Новый шикарный костюм был ему просто необходим. Одежду, которую он носил, Бобби всегда рассматривал в качестве основного средства производства. Чтобы женщины обращали на него внимание, он должен был одеваться соответствующим образом.
Остаток утра Бобби, однако, провалялся в шезлонге возле открытого бассейна отеля, совершенствуя свой загар, и только потом отправился в город.
В бар он вошел одетый в новый, с иголочки, костюм из светло-кремового полотна и стильную шелковую рубашку темно-синего цвета. Этот бар порекомендовал ему таксист, у которого Бобби спросил, где в Чарлстоне можно поразвлечься.
«Хочешь подцепить девочку? – уточнил тот, бросая на него быстрый взгляд в зеркало заднего вида. – Я как раз знаю одно подходящее место, красавчик».
Таксист не подвел. Уже давно Бобби не видел столько классных женщин одновременно. Да и место для «съема» было самое подходящее: гремела музыка, в центре зала топтались потные пары, в углах едва теплились крошечные светильники, а в полутьме стремительно скользили официантки, едва успевавшие исполнять заказы тех, кто явился сюда за развлечениями.
Бобби потребовалось всего двадцать минут и два слабеньких коктейля, чтобы выбрать жертву. Она сидела за столиком одна. На столике был только один бокал. Ее никто не приглашал танцевать. Поза ее была безмятежной, но алчущий взгляд беспокойно бегал по сторонам. Каждый раз, когда вблизи ее столика появлялся одинокий мужчина, на ее губах появлялась зовущая улыбка.
Несколько раз она поглядела и в его сторону, но Бобби притворился, будто не заметил ее взгляда. И только потом неожиданно одарил ее ответной улыбкой.
Она залилась краской и поспешно отвернулась. Рука в дорогих перстнях взлетела к шее и принялась нервно играть тонкой золотой цепочкой.
«Клюнуло!» – подумал про себя Бобби, расплачиваясь с барменом.
Он подошел к ней сзади. Она не видела его и подняла голову, только когда Бобби взялся за спинку свободного стула. – Простите, здесь кто-нибудь сидит? Широко раскрывшиеся глаза и краска удовольствия, бросившиеся ей в лицо, выдали все, что она чувствовала. Впрочем, она тут же спохватилась и даже сделала попытку скрыть свои чувства под напускным кокетством.
– Теперь сидит, – сказала она, хихикнув, поскольку Бобби уже опустился на стул. При этом он намеренно коснулся коленями ее колен, тотчас, впрочем, извинившись за свою неловкость.
– Не хотите ли чего-нибудь выпить? – спросил он самым светским тоном.
Ее звали Элен Роджерс. В Чарлстон она приехала из Индианаполиса и очень страдала от южной жары. Впрочем, тут же добавила она, и в палящем солнце есть свое очарование. От местной кухни она была в полном восторге, хотя и пожаловалась, что за неделю пребывания в Чарлстоне успела набрать пять лишних фунтов.
– О, вам нет никакой необходимости следить за своим весом, – галантно сказал Бобби, хотя, на его взгляд, Элен не мешало бы сбросить фунтов пятнадцать-двадцать. – У вас отличная фигура!
– Я получаю хорошую физическую нагрузку у себя на работе.
– Вы инструктор по аэробике? – предположил Бобби. – Или тренер?
– Кто, я? – Она расхохоталась. – Господь с вами! Я учительница, преподаю английскую грамматику и веду дополнительные занятия по чтению. Набегаешься по этим этажам! Боже, да я каждый день прохожу не меньше десяти миль!
Элен сразу заметила, что он родом из Южных штатов («Вы совершенно правы, мэм!»). Она определила это по его акценту – по характерной для Юга мелодичности речи и по тому, как он растягивает слова. Ей нравятся южане, призналась Элен. Они обычно жизнерадостные и приветливые.
Бобби улыбнулся и наклонился к ней:
– Мы стараемся быть джентльменами, мэм.
Он тут же доказал это, пригласив Элен на танец. И еще на один. Когда оркестр заиграл медленную музыку, Бобби как бы невзначай привлек Элен к себе, не забыв извиниться за то, что так сильно взмок. Но она возразила, что это сущие пустяки и что ей нравится запах пота. «Это так по-мужски!» – сказала она.
В середине танца он положил руку на ее пышный зад и прижал к себе так, что она не могла не почувствовать его возбуждения.
Когда музыка кончилась, Бобби был красен, как вареный рак.
– Извините меня, пожалуйста, – бормотал он, очень правдоподобно запинаясь. – Мне… мне ужасно стыдно. Дело в том, что я давно не прикасался ни к одной женщине. Если вы хотите, чтобы я оставил вас в покое, только скажите, и я…
– Вам не за что извиняться, – мягко сказала Элен. – Это только естественно, и вы ни в чем не виноваты. Ведь вы же не можете контролировать…
– Нет, мэм, не могу. Во всяком случае, не тогда, когда держу вас в объятиях.
Элен взяла его за руку и, отведя обратно к столику, заказала обоим по крепкому коктейлю. Когда она сделала из своего бокала несколько внушительных глотков, Бобби рассказал ей о своей жене.
– Она умерла от рака, – закончил он трагическим голосом. – Это было два года назад, в октябре.
Взгляд Элен выразил приличествующую случаю печаль.
– О, как это ужасно!
И Бобби, ободренный успехом, поведал Элен, что только недавно снова начал выходить и радоваться жизни.
– Сначала, – говорил он грустно, – я был очень доволен, что у нас не было детей, но теперь… Теперь я об этом жалею. Ведь я остался совсем один на всем белом свете, а это нелегко. Человек не должен быть один, понимаете? Это противно его природе.
В ответ Элен сочувственно похлопала его под столом по ноге. Потом ее рука поднялась чуть выше и осталась там.
А Бобби подумал, что все идет как по маслу.
* * *
Хэммонд стоял и смотрел на нее.
– Господи, как же ты меня напугал! – ахнула Юджин. – Что ты здесь делаешь? Как ты попал в дом? Когда?
– Ты тоже меня напугала, – ответил он.
– Я? Как?!
– Я знаю, почему ты солгала. Ты боишься того, кто убил Петтиджона.
Она опустила голову.
– Да. Мне действительно может грозить опасность.
– Я должен был предупредить тебя, но не хотел звонить по телефону…
Юджин машинально загородилась занавеской и бросила беспокойный взгляд в сторону спальни.
– Ты думаешь, Смайлоу прослушивает линию?
– С него станется. Он может пойти на это даже без решения суда. Она на секунду задумалась.
– Мне тоже так кажется. Я почти уверена, что детектив Смайлоу организовал за мной слежку.
– Мне об этом ничего не известно, но это не значит, что за тобой не наблюдают. – Хэммонд перевел дух. – О том, что я здесь, никто не знает. Я перелез через стену сада и битых пять минут стучал в твою кухонную дверь. Я видел наверху свет, но ты все не отзывалась, и мне стало… Я вдруг подумал, что опоздал и с тобой случилось что-то… Ну, ты понимаешь?..
Юджин кивнула.
– Я ничего не слышала. Этот дождь…
– Я напугал тебя. Ты вся дрожишь. – Он снял с вешалки халат и укутал ее. – А почему ты решила, что за тобой следят?
– Я делала пробежку и заметила какую-то подозрительную машину. У нее работал двигатель, но огни не горели и «дворники» не работали.
– Ты выходила? В такую погоду? Одна?
– Я всегда одна, – ответила Юджин. – Но я стараюсь быть осторожной. Он слабо улыбнулся.
– Прости, что напугал тебя, – снова сказал он.
– Ничего страшного… Я и так что-то разнервничалась сегодня.
– Не мог же я так запросто подняться на крыльцо и позвонить в парадную дверь, – сказал Хэммонд извиняющимся тоном.
– Наверное, не мог.
– А если бы мог, ты бы впустила меня?
– Не знаю… Да. – Последнее слово она произнесла совсем тихо.
Хэммонд опустил глаза и уставился на ямочку между ключицами, где, как жемчужина в раковине, блестела крупная капля воды. Руки его все еще сжимали отвороты ее халата и, выпустив их, он сделал шаг назад, думая о том, что за одно это его можно было бы наградить медалью «За доблесть».
– Нам надо поговорить, – сказал он глухо.
– Хорошо, я сейчас…
Хэммонд послушно развернулся на одеревеневших ногах и вышел в спальню. Через несколько минут Юджин присоединилась к нему. Она была одета в довольно старомодный стеганый домашний халат с поясом, который был плотно запахнут у нее на груди.
– У тебя кровь идет.
Хэммонд поднес к глазам руку и обнаружил на большом пальце небольшую ранку.
– Наверное, я порезался, когда взламывал твой замок.
– Хочешь, я дам тебе пластырь?
– Ничего, и так сойдет.
Сейчас Хэммонду меньше всего хотелось разговаривать с ней.
Ему хотелось распахнуть на ней халат и, прижавшись щекой к ее обнаженной груди, попробовать ее кожу на вкус, ощутить ее теплый запах. Все его тело вздрагивало от неистового физического желания, и ему стоило огромного труда не поддаться ему. Никакой вины за то, что произошло в субботу вечером и ночью, Хэммонд не чувствовал – только за то, что случилось потом.
– Ты ведь с самого начала знала, кто я и как меня зовут, – глухо сказал он. Именно сказал, а не спросил, но она все равно ответила:
– Да…
Хэммонд медленно кивнул. Ему по-прежнему было трудно принять то, с чем он так долго мысленно боролся и против чего восставал.
– Мне не хотелось бы говорить с тобой об этом, но…
– Почему?
– Потому что я знаю: ты все равно солжешь, я рассержусь, а мне не хочется злиться на тебя.
– Я тоже не хочу, чтобы ты злился на меня. Так что, может быть, нам все-таки лучше поговорить? Он снова кивнул.
– Мне хотелось бы кое-что от тебя услышать, даже если это будет ложью. Скажи, тогда, в субботу… Можешь ты поклясться, что с тобой еще никогда ничего подобного не происходило?
Юджин слегка наклонила голову.
– Я имею в виду не только ощущения, страсть, но и… В общем, все вместе.
Она сглотнула, и капелька воды, примостившаяся в ямочке, скользнула вниз.
– Со мной еще никогда не происходило ничего подобного, – сказала она неожиданно севшим голосом. – Это правда…
Именно это Хэммонд и хотел… надеялся услышать, однако лицо его осталось почти таким же мрачным.
– Тогда… тогда нам просто необходимо поговорить.
– Но, может быть…
– Необходимо, – повторил он с нажимом. – Скажи, то, что мы пришли в тот павильон на ярмарке почти одновременно, ведь это не было случайностью?
Несколько мгновений Юджин колебалась, потом покачала головой:
– Нет, не было.
– Но как, ради всего святого, ты узнала, что я буду именно там? Ведь я и сам этого не знал!
– Прошу тебя, – тихо сказала она, – не спрашивай меня больше ни о чем.
– Ты была у Петтиджона в субботу?
– Я не могу тебе этого сказать.
– Почему?
– Просто не могу.
– Но ведь это такой простой вопрос! Юджин невесело усмехнулась.
– Смотря для кого. Для меня он совсем не простой.
– Тогда ответь и объясни.
– Если я сделаю это, я останусь… совсем без защиты.
– Мне странно это слышать, – заявил Хэммонд. – Если кому и нужна сейчас помощь и защита, так это мне. Ведь это я оказался подвешен между небом и землей, а не ты.
– Но тебя не подозревают в убийстве.
– Нет, в убийстве меня не подозревают, но согласись, что положение, в котором я очутился, чревато многими другими опасностями. Ведь это я веду дело одного из самых известных граждан города, который к тому же женат на моей близкой знакомой.
– На твоей близкой знакомой? – переспросила она чуть слышно.
– Да, Дэви Петтиджон, в девичестве Бертон, была моей подругой детства. Мы вместе выросли, и теперь она попросила окружного прокурора, чтобы этим делом занимался именно я. Как видишь, на меня надеется много людей, которых мне не хотелось бы разочаровывать. А теперь представь, что будет с моей репутацией, с моей карьерой, с моим будущим, наконец, если кто-то узнает, что сегодня вечером я был здесь, с тобой!
– Ты хотел знать, почему я уехала от тебя в воскресенье, ничего тебе не сказав? – Юджин принялась беспокойно расхаживать из стороны в сторону. – Вот тебе и ответ на твой вопрос. Я хотела остаться для тебя незнакомкой, чтобы ты… чтобы ты не оказался в том положении, в каком находишься сейчас.
– Тебе не кажется, что в воскресенье утром думать об этом было, гм-м… несколько поздновато?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79