознесенский. Поэт.
— А рука? Белогорловой?
— Нет, — Кучинская показала на ведомость. — Вот ее творчество.
Разграфленные типографским способом листы были заполнены серым, бесцветным почерком так называемой средней выработанности.
— Наверное, следует сообщить о краже книг директору… — Кучинская посмотрела вопросительно.
— Ив отделение милиции. Я вам больше не нужен…
В вестибюле Денисов разбудил старика сторожа:
— Кто-нибудь входил в пансионат за последние полтора-два часа?
— Никто, — старик тряхнул головой, отгоняя сон. — Я все время здесь.
Полный порядок.
Пока возвращались, шел небольшой снежок. Вокзальный перрон они увидели белым, словно в разгаре зимы.
Только на окраинных платформах чернели оставленные до утра пригородные поезда. Ни на минуту не затихающая жизнь железной дороги временно переместилась с перрона в вокзал, в залы для пассажиров.
Сестра Белогорловой ждала Денисова в дежурке — худощавая, лет тридцати пяти, с темным, побитым кое-где оспой лицом, в— добротном кожаном пальто, казавшемся на ней словно с чужого плеча.
— Пройдемте наверх, — предложил Антон, Сабодаш предпочел разговаривать в кабинете начальника отдела, на антресоли, — просторном, с круглым окном в зал для транзитных пассажиров и классной доской в углу. Здесь никто не мешал. Антон успел уже переговорить с женщиной накоротке и теперь в присутствии Денисова хотел покончить с формальностями.
Вообще-то —материалы о несчастных случаях считались не из сложных.
— Знакомы вам эти вещи? — спросил Антон.
На дриставном столике были разложены предметы, доставленные с места происшествия, — в основном содержимое сумки Белогорловой.
— Это все ее, Лени, — голос женщины прозвучал неожиданно резко.
— Лени?
— Леониды, сестры. Кроме этого, — она кивнула на куклу-скомороха, обнаруженную Денисовым в подъезде ремонтировавшегося здания у платформы. —
И коньяка. А кольцо? — спросила она через минуту.
— Видимо, с нею… — о кольце им быдо%ичего не известно.
— С бриллиантовой крошкой. Рисунок называется «Рыба».
— Мы проверим, — разговор, как обычно, вел вначале Антон. Он легче устанавливал первый контакт. Денисов вступал, когда требовались профессиональные уточнения.
— Ваша фамилия тоже Белогорлова? — Антон достал бланк.
— Гладилина. — Она нервно заговорила: — Уж спали… Вдруг: «Откройте, милиция!» Я пришла поздно, сразу уснула. Как нас нашли?
— В сумочке лежала записная книжка, — объяснил Антон, — Очень просто.
Муж приехал с вами?
— Он на службе, — она судорожно зевнула.
— Кем он работает?
— Шофером.
— На городском транспорте?
— Таксист… Пока сам не позвонит, не сыщешь! — Гладилина взглянула в круглое окно, выходившее в зал для транзитных пассажиров. — Никак не могу прийти в себя… — она достала из сумочки пачку сигарет, без фильтpa, из самых дешевых. — Как все случилось? — Поперек кисти, на руке, Денисов заметил синеватую татуировку. — Как она попала сюда?
Антон щелкнул зажигалкой. Гладилина прикупила.
— Куда она шла? — горстка пепла слетела ей на пальто. — Можете сказать?
— К платформе.
— Что ей там делать? — Гладилина сделала несколько быстрых глубоких затяжек, ткнула сигарету в пепельницу. — Она ведь живет в Южном Измайлове!
— Может, по работе? — спросил Антон.
— Здесь у нее никого нет.
— А если к знакомым?
Гладилина не ответила.
— Такая молодая, — она впервые с начала разговора нашла слова сострадания. — Такая образованная…
— Что она закончила?
— Институт культуры. У нас в семье только она с высшим… С каким трудом поступала, никто не помогал! Сама! Отец нас бросил, четверо детей, мать… — Пока она говорила, Денисов не заметил у нее в глазах ни одной слезинки. — Так за нее радовались…
— Где она работала до пансионата?
— В Калининграде. В библиотеке.
— У нее муж из Калининграда?
— Да, но они не живут.
— Давно?
— Скоро три года.
Антон тоже закурил.
— Почему они разошлись?
— Не знаю. Их дело… — Гладилина неожиданно sajговорила о другом: —
Где ее «Запорожец»? На платной стоянке его нет!
— Как вы узнали?
— Звонила. Двадцать минут девятого. «Запорожца» не было.
— Это ее собственная машина? — Денисов вступил в разговор.
— Мы все ей помогали купить. Я тоже.
— Сестра хорошо водит машину?
— Пять лет ездит. А до этого — на мотоцикле… Кандидат в мастера.
— По мотоциклу?
— Шоссейная гонка. Ей даже в каскадеры предлагали…
— Понимаете, — Антон был лишен «оперативного слуха». Это не раз сослужило им обоим добрую службу. Но сейчас его разъяснение оказалось некстати. — «Запоражец» попал в аварию.
— Разве Леню не поездом сбило? — Гладилина хрустнула пальцами.
Пришлось рассказать обо всем.
Сестра Белогорловой слушала внимательно.
— Значит, авария произошла в конце Варшавского шоссе… — она вся напряглась.
— Недалеко от Красного Строителя. Может, кто-то из знакомых повел машину, а Белогорлова выбрала электричку… — Антор упорно цеплялся за одну-единственную версию. — Дурная погода и прочее… У нее никого в том районе?
— И ей некуда ехать в электричке, — она покачала головой, — кроме того, она никому не доверит машину.
— А сослуживцам?
— Не думаю.
— Сидевший за рулем вел машину мастерски, как таксист. Или же, наоборот, первый раз сел за руль. Иначе авария имела бы худшие последствия…
Антон намеревался и дальше подряд спрашивать обо всем, что его интересовало.
— Кто из ее знакомых носит очки?
— Не могу сказать. Сестру я в очках никогда не видела.
Денисов снова взял инициативу:
— Вы никогда не жили в районе Коломенского?
— Нет.
— Сестра не упоминала про Варшавское шоссе, метро «Варшавская», станцию
Коломенское? Это все рядом.
— Нет.
— Были у нее от вас тайны?
Гладилина задумалась:
— Мы доверяли друг другу.
За окном, выходившим в центральный зал, движение постепенно замирало.
Пассажиры дремали. Ночные поезда отправились, и тем, кто остался на вокзале, было некуда спешить.
— Мать Леониды Сергеевны знает о всем случившемся? — спросил Денисов.
— Что толку скрывать? — Гладилина достала «Приму», решительно чиркнула спичкой. — Я позвонила в Склифосовского. Там сказали: «Готовьтесь к худшему…» — Она выпустила дым. — Мать все равно узнает!
— Не замечали, — снова спросил Денисов, — ничего не изменилось в поведении сестры в последнее время?
— Нет… — глаза ее в продолжение всего разговора попрежнему оставались сухими. — Такая добрая, честная…
Гладилина несколько раз повторила последнее слово, будто хотела, чтобы именно оно осталось у Денисова и Сабодаша в памяти.
— А без того, кто вел машину… — неожиданно спросила Гладилина, нельзя закрыть дело? Леню-то ведь ударило поездом!
— Нельзя, — Антон поднялся.
— Что же делать будете?
— Искать, — он разгладил китель на груди.
— Значит, будет следствие?
Гладилина потянулась к графину. Денисов задержал взгляд да синих буковках, бежавших по ее кисти, едва заметных и блеклых, видимо, их не раз пытались вывести.
— Такая красивая… — голос Гладилиной задрожал. — Такая молодая. Такая честная… А тот? Кто попал в аварию… Скажите: жив?
2
— …Вам знакомо это чувство? Все, кто тебя знает, ждут от тебя большего и в то же время уверены, что ничего путного из тебя не выйдет? И что интересно! Всех это почему-то устраивает. Кроме моих родителей, конечно!
— Кем они хотели вас видеть?
— Писателем. Со мной так носились с детства. Отец анализировал мои школьные сочинения, как тексты древних. Все искал тайные знаки таланта, несвойственную школьнику глубину. Так было до десятого класса.
— Но вы не пошли ни на филологический, ни на факультет журналистики.
— После школы мне вдруг расхотелось писать. Неожиданно я увлекся спортом. Регби. Играл, между прочим, за команду мастеров. Несколько раз садился за письменный стол, но ничего не получалось. Может, поэтому я выбрал торгово-экономическое образование.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39