— Не могу, ребята, улетаю, — засмеялся Вадим.
Но для этих людей эта причина не была веским поводом для отказа. Вся их жизнь состояла из поездок. Такая уж профессия — кинематографист. Едешь — прекрасно, вернулся — еще лучше.
— Не могу, ребята, — твердо сказал Вадим, — работа.
— Ладно, — Валера вылез из-за стола, — езжай, Орлов, но помни, великий Нансен сказал: прелесть любого путешествия в возвращении.
— Валера, если мне позвонит Марина…
— Понял, я скажу, что ты улетел, звонил и не мог дозвониться.
Они обнялись. Телефонный звонок настиг Вадима на пороге. Он бросился в комнату, поднял трубку.
— Орлов.
— Это я, Орлов, — голос Марины доносился издалека, сквозь шорох и писк, казалось, что она говорит из другого города.
— Я срочно уезжаю, Марина. Еду во Внуково.
— Я выезжаю туда.
— Ти-ти-ти, — запела трубка.
Филиппыч гнал машину по осевой и, как ни странно, молчал. Лицо у него было недовольное, губы поджатые, казалось, что мысленно он видит бесконечный спор с молодым инспектором.
Вадим смотрел на шоссе, на пролетающие мимо машины, на деревья, обступившие дорогу, и думал о том, что скоро увидит Марину.
Как сразу и как прочно вошла она в его жизнь. И заслонила все, сделав каждый день праздником. Для него все было счастьем — видеть ее, ждать, думать о ней, только иногда к этому примешивалась горечь неосознанной ревности к прошлому. Марина мало рассказывала о себе. Он знал, что она была замужем еще в институте. Уехала с мужем работать в Калининград, а вернулась одна. Что произошло, она не говорила, а он не допытывался. Интуитивно он чувствовал, что до него у нее кто-то был. И это казалось ему вполне естественным. Молодая, умная, свободная, красивая. Конечно, что-то было. Умом Вадим понимал. Но именно это что-то заставляло его ревновать. Давно у него такого не было.
Ночью, сидя с Валерой Смагиным на кухне, он сбивчиво пытался передать свое состояние. Валерка посмеивался, ерничал в своей обычной манере и заключал их разговор словами:
— Тебе необходимы личные потрясения. Иначе ты на всю жизнь останешься в девках. Марина — чудо.
Даже если у вас ничего не получится, помни старую истину, что пожар послужил украшению Москвы. Он не мог обижаться на Валерку. Они много лет жили вместе. Смагин жил легко, весь оплетенный многочисленными романами. Работал он много и тяжело. К труду своему относился взыскательно и серьезно, считая это главным в жизни. Нет, Валера не мог или не хотел понять его. А Вадим сейчас пребывал в странном состоянии, когда все казалось прекрасным: люди, деревья, погода. Он понимал, что ему необходимо думать о предстоящей встрече с Сухановым. Мысленно готовиться к ней. Проговорить за себя и за него разговор, который состоится в колонии.
Понимал, но не мог ни на минуту сосредоточиться.
Машина подлетела к зданию аэропорта, и Вадим увидел двух офицеров милиции, стоящих на ступеньках. Его ждали. Он пожал руку филиппычу, выслушал его ворчливые наставления и вылез из машины.
— Вы Орлов? — подошел к нему молодой капитан милиции.
— Да.
— Пойдемте, я провожу вас к кассе, ваш рейс через сорок минут.
До отлета оставалось еще полчаса. Вадим стоял у входа в аэропорт, провожая глазами все серые «Жигули». Время уходило, а Марины не было. Внезапно он увидел Веру, свою бывшую жену, она шла, небрежно помахивая лакированной сумкой, глядя сквозь темные очки на этот суетный мир. Вадим смотрел на нее и думал о том, что правильно сказал Ремарк: «Ни один человек не может стать более чужим, чем тот, которого ты любил когда-то». Ничего не дернулось в нем. Шла к дверям аэропорта интересная, хорошо одетая женщина. Он знал ее имя, знал, как она говорит, смеется, знал, что она любит мороженое, и все. Такое можно знать о любом другом, не обязательно о бывшей жене. А ведь еще несколько лет назад он встретил ее в новом здании МХАТа, и сердце у него забилось гулко и беспокойно.
Вера наконец подняла глаза и увидела Вадима.
— Привет. Ты здесь по работе?
— Добрый день, Вера. Лечу в командировку.
— А я встречаю мужа, он прилетает из Лиссабона и почему-то их рейс сажают во Внуково.
— Видимо, Шереметьево переполнено.
Она дала точную информацию. За словами о прилетающем муже стояло счастье встречи, общественное положение человека, с которым она связала свою жизнь.
Надежность и благополучие.
— Ты не меняешься. Только вот шрам у тебя появился.
— А ты все хорошеешь, Вера.
— Ну уж ладно, прощу тебе эту маленькую ложь. По-прежнему один?
И тут сердце у Вадима заколотилось. Через площадь от стоянки машин к нему бежала Марина.
— Нет, я не один, — ответил Вадим.
Марина подбежала, спросила, запыхавшись:
— Хоть пять минут у нас есть?
Вадим взглянул на часы.
— Пятнадцать.
— Это целая вечность.
— Познакомьтесь, — сказал Вадим.
Вера с любопытством оглядела Марину. Она увидела сразу все: прическу, во что та одета, какие украшения на ней. Она даже с предельной точностью наверняка определила номер ее помады. В чем, в чем, а в этом Вера разбиралась, как старшина-сверхсрочник в арматурных ведомостях.
— Счастливо долететь.
Она стояла, помахивая сумкой.
— Кто это? — спросила Марина.
— Приятельница сестры.
Вадим не обманул ее, он просто сказал полуправду.
— Пассажиров, отлетающих рейсом 1469 Москва — Алма-Ата, просим пройти на посадку.
— Вот и кончилась вечность, — грустно сказала Марина, — пойдем, я провожу тебя.
Они шли к дверям, над которыми горело табло с указанием рейса. Шли сквозь гомонящую толпу, ничего не видя и не ощущая, кроме предстоящей разлуки.
— Там тоже будут стрелять и гонять на автомобилях? — спросила она.
— Нет. Там будут много говорить.
— Дай телеграмму, когда долетишь.
— Ладно.
Садясь в автобус, он обернулся и увидел Марину, она стояла, прижавшись лицом к стеклу.
А может быть, это была не она?

Часть вторая
Вот именно эти события предшествовали прилету Вадима Орлова сюда, в буйное тление осенней степи, в далекое ИТУ, расположенное в центре Казахстана. Машина неслась сквозь море красок, и прямо из степи вырос забор. Зеленый, казенный, чуть выцветший на солнце. С четырех сторон держали его вышки, а по гребню, это было видно даже на расстоянии, протянулась колючая проволока. И Вадим подумал о том, что преступление и раскрытие его, в общем-то, короткий отрезок жизни. Но здесь, за этим забором, люди проводят не только годы, но и десятилетия. Машина остановилась у ворот.
— Пойдемте на вахту, товарищ подполковник, — сказал лейтенант Рево.
Вадим выпрыгнул из машины, потянулся, еще раз посмотрел на узелки колючей проволоки. Они были словно преддверия неведомого мира, плохо знакомого даже ему. ИТУ — сложный человеческий организм. Здесь собраны люди, нарушившие почти все статьи УК. Каждая судьба по-своему трагична. Будь это закоренелый рецидивист или человек, случайно попавший за этот забор. Здесь они не просто жили — здесь они искупали вину. Они подошли к вахте. Глухо, словно затвор, щелкнул замок. Прапорщик-контролер внимательно прочитал удостоверение Вадима, сверил его с лежащей на столе заявкой на пропуск. Он хотел спросить об оружии, но Вадим уже отстегивал кобуру. Прапорщик взял пистолет, выщелкнул обойму, оттянул затвор, проверяя патронник. Потом повернул пистолет к свету, читая номер, и выписал Орлову квитанцию. Теперь его «Макаров» будет дожидаться, когда хозяин перешагнет порог вахты, чтобы покинуть ИТУ. Все правильно — в зону с оружием не ходят.
А что же такое зона?
Вадим увидел огромный двор с красивыми клумбами, с дорожками, посыпанными желтым песком. Порядок был в зоне, порядок и чистота.
— Прошу сюда — сказал лейтенант.
Они подошли к двухэтажному зданию — штабу ИТУ. Кабинет начальника управления располагался на втором этаже, и Вадим шел по коридору, читая таблички на дверях.
— Подождите, товарищ подполковник, — сказал Рево, — я доложу.
Он скрылся за дверью и сразу же появился обратно.
— Прошу.
Комната была большой и светлой. Она чем-то неуловимо напоминала кабинет директора промышленного предприятия. Видимо, эта ассоциация возникала от большого застекленного шкафа, в котором лежали никелированные детали.
Начальник ИТУ, невысокий, худощавый подполковник, встал из-за стола, пошел навстречу Вадиму.
— Значит, вы и есть Орлов Вадим Николаевич, а я Ермаков Анатолий Кириллович. Как добрались?
— Спасибо, прекрасно.
— Продукция наша интересует? Помогаем, как можем, промышленности. Присаживайтесь.
Ермаков помолчал, глядя в окно, потом сказал, вздохнув:
— Неудачно приехали вы, Вадим Николаевич.
— Так я не рыбак и не охотник, — усмехнулся Орлов.
— Не в том дело. ЧП у нас. Бежал Суханов-то.
— Как? — холодея, спросил Вадим.
— А так. Поехал утром с бригадой в карьер и бежал.
— С концами?
— Нет, — недобро прищурился Ермаков, — ему, как вы говорите, «с концами» не уйти.
— Почему?
— Во-первых, он не урка. Те знают, как и когда бегать. Во-вторых, мы меры приняли вовремя и его возможный участок прорыва из контролируемой зоны перекрыли. Он толкнется туда, сюда, и сам на поисковую группу выйдет.
— Как же это случилось?
— Неожиданно. От кого, от кого, а от Суханова мы этого не ожидали. Образцовый осужденный был. Со шпаной всякой, а она, что греха таить, есть у нас, не общался. Работал мастером в ремонтных мастерских.
Преподавал на курсах шоферов, в школе часто физика заменял.
— Так почему же?
— Сами в недоумении. Психология подобные вещи объясняет стрессовым состоянием. Мы людей в карьер послали. Надежных, тех, кто твердо встал на путь исправления. Он старшим поехал. Перед обедом проверку начальник конвоя сделал, а Суханова нет. Я всю жизнь в этой системе работаю. Так вы, Вадим Николаевич, поверьте моему опыту, я Суханова вообще расконвоировать хотел.
— Так верили?
— Ошибался я. Поживите у нас, учреждение посмотрите. А завтра представим вам возможность с ним поговорить.
— Анатолий Кириллович, мне бы узнать, с кем Суханов сблизился здесь.
— Пойдемте, я вас к начальнику оперчасти отведу.
Начальник оперчасти, медлительный, лысоватый майор, все делал не спеша, с толком. Он достал личное дело Суханова, несколько бумажек, разложил все это на столе в понятной только ему последовательности, взял красный карандаш.
— Так вот о Суханове Валентине Сергеевиче, 1948 года рождения, осужденном на восемь лет по статье 145 УК РСФСР. Осужденный был образцовый. С ворьем не путался. Работал ударно, в общественной работе, жизни учреждения активно участвовал.
— Я все знаю про это, коллега, с кем он был близок?
— Дружил только с двумя людьми. Быстровым Олегом Викторовичем и Лосинским Александром Петровичем.
— С кем? — переспросил Вадим.
— Лосинским Александром Петровичем.
— Значит, он у вас отдыхает.
— А вы его знаете?
— Я его задерживал.
— Вот как, — задумчиво сказал майор, — ненадежный тип Лосинский, скользкий.
— Он у вас под кличкой Филин проходит?
— Да.
— Знаете, за что он ее получил?
— Нет.
— За ум. Блатные почему-то филина чтут, как мудрую птицу.
— Вы, товарищ подполковник, мне потом про Филина этого поподробнее расскажете. Интересует он меня.
— Как оперативника?
Майор густо покраснел, хмыкнул и ответил севшим от смущения голосом:
— Да нет, пишу я, балуюсь. Тут вот в журнале нашем «К новой жизни» три года назад повесть написал, так сейчас над новой работаю…
— Конечно, — обрадованно сказал Вадим, — я вам о нем такие истории порасскажу, на целый роман хватит.
Ему почему-то очень понравилось, что этот майор со странной фамилией Корп пишет повесть. И он представил, как, придя домой, майор ночью, на кухне, мучительно складывает слова на бумаге и искренне радуется, когда фраза получится упругой и точной.
— Лосинский на общих работах? — поинтересовался Вадим.
— Да что вы, у таких, как он, полный набор болезней, он библиотекой заведует.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39