– Не пожалеете. – Павлов быстро выскочил за дверь. – У тебя дело, Саша?
– И весьма срочное. При этом «короле» можно говорить? – Ручаюсь, наш человек.
– Прекрасно. Одна голова хорошо, а две лучше, а три это уже Госдума.
Миша приволок бутылку натурального рома. Они выпили и пошли к Мише добивать вечер. Еще в кабинете за ромом и бутербродами с сыром Бахтин рассказал Кузьмину и Павлову свой план, который они, хотя и с некоторыми поправками, приняли с восторгом. Там, в доме Павлова, и началась развеселая московская гулянка. Актеры, журналисты, офицеры, служившие с Павловым в одном полку. Какие-то непонятные, но очень веселые люди. Бахтину все это напомнило Иринину квартиру на Екатерининском канале. Позже, почти ночью, пришла Мишина жена с подругами-актрисами. С одной из них – прелестной Машей, Бахтин ушел. А утром, лежа в чужой кровати, он с интересом разглядывал фотографии на стене маленькой спальни.
– Вставай, сыщик, – вошла в спальню Маша, – хочу тебе сразу сказать, что ты не только красивый мужик, но и великолепный любовник. – Мерси. – Только не зазнавайся. – Ты тоже очень хороша.
– И на том спасибо. Пошли чай пить. Голова болит? – В общем, нет, но похмелье чувствую. – Я тебя вылечу. Иди мойся.
В маленькой ванне на мраморной подставке лежала опасная бритва, помазок, в маленькую плошку было накрошено мыло. Почему-то именно эти мужские атрибуты задели самолюбие Бахтина. Интересно, кто же до него пользовался всем этим? Да какая разница. Маша прелестная молодая женщина, свободная и независимая. Бахтин побрился, принял душ. Потом растер лицо одеколоном и вышел к столу значительно посвежевшим. – Чем будешь похмеляться? – Шампанское есть? – Конечно.
Первый бокал разогнал окончательно мутную тяжесть в голове, второй взбодрил, а третий выкрасил мир в веселые маскарадные краски.
Маша жила в Козицком, так что ему до службы всего два шага было.
Он попрощался с Машей, дав ей слово непременно встретить вечером у театра.
Дежурный надзиратель протянул ему записку. Несколько раз телефонировал Кузьмин.
Бахтин поднялся на второй этаж, зашел к Маршалку.
– Ты куда пропал? – засмеялся Маршалк. – Слышал я, в Козицком, дом два, время с красивой дамой проводишь? – Ты что, Карл, пасешь меня?
– Ах, Саша, вся наша жизнь цепь случайностей. Сыщик Бородин из летучего отряда срисовал тебя случайно в Козицком, а по случаю того, что ты был весел, он на всякий случай тебя до подъезда проводил, ну а потом дежурному чиновнику доложил. Мало ли что. – Молодец. Только теперь роман завести нельзя.
– При нынешнем твоем положении – трудно. Ты же четвертое полицейское лицо в первопрестольной. Как дела? – Подожди. Бахтин поднял трубку и назвал номер редакции. – Женя, это я. – Саша, у нас все готово. – Спасибо, Женя, я тебе позже телефонирую. Бахтин положил трубку. – У них все готово. – А Дергаусов?
– Сегодня идет в баню. Пятница их законный день. Мой агент там, криминалисты? – Уж поехали. – Теперь будем ждать.
– Давай чаю с ромом попьем. – Маршалк нажал на кнопку звонка.
Дергаусов был не в настроении, даже в баню не хотел ехать, но потом все-таки собрался. Коншин приструнил сыщиков. Но куда-то делась Наташка Вылетаева. Говорят, закрутила роман с оператором Дранковым. Сука грязная. Мало он ей передавал. Но ничего, он ее еще встретит. Бесследно канули документы Серегина. Было о чем подумать. Дергаусов много лет жил на грани краха, за долгие эти годы у него внутри поселился некий защитный механизм. Вроде как часики. Чуть опасность – они начинали бить тревогу. Нынче часы шли не то что ровно, но особых сбоев не замечалось. Да и вроде все сделано точно. Склад на Серегина списан, подполковника убили из-за денег, полиция напугана. Ну, а Наташка Вылетаева ему еще попадется. Правда, оставался еще один человек. Баба, которая передачу Серегину отдала, но она молчать будет. Ей присяжные за отравление выпишут вояж на Сахалин. А потом, она не знает его. С ней имел дело Стась. А этого они не найдут долго. В кабинет Маршалка постучались. – Заходи. – Господина Бахтина к его аппарату требуют. Бахтин поставил стакан, прошел в свой кабинет. – У аппарата.
– Александр Петрович, – голос в трубке очень знакомый, – не удивляйтесь, это Рубин. – Чем могу, Григорий Львович?
– Да на этот раз я могу вам помочь. Вот адресок, пишите. – Пишу.
– Большой Афанасьевский, четыре, квартира шесть. Крылова Алла Петровна. – Кто это?
– Я же сказал вам тогда, у Усова, что зла на вас не держу, а убитый подполковник был нашим другом. У этой дамы вы все о смерти Серегина узнаете. – Вот спасибо. Ваш должник.
– Ловлю на слове. Вы поезжайте, она сейчас дома, правда, не одна. – И это вы знаете? – Я многое знаю. Желаю здравствовать.
Бахтин положил трубку. Лихо Рубин топит Дергаусова. Избавляется от конкурента.
Дом четыре был небольшой, но очень симпатичный. На первом этаже пять маленьких квартир, на втором – одна.
– Дверь сможешь открыть? – повернулся Бахтин к Баулину. Надзиратель внимательно осмотрел замки. – Открою. – Давай.
Кузьма вытащил из кармана пару отмычек, которым позавидовал бы любой вор-домушник, и вставил одну из них в английский замок. Раздался легкий щелчок, и дверь раскрылась. Бахтин, сыщики и городовые вошли в коридор.
– Что-то темновато. – Бахтин повернул выключатель, и прихожую залил матово-бледный свет люстры.
– Кто?! Кто?!. – послышался женский голос, и в коридор выскочила красивая пышная дама в почти прозрачном пеньюаре.
– Полиция, мадам, -усмехнулся Бахтин, – извините, что вытащили вас из-под мужчины. Гейде? – Я здесь. – Где околоточный? Околоточный подошел к Крыловой. – Она это, ваше высокоблагородие, она, сука.
– Вы арестованы, мадам Крылова. – Бахтин, не глядя на чуть не теряющую сознание женщину, прошел в комнату. – Зовите понятых и начинайте обыск.
Войдя в баню, Дергаусов успокоился окончательно. Запах банный, приглушенные голоса, ожидание блаженного ожога пара – разве не стоило жить и рисковать ради этого.
Простынщик Яков, услужливый ярославец, вот уже пять лет ублажавший его в номере, распахнул дверь. – Все собрались, ваша честь, ожидают.
На диванах расположилась обычная банная компания. Два полковника из интендантства, чиновник для поручений при градоначальнике, текстильный фабрикант Наумов. – А мы тебя, Юрий Александрович, заждались.
– Ну что, выпьем сначала? – спросил полковник Рогов.
– Только пиво, только пиво, – замахал руками Дергаусов, – чтобы пропотеть получше.
Вездесущий Яков появился с пивом. Ловко откупорил высокие бутылки «Трехгорного», разлил по бокалам. – После баньки чем попотчевать?
– Ну, господа? – спросил Дергаусов. – Сегодня мой день угощать. Ну, кто что пьет, Яков, ты знаешь, а закусочку всю рыбную, а горячее… пошли, пожалуй, в «Эрмитаж» за жульенчиками и к Автандилу за шашлыками.
– Сделаю-с. В лучшем виде. Одежду забирать можно? – Забирай. Яков подошел к дверям и крикнул: – Мишка!
Мишка Чиновник, в белой рубахе и портках, с фартуком поверх появился в номере. – Звали, Яков Семенович? – Забирай обувь, вычисти. И всю одежду в глажку. – Будет сделано, Яков Семенович.
– Осторожно, бревно! Новенький он, из пораненных солдат.
Но ни Дергаусов, ни его компаньоны совершенно не обратили внимания на Мишку. Их ждала парилка. Мишка аккуратно сложил в мешки одежду и обувь. Тюк с мундирами и пиджаками отнес в гладильню. Сапоги в маленькую конурку под лестницей, где беспощадно воняло гуталином.
Через несколько минут к нему заглянул надзиратель Соловьев. – Есть? – Бери.
Он вернул сапог Дергаусова через полчаса. А через час вычищенная до блеска обувь стояла в номере.
– Господин Бахтин, – сказала Крылова, – я не знала, что пища отравлена.
– Охотно верю, мадам, – Бахтин встал, прошелся по кабинету. – Охотно верю, но поверят ли присяжные. Только ваша искренность может отвести от вас обвинение в отравлении. – Я готова рассказать все. – Я слушаю.
– Рано утром того дня ко мне пришел Станислав Пашковский… – Кто это?
– Я была знакома с ним по Варшаве. О нем говорили разное. Потом он появился в Москве. – Как вы попали в зависимость от него?
– Я крупно проигралась, и он за разные услуги списывал часть долга. – У него была ваша расписка? – Да. – Какая сумма? – Пятнадцать тысяч. – Какого рода услуги вы оказывали ему?
– Обычные. По его просьбе знакомилась с мужчинами, приглашала к себе. – Но в этом нет криминала.
– В общем, пока мы были в спальне, Стась осматривал карманы, снимал слепки с ключей.
– Понятно. А не было ли у вас в гостях подполковника Княжина? – Был. – Что делал Пашковский, что-то искал? – Не знаю. – Верю. Вернемся к передаче.
– Он привез продукты и сказал: «Отвези в участок нашему парню, скажи, что ты его сестра». – И вы отвезли. – Да.
Бахтин ей поверил сразу и безоговорочно. Сколько за службу он видел таких красиво-праздных идиоток, которые были готовы на все ради собственного комфорта. Только потом, в полиции или камере судебного следователя, до них начинало доходить, что прятать краденое, опаивать людей снотворным и обирать или воровать драгоценности дело подсудное. – Мадам Крылова, кто такой Пашковский?
– Стась? Я с ним познакомилась в Варшаве, он игрок. Позвольте папиросу? Крылова затянулась. Помолчала. – Он страшный человек. – Ой ли? – засмеялся Бахтин.
– Да, представьте себе. Он несколько лет шантажировал меня. – Но вы же проигрались недавно. – В мае. – Значит, было что-то другое?
– Господин Бахтин, мало ли что случается с одинокой, свободной женщиной. – Где живет Пашковский? – Я не знаю.
– Мадам, вы находитесь в сыскной полиции, подозреваетесь в умышленном отравлении человека. Думаю, что для вас, мадам Крылова, есть один лишь выход – полная откровенность. Поэтому сейчас чиновник для поручений Валентин Яковлевич Кулик поможет вам оформить показания. Ждите.
Значит, Пашковский. Залетный из Варшавы. Наверняка прибыл в Москву вместе с польскими беженцами. Беженцев из Польши в Москву приехало видимо-невидимо. Но и администрация в Москву прибыла. На Тверской расположилась канцелярия варшавского генерал-губернатора. А на Спиридоньевской, 12 разместилось сыскное отделение, начальником которого был душевный приятель Бахтина, надворный советник Курантовский Людвиг Анатольевич. Бахтин связался с ним по телефону и через пять минут знал о Пашковском все. Но знание это не принесло ему острой радости. Оказывается, у Пашковского была другая фамилия и, в довершение всего, кличка. По учету варшавских сыщиков он проходил, как Казимир Калецкий, кличка Нож, и был он не игроком, а бандитом и убийцей. Курантовский знал, что Нож в Москве, искал его, но пока выйти на него не мог. Кроме налетов и грабежей, за ним числилось несколько заказных убийств в Австрии и Чехии. Но это были ничем не подтвержденные агентурные данные. Короче, более близкое знакомство с биографией поляка позволяло считать его противником вполне профессиональным и опасным. Бахтин вызвал заведующего летучим отрядом и приказал повесить наружку за Дергаусовым.
– Бога побойтесь, Александр Петрович, он же везде на авто ездит, – развел руками Скоморохов. – Даже если мы наймем авто, то он нас срисует на втором повороте.
– Хорошо, Петр Нилыч, прикройте его квартиру, службу и ресторан «Мавритания». И пусть наружники, если надо, нанимают лихачей и моторы. – Траты большие.
– Это всего дня на четыре. А сейчас пошлите людей, пусть ко мне приведут Андрея Дранкова, оператора из кинофабрики, адрес я им дам.
Почти неделю Андрей Дранков жил вместе с Натальей Вылетаевой. Они утром уходили на съемку, потом возвращались домой. Странное ощущение испытывал Дранков все эти дни. Он словно заново узнавал хорошо знакомого человека. Впрочем, что он раньше знал о Наташе? Только то, что говорили о ней в коридорах киноателье и за столиками кафе «Око».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60