восемнадцатилетняя мать съела собственного ребенка».
– Да, но...
– Необходимо наконец думать более возвышенно, как говорил мне мой духовный наставник. Следует думать о журналистике как о профессии, требующей призвания более высокого, чем работа швеи или карманника.
– Но эта штуковина, джихад...
– ...способ достижения очевидных целей всех религий, исламская версия вашего собственного христианского обращения к душам верующих, вашего Бога, вашего...
– Я хоть и христианин, но в церковь не хожу...
Легкая тень пробежала по лицу доктора. Он промокнул лоб ярким оранжевым платком из тончайшего муслина.
– Хефте, мой брат, – сказал он негромко, внезапно осознав, что если этот парень-христианин не ходит в церковь, то вполне может оказаться евреем, – предложите, пожалуйста, мистеру... гм, мистеру... нашему другу, может, он еще хочет выпить?
– Мистер Мак-Налти, еще стаканчик?
Журналист отрицательно покачал головой.
Хаккад откатал в уме характерную кельтскую фамилию. Евреи, он знал, часто изменяют или переиначивают свои фамилии, но никогда не слышал, чтобы кто-то из них взял ирландскую.
– Мистер Мак-Налти, – продолжал Хаккад, – приходило ли в голову вам или вашему издателю, что пять постулатов ислама содержат тайну мира на земле, прекращения голода и подлинной глобальной демократии?
– Я, правда, не могу с...
– Вы слышали когда-нибудь фразу: «пять столпов мудрости»?
– Я думаю, что...
– Начнем с Аш-Шахада: оно состоит в том, что существует только один Бог, Аллах, а Моххамед – его посланник на земле и слуга. Ничего странного, дорогой сэр?
– Я не...
– Да, конечно. Второй столп, – продолжал Хаккад, – это Салах, пять дней молитв, каждый мусульманин должен посвятить их Богу, своему Господу и Создателю. Сом – третий столп. Это простой пост, или Рамадан, священный месяц, в течение которого каждый мусульманин должен с восхода до заката воздерживаться от еды, питья, интимных отношений и неправедных мыслей.
– Я на самом деле не говорю о...
– Четвертый столп – это Заках: он обязывает нас отдавать два с половиной процента нашего богатства тем, кто менее удачлив, чем мы. Это не более революционно, чем ящик для бедных в английских церквах. И наконец, пятый столп – Хадж. Он предназначен для истинно верующих и предусматривает паломничество к Каабе в Мекке по крайней мере один раз в жизни.
Хаккад замолчал и засиял улыбкой, словно предлагая Мак-Налти найти хоть маленькую трещину в любом из его построений.
Берт стоял в стороне, будто выжидая. Перехватив взгляд Хефте, он постучал по стеклу часов и покрутил головой. Хефте отошел от говоривших как раз в тот момент, когда Мак-Налти начал пространственно объяснять, что он, христианин, потерявший интерес к вере, а теперь изучающий марксизм и...
– Уже девять, – шепнул Берт Хефте, когда тот подошел, – когда придет твоя подруга?
Темно-карие глаза Хефте потускнели, не выражая никаких эмоций. Он сказал:
– Она была моей подругой, но своим предательством разрушила все.
– Это не имеет значения, брат, – сказал Берт успокаивающе.
За те несколько месяцев работы с Хефте он понял, что лицо его становится неподвижным, когда он страдает. Тем не менее он добавил:
– Меня больше беспокоят Мерак и Мамуд.
Снова взглянув на часы, Берт продолжал:
– Примерно в это время или чуть позже они должны были закончить испытания. Меня что-то тревожит.
– ...связь некоторых норм марксистской практики, – говорил Хаккад журналисту, – с нашими исламскими законами, я уверен, не ушла от вашего внимания. Для квалифицированных журналистов, ищущих глубинные ответы на вопросы современности, существуют гранты на исследовательскую работу. Конечно, журналист, работающий в бульварной газете, не всегда может получить такой грант, но раньше мне... удавалось им помочь...
– Совсем нет, полковник Френч, – сказала Джилиан Лэм.
Ее длинные льняные волосы, разделенные посередине пробором, обрамляли лицо как тонкая золотая пряжа, а оранжево-тигровые глаза угрожающе смотрели на Неда. Она походила на сердитого ангела.
Лэм обладала способностью использовать совсем не то средство нападения, которое от нее ожидали окружающие. Удивительно красивое лицо, печальные всевидящие глаза – и репутация безжалостной журналистки: за этим, казалось, таилось коварство дикой кошки. Странной в ней была и отчаянная независимость, свойственная, впрочем, представительницам ее профессии. Она, казалось, не слишком церемонилась с теми, о ком готовила материалы, что позволяло ей пойти дальше безобидного почесывания спинки, к которому склонялась современная журналистика.
Нед подумал, что работа для нее не была средством к существованию, и если он все же и поддастся ее чарам, то совсем не из чувства страха.
Как человек, часто допрашивающий врагов, он понял суть этого чувства. Оно было сродни тому, что лежит в основе садо-мазохистских отношений. Если на человека сильно давить, то в конце концов он ожесточится, замкнется и будет молчать. Но если подойти к нему как Джилиан, исподволь, не замечая его настороженности, улыбаясь уверенно, с пониманием, но показывая при этом свою силу, то скоро тот, кого допрашиваешь, подумает о том, что вся эта утомительная бесконечная процедура выше его сил и отдается в руки следователя. Он неизбежно подчинится превосходству более сильного и... расслабится.
Нед понял, что Джилиан Лэм прекрасно ведет журналистские расследования, возможно, не сознавая своей силы, и умеет заставить подчиняться, как подчиняется раб хозяину.
Между тем Джилиан продолжала:
– Совсем нет. Ни на секунду я не захотела узнать о том, как вы готовитесь к воскресенью. Мне просто нужно иметь представление об общей картине.
– Общая картина? – улыбнулся Нед.
– Кажется, так американцы это называют? Широкие мазки. Краткая информация?
Его улыбка стала еще шире.
– Бесполезно, мисс Лэмб. Даже не могу признать, что у нас есть какие-то проблемы с воскресеньем.
– Но правда... – Она замолчала. Ее щеки слегка порозовели.
– Я хотела сказать, что меня подтолкнули к мысли...
Она снова замолчала. Ее удивительные рыжеватые глаза расширились, когда она оглядывала огромную комнату, в одном углу которой, у буфета, Джейн накладывала Лаверн салат. Нед поспешно отвел взгляд и тут же почувствовал, как Джилиан взяла его под руку маленькой мягкой рукой и повлекла к окну. Они оказались одни.
– Вы, может, и не имеете права мне что-либо говорить, – заметила она так тихо, что ему пришлось склониться к ней, – но я далеко не так скупа на помощь, как вы.
Она обвела комнату жестким взглядом, желая убедиться, что их никто не подслушивает. Потом продолжила:
– Сегодня у меня был очень странный телефонный разговор с каким-то человеком, заявившим, что говорит от имени службы безопасности посольства.
– Это мог бы позволить себе лишь один человек, но он сейчас в отпуске в Род-Айленде. – Нед посмотрел на нее более пристально. – Что же он сказал?
– Он сказал, что они не могут нести ответственности за безопасность приема и неофициально предупреждают об этом гостей.
– Что?!
– Когда я начала расспрашивать, он повесил трубку.
– Чудовищно.
– Еще более чудовищно, что он позвонил через час и рассказал об угрозах от известных экстремистских групп. И спросил, не хочу ли я изменить свое мнение? На этот раз я повесила трубку.
– Замечательно!
Она помолчала, медленно скользя по нему глазами – по кистям рук, плечам, а затем по лицу. Когда наконец их взгляды встретились, он понял, что она хочет услышать от него. Однако он был не склонен поддаваться ее влиянию.
– Вы оцениваете это как официальное лицо, полковник?.. Замечательно?!
– Так мы говорим, если даже самые удивительные глаза в Лондоне просят нас сказать больше.
– Разве я спрашиваю о чем-то большем? – В ее взгляде отразилось простодушие. – Разве мне мало встретить достойного соперника? Я понимаю, почему Ройс так относится к вам.
Ответная улыбка Неда была слегка кривовата.
– А вы не собираетесь сдаваться? – Она продолжала держать его руку в своей, и он слегка чуть-чуть по-дружески пожал ее. – Попробуйте поговорить со мной о чем-нибудь другом, мисс Лэм.
– И что будет, когда кто-то, как Христос, ударит по камню? Тут же начнутся откровения?
– А Христос так и сделал.
Она посмотрела на него почти грозно.
– Отлично, полковник. Поскольку вы не хотите вдаваться в подробности, даже для безопасности съемочной группы в случае непредвиденных обстоятельств, давайте считать, что в воскресенье никаких проблем не будет. Встав на колени и помолившись Господу, уверуем в то, что он нам поможет, все пройдет гладко и все триста знаменитостей насладятся гостеприимством вашей страны, а заодно пройдут обработку в пользу вашего президента через его будущих друзей. Фулмеры...
– Простите.
– ...рассматривают этот прием как отличную возможность для пропаганды президентских взглядов на некоторые баталии с конгрессом, сенатом и доброй третью губернаторов. Давайте...
– Перестаньте.
– Коснулась еще одной запретной темы?
– Откуда вы знаете, что Фулмеры намерены это делать?
– Из источников. – Она одарила его очаровательной приторной улыбкой.
– Безымянные?
– Разве я могу быть такой же недоверчивой, как вы? Конечно нет. Этот источник – мисс Сюзан Пандора Фулмер.
При этих словах он невольно сжал ее руку, но вовремя отпустил ее.
– Извините, я не хотел сделать вам больно.
Она скосила глаза на Лаверн, поглощенную беседой с Джейн.
– Если мисс Френч ничего не имеет против этого, то почему я должна?
* * *
Толстуха с оранжевыми волосами бросила Нэнси Ли Миллер с повязкой на глазах на обычный кухонный стул и скрутила ей руки за спиной. Она заметила, что это не понравилось Морису Шамуну.
– Я не очень-то сильно ее связала, – заявила она. – Но ты должен знать, что даже легкое прикосновение веревок оказывает огромное влияние на таких глупых людей.
– Брик, – сказал он ей, – ну что она может знать? Она просто ребенок, соблазненный каким-то арабом.
– Из сказанного тобою, – ответила ему резидент Моссад в Лондоне, – следует, что она знает очень много, хотя, может, не подозревает об этом. Понимаешь?
– Ладно. Чем ты ее угостила?
– Пентотал.
– Разве она могла так вырубиться? Ты переборщила.
Бриктон кивнула и закурила.
– Я обычно такими делами сама не занимаюсь. Но поскольку мой зам взорвался на прошлой неделе, когда пересекал Ла-Манш на пароме...
– Так это был Дов? – с ужасом спросил Шамун. – В газетах не было его настоящего имени.
– Погибли Дов и его жена с одним из двоих детей. Они отправились на уик-энд в Голландию. Я ему сказала, поезжай, посмотри тюльпаны. – Ее голос дрогнул, и она глубоко вздохнула.
– И еще четверо пассажиров, – добавила она тише. – Вот что может сделать связка из двух гранат с детонатором.
– Но Миллер не настолько важна, чтобы ты тратила на нее время. Позвонив тебе, я только хотел...
– Не важно, что ты хотел, Мойше. У меня свои планы на нее. Они не касаются ни тебя, ни полковника Френча. Я бы даже не хотела, чтобы она тебя увидела здесь, когда очнется.
Он увидел, как она сделала еще одну глубокую затяжку и выпустила дым в лицо Нэнси Ли.
– Из твоего рассказа я поняла, что она красива, – заметила рыжая, – а теперь вижу, что она просто симпатичная.
– Посмотри, какое тело.
– Ты его только послушай! Я знаю мужчин, Мойше. Я знаю о мужчинах даже больше того, что нужно для женщины.
От своей сигареты она прикурила следующую и продолжала:
– Кстати, если ты когда-нибудь поинтересуешься, как круглолицая американская девочка становится лесбиянкой, то окажется, что виной тому избыток информации о мужчинах.
Шамун чуть не вздрогнул, услышав это, но смог подавить это непроизвольное движение.
– Ты?..
– Да.
– Смешно.
– Совсем не смешно. На самом деле я бисексуалка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72