Я вылез из машины, запер ее, пересек стоянку и, дважды повернув налево, вышел на Хай-стрит. По тротуару туда-сюда сновали обвешанные покупками потные женщины. Школьницы в джинсах и куртках стояли внутри и снаружи музыкальных магазинов и, пританцовывая, слушали музыку. Настроечные таблицы на экранах телевизоров только подчеркивали серость дня. Велосипеды оставляли на мокром асфальте грязные полосы.
Я купил «Экспресс» и пошел в чайную «Кардома». Взяв чашку чая, я сел за дальний столик. И посмотрел на часы. Половина десятого.
* * *
В двадцать пять минут одиннадцатого я вышел из чайной. Без двадцати минут одиннадцать я через парадную дверь вошел в «Сесил». Я оказался первым клиентом. Ко мне подошел бармен, обслуживавший меня, когда я был здесь с Кейтом. Я заказал большую порцию виски и спросил, когда смена Кейта. Он ответил, что сегодня у Кейта утренняя смена, но его почему-то нет. Я спросил у него адрес Кейта. Он дал мне его. Я оставил сдачу ему.
* * *
Я постучал в дверь дома номер двадцать семь по Прайори-стрит, одного из длинного ряда одноквартирных домов с эркером и крохотным садиком. Мусорные баки стояли рядом с парадной дверью, прямо на террасе.
Дверь открылась. На меня смотрел мужчина в кардигане.
– Да? – сказал он.
– Кейт дома? – спросил я.
Мужчина вернулся в крохотный холл и остановился у лестницы.
– Кейт! – закричал он. – К тебе пришли.
Ответа не последовало.
– Кейт!
В ответ прозвучало что-то неразборчивое.
– Кажется, вчера он здорово перебрал, – сказал я.
– Кейт! – снова заорал мужчина.
– Можно мне подняться? – спросил я. – Я пришел за ним из паба. Он там очень нужен.
– Поднимайтесь, – ответил мужчина.
Я поднялся по узкой лестнице и остановился на площадке.
– Кейт? – позвал я. Молчание.
– Кейт?
Я открыл дверь.
Комната была малюсенькой. Шторы были опущены. Большая двуспальная кровать занимала почти все пространство. На кровати лицом вниз лежал Кейт. На нем была та же одежда, что и вчера. Ботинки он не снял. Куртка на спине была разорвана. Его лица я не видел.
– Кейт? – позвал я.
Он ответил после непродолжительного молчания:
– Катись к черту. – Он говорил в подушку, и его голос звучал приглушенно.
– Что случилось? – спросил я.
Ничего.
– Ну?
Кейт шевельнулся. Он начал поворачиваться. На это у него ушло много времени, однако ему удалось перекатиться на бок и приподняться на локте.
– То, о чем ты знал с самого начала, – ответил он.
– Они избили тебя, – зачем-то сказал я.
Он промолчал. Я всмотрелся в его лицо. Они здорово его отделали. Сосредоточили всю энергию на его лице. И трудились изо всех сил.
– Ты же знал, что они вернутся, верно?
Кейт старался как можно меньше двигать губами. Любое движение было болезненным. Он говорил как плохой чревовещатель.
– Нет, – ответил я, – не знал.
Кейт попытался усмехнуться.
– Зачем ты пришел? Ради профессионального любопытства?
– Я пришел, чтобы решить все вопросы, – ответил я.
– Да? – сказал он. – И как же?
– Я тебе должен.
– Нет, – сказал он, – не должен.
Я вытащил из бумажника довольно большую пачку купюр и положил ее на кровать.
– Я не хочу брать эти деньги, – сказал Кейт.
– Нет, хочешь, – сказал я.
– Не хочу, – сказал он.
– Ладно, – сказал я, – не хочешь. Но я все равно их оставлю. Через три недели, когда твое лицо вернется в прежнее состояние, ты будешь им очень рад. Рад тому, что сможешь на них купить. Возможно, даже будешь мне благодарен.
Он попытался сбросить пачку с кровати, но тело еще плохо слушалось. На линолеум спланировало всего две купюры.
Я пошел к двери.
– Завтра днем приезжает моя невеста, – сказал Кейт. – Аж из Ливерпуля. Приятный будет для нее сюрприз, а?
Я закрыл за собой дверь и спустился вниз.
* * *
– Сегодня Кейта не будет, – сказал я бармену, который дал мне адрес Кейта. – Предупредите шефа.
– Что с ним? – спросил бармен.
– Что-то с желудком, – ответил я. – Тяжелое состояние.
Я взял свой стакан и, сев за столик у окна, приготовился ждать Маргарет.
Через десять минут в бар вошли Кон Маккарти и Голландец Питер.
Оглядевшись по сторонам и увидев меня, они направились к моему столику.
Я понял, что в этом году новогодней открытки мне от Питера не дождаться. А Кон, как всегда, улыбался.
– Я прикокну тебя, – процедил Питер. – Ты еще пожалеешь о том, что сделал.
– Джек, это подло, – сказал Кон. – Ужасно подло.
Я молча выпил свой виски.
– Ну? – сказал Питер.
– Что ну? – спросил я.
– Ты едешь?
Я рассмеялся.
– Нет, черт побери, нет, – ответил я.
Питер посмотрел на Кона. Кон улыбался мне.
– А куда вы отсюда пойдете? – спросил я. Питер ничего не сказал.
– Неужели вы решили забрать меня силой? Отсюда? Не успеете и глазом моргнуть, как бармены бросятся растаскивать нас. Меня они знают, а вас нет. Так что придется вам подкараулить меня в другом месте.
Питер был мрачен, как полночь в Брикстоне.
– Что ж, – сказал он, – мы тоже можем выпить по одной. Ты не против нашей компании?
– Милости прошу, – сказал я.
Кон сходил в бар и принес две полпинты горького. Пока Кон ходил за пивом, Питер стоял. Кон поставил стаканы на стол и сел. Питер выждал несколько секунд и тоже сел.
Кон отпил из своего стакана.
– Ну, как дела? – спросил он. – Как успехи?
Я ничего не сказал.
– Кто-то, должно быть, очень встревожился, иначе нас бы здесь не было, – продолжил он.
Я опять ничего не сказал.
– Ладно, – махнул рукой он. – Кто сегодня выиграет? «Спёрз» или «Арсенал»?
– «Спёрз», – ответил я. Мы улыбнулись.
Кон снова отпил пива.
– Вчера видел Одри, – сказал он.
– Да? – сказал я.
– Да, – сказал он. – Спросила меня, не слышал ли я что-нибудь.
– И?
– Я ничего не слышал.
– Говорят, она еще та скряга, – сказал Питер, глядя на меня.
– Да? – сказал я.
– Да, – сказал Питер. – Джоки Джим рассказывал.
– Уж он-то знает наверняка, да?
Питер пожал плечами.
– А с какой стати ему рассказывать об этом, педик? – спросил я.
Я думал, Питер вскочит, но он не вскочил, так сначала подумал, прежде чем действовать.
– Между прочим, – обратился Кон к Питеру, – ты, наверное, знаешь, что Стоун Джинджер вернулся в Швейцарию?
– Знаю, – сказал Питер.
– Просто вспомнил об этом. В настоящий момент он не испытывает к тебе дружеских чувств.
– И это знаю.
– Всегда можно поцеловаться и помириться, – сказал я. – Или ты сначала миришься, а потом целуешься?
– Давай-давай, – сказал Питер. – Шути, пока есть время.
Кон допил пиво.
– Еще? – предложил он.
Он собрал стаканы. Я положил на стол фунт.
– За мой портер, – сказал я.
Кон пожал плечами, взял деньги и оставил нас с Питером глядеть друг на друга.
Открылись двери паба, и вошла Маргарет. На ней были темные очки и зеленое пальто. Ее глаза не привыкли к полумраку, однако очки она не сняла. Увидев меня, она сунула руки в карманы пальто и, покачиваясь на каблуках, пошла ко мне. Кон, вернувшийся с пивом, и Маргарет оказались у столика одновременно.
Она оглядела всех нас.
– Маргарет, – сказал я, – познакомься с моими друзьями. Питер и Кон. Маргарет.
Кон поставил стаканы на стол и пожал Маргарет руку. Питер кивнул.
– Что будешь, Маргарет? – спросил я.
Маргарет заказала водку с лаймом. Она уже подумывала о том, чтобы уйти. Кон и Питер ее нервировали. За темными очками скрывались мысли самого разного сорта.
Я подвинул ей стул. Она села. Я принес ей водки с лаймом. Пока я ходил за выпивкой, Кон завел светскую беседу.
– Вы жили здесь всегда? – спросил он.
– Да, не считая одного года, – ответила Маргарет.
– Друзья, – сказал я, – не обижайтесь, но нам с Маргарет нужно кое-что обсудить. Дела Фрэнка и прочее…
Кон встал.
– Да, конечно, – сказал он. – Подождем тебя в баре.
Питер тоже встал, однако не так поспешно, как Кон.
– До встречи, – сказал я.
Питер внимательно оглядел меня, затем они с Коном взяли свои стаканы, прошли к бару и сели на высокие табуреты. Я опустился на стул.
– Рад, что тебе удалось выбраться, – сказал я. Маргарет сделала глоток.
– Кто эти ребята? – спросила она.
– Эти? Просто парни, знакомые из Лондона.
– А что они делают здесь?
– Не знаю, – ответил я. – Возможно, приехали в отпуск.
– Забавно, – сказала она.
– Почему? – спросил я. – Они тебе чем-то не нравятся?
– С какой стати?
Я пожал плечами.
– Да ни с какой.
– Нет, нравятся.
Я предложил ей сигарету. Давая прикурить, я сказал:
– Дорин сказала, что поживет у подруги. Что-то очень туманно. Тебе что-нибудь известно?
Маргарет затянулась.
– У нее есть подружка по имени Ивонн. Подозреваю, что это она.
– А что у нее за родители?
– Отец – автобусный контролер. Они живут в Уилтон-Эстейт.
– Думаешь, она говорит правду – что может жить у них, сколько пожелает?
– А почему бы и нет? Она проводит у них почти все время и часто остается ночевать.
– Значит, ты считаешь, что у них с ней все будет в порядке?
– Они присмотрят за ней. Хорошие люди.
– Дело в том, что я предложил ей поехать со мной.
– И что она ответила?
– Почти ничего.
Маргарет сделала еще один глоток.
– Как она вообще? – спросила она.
– Не так плохо, как могло быть. Видимо, потому, что выносливее большинства.
Маргарет промолчала.
– Ты будешь видеться с ней? – спросил я.
– Наверное.
Я выпил пива.
– А как ты себя чувствуешь? – спросил я.
Она пожала плечами.
– Наверно, шок был сильным, – сказал я.
– Да, – ответила она.
– Особенно если учесть, каким был Фрэнк, – сказал я.
Она кивнула, затягиваясь сигаретой.
– Ты не знаешь, он был чем-то озабочен? Ну, может, случилось нечто, что могло серьезно его огорчить?
– Что ты имеешь в виду?
– Ну, понимаешь, нечто настолько серьезное, что он захотел напиться вместо того, чтобы решить проблему. Или забыть о ней.
Маргарет помотала головой.
– Ничего? – настаивал я. – Совсем ничего?
– А почему что-то должно быть?
– Просто странно, что все случилось именно так, а не иначе, – сказал я.
– Так или иначе – разницы никакой, – сказала она. – Для Фрэнка никакой разницы, верно?
– А вот для меня разница есть.
Прежде чем она заговорила, возникла пауза, которую другой на моем месте, возможно, и не заметил бы.
– Что ты имеешь в виду?
Я повернул разговор в другое русло.
– Что ты к нему испытывала?
– Мне с ним было хорошо, – ответила она.
– Не больше? – сказал я. – Просто один из многих?
– Он был лучше многих.
– Однако он все равно оставался одним из многих, так?
– Да.
– Несмотря на то, что был лучше?
– Да.
На это я ничего не сказал.
– Я же не могу себя переделать, – сказала она.
– Почему же ты регулярно встречалась с ним?
– Всего лишь раз в неделю.
– Это я и называю регулярно.
– Ради смены обстановки. Он был очень обходительный. Мне это нравилось.
– При условии, что вы встречались не чаще раза в неделю.
– Послушай, я – это я, верно? А ты – это ты. Мы таковы, каковы есть, нравится нам это или нет.
– И ты – такая, какая есть, – с удовольствием проводила одну ночь в неделю с парнем вроде Фрэнка?
– Я нравилась ему. В том-то и разница.
– Почему?
– Что почему?
– Почему ты нравилась ему?
Ее щеки пошли красными пятнами.
– Не знаю, – ответила она.
– А ты уверена, что «нравилась» – подходящее слово?
Она промолчала.
– Полагаю, ты знаешь, что он никогда не получал ничего от жены, – сказал я. – Человек его типа никогда не признается себе, что у него с этим нелады. Он притворяется, что ему безразлично. Но если кто-нибудь вроде тебя делает это доступным, он может убедить себя, что ты нужна ему не только за этим, а сама по себе.
Она промолчала.
– А то он стал бы таким же, как другие, верно?
– Да, – процедила она сквозь сжатые губы. – Думаю, стал бы. Но если он убедил в этом себя, то убедить меня было нетрудно. Так что получается именно то, что я сказала, не так ли?
Я посмотрел в сторону бара. Кон и Питер беседовали и пили пиво, время от времени поглядывая на меня.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29