– Нет! – взвыл Стефен и с отчаянием безумца ринулся в огонь, разбрасывая горящие ветки и поленья, стараясь дотянуться до копья.
Но огонь был сильнее, и в конце концов герцог отступил под натиском бушующего пламени. Какое-то время он еще стоял перед костром, заслонившись от жара рукой, глядя на гибнущее сокровище.
Потом медленно повернулся ко мне:
– Ты! Ты величайший на свете глупец!
Глава 149
Прыгая через две ступеньки, Стефен взлетел на парапет с невероятной для своего роста и веса быстротой. Глаза его горели неукротимой ненавистью, утолить которую могла только месть.
Я вынул меч и спрыгнул на балкон второго этажа замка. Один из солдат попытался остановить меня, но я наотмашь ударил его мечом в грудь, и он рухнул вниз.
Между тем герцог приближался. Еще немного, и он оказался на том же балконе. Теперь нас разделяло не более десяти шагов.
– В твоем остроумии я никогда не сомневался, – скалясь, бросил Стефен. – Теперь посмотрим, как ты умеешь драться.
Он прыгнул на меня, одновременно нанося рубящий удар сверху. Я подставил меч, и руки ощутили всю силу клинка. Казалось, плоть отделилась от костей. Герцог ловко развернулся и повторил попытку, целя в грудь. Я откинулся назад, но острие двуручного меча разрезало тунику, оставив глубокую царапину.
Я скрипнул зубами от боли.
– Ну же, шут, – усмехнулся герцог, – смелее. Я думал, тебе нравится такая забава. Но, как видишь, чтобы стать благородным, мало вставить высокородной сучке. Ты хотел воздаяния? Справедливости? Хотел посчитаться со мной за свою дерьмовую женушку и отпрыска? Так давай же, вперед!
Еще выпад и еще. Стефен наступал, тесня меня к стене. Глаза его горели, жаркое дыхание напоминало ветер пустыни.
Собрав последние силы, я ударил его под колено. Стефен застонал и согнулся. Я оттолкнул его ногой и, не дав опомниться, рубанул по его клинку сбоку. Тяжелый меч выпал из потерявших вдруг цепкость пальцев и, задев за парапет, полетел вниз. Герцог замер в оцепенении. Он стоял передо мной, безоружный, беззащитный, с выпученными глазами, в которых не было ничего, кроме ненависти.
Не знаю, что помешало мне прикончить его одним ударом. А в следующий миг он уже стоял на парапете.
– Знай же, если я доберусь до нее первым, она мертва!
Стефен со смехом перепрыгнул на соседний балкон и исчез в замке.
Я шагнул к краю и обежал взглядом площадь. Эмили нигде не было, Одо тоже. Из раны на груди сочилась кровь.
Стефен! Нужно опередить ублюдка, не дать ему первым добраться до Эмили.
Я метнулся в замок, ожидая, что он выскочит из-за угла и примет последний бой, но герцога нигде не было видно.
– Эй, ты где?
Крик мой эхом разнесся по пустым коридорам.
Я побежал, открывая поочередно все двери. Пусто... пусто... пусто... Наконец я оказался в личных покоях Стефена и Анны. В том самом зале, где был в свою последнюю ночь в Боре. Тогда я пришел сюда, чтобы убить Анну.
Кровотечение усилилось, на тунике проступило большое темное пятно.
– Стефен! – крикнул я. – Будь ты проклят! Иди и сразись со мной!
Его голос прозвучал у меня за спиной.
– Ты звал? Я здесь. Расскажи мне свою последнюю шутку.
Герцог выступил из угла, держа в руках направленный мне в грудь арбалет.
– Может, у меня и нет шута, как ты сказал, но ведь и у тебя, похоже, кончились фокусы.
Холодок пробежал по спине, я попятился и наткнулся на стену. Бежать было некуда.
– Что скажешь? Наш клоун исчерпал вдохновение? Мечтал выбиться в благородные, но смог лишь вставить благородной? – Он ухмыльнулся. – Вот только копья жаль. Ты согласна, жена?
Жена? Анна?
Глава 150
За спиной Стефена появилась Анна. Силы покинули меня.
В руке она держала копье. Священное копье... не то простое, которое я с таким нарочитым эффектом швырнул в костер. Копье, которое я доверил ей прошлой ночью.
Доверил!
– Глупец, – прошептал я, глядя ей в глаза.
Как Эмили могла так ошибиться в своей госпоже? Как я мог так ошибиться?
Стрела арбалета смотрела мне в грудь. Стефен усмехался. Впервые за все время я почувствовал, что готов умереть.
– И на прощание, шут, – сказал герцог, – убить тебя будет приятно. Ты для меня ничтожество, пустое место. Важно было только копье. Но что бы ты стал с ним делать? Ты ведь даже не понимаешь, какую силу оно таит, какая власть заключена в нем. Я искал его везде. Оно должно было принадлежать мне.
Палец на крючке арбалета напрягся.
– Так получи его, Стефен, – прогремел у него за спиной голос Анны.
Внезапно герцог дернулся, глаза его резко расширились. Я сжался в ожидании боли, зная, что следующий миг станет последним, что мои кишки упадут сейчас мне под ноги.
Но стрела не вылетела.
Я услышал нечто ужасное: хруст сломанных ребер и разорванных сухожилий. Стефен страшно захрипел, попытался что-то сказать, но вместо слов изо рта его хлынула кровь.
Анна ударила еще раз. Острие наконечника вошло в основание шеи и вышло из горла.
– Получи, муженек! – Она наклонилась к самому его уху и прошептала: – Но знай – оно теперь бесполезно, потому что кровь Спасителя смешалась с твоей.
Стефен опустил глаза, непонимающе уставившись на выступающего из его горла римского орла.
И рухнул на пол.
Пораженный, я перевел взгляд на Анну. В ответ она посмотрела на меня. Потом глаза ее смягчились. Герцогиня кивнула, как будто мы с ней поняли нечто такое, что нельзя выразить словами.
– Должна признаться, в тот день, когда мы вытащили тебя из придорожной канавы, мне и в голову не могло прийти, что все закончится таким вот образом.
– Я умею хранить молчание.
В коридоре послышались быстрые шаги, и в комнату ворвалась запыхавшаяся Эмили. Глаза наши встретились, и сердце мое переполнилось счастьем. Она посмотрела на лежащего на полу герцога. Потом на стоящую над ним Анну. Потом снова на меня. Взгляд ее скользнул ниже, к кровавому пятну.
– Ты ранен! – охнула Эмили.
– Надеюсь, с твоей помощью я, как всегда, быстро поправлюсь. Боже, Эмили, ты не представляешь, как я рад тебя видеть.
– Представляю, – сказала она и бросилась в мои объятия.
Я подхватил ее, поднял и сжал так крепко, как только мог. Я целовал ее снова и снова, с надеждой и благодарностью. Впервые по-настоящему сознавая, что она – моя.
Глаза мои наполнились слезами при мысли о том, сколько всего случилось с тех пор, как я покинул Вилль-дю-Пер. Сколько людей умерло. Они все остались в моей памяти.
– У меня ничего нет. Ни единого денье в кармане. Почему же я чувствую себя самым счастливым человеком во всем мире?
Эмили взяла меня за руку.
– Потому что ты свободен.
Глава 151
Первыми, на следующее утро, ушли лангедокцы. В их краях, сказал мне Бык, есть такая пословица: какой смысл ходить вокруг бочки с вином, если гулянка кончилась.
На рассвете его люди собрались у главных ворот, прихватив несколько мешков с зерном, десяток поросят да пару дюжин кур. Я вышел попрощаться.
– Вам бы стоило задержаться. Анна обещала расплатиться по всем долгам. Вы заслужили большего.
– Большего? – фыркнул Бык. – Мы же земледельцы. Что еще нам надо? Если вернемся с повозками, груженными золотыми кубками, то наши там примут их за ночные горшки.
– Что ж, в таком случае... – Я похлопал его по плечу и убрал за спину большое золотое блюдо с выгравированным гербом Стефена, которое собирался отдать на память. – В таком случае тебе и это ни к чему.
Бык оглянулся и, выхватив у меня блюдо, сунул его в седельную сумку.
– Наверное, все-таки придется поучить их хорошим манерам, – усмехнулся он.
Я обнял его и похлопал по широкой спине.
– Захочется вернуть копье – зови нас.
Бык подмигнул, шлепнул коня по крупу и махнул рукой.
Я смотрел им вслед, пока последний не скрылся за городскими воротами. Похороны Стефена должны были пройти позднее. Других дел здесь у меня не осталось.
Народу в соборе, когда туда принесли гроб, собралось мало. Посторонний, загляни он туда, ни за что бы не поверил, что хоронят герцога, павшего в битве. Присутствовали только Анна, их сын, Эмили и я. Да еще епископ.
Гроб внесли в крипту, устроенную в глубине замка, и поместили в мраморный саркофаг. Там, в темном, мрачном и узком закутке, лежали останки последних епископов и членов правящей семьи. Воздуха не хватало, и факел едва горел.
Вся церемония прошла скромно и быстро. Да и о чем говорить?
О том, что Стефен забыл о чести и достоинстве, предавшись жадности и властолюбию? О том, что он оскорблял жену и не занимался сыном? О том, что в поисках добычи грабил Святую землю?
Епископ Боре, тот самый, что отлучил нас от церкви, прочитал полушепотом короткую молитву. Эмили держала меня за руку. Когда все закончилось, Анна склонилась над гробом и запечатлела на щеке супруга сухой, бесстрастный поцелуй.
Прозвучало последнее "прости". Анна вывела сына из крипты, епископ медленно двинулся за ней.
– Оставь меня ненадолго, – сказал я Эмили.
Она удивленно посмотрела на меня.
– Хочу сказать кое-что от жены и сына.
Эмили кивнула и вышла. Мы остались одни. Стефен и я.
Я смотрел на глубоко посаженные глаза. На крючковатый, ястребиный нос.
– Если и был в этом мире ублюдок, так это ты. Покойся ж в аду, свинья.
Я опустил крышку гроба.
В руке у меня было священное копье. Глядя на него, я вспоминал всех, чью жизнь оно так или иначе изменило. Может быть, подумал я, когда-нибудь, через много лет, кто-нибудь снова найдет его. В другое время. Когда люди смогут отнестись к нему иначе. Когда оно действительно будет восприниматься как нечто чудесное. Когда оно приблизит их к Богу.
Ты было чертовски хорошим посохом. Я улыбнулся. Но как реликвия принесло не покой и мир, а раздоры и кровь.
Я положил копье в саркофаг, задвинул тяжелую крышку и отвернулся.
Вернулся служитель. Я кивнул, и он занялся своим делом. Мне же оставалось только попрощаться. С Софи, Филиппом и турком, пощадившим меня в Антиохии.
Саркофаг запечатали и задвинули в сделанный в стене проем. Потом заложили камнем. Замазали трещины раствором.
Там оно будет лежать вечно.
Или пока не понадобится снова.
Глава 152
В церкви звонили колокола.
Едва я вышел из крипты, как ко мне подбежала явно взволнованная чем-то Эмили.
– У нас гости, Хью! Архиепископ Велло уже у ворот.
– Велло?
Имя ничего мне не говорило.
– Да. Из Парижа.
Париж! Я не знал, что означает его приезд, чего от него ожидать, хорошего или плохого. Нас отлучили от церкви. Если архиепископ подтвердит отлучение, то получится, что мы сражались понапрасну. И что бы там ни говорила Анна, какие бы обещания ни давала, без церкви мы превращались в изгоев.
Я проковылял во двор. Анна и епископ Бартельм стояли неподалеку, готовясь встречать высокого гостя. Поодаль столпились мои люди, среди которых я заметил Одо, Жоржа, Альфонса и отца Лео.
К нам пожаловал сам архиепископ Парижский!
Решетку наконец подняли, и во двор въехала колонна солдат в красных накидках. За ними вкатилась коляска, запряженная шестеркой лошадей. На ее дверце был нарисован римски крест, знак Святейшего престола.
Эмили сжала мою руку.
– У меня хорошее предчувствие, – прошептала она.
К сожалению, я не мог сказать того же о себе.
Соскочивший с коня командир стражи поставил к дверце кареты табурет, и из нее вышли два священника в красных шапочках. Вслед за ними появился и сам архиепископ, лет шестидесяти, с редкими седыми волосами, в красной сутане и с большим золотым крестом на шее.
– Ваше преосвященство! – воскликнул Бартельм и вместе со своими священниками преклонил колено. Остальные последовали его примеру, хотя и с меньшим энтузиазмом. – Такая большая честь. Надеюсь, путешествие не было слишком утомительным.
– Не было бы, – сухо ответил архиепископ, – если бы мы по вашему совету не заехали сначала в Трейль, где ожидали увидеть "еретиков и воров", а обнаружили покой и порядок. И, что примечательно, не нашли сеньора.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49