– Так ты в курсе?
– Да, Стефи мне рассказала.
– О, она обожает быть в центре событий.
Хэммонд опасливо покосился в направлении прихожей, где Стефи, приплясывая на одной ноге, сражалась с ремешками босоножек на шпильках, и, повернувшись к двери спиной, слегка понизил голос:
– Похоже, она уверена, что это дело поручат ей.
– Ты хочешь, чтобы это дело досталось Стефи?
Хэммонд неожиданно почувствовал, как неприятно липнет к телу его мокрая от пота рубашка. Когда же он успел так вспотеть? В задумчивости Хэммонд потер лоб и обнаружил, что он тоже покрыт испариной. И он знал причину. Вчера днем он сам встречался с Лютом Петтиджоном в отеле «Чарлстон-Плаза».
Монро Мейсон должен был непременно об этом знать. И сейчас настал самый подходящий момент, чтобы сказать ему все.
Но, тут же подумал Хэммонд, к чему торопиться? И почему, собственно, он должен рассказывать прокурору о своей встрече с Петтиджоном? Ведь это не имеет никакого отношения к убийству, к тому же их встреча была короткой. Хэммонд приходил к Петтиджону задолго до предполагаемого часа смерти последнего и ушел, оставив его в добром здравии.
Никаких особых причин рассказывать об этом Мейсону Хэммонд не видел. Ни Мейсону, ни Стефи. Сообщив им об этом случайном совпадении, он ничего не выигрывал, а потерять мог многое.
Вытерев лоб рукавом рубашки, он сказал:
– Я хочу сам заниматься этим делом. Его наставник гулко хмыкнул в трубку.
– Считай, оно у тебя в кармане.
– Спасибо, босс.
– Не благодари меня, сынок. Я решил поручить это дело тебе еще до того, как ты меня об этом попросил.
– Я высоко ценю ваше доверие, сэр…
– Перестань подлизываться ко мне, парень, – рассердился Мейсон. – В конце концов, я принял это решение не только потому, что мне так захотелось. Ты получил это дело еще и потому, что об этом просила меня вдова Петтиджона. Ты не поверишь, но она звонила мне каждые полчаса.
– Зачем?
– Я же сказал!.. Она просила или, лучше сказать, требовала, чтобы именно ты отправил в тюрьму убийцу ее мужа.
– Я весьма признателен миссис Петтиджон за оказанное доверие.
– Хватит молоть чепуху, Хэммонд! – снова одернул его Мейсон. – Эти твои вежливые слова – сплошная липа, а липу я чувствую за версту. Я так стар, что мне иногда кажется, будто я сам ее изобрел… Так на чем я остановился?
– На вдове.
– Ах да, верно… Так вот, Лют погиб, но Дэви, похоже, вполне достойна своего муженька. Во всяком случае, в умении оказывать давление ей не откажешь. Она способна устроить серьезную бучу, по крайней мере в масштабах округа, поэтому, чтобы избавить прокуратуру от скандальной известности и плохой прессы, я пообещал, что поручу это дело тебе…
Хэммонд машинально кивнул, думая о том, что это громкое дело может оказаться чертовски важным для его карьеры. В прокуратуре такие дела называли «паровозами», однако трагическая смерть Петтиджона была скорее космической ракетой, способной вознести его на небывало высокую ступень карьеры. В самом деле, ведь речь шла не о рядовом убийстве никому не известного лица. В округе, да и во всем штате, пожалуй, не было такого человека, который бы не слышал имени Петтиджона, хотя его известность была весьма и весьма сомнительного свойства. Делец, политик, финансовый воротила, просто очень влиятельный человек, он был своего рода местной знаменитостью, и любой работник прокуратуры мог только мечтать о таком деле. Разумеется, Хэммонд чувствовал бы себя еще лучше, если бы Мейсон позабыл упомянуть о неожиданном заступничестве Дэви Петтиджон, однако это были такие мелочи, из-за которых и расстраиваться-то не стоило. Каким бы путем он ни получил это дело, теперь оно принадлежало ему.
Хэммонд давно нуждался в чем-то подобном, и у него не было ни малейшего сомнения в том, что он идеально подходит для этого задания. За время своей службы в прокуратуре он расследовал уже пять убийств и во всех случаях добился самого сурового приговора, за исключением одного дела, когда обвиняемому удалось уйти от ответственности, сознавшись в наименее тяжком из вмененных ему преступлений. Чуть не с того самого дня, когда он сделал решительный выбор между защитой и обвинением, Хэммонд готовил себя именно для такого масштабного и громкого дела и теперь был вооружен не только желанием довести его до победы, но и соответствующими знаниями, опытом, подготовкой.
Суд над убийцей Люта Петтиджона фактически гарантировал ему кресло прокурора округа.
Итак, дело было у него в кармане. Мейсон был на его стороне, вдова тоже поддержала его кандидатуру, и Хэммонд снова подумал о том, сказать или не сказать боссу о его субботней встрече с Петтиджоном. Этот пустяк мог все испортить. А как будет обидно, если правда всплывет, когда он будет в двух шагах от победы!
– Послушайте, Монро…
– Не благодари меня, сынок. У тебя впереди немало бессонных ночей.
– Да нет, я не это хотел сказать, хотя и это тоже. Просто…
– Что?
Хэммонд заколебался.
– Нет, ничего, – промолвил он наконец. – Мне не терпится как можно скорее начать…
– Что ж, я рад за тебя, – сказал прокурор. – Впрочем, есть одно обстоятельство, которое несколько умерит твой пыл. Тебе придется работать вместе с Рори Смайлоу. Ты не имеешь ничего против?
– Нет.
– Врешь.
– Я не собираюсь ни брататься с ним, ни выяснять с ним отношения. Единственное, что мне необходимо, – это гарантия того, что он готов сотрудничать.
– Вообще-то он уже начал враждебные действия…
– Что это значит?
– Сегодня днем мне звонил начальник полиции Крейн. Смайлоу настаивал, чтобы надзор за этим делом поручили Стефи Манделл. Но я сослался на желание вдовы.
Политические интриги всегда доставляли Мейсону удовольствия гораздо больше, чем собственно служение закону. Хэммонду это не особенно нравилось, однако он отдавал себе отчет, что человек, занимающий должность окружного прокурора, просто не может не быть дипломатом, так как улаживать проблемы с казначейством, администрацией округа и правительством штата приходится именно ему. Политика и правосудие были частью работы Мейсона, и никто не был виноват в том, что с годами первое стало нравиться ему гораздо больше, чем последнее.
– Наша Дэви Петтиджон не теряла времени даром и позвонила не только мне, но и Крейну. Она потребовала, чтобы Смайлоу нашел убийцу, а ты упрятал его за решетку. Вот каким путем это дело попало к тебе.
Хэммонд невольно поморщился. Он чувствовал себя как на приеме у зубного врача, который только что вкатил ему порцию обезболивающего.
– Так вот, – жестко закончил Мейсон, – вам со Смайлоу придется забыть о ваших разногласиях до тех пор, пока это дело не будет закрыто. Ты понял?
– Мы оба – профессионалы. – Хэммонд избегал обещать что-либо, если дело касалось Рори Смайлоу, однако ему представлялось, что их личные отношения действительно никак не скажутся на результатах расследования.
И тут Монро Мейсон выложил еще одну новость.
– Стефи, – сказал он, – тоже будет участвовать в расследовании. Я хочу, чтобы в этом деле она выступила в качестве, гм-м… рефери на ринге.
– Что-о?.. – У Хэммонда невольно вытянулось лицо, но он постарался скрыть свой гнев и досаду. – По-моему, это ни к чему, босс. Мне не нужен надсмотрщик.
– Я так хочу, – отрезал прокурор. – Так мне будет спокойнее. Хэммонд слышал, как Стефи в коридоре разговаривает с кем-то по своему сотовому телефону.
– Вы еще не говорили ей об этом? – поинтересовался он.
– Завтра утром скажу. Так ты все понял, сынок?
– Я все понял, сэр, – ответил Хэммонд сквозь стиснутые зубы, но Мейсон Монро все равно прокричал ему в ухо:
– Нравится тебе это или нет, но Стефи будет помогать тебе в расследовании и служить буфером между тобой и Смайлоу. Надеюсь, она не даст вам вцепиться друг другу в глотку, по крайней мере пока мы не найдем убийцу Люта Петтиджона.
Глава 10
Ее легкие были готовы разорваться от напряжения. Мышцы стонали. Суставы молили о снисхождении, но вместо того, чтобы остановиться, она все ускоряла свой бег, двигаясь быстрее, чем обычно. Об обычном оздоровительном беге трусцой не было и речи. Она мчалась так, словно спасала свою жизнь.
«Мне нужно сжечь несколько тысяч калорий, которые попали в мой организм вместе с мороженым, хот-догами и прочей ярмарочной пищей», – убеждала она себя.
Но в глубине души она понимала, что бежит от самой себя, от чувства вины, холодной змеей свернувшегося где-то под сердцем.
Пот заливал ей глаза, отчего все окружающее начинало расплываться и дрожать. Ее дыхание было громким и хриплым, а во рту пересохло. Сердце стучало как бешеное. Порой ей казалось, что она не сможет больше сделать ни одного шага, но, стиснув зубы, она заставляла себя мчаться дальше.
Пожалуй, еще никогда она не бегала так быстро, на пределе всех своих сил, но убежать от того, что произошло с ней прошлой ночью, не могла.
Бег был ее любимым видом спорта, с помощью которого она поддерживала физическую форму. Она выходила на беговую дорожку парка несколько раз в неделю. Каждый месяц она участвовала в любительских забегах и даже помогла организовать любительский марафон, чтобы собрать средства для программы по борьбе с раком груди.
Но сегодня она бежала не ради удовольствия, не ради стройных бедер и ягодиц и не ради того, чтобы сбросить напряжение прошедшего дня.
Сегодняшняя пробежка была чем-то вроде наказания, которое она наложила на себя за то, что совершила.
Разумеется, наивно было рассчитывать, что это самоистязание может в какой-то мере искупить ее вчерашний проступок. Утешение, которого она так ждала, могло прийти только к тому, кто глубоко и искренне раскаивается в содеянном. Но она-то как раз не испытывала ни малейшего раскаяния. Да, их встреча не была случайной, как он полагал; она была хорошо рассчитана и подготовлена, и, хотя совесть подсказывала ей, что лучше всего будет не доводить дело до постели, она нисколько не жалела, что вчера все закончилось именно так, как закончилось.
Решив, что пора возвращаться, она повернула назад и немного сбросила темп. Но каждый шаг по-прежнему отдавался в бедрах и пояснице, но эта боль была вполне терпимой. Легкие все еще работали с предельным напряжением, но ощущение разливающегося по мышцам огня отступило. Только совесть не желала успокаиваться. Воспоминания о нем и о проведенной вместе ночи преследовали ее на протяжении всего сегодняшнего дня. Она старалась гнать их от себя, но они возвращались снова и снова, и она сдалась, стараясь по крайней мере не наслаждаться ими.
Но и это ей не удалось. Едва она вышла на беговую дорожку, как воспоминания нахлынули на нее снова. Она чувствовала на языке вкус сладостей, которые они покупали на ярмарке, улыбалась, вспоминая его шутки, ощущала тепло его дыхания на лице и прикосновения его пальцев к коже.
Он спал так крепко, что даже не проснулся, когда она выскользнула из постели и стала одеваться. У двери спальни она ненадолго задержалась, чтобы посмотреть на него. Он лежал на спине, накрытый до пояса простыней.
У него были удивительные, по-настоящему волшебные руки. Сейчас одна его рука свободно лежала на простыне, вторая покоилась на соседней подушке, и пальцы ее были чуть сжаты.
Всего несколько минут назад эти пальцы зарывались в ее волосы.
Глядя, как его грудь поднимается и опускается в такт мерному, глубокому дыханию, она испытала непреодолимо сильное желание разбудить его и признаться во всем. Но понял бы он ее? Поблагодарил бы за откровенность? Возможно, он даже сказал бы, что все это пустяки, и снова прижал ее к себе и поцеловал со всем пылом вновь проснувшейся страсти. Хуже или лучше стал бы он думать о ней, если бы она рассказала ему обо всем, что она наделала?
Но что он подумал на самом деле, когда проснулся и обнаружил, что ее нет?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79