Во всяком случае, я так думаю. Не могу найти его ни дома, ни в офисе.
– Может, он тоже не подходит к телефону. Послушай, Джейн...
– До свидания.
Послышались короткие гудки.
Глава 24
По карте Слау находится в трех четвертях пути от центра Лондона до городка Амершэм в Бэкингемшире. Быстро несясь на север в Амершэм, пучеглазый радовался тому, что пока ему везет. Ему удалось удержать миссис Фулмер на своей стороне.
Главная проблема сейчас – пропавший немец. Заговорит ли Берт? Парни, как он, не нарушают кодекс молчания. Это имеет над ними ту же устрашающую власть, что и теория Маркса о прибавочной стоимости.
И все же нет гарантии, что преданный, истерзанный и оставленный умирать Берт сохранит верность своим прежним товарищам. Идейные связи действуют до определенного предела, пока их не разрушает жажда мести.
Ну разве ему не повезло, спросил себя пучеглазый, что Слау находится всего в нескольких минутах езды от Амершэма и Литл-Миссенден? Или это просто результат правильного, удивительного, необычайного планирования?
Он притормозил и свернул влево с шоссе А355 в старый городок Амершэм. Блондин, которому он приказал встретить себя, должен был стоять рядом со зданием старого рынка, выстроенного как центр городка. Это было старинное кирпичное двухэтажное строение с открытой галереей или торговой зоной, на первом этаже, куда фермеры в свое время привозили свою продукцию и где теперь выставляли на продажу кожаные ремни, керамические ожерелья и сувениры из дерева. Там и стоял его человек, рассматривая коробочку с надписью «Сувенир из Амершэма».
Он не знал настоящего имени блондина. В его организации все могли выбирать любое имя, как и он сам. В «Ходгкинс и дочери», купленной им в прошлом году, регулярно платили зарплату, потому что ее сотрудники не были частью его элитарных боевых сил. А боевики, нигде не оформленные, не имели ни служебных обязанностей, ни постоянной зарплаты. Раз в неделю он раздавал им наличные. После особенно доходной операции – как, например, завтрашняя – он выдавал боевикам премию.
Он свернул к тротуару и подождал, пока парень не сел в машину. Да, завтра будет очень много денег. Благодаря тому, что он недавно запустил руку в лондонские счета Хаккада, в спонсорах не было необходимости. Он не будет делиться ни с кем, кроме Панъевразийского кредитного треста Хаккада. Организации нужен свой банк, хотя бы для того, чтобы переводить в него деньги за выкуп.
Блондин сел на заднее сиденье.
– Его нигде нет, – сказал он, едва дыша. Его научили помалкивать.
– Значит, кто-то подобрал его, – сказал пучеглазый. – Он не мог сам исчезнуть.
– Мы проверяем здешнюю больницу.
– Будьте внимательны, так?
Парень кивнул.
– Это требует времени, сэр.
– У нас есть время. – Фаунс медленно выехал задним ходом на дорогу. – А вот для немца время истекает. – Притормозив, чтобы влиться в поток транспорта, он увидел несколько машин, стоявших у обочины. – Что это такое?
– Что, сэр?
Рука развернулась так быстро, что блондин не успел увернуться от сильной затрещины.
– Фургон «фиорино», дурак!
Парень еле удержался, чтобы не потереть ушибленное место, но все же не шелохнулся.
– Он принадлежит арабу, сэр.
– Кто написал на нем «Ходгкинс и дочь»?
– Это Хефте предложил.
На этот раз он ожидал очередного удара. Когда суставы пальцев шарахнули по скуле, он почувствовал боль во всей щеке и глазу. Он зажмурился, но до щеки по-прежнему не дотронулся.
– Отведешь фургон в Литл-Миссенден, идиот. Я поеду следом. Поставь его в гараже конспиративной квартиры, понял? Сразу закрась буквы, слышишь? И замени стекло с пулевой пробоиной. Дурак!
Фаунс крепко приложил парня. Все еще не дотрагиваясь до лица, блондин вылез из «метро», с достоинством подошел к «фиорино» и поехал в Амершэм.
Хороший парень, подумал пучеглазый. Он потер суставы. Один из тех, кто любит боль. Мой тип.
* * *
В одиннадцать часов в этой части военной секции раздались два звонка. На один ответил Нед, на другой – Шамун. Потом они оба встали из-за своих столов и встретились в холле у своих кабинетов.
– Звонил Паркинс, – сказал Нед своему заместителю. – Они взяли Вимса и держат его в участке на Савил-роу. Они хотят, чтобы я на полчаса к ним подъехал.
Шамун кивнул.
– Я здесь поруковожу.
– А тебе кто звонил?
– Ошибка, – сказал Шамун.
Нед уже шел к выходу, поэтому не стал останавливаться и продолжать расспросы. Звонок мог и в самом деле быть ошибочным, но Шамун, конечно, умолчал, что этим способом Бриктон вызывала его в случае крайней необходимости. Первый такой звонок был сигналом предупреждения. Если через несколько секунд за ним не следовал второй, значит, встреча должна состояться в обычном месте, у бутика. Если раздавался второй, то Шамун должен был найти непрослушиваемый телефон и попытаться разыскать ее по одному из нескольких номеров.
Нед только что отошел, когда телефон вновь зазвонил. Шамун поднял трубку и услышал вслед за щелчком короткие гудки. Второй звонок. Морис выглянул в окно на Гросвенор-сквер: она была пуста – субботние покупатели не рискнули выйти в такую погоду. Дождь перестал, но тяжелые свинцовые облака снова собирались на западе.
Уход Неда дал Шамуну по крайней мере полчаса. Он не любил оставлять офис пустым, поскольку в их отсутствие никто не отвечал на звонки. Но второй звонок указывал на срочность, значит, надо было действовать.
Он вышел из здания почти следом за Недом, но повернул на север, в направлении Оксфорд-стрит. Морис нашел автомат на Дюк-стрит, недалеко от одного из магазинов одежды, в подвальном этаже которого были аркады торговых помещений, обслуживающих станцию «Бонд-стрит».
На всякий случай он позвонил по номеру бутика, но девушка, оставшаяся за Бриктон, сказала, что та будет позже. Он пытался позвонить ей на конспиративную квартиру в Челси, но безрезультатно. Наконец он набрал номер, по которому ее надо было позвать как «миссис Хендерсон» – это был офис, который она снимала: он имел телефонную связь с компанией части Мэйфера, называемой Шеферд-Маркет. Это была довольно неряшливая контора, готовая за пятьдесят гиней в неделю дать надежный адрес. Телефон был с автоответчиком.
– Миссис Хендерсон в данный момент в офисе нет. Пожалуйста, оставьте сообщение или позвоните по следующему номеру.
Шамун выслушал номер и, повесив трубку, набрал его. Голос Брик, источающий удовольствие, послышался в трубке.
– Извини, пожалуйста...
– Так какого черта...
– Заткнись и слушай, Мойше. Завтра ваши гости начнут с мечети. Это символический акт. Приурочен к полуденной молитве.
– Что?
Телефон отключился. Волнуясь, Шамун достал еще одну монету и снова набрал номер. На этот раз ответа не было. Десять гудков. Двадцать! Черт бы побрал эту бабу!
Он укоризненно посмотрел на телефон, потом повернулся и направился к канцелярии. Ходьба успокоила его, и он понял, что Бриктон сделала ему любезность.
Огромная любезность, дар – информация, которая может спасти людей. Но это был отравленный дар. Ведь он не может сообщить эту ключевую информацию, не объяснив, откуда он ее получил?
– Скажу: Нед, был анонимный звонок. Может, это как раз тот парень, что вроде не туда попал, я тебе о нем говорил. Что-то с Большой мечетью завтра будет связано. Может, и ерунда, но все же...
Тухло пахнет. Но дело не только в этом. Если все так неопределенно изложить, то и информацию нельзя будет использовать. Ее сочтут неубедительной и не предпримут никаких мер. Если Брик права – а он знал, что ее сведения из первых рук, – то этот отчаянный символический акт необходимо предупредить, но готовиться к противодействию надо сейчас же, как только Нед узнает об этом.
Вернувшись за свой стол, Шамун принялся изучать карту района. Мечеть была почти через дорогу от Уинфилда. Но она совершенно не годилась как база для нападения с земли. Вход в мечеть был со стороны, противоположной Уинфилду, таким образом, расстояние между этими двумя объектами удваивалось.
Если посмотреть на дело с точки зрения немецкого агента, комиссара Хефте – а Шамун считал, что сам Хефте не способен подготовить хоть мало-мальски приемлемый план атаки, – то занять мечеть следует без выстрелов и всего того, что может считаться осквернением. Проорав воинственные лозунги, в мечети нападающим придется обогнуть ее почти полностью, прежде чем они начнут штурмовать ворота Уинфилда. В этом нет большого смысла. Но, конечно, как символический акт это будет выглядеть весьма убедительно.
Он откинулся на стуле и снова взглянул на Гросвенор-сквер, припоминая, когда он впервые заметил Нэнси Ли Миллер с ее маленькой книжечкой. То, что такая тупица делала пометки, возбудило в нем первые подозрения. Потом, увидев Хефте и немца, он догадался о связях Нэнси. Но вот теперь она в самом сердце группы Хефте, а вместе с тем работает на Брики.
Сила любви.
Он чуть заметно улыбнулся... своей обычной улыбкой – сдержанной и тревожной. Причины для волнения у него были. Его долг по отношению к Неду – если угодно, его любовь к нему, его единственному на свете другу, – требовал открыть ему информацию, полученную от Бриктон. И обязательно объяснить ее источник, иначе она ничего не даст.
Если информация точна, значит, готовится нападение; оно станет не только сенсационным, но унесет много жизней, поскольку речь идет о настоящих боевиках, а не о тех, кто избегает огласки. Правда, в Уинфилде будет полно телекамер. И ни одной в мечети.
Но как ему рассказать обо всем Неду? Не может же Брик пытаться таким образом избавиться от него? Нет, внедрив его в ЦРУ, Моссад потратил слишком много времени, чтобы спалить его на информации, которая почти ничего не значит для израильтян. Единственная возможность для него – это правдоподобно солгать, а потом решительно отрицать вину.
* * *
Неподалеку от картинных галерей на Керк-стрит стоит светло-серое здание. Оно тянется между Олд-Берлингтон-стрит и Савил-роу, где находится много портняжных мастерских. В этой части Лондона туристы часто теряют дорогу, сворачивая в cul-de-sacs вроде Коуч энд Хорсиз-Ярд, так как никто им не говорит, что «cul-de-sacs» означает тупик. Очень немногие из них входят в светло-серое здание, построенное в псевдоготическом стиле 1930-х, если только они не ищут полицейского.
Комната, которую временно оккупировал П. Дж. Р. Паркинс, была маленькой. Обычно в ней еще до вызова стенографиста внешне мирно беседовали полицейский-следователь и задержанный. К тому моменту, когда в нее вошел Нед, там уже было трое мужчин, ни один из которых не выразил особой радости при его появлении. Вероятно, весь запас кислорода в комнате ушел на них, а потому они были недовольны прибавлением еще одной пары легких.
– Отлично, – сказал Паркинс вместо приветствия. – Мистер Вимс, вот полковник Эдвард Френч из посольства США. Полковник Френч, это – Джеймс Вимс, американский гражданин. Он просил, чтобы приехал кто-нибудь из посольства, и я решил, что это должны быть вы.
– Правда? – Нед повернулся к рыжеволосому мужчине с ярким от гнева румянцем. – А этот джентльмен кто?
– Он сейчас уходит, – ответил Паркинс. Не проронив ни слова, рыжеволосый, а это был Джок, вышел.
– Я разве просил об этом? – удивился Нед.
– Ладно, Вимс. Вам он был нужен.
Высокий американец с честным лицом выглядел очень усталым. Он провел беспокойную ночь здесь, в участке, что было заметно даже по его синему блейзеру. Его лицо было помятым и обеспокоенным.
– Я просил приехать мистера Рэнда, – сказал Вимс.
– Да получите вы вашего мистера Рэнда, – пообещал ему Паркинс. – Просто сукин сын не очень торопится.
Нед сделал недовольную гримасу.
– Разве можно так говорить, мистер Паркинс?
– Не сердитесь, полковник.
– Ну, раз мистер Вимс не хочет меня видеть, это, кажется, можно считать ложной тревогой, так что я поеду.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72
– Может, он тоже не подходит к телефону. Послушай, Джейн...
– До свидания.
Послышались короткие гудки.
Глава 24
По карте Слау находится в трех четвертях пути от центра Лондона до городка Амершэм в Бэкингемшире. Быстро несясь на север в Амершэм, пучеглазый радовался тому, что пока ему везет. Ему удалось удержать миссис Фулмер на своей стороне.
Главная проблема сейчас – пропавший немец. Заговорит ли Берт? Парни, как он, не нарушают кодекс молчания. Это имеет над ними ту же устрашающую власть, что и теория Маркса о прибавочной стоимости.
И все же нет гарантии, что преданный, истерзанный и оставленный умирать Берт сохранит верность своим прежним товарищам. Идейные связи действуют до определенного предела, пока их не разрушает жажда мести.
Ну разве ему не повезло, спросил себя пучеглазый, что Слау находится всего в нескольких минутах езды от Амершэма и Литл-Миссенден? Или это просто результат правильного, удивительного, необычайного планирования?
Он притормозил и свернул влево с шоссе А355 в старый городок Амершэм. Блондин, которому он приказал встретить себя, должен был стоять рядом со зданием старого рынка, выстроенного как центр городка. Это было старинное кирпичное двухэтажное строение с открытой галереей или торговой зоной, на первом этаже, куда фермеры в свое время привозили свою продукцию и где теперь выставляли на продажу кожаные ремни, керамические ожерелья и сувениры из дерева. Там и стоял его человек, рассматривая коробочку с надписью «Сувенир из Амершэма».
Он не знал настоящего имени блондина. В его организации все могли выбирать любое имя, как и он сам. В «Ходгкинс и дочери», купленной им в прошлом году, регулярно платили зарплату, потому что ее сотрудники не были частью его элитарных боевых сил. А боевики, нигде не оформленные, не имели ни служебных обязанностей, ни постоянной зарплаты. Раз в неделю он раздавал им наличные. После особенно доходной операции – как, например, завтрашняя – он выдавал боевикам премию.
Он свернул к тротуару и подождал, пока парень не сел в машину. Да, завтра будет очень много денег. Благодаря тому, что он недавно запустил руку в лондонские счета Хаккада, в спонсорах не было необходимости. Он не будет делиться ни с кем, кроме Панъевразийского кредитного треста Хаккада. Организации нужен свой банк, хотя бы для того, чтобы переводить в него деньги за выкуп.
Блондин сел на заднее сиденье.
– Его нигде нет, – сказал он, едва дыша. Его научили помалкивать.
– Значит, кто-то подобрал его, – сказал пучеглазый. – Он не мог сам исчезнуть.
– Мы проверяем здешнюю больницу.
– Будьте внимательны, так?
Парень кивнул.
– Это требует времени, сэр.
– У нас есть время. – Фаунс медленно выехал задним ходом на дорогу. – А вот для немца время истекает. – Притормозив, чтобы влиться в поток транспорта, он увидел несколько машин, стоявших у обочины. – Что это такое?
– Что, сэр?
Рука развернулась так быстро, что блондин не успел увернуться от сильной затрещины.
– Фургон «фиорино», дурак!
Парень еле удержался, чтобы не потереть ушибленное место, но все же не шелохнулся.
– Он принадлежит арабу, сэр.
– Кто написал на нем «Ходгкинс и дочь»?
– Это Хефте предложил.
На этот раз он ожидал очередного удара. Когда суставы пальцев шарахнули по скуле, он почувствовал боль во всей щеке и глазу. Он зажмурился, но до щеки по-прежнему не дотронулся.
– Отведешь фургон в Литл-Миссенден, идиот. Я поеду следом. Поставь его в гараже конспиративной квартиры, понял? Сразу закрась буквы, слышишь? И замени стекло с пулевой пробоиной. Дурак!
Фаунс крепко приложил парня. Все еще не дотрагиваясь до лица, блондин вылез из «метро», с достоинством подошел к «фиорино» и поехал в Амершэм.
Хороший парень, подумал пучеглазый. Он потер суставы. Один из тех, кто любит боль. Мой тип.
* * *
В одиннадцать часов в этой части военной секции раздались два звонка. На один ответил Нед, на другой – Шамун. Потом они оба встали из-за своих столов и встретились в холле у своих кабинетов.
– Звонил Паркинс, – сказал Нед своему заместителю. – Они взяли Вимса и держат его в участке на Савил-роу. Они хотят, чтобы я на полчаса к ним подъехал.
Шамун кивнул.
– Я здесь поруковожу.
– А тебе кто звонил?
– Ошибка, – сказал Шамун.
Нед уже шел к выходу, поэтому не стал останавливаться и продолжать расспросы. Звонок мог и в самом деле быть ошибочным, но Шамун, конечно, умолчал, что этим способом Бриктон вызывала его в случае крайней необходимости. Первый такой звонок был сигналом предупреждения. Если через несколько секунд за ним не следовал второй, значит, встреча должна состояться в обычном месте, у бутика. Если раздавался второй, то Шамун должен был найти непрослушиваемый телефон и попытаться разыскать ее по одному из нескольких номеров.
Нед только что отошел, когда телефон вновь зазвонил. Шамун поднял трубку и услышал вслед за щелчком короткие гудки. Второй звонок. Морис выглянул в окно на Гросвенор-сквер: она была пуста – субботние покупатели не рискнули выйти в такую погоду. Дождь перестал, но тяжелые свинцовые облака снова собирались на западе.
Уход Неда дал Шамуну по крайней мере полчаса. Он не любил оставлять офис пустым, поскольку в их отсутствие никто не отвечал на звонки. Но второй звонок указывал на срочность, значит, надо было действовать.
Он вышел из здания почти следом за Недом, но повернул на север, в направлении Оксфорд-стрит. Морис нашел автомат на Дюк-стрит, недалеко от одного из магазинов одежды, в подвальном этаже которого были аркады торговых помещений, обслуживающих станцию «Бонд-стрит».
На всякий случай он позвонил по номеру бутика, но девушка, оставшаяся за Бриктон, сказала, что та будет позже. Он пытался позвонить ей на конспиративную квартиру в Челси, но безрезультатно. Наконец он набрал номер, по которому ее надо было позвать как «миссис Хендерсон» – это был офис, который она снимала: он имел телефонную связь с компанией части Мэйфера, называемой Шеферд-Маркет. Это была довольно неряшливая контора, готовая за пятьдесят гиней в неделю дать надежный адрес. Телефон был с автоответчиком.
– Миссис Хендерсон в данный момент в офисе нет. Пожалуйста, оставьте сообщение или позвоните по следующему номеру.
Шамун выслушал номер и, повесив трубку, набрал его. Голос Брик, источающий удовольствие, послышался в трубке.
– Извини, пожалуйста...
– Так какого черта...
– Заткнись и слушай, Мойше. Завтра ваши гости начнут с мечети. Это символический акт. Приурочен к полуденной молитве.
– Что?
Телефон отключился. Волнуясь, Шамун достал еще одну монету и снова набрал номер. На этот раз ответа не было. Десять гудков. Двадцать! Черт бы побрал эту бабу!
Он укоризненно посмотрел на телефон, потом повернулся и направился к канцелярии. Ходьба успокоила его, и он понял, что Бриктон сделала ему любезность.
Огромная любезность, дар – информация, которая может спасти людей. Но это был отравленный дар. Ведь он не может сообщить эту ключевую информацию, не объяснив, откуда он ее получил?
– Скажу: Нед, был анонимный звонок. Может, это как раз тот парень, что вроде не туда попал, я тебе о нем говорил. Что-то с Большой мечетью завтра будет связано. Может, и ерунда, но все же...
Тухло пахнет. Но дело не только в этом. Если все так неопределенно изложить, то и информацию нельзя будет использовать. Ее сочтут неубедительной и не предпримут никаких мер. Если Брик права – а он знал, что ее сведения из первых рук, – то этот отчаянный символический акт необходимо предупредить, но готовиться к противодействию надо сейчас же, как только Нед узнает об этом.
Вернувшись за свой стол, Шамун принялся изучать карту района. Мечеть была почти через дорогу от Уинфилда. Но она совершенно не годилась как база для нападения с земли. Вход в мечеть был со стороны, противоположной Уинфилду, таким образом, расстояние между этими двумя объектами удваивалось.
Если посмотреть на дело с точки зрения немецкого агента, комиссара Хефте – а Шамун считал, что сам Хефте не способен подготовить хоть мало-мальски приемлемый план атаки, – то занять мечеть следует без выстрелов и всего того, что может считаться осквернением. Проорав воинственные лозунги, в мечети нападающим придется обогнуть ее почти полностью, прежде чем они начнут штурмовать ворота Уинфилда. В этом нет большого смысла. Но, конечно, как символический акт это будет выглядеть весьма убедительно.
Он откинулся на стуле и снова взглянул на Гросвенор-сквер, припоминая, когда он впервые заметил Нэнси Ли Миллер с ее маленькой книжечкой. То, что такая тупица делала пометки, возбудило в нем первые подозрения. Потом, увидев Хефте и немца, он догадался о связях Нэнси. Но вот теперь она в самом сердце группы Хефте, а вместе с тем работает на Брики.
Сила любви.
Он чуть заметно улыбнулся... своей обычной улыбкой – сдержанной и тревожной. Причины для волнения у него были. Его долг по отношению к Неду – если угодно, его любовь к нему, его единственному на свете другу, – требовал открыть ему информацию, полученную от Бриктон. И обязательно объяснить ее источник, иначе она ничего не даст.
Если информация точна, значит, готовится нападение; оно станет не только сенсационным, но унесет много жизней, поскольку речь идет о настоящих боевиках, а не о тех, кто избегает огласки. Правда, в Уинфилде будет полно телекамер. И ни одной в мечети.
Но как ему рассказать обо всем Неду? Не может же Брик пытаться таким образом избавиться от него? Нет, внедрив его в ЦРУ, Моссад потратил слишком много времени, чтобы спалить его на информации, которая почти ничего не значит для израильтян. Единственная возможность для него – это правдоподобно солгать, а потом решительно отрицать вину.
* * *
Неподалеку от картинных галерей на Керк-стрит стоит светло-серое здание. Оно тянется между Олд-Берлингтон-стрит и Савил-роу, где находится много портняжных мастерских. В этой части Лондона туристы часто теряют дорогу, сворачивая в cul-de-sacs вроде Коуч энд Хорсиз-Ярд, так как никто им не говорит, что «cul-de-sacs» означает тупик. Очень немногие из них входят в светло-серое здание, построенное в псевдоготическом стиле 1930-х, если только они не ищут полицейского.
Комната, которую временно оккупировал П. Дж. Р. Паркинс, была маленькой. Обычно в ней еще до вызова стенографиста внешне мирно беседовали полицейский-следователь и задержанный. К тому моменту, когда в нее вошел Нед, там уже было трое мужчин, ни один из которых не выразил особой радости при его появлении. Вероятно, весь запас кислорода в комнате ушел на них, а потому они были недовольны прибавлением еще одной пары легких.
– Отлично, – сказал Паркинс вместо приветствия. – Мистер Вимс, вот полковник Эдвард Френч из посольства США. Полковник Френч, это – Джеймс Вимс, американский гражданин. Он просил, чтобы приехал кто-нибудь из посольства, и я решил, что это должны быть вы.
– Правда? – Нед повернулся к рыжеволосому мужчине с ярким от гнева румянцем. – А этот джентльмен кто?
– Он сейчас уходит, – ответил Паркинс. Не проронив ни слова, рыжеволосый, а это был Джок, вышел.
– Я разве просил об этом? – удивился Нед.
– Ладно, Вимс. Вам он был нужен.
Высокий американец с честным лицом выглядел очень усталым. Он провел беспокойную ночь здесь, в участке, что было заметно даже по его синему блейзеру. Его лицо было помятым и обеспокоенным.
– Я просил приехать мистера Рэнда, – сказал Вимс.
– Да получите вы вашего мистера Рэнда, – пообещал ему Паркинс. – Просто сукин сын не очень торопится.
Нед сделал недовольную гримасу.
– Разве можно так говорить, мистер Паркинс?
– Не сердитесь, полковник.
– Ну, раз мистер Вимс не хочет меня видеть, это, кажется, можно считать ложной тревогой, так что я поеду.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72