Все улицы, выходящие на проспект, были блокированы танками и войсками. На каждой из стоящих у тротуаров автомашин чернел траурный флажок или, по меньшей мере, висел лоскут черной материи. Почти на каждом дереве можно было видеть лист бумаги с именами убитых и пострадавших. Солдаты отгоняли людей от списков, не давая читать, но листы не срывали. Милиционеров видно не было. Чантурия пошел дальше по проспекту. Перед лестницей, ведущей к Дому правительства, высилась груда женской обуви, сумочек, на вещах запеклась кровь.
Наряд солдат приказал Чантурия убираться. Он не стал суетиться и показывать удостоверение. Оставаться на площади было незачем.
– 23 –
Воскресенье, 9 апреля 1989 года,
9 часов утра,
Тбилисское управление милиции
Чантурия не виделся с Ираклием Униани с тех пор, как они вместе учились в Тбилисском университете, в одной группе. За годы учебы они подружились. С той поры утекло немало воды, и он не был уверен, что узнает Униани, а тот его. Но опасения были напрасными: они сразу же узнали друг друга. Униани занимал большой кабинет в управлении милиции неподалеку от проспекта Руставели. Через окна кабинета лился свет щедрого грузинского солнца. Чантурия только открыл дверь, а Униани уже откинулся на спинку стула и широко улыбнулся.
– Ну и ну! Смотрите-ка, кто это там крадется, словно кот? Да это же Серго Чантурия! Приехал шевелить нас, Серго? На подкрепление нам, беспомощным слабакам, защищать горбачевскую армию от грузинского народа?
– Он встал, вышел из-за стола, крепко пожал Чантурия руку и расцеловал в обе щеки.
– Рад видеть тебя, Серго, – сказал он. – Что там в КГБ думают о наших делах?
– Я здесь не по линии Комитета, Ираклий, – ответил Чантурия. – Просто приехал в отпуск.
– По твоим глазам можно понять, что ты уже достаточно отдохнул, Серго. Что, нанюхался этой «черемухи»? Эти гады, конечно же, не сознаются, что применили ее.
«Черемухой» называли в армии слезоточивый газ «сиэн», от него у Серго полопались в глазах кровеносные сосуды.
– Этой ночью я был на проспекте. Ты же знаешь, моя мать живет рядом с ним.
– Волнение не давало тебе покоя, и ты не мог уснуть, не так ли? Хорошо еще, что тебе не разбили черепушку. До сих пор нам неизвестно, сколько людей погибло. Не меньше двенадцати. По слухам, конечно же, гораздо больше: рассказывают, что убито человек сто пятьдесят, что кололи штыками даже беременных женщин. Все это обычная трепотня. Что за работенка у нас, Серго! Между прочим, мои люди говорят, что какой-то грузинский капитан КГБ приказал им ночью встать между толпой и войсками. В местном управлении госбезопасности об этом ничего не знают. Там утверждают, будто это доказывает, что все события – дело рук провокаторов. Все они русские и, между нами говоря, не из тех, кто расстроится из-за нескольких убитых грузин. Ну а теперь, когда я тебя увидел, начинаю кое-что понимать. Разве я не прав?
– Ираклий, сделай одолжение, давай прекратим этот разговор.
Униани пристально взглянул на Серго. Потом потянулся и, ухватив рукав куртки Чантурия, поднес его к самому носу и понюхал.
– Смой эту дрянь с одежды.
– На ней все еще видна кровь? – спросил Чантурия, припомнив женщину, которой он помог.
– Нет. А тебя что, ранили?
– Да нет, запачкался в чужой крови.
– Я имел в виду газ. Тебе не стоит ходить с его следами.
– А также и со следами крови. Униани горестно кивнул головой:
– Ну, ладно. Как хорошо снова встретиться с тобой, Серго. Хочешь чаю?
– Я тоже рад повидать тебя, Ираклий. Они сели в мягкие кресла в углу кабинета.
– Жить здесь, похоже, приятнее, чем в Москве, – заметил Чантурия, оглядывая кабинет.
– Надеюсь! По крайней мере, за площадь Дзержинского у нас голова не болит. Или, вернее, не болела до прошлой ночи. Русские сволочи!
Секретарша принесла чай, они уселись на солнышке и вспоминали студенческие дни, пока Униани не спросил:
– Ты же пришел сюда не с жалобой на то, что тебя отравили газом на улице, а?
– Конечно кет. Я пришел кое-что узнать.
– А-а, догадываюсь. Насчет вакансий в нашей республике?
– Я ищу человека. Вернее, нескольких людей.
– Похоже, это дело как раз в моей епархии. Кто тебе нужен? И часу не пройдет, как откопаю!
– К сожалению, я точно не знаю, кто мне нужен. Может, ты поможешь найти их. Только ничего не сообщай в КГБ.
Глаза у Униани только сверкнули:
– Правда?
– Совершенно серьезно.
– Звучит довольно забавно. Давай подробнее.
Тбилиси окружен невысокими крутыми горами, и сам город стоит на нескольких таких горах – на их вершинах и плоскогорьях. По одной из них, спускающейся к реке Куре, петляет дорога, упирающаяся на самом верху в чугунные ворота в каменной стене. Ворота сделаны в виде узорчатой решетки в старинном грузинском стиле. Верх стены утыкан острыми бутылочными осколками.
Перед воротами замерли старенькие «Жигули». Сидящие в ней двое просто одетых молодых грузин разглядывали план Тбилиси. Дорога на плане не была обозначена.
Какой-то молодой человек подошел к воротам с внутренней стороны и принялся разглядывать приехавших. Одет он был в темные спортивные хлопчатобумажные брюки свободного покроя и рубашку, сильно похожую на военную. Но оружия у него не было видно. Дорога позади него поворачивала куда-то вправо и исчезала из виду. Между воротами и второй каменной стеной тянулась ровная полоса коротко постриженной травы. Вдоль стены выстроились в ряд цветущие фруктовые деревья. Позади них виднелся большой белый особняк под красной черепичной крышей.
Человек по ту сторону ворот прокричал приезжим:
– Отправляйтесь назад, вниз! Здесь проезда нет!
– Нам нужна Военно-Грузинская дорога, – ответил Униани. – Мы правильно едем?
– Нет, неправильно. Возвращайтесь назад, там сделаете первый поворот направо.
Униани махнул рукой и стал разворачиваться.
– Вот это место, – сказал он Чантурия. – Не знаю, здесь ли нужный тебе человек, но если он в Грузии и из мафии, то в этом доме сидит тот, кто знает его. Знает про него все.
– Кто такой?
– Тамаз Броладзе. Будь осторожен, не упоминай без нужды его имя.
– Никогда раньше не слышал о нем.
– Потому что люди остерегаются говорить о нем. Надеюсь, о Шеварднадзе тебе приходилось слышать?
– Ты имеешь в виду министра иностранных дел?
– Когда Шеварднадзе возглавлял партию в Грузии, Серго, он поклялся уничтожить мафию. На него совершили по меньшей мере три покушения. Доказать, кто это сделал, было невозможно. Мы взяли одного из террористов, а потом его нашли в камере мертвым: сердечный приступ. Теперь Шеварднадзе в Москве, а Броладзе как жил, так и живет здесь, – Ираклий показал в сторону ворот.
– Я не знаю, – продолжал он, – но если бы я возглавлял крупную организацию, то непременно завел филиал в столице нашей империи… извини, нашего Союза. А ты разве не завел бы?
– Как бы мне войти и повидаться с ним?
– Старик, я всего лишь милицейский капитан, но не думаю, что даже армия сможет ворваться сюда. Его люди просто перестреляют милиционеров. Они прошли армейскую выучку и вооружены самым современным оружием. Слышал ли ты, что, по официальным сообщениям, только за прошлый год в Грузии из армейских складов похищено семь тысяч единиц автоматического оружия? Не говоря уже о сорока противотанковых ракетах. А для чего ты хочешь повидаться с ним?
– Пока не знаю. Иногда нужно просто забегать вперед и предвидеть то, что будет завтра. Не знаешь ли ты кого-нибудь из его людей, сидящих в тюрьме? Любого, с кем можно переговорить?
– Должен признаться, что в этом направлении мы ничего подходящего еще не запланировали.
– Ираклий, ты меня разочаровываешь.
– Однажды у нас в руках был его сын. Маленький Тамаз. Подробностей я не знаю: это было еще до начала моей службы в Тбилиси. Помнится, он отбывал срок в одном из лагерей.
– Он сейчас в Тбилиси?
– Конечно. Возможно, как раз в этом доме. Но у нас руки коротки дотянуться до него.
– А у вас в картотеке есть дело на Броладзе? Хорошо бы взглянуть на него. Может, за что-нибудь и зацепимся.
– Есть ли у нас дело на него! Он еще спрашивает! Да у нас дела заведены на пол-Тбилиси. А если бы и не было, я запросил бы в управлении КГБ. А у них-то уж дела на всех тбилисцев.
В Комитет госбезопасности обращаться не пришлось. В милиции хранились досье как на самого Тамаза Броладзе, так и на его сына Тамаза Тамазовича – «маленького Тамаза», а также человек на тридцать их подручных.
Серго начал читать первое досье – на отца.
Тамаза Броладзе впервые арестовали в 1949 году за торговлю на черном рынке станками, украденными с государственного завода, где он тогда работал. Но до суда дело не дошло – обвинения отпали. С тех пор официально он нигде не работал, что само по себе являлось крамолой, но никто не предъявлял ему обвинений в тунеядстве. Никогда не предъявляли ему обвинений и в каких-либо других преступлениях.
Сына его арестовали в 1979 году, в возрасте двадцати лет, по обвинению в изнасиловании. Еще до суда прокурор, который вел его дело, погиб в автомобильной катастрофе, но его заместитель, круглосуточно охраняемый милицией, довел дело до конца и добился, что Тамаза Тамазовича посадили на три года в исправительно-трудовой лагерь строгого режима. Однако уже через год с небольшим он оказался на свободе. И ему тоже больше никогда никаких обвинений не предъявляли.
Чантурия откинулся на спинку стула и долго тянул чай.
– Нашел что-нибудь? – спросил его Ираклий, сидевший за своим рабочим столом в другом конце кабинета.
– Не похоже, чтобы за ними числились дела, достойные паханов мафии.
– Тебе нигде не найти отпечатков пальцев старого Тамаза. Он хитрющий лис. А вот сынок его… – Ираклий пожал плечами. – Всю практическую работу делают рядовые члены мафии. Это как в партии. Дай-ка мне позвонить одному из моих людей, занимающихся организованной преступностью, – предложил Ираклий. – Может, он знает кое-что, чего нет в досье.
Этим сотрудником был Михаил Кавтарадзе, старший оперуполномоченный, приближающийся к пенсионному возрасту.
– Броладзе? – переспросил он. – Нет, в его деле многого не найти. Старый Тамаз не любит, чтобы на него хранились какие-то документы.
– А как насчет той кражи станков в 1949 году?
– А никак. Старый Тамаз замешан только в их продаже. Тогда он только начинал. Думаю, он продавал станки, потому что они плохо лежали: директор завода сам участвовал в этом деле. Впрочем, по-настоящему он начал свое дело с цветов. Покупал их, а не крал.
– С цветов? – не понял Чантурия.
– Ну да, с цветов. Старый Тамаз начинал работать водителем грузовика на том самом заводе. Говорят, он доставлял на своем грузовике станки на Украину. Пять дней туда и обратно, десять, если сломается что-то. Ну, а он управлялся за пару дней, устраивал «поломку», договариваясь с мастерской, которая составляла фиктивную ведомость на ремонт, возвращался назад, закупал полный кузов цветов и гнал грузовик в Москву, где распродавал цветы всего за один день прямо на стоянке автомашин около дома, где останавливался. Зимой цветы в Москве дороже золота – ну да вы знаете. К тому же их легче загнать, чем станки. Домой он возвращался в срок, с полными карманами денег. Крутя баранку целых десять лет, он не заработал бы столько, сколько за одну такую ездку. Через несколько лет на него работали все шофера в Грузии – даже те, кого в КГБ считали своими. В госбезопасности любят вербовать шоферов: они хорошие источники информации. Ну, вы-то об этом лучше нас знаете. До сих пор грузовые перевозки – его главный бизнес, в Грузии ничто с места не двинется без ведома Тамаза Броладзе.
– А как бы с ним встретиться? – поинтересовался Чантурия.
Прежде чем ответить, Кавтарадзе несколько секунд разглядывал Серго оценивающим взглядом.
– Он, может, и ответит на приглашение КГБ, – наконец произнес Кавтарадзе, – но не думаю, что будет разговаривать с кем-то из нас, присутствующих.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56