– подковырнул Мартин.
– Под профессионалом, – начал разъяснять Бирман, – понимается человек, которого учили улаживать подобные ситуации и который сделает это к наилучшей выгоде Соединенных Штатов.
– Вы что, намекаете, что у меня не хватает патриотизма?
– Полегче, Бен, – вмешался посол. – Мы знаем, что вы патриот. Если бы возникли какие-то сомнения на этот счет, то вас не послали бы сюда.
– Я всего лишь хотел отметить, – оправдывался Бирман, – что у вас нет специальной подготовки, нет профессионального умения оценить ситуацию.
– Я уже оценил ее, – ответил Мартин. – И не воспринимаю никаких поправок, которые не содержат ничего стоящего. Речь идет о жизни этой женщины.
– Дело не в том, «воспринимаете» вы поправки или нет, Мартин, – начал было Бирман, но посол оборвал его, заявив:
– Не будет никаких «поправок», угрожающих ее жизни, Бен.
– С такой постановкой вопроса я целиком и полностью согласен, – ответил Мартин. – Вы ее найдете сами, без моей помощи? Как вы думаете, Бирман? – спросил Мартин.
– Что? Вы намерены вмешиваться в официальное расследование обстоятельств смерти американского дипломата? Господин посол, – выпалил Бирман в гневе, – я рекомендую вам выпроводить этого человека обратно домой, в Штаты.
– Ой… Мать твою так-перетак, Бирман! – не выдержал Ролли Таглиа. – Не заходите слишком далеко. Я могу понять, почему расстроился Бен, когда вы тут говорили о каких-то связях этой женщины с КГБ. Согласитесь с очевидным и вы.
– Я вовсе не предлагал увязывать ее с КГБ, – оправдывался Бирман. – Конечно, мы хотим оградить се и не дать в обиду. Но в то же время мы должны выжать из нее все, что она знает.
– А почему бы нам не приложить к ее телу электропровода и не посмотреть, что они вытряхнут из нее? – подковырнул Мартин. – Есть ли у нас право по-прежнему применять «доброе старое лечение» электрошоком? А, Бирман?
– Остыньте, Бен, – произнес посол. – Мы должны разработать разумный план, наметить, что делать. Ну, а на данный момент как вы оцениваете все это? Вы единственный, кто знает ее лично. Она не взбрыкнет, если мы подошлем к ней кого-то еще?
– Риск в этом, конечно, есть, – подумав, ответил Мартин. – Если она боится КГБ, то во сто крат больше ей следует опасаться ЦРУ.
Приводя этот основополагающий довод, он игнорировал тот факт, что Алина была явно озабочена, когда узнала, что он не работает в ЦРУ. Он верил, что говорит сущую правду, даже если она так и не считала.
– Бирман, ваше мнение, – спросил посол.
– Нужно подключить профессионала, – настаивал Бирман. – Мартин, конечно, полезен (несчастный лгун, подумал Мартин), но этот источник слишком важен, чтобы оставлять его на попечении человека, который не состоит в штате нашей «фирмы».
– Ролли, ваше слово.
– Выход я вижу в том, чтобы разыскать Юрия, – начал Таглиа. – Источник (он произнес это слово более вежливым тоном, в отличие от Бирмана, в устах которого оно звучало грубо и презрительно) имеет сейчас основания доверять Мартину, каким бы бесхитростным он ни казался некоторым впечатлительным сотрудникам, вроде нас всех. Я знаю и люблю Мартина. На переправе коней не меняют, прибегая к языку лошадиных метафор, сравнимых с метафорами Бирмана. Я за то, чтобы Мартин и дальше занимался этой женщиной.
Посол повернулся к Бирману:
– Ну, а что скажет управление?..
Бирман видел, в какую сторону подул ветер, и поэтому в первую очередь заявил:
– Если мы решили оставить Мартина, то должны установить за его действиями оперативный контроль.
– Да-да, разумеется, установим, – согласился посол. – Самый что ни на есть строгий.
Затем Бирман обернулся к Мартину с таким видом – ну, прямо само дружелюбие.
– Вам нужно будет спрашивать разрешения на каждую встречу с источником у меня, – сказал он. – Перед каждой встречей буду проводить инструктаж, а после встречи – заслушивать отчет.
– Вот это как раз и не даст мне соскочить с рельсов, – промолвил Мартин. – Мне не хотелось бы тронуться умом.
– Ну что ж, тогда вопрос решен, – подвел итог посол.
– 34 –
Четверг, 1 июня 1989 года,
6 часов 30 минут вечера,
Станция метро «Коломенская»
Не доезжая двух остановок до «Коломенской», Мартин вышел из метро и позвонил Алине домой из телефонной будки. Она ответила: «Это я». Как они условились заранее, фраза будет означать, что все кругом спокойно. Он сразу узнал ее голос. Ничего не отвечая и ни слова не говоря, он повесил трубку и спустился в метро. Доехав до Варшавского шоссе, зашел в кулинарию и купил пончик без сахара и стакан чаю. Забинтованная рука причиняла ему неудобства: он знал, что она привлекает внимание и может стать слишком памятной приметой. Он расположился за одним из деревянных столов, доходящих ему до груди, и стал наблюдать через окно за улицей, медленно попивая чай, пока из метро не показалась Алина.
Она надела джинсовые брюки и легкую куртку, в руке несла корзинку. Мартин пошел вслед за ней на трамвайную остановку и стал поджидать трамвай, стоя в стороне от нее. В трамвае они стояли в разных концах вагона. Вышли на остановке «Красный Маяк» и пошли пешком – каждый сам по себе. Только пройдя несколько кварталов и убедившись, что за ними никто не следит, он поравнялся с ней.
Такие предосторожности он согласовал с Бирманом при инструктаже – тот не сделал ни единого замечания, что весьма польстило Мартину. Тем не менее, проверяясь, нет ли за ним «хвоста», Мартин имел в виду не только «топтунов» КГБ, но и агентов, которых мог подослать Бирман.
Окраины Москвы застроены высокими жилыми дома ми, и хотя качество строительства таково, что жильцы в холодную зиму обнаруживают лед в своих комнатах, зато летом с балконов открывается великолепный вид на лес. Городские кварталы кончались у кольцевой автомобильной дороги, за ней начинались леса, тянущиеся до самого горизонта.
Мартин и Алина обошли вокруг одного такого дома башенного типа, будто намереваясь войти в него, но во дворе они миновали школу и, выйдя вновь на улицу, направились за кольцевую дорогу.
Вечер только начинался.
– Что у вас в корзинке? – поинтересовался Мартин. Корзинка была старая, потрепанная – сразу видно, что знавала она и лучшие времена. Алина ответила ему вопросом:
– Вы уже ужинали?
– Нет. Съел всего один пончик.
– Надеюсь, не переели. А у меня во рту крошки не было, поэтому я кое-что прихватила.
Он несколько смутился, так как не сообразил взять с собой тоже хоть немного еды.
– Вы любите курятину? – спросила она. – Грандиозный пикник не обещаю, но с голоду не умрем. Здесь еще хлеб и немного вина.
– О, зададим целый пир! Дайте, я понесу корзинку.
– Может, лучше поберечь руку?
– Я понесу ее в другой руке.
Передав ему корзинку, она взяла его перевязанную руку и осмотрела.
– Болит?
– Несильно.
– Молодец.
Она похвалила его русским эпитетом, происходящим от старого слова, обозначавшего молодого героя. Теперь же оно применяется, когда надо кого-то похвалить за хороший поступок. В ее же устах эта похвала носила также оттенок легкой иронии – будто она хвалит малого ребенка.
Кивком головы Алина пригласила Мартина пересечь кольцевую дорогу, и они углубились в лес, который, к его удивлению, оказался довольно редким. Его пересекали утоптанные, часто пересекающиеся тропинки, образовавшие своеобразный лабиринт. Но вскоре она свернула с дорожки, и они пошли нехоженым лесным путем. Большинство пород деревьев Мартин знал с детства: береза, ольха, широколиственный клен, иногда попадалась лиственница – старая добрая знакомая еще с Висконсина.
Вскоре он потерял ориентировку, но чувствовал себя как дома. Алина же и вовсе ничуть не терялась и уверенно шла по лесу. Он целиком положился на нее и не боялся заблудиться, хотя никто и не встречался им на пути.
Они остановились на покатом склоне. Она взяла из корзины цветную пластиковую подстилку и разложила ее на траве, затем принялась вытаскивать из корзинки и раскладывать тарелочки, коробку с нарезанными кусками курицы, булочку, пару крутых яиц, два куска пирога, бутылку грузинского сухого вина и стаканы.
– Вот это действительно стоящая штука, – сказал он, а она жестом пригласила его присесть.
– Это вы о чем?
– Это же настоящий пикник, а не деловые переговоры.
– Солнечный вечер, всякая еда – чем плохо? Мартин рассмеялся и продекламировал слова из популярного русского романса:
– Только раз бывает в жизни встреча…
Она запела, непринужденно и чисто, а он после первых слов стал ей подпевать:
«Только раз бывает в жизни встреча,
Только раз судьбою рвется нить,
Только раз в холодный, хмурый вечер
Мне так хочется любить…»
На последних словах голоса их сбились с мотива, и они замолкли в смущении, не глядя друг на друга.
Разломив булочку, она протянула половинку Мартину, а он откупорил бутылку и разлил вино по стаканам.
– Вы слышали, как Сахаров сегодня выступал на съезде? – спросил он, подавая ей стакан.
Его голос звенел в лесной тиши.
– Конечно, слышала.
– Что вы думаете о нем?
– Сахаров – смелый человек, он режет правду-матку о таких вещах, о которых на самом верху и слышать не хотят… Об Афганистане и о других событиях. Мы же знаем о его смелости уже не один год. Но меня больше удивило выступление его политического противника – депутата, который считает себя оппонентом Сахарова. Он вышел на трибуну, чтобы осудить Сахарова, но оказалось, что самые серьезные его обвинения были адресованы не Сахарову. Он заявил, что старшее поколение не оставило молодежи идеалов, по которым стоит строить жизнь. Л вы-то слушали его выступление?
– Да, слушал.
– Он сказал также, что выступает за державу, Родину и коммунизм, и отметил, что из присутствующих на съезде депутатов более восьмидесяти процентов коммунисты, но он оказался первым, кто произнес слово «коммунизм». Даже Горбачев не произнес его.
– Его призыв прозвучал как глас вопиющего в пустыне.
Она согласно кивнула головой.
Мартин взял сваренное вкрутую яйцо и стал облупливать его, придерживая пальцами правой забинтованной руки. Краем глаза видел, что Алина внимательно наблюдает за его тяжелым сражением со скорлупой. Она прикусила губу и помалкивала. Наконец он протянул ей облупленное яичко. Она с серьезным видом поблагодарила, но все же улыбнулась, как бы поощрив его за труды.
– Приятного аппетита, – сказал Мартин. – Я говорил с ЦРУ насчет вас.
– А кто представлял ЦРУ?
– Я не могу его назвать.
– Но в таком случае почему же вы говорили им обо мне, а мне о нем сказать не можете?
– Не знаю. Таково одно из их дурацких правил. Это цена, которую я должен заплатить, чтобы меня не вывели из игры. Он… они… один из них хочет встретиться с вами, это своего рода проверка того, как я с вами работаю.
– А почему же тогда он не пришел?
– Он боится встречаться с вами, хотя ему и очень хочется. Он боится, как бы вы не догадались, кто он такой. Он хочет увидеться с вами, но чтобы вы даже не заподозрили, откуда он. Для него это целая проблема.
– Понимаю. Может, ему надеть маску? Как надевают грабители у вас в стране? Я как-то в кино такое видела. Там бандит натянул на голову женские колготки.
– Колготки на этом олухе лишь украсят его. Представляю его с чулками, развевающимися, словно ослиные уши!
Она не знала, смеяться ли ей или нет, и лишь когда засмеялся он, прыснула и она.
– Ну ладно, а если он не придет на встречу, – спросила она, – что я должна делать?
– Расскажите мне все, что знаете.
– Я уже рассказала.
– Я должен расспросить о подробностях.
– Хорошо, спрашивайте.
Бирман вручил ему портативный магнитофон – не тот, который укрепляется на теле под одеждой, а обыкновенный диктофон. Сперва она говорила в микрофон как-то робко, смущаясь, что вообще-то необычно для актрисы. Когда же он воспроизвел запись, она не удержалась от смеха:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56
– Под профессионалом, – начал разъяснять Бирман, – понимается человек, которого учили улаживать подобные ситуации и который сделает это к наилучшей выгоде Соединенных Штатов.
– Вы что, намекаете, что у меня не хватает патриотизма?
– Полегче, Бен, – вмешался посол. – Мы знаем, что вы патриот. Если бы возникли какие-то сомнения на этот счет, то вас не послали бы сюда.
– Я всего лишь хотел отметить, – оправдывался Бирман, – что у вас нет специальной подготовки, нет профессионального умения оценить ситуацию.
– Я уже оценил ее, – ответил Мартин. – И не воспринимаю никаких поправок, которые не содержат ничего стоящего. Речь идет о жизни этой женщины.
– Дело не в том, «воспринимаете» вы поправки или нет, Мартин, – начал было Бирман, но посол оборвал его, заявив:
– Не будет никаких «поправок», угрожающих ее жизни, Бен.
– С такой постановкой вопроса я целиком и полностью согласен, – ответил Мартин. – Вы ее найдете сами, без моей помощи? Как вы думаете, Бирман? – спросил Мартин.
– Что? Вы намерены вмешиваться в официальное расследование обстоятельств смерти американского дипломата? Господин посол, – выпалил Бирман в гневе, – я рекомендую вам выпроводить этого человека обратно домой, в Штаты.
– Ой… Мать твою так-перетак, Бирман! – не выдержал Ролли Таглиа. – Не заходите слишком далеко. Я могу понять, почему расстроился Бен, когда вы тут говорили о каких-то связях этой женщины с КГБ. Согласитесь с очевидным и вы.
– Я вовсе не предлагал увязывать ее с КГБ, – оправдывался Бирман. – Конечно, мы хотим оградить се и не дать в обиду. Но в то же время мы должны выжать из нее все, что она знает.
– А почему бы нам не приложить к ее телу электропровода и не посмотреть, что они вытряхнут из нее? – подковырнул Мартин. – Есть ли у нас право по-прежнему применять «доброе старое лечение» электрошоком? А, Бирман?
– Остыньте, Бен, – произнес посол. – Мы должны разработать разумный план, наметить, что делать. Ну, а на данный момент как вы оцениваете все это? Вы единственный, кто знает ее лично. Она не взбрыкнет, если мы подошлем к ней кого-то еще?
– Риск в этом, конечно, есть, – подумав, ответил Мартин. – Если она боится КГБ, то во сто крат больше ей следует опасаться ЦРУ.
Приводя этот основополагающий довод, он игнорировал тот факт, что Алина была явно озабочена, когда узнала, что он не работает в ЦРУ. Он верил, что говорит сущую правду, даже если она так и не считала.
– Бирман, ваше мнение, – спросил посол.
– Нужно подключить профессионала, – настаивал Бирман. – Мартин, конечно, полезен (несчастный лгун, подумал Мартин), но этот источник слишком важен, чтобы оставлять его на попечении человека, который не состоит в штате нашей «фирмы».
– Ролли, ваше слово.
– Выход я вижу в том, чтобы разыскать Юрия, – начал Таглиа. – Источник (он произнес это слово более вежливым тоном, в отличие от Бирмана, в устах которого оно звучало грубо и презрительно) имеет сейчас основания доверять Мартину, каким бы бесхитростным он ни казался некоторым впечатлительным сотрудникам, вроде нас всех. Я знаю и люблю Мартина. На переправе коней не меняют, прибегая к языку лошадиных метафор, сравнимых с метафорами Бирмана. Я за то, чтобы Мартин и дальше занимался этой женщиной.
Посол повернулся к Бирману:
– Ну, а что скажет управление?..
Бирман видел, в какую сторону подул ветер, и поэтому в первую очередь заявил:
– Если мы решили оставить Мартина, то должны установить за его действиями оперативный контроль.
– Да-да, разумеется, установим, – согласился посол. – Самый что ни на есть строгий.
Затем Бирман обернулся к Мартину с таким видом – ну, прямо само дружелюбие.
– Вам нужно будет спрашивать разрешения на каждую встречу с источником у меня, – сказал он. – Перед каждой встречей буду проводить инструктаж, а после встречи – заслушивать отчет.
– Вот это как раз и не даст мне соскочить с рельсов, – промолвил Мартин. – Мне не хотелось бы тронуться умом.
– Ну что ж, тогда вопрос решен, – подвел итог посол.
– 34 –
Четверг, 1 июня 1989 года,
6 часов 30 минут вечера,
Станция метро «Коломенская»
Не доезжая двух остановок до «Коломенской», Мартин вышел из метро и позвонил Алине домой из телефонной будки. Она ответила: «Это я». Как они условились заранее, фраза будет означать, что все кругом спокойно. Он сразу узнал ее голос. Ничего не отвечая и ни слова не говоря, он повесил трубку и спустился в метро. Доехав до Варшавского шоссе, зашел в кулинарию и купил пончик без сахара и стакан чаю. Забинтованная рука причиняла ему неудобства: он знал, что она привлекает внимание и может стать слишком памятной приметой. Он расположился за одним из деревянных столов, доходящих ему до груди, и стал наблюдать через окно за улицей, медленно попивая чай, пока из метро не показалась Алина.
Она надела джинсовые брюки и легкую куртку, в руке несла корзинку. Мартин пошел вслед за ней на трамвайную остановку и стал поджидать трамвай, стоя в стороне от нее. В трамвае они стояли в разных концах вагона. Вышли на остановке «Красный Маяк» и пошли пешком – каждый сам по себе. Только пройдя несколько кварталов и убедившись, что за ними никто не следит, он поравнялся с ней.
Такие предосторожности он согласовал с Бирманом при инструктаже – тот не сделал ни единого замечания, что весьма польстило Мартину. Тем не менее, проверяясь, нет ли за ним «хвоста», Мартин имел в виду не только «топтунов» КГБ, но и агентов, которых мог подослать Бирман.
Окраины Москвы застроены высокими жилыми дома ми, и хотя качество строительства таково, что жильцы в холодную зиму обнаруживают лед в своих комнатах, зато летом с балконов открывается великолепный вид на лес. Городские кварталы кончались у кольцевой автомобильной дороги, за ней начинались леса, тянущиеся до самого горизонта.
Мартин и Алина обошли вокруг одного такого дома башенного типа, будто намереваясь войти в него, но во дворе они миновали школу и, выйдя вновь на улицу, направились за кольцевую дорогу.
Вечер только начинался.
– Что у вас в корзинке? – поинтересовался Мартин. Корзинка была старая, потрепанная – сразу видно, что знавала она и лучшие времена. Алина ответила ему вопросом:
– Вы уже ужинали?
– Нет. Съел всего один пончик.
– Надеюсь, не переели. А у меня во рту крошки не было, поэтому я кое-что прихватила.
Он несколько смутился, так как не сообразил взять с собой тоже хоть немного еды.
– Вы любите курятину? – спросила она. – Грандиозный пикник не обещаю, но с голоду не умрем. Здесь еще хлеб и немного вина.
– О, зададим целый пир! Дайте, я понесу корзинку.
– Может, лучше поберечь руку?
– Я понесу ее в другой руке.
Передав ему корзинку, она взяла его перевязанную руку и осмотрела.
– Болит?
– Несильно.
– Молодец.
Она похвалила его русским эпитетом, происходящим от старого слова, обозначавшего молодого героя. Теперь же оно применяется, когда надо кого-то похвалить за хороший поступок. В ее же устах эта похвала носила также оттенок легкой иронии – будто она хвалит малого ребенка.
Кивком головы Алина пригласила Мартина пересечь кольцевую дорогу, и они углубились в лес, который, к его удивлению, оказался довольно редким. Его пересекали утоптанные, часто пересекающиеся тропинки, образовавшие своеобразный лабиринт. Но вскоре она свернула с дорожки, и они пошли нехоженым лесным путем. Большинство пород деревьев Мартин знал с детства: береза, ольха, широколиственный клен, иногда попадалась лиственница – старая добрая знакомая еще с Висконсина.
Вскоре он потерял ориентировку, но чувствовал себя как дома. Алина же и вовсе ничуть не терялась и уверенно шла по лесу. Он целиком положился на нее и не боялся заблудиться, хотя никто и не встречался им на пути.
Они остановились на покатом склоне. Она взяла из корзины цветную пластиковую подстилку и разложила ее на траве, затем принялась вытаскивать из корзинки и раскладывать тарелочки, коробку с нарезанными кусками курицы, булочку, пару крутых яиц, два куска пирога, бутылку грузинского сухого вина и стаканы.
– Вот это действительно стоящая штука, – сказал он, а она жестом пригласила его присесть.
– Это вы о чем?
– Это же настоящий пикник, а не деловые переговоры.
– Солнечный вечер, всякая еда – чем плохо? Мартин рассмеялся и продекламировал слова из популярного русского романса:
– Только раз бывает в жизни встреча…
Она запела, непринужденно и чисто, а он после первых слов стал ей подпевать:
«Только раз бывает в жизни встреча,
Только раз судьбою рвется нить,
Только раз в холодный, хмурый вечер
Мне так хочется любить…»
На последних словах голоса их сбились с мотива, и они замолкли в смущении, не глядя друг на друга.
Разломив булочку, она протянула половинку Мартину, а он откупорил бутылку и разлил вино по стаканам.
– Вы слышали, как Сахаров сегодня выступал на съезде? – спросил он, подавая ей стакан.
Его голос звенел в лесной тиши.
– Конечно, слышала.
– Что вы думаете о нем?
– Сахаров – смелый человек, он режет правду-матку о таких вещах, о которых на самом верху и слышать не хотят… Об Афганистане и о других событиях. Мы же знаем о его смелости уже не один год. Но меня больше удивило выступление его политического противника – депутата, который считает себя оппонентом Сахарова. Он вышел на трибуну, чтобы осудить Сахарова, но оказалось, что самые серьезные его обвинения были адресованы не Сахарову. Он заявил, что старшее поколение не оставило молодежи идеалов, по которым стоит строить жизнь. Л вы-то слушали его выступление?
– Да, слушал.
– Он сказал также, что выступает за державу, Родину и коммунизм, и отметил, что из присутствующих на съезде депутатов более восьмидесяти процентов коммунисты, но он оказался первым, кто произнес слово «коммунизм». Даже Горбачев не произнес его.
– Его призыв прозвучал как глас вопиющего в пустыне.
Она согласно кивнула головой.
Мартин взял сваренное вкрутую яйцо и стал облупливать его, придерживая пальцами правой забинтованной руки. Краем глаза видел, что Алина внимательно наблюдает за его тяжелым сражением со скорлупой. Она прикусила губу и помалкивала. Наконец он протянул ей облупленное яичко. Она с серьезным видом поблагодарила, но все же улыбнулась, как бы поощрив его за труды.
– Приятного аппетита, – сказал Мартин. – Я говорил с ЦРУ насчет вас.
– А кто представлял ЦРУ?
– Я не могу его назвать.
– Но в таком случае почему же вы говорили им обо мне, а мне о нем сказать не можете?
– Не знаю. Таково одно из их дурацких правил. Это цена, которую я должен заплатить, чтобы меня не вывели из игры. Он… они… один из них хочет встретиться с вами, это своего рода проверка того, как я с вами работаю.
– А почему же тогда он не пришел?
– Он боится встречаться с вами, хотя ему и очень хочется. Он боится, как бы вы не догадались, кто он такой. Он хочет увидеться с вами, но чтобы вы даже не заподозрили, откуда он. Для него это целая проблема.
– Понимаю. Может, ему надеть маску? Как надевают грабители у вас в стране? Я как-то в кино такое видела. Там бандит натянул на голову женские колготки.
– Колготки на этом олухе лишь украсят его. Представляю его с чулками, развевающимися, словно ослиные уши!
Она не знала, смеяться ли ей или нет, и лишь когда засмеялся он, прыснула и она.
– Ну ладно, а если он не придет на встречу, – спросила она, – что я должна делать?
– Расскажите мне все, что знаете.
– Я уже рассказала.
– Я должен расспросить о подробностях.
– Хорошо, спрашивайте.
Бирман вручил ему портативный магнитофон – не тот, который укрепляется на теле под одеждой, а обыкновенный диктофон. Сперва она говорила в микрофон как-то робко, смущаясь, что вообще-то необычно для актрисы. Когда же он воспроизвел запись, она не удержалась от смеха:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56