» и заставил бы выпить с начальником, как миленького. Но однофамилец маршалу не подчинялся, а потому министр пошел на хитрость. Он вытащил самодельную пробочку и поднес горлышко бутылки к самому носу якобы спящего генерала с таким видом, как будто подносил нашатырный спирт упавшему в обморок. Не открывая глаз, начальник девятки машинально принюхался, вздохнул и продолжил валять дурака, изображая безмятежный здоровый сон.
— Ну и черт с тобой, — громко сказал министр обороны, вновь ищуще окидывая взглядом салон. — Мы с Геной выпьем… Генка, эй, Генка, ты где?
К ужасу министра обороны, Гены в самолете почему-то не оказалось. Маршал тревожно обшарил салон, заглянул под кресла, проверил туалет и только тогда закричал пассажирам:
— Поворачиваем! По… ворачиваем назад! Геннадия забыли!
Тут он еще раз пересчитал присутствующих и продолжил упавшим голосом, с тихим отчаянием:
— Да мы… да мы вообще половину наших в Москве… — демонстрируя, как он старался и как ему жалко, что порадовать шефа нечем.
— На совесть ваши испортили ему связь, — как бы между прочим заметил Олег из ВПК.
— Заставь Генералова бору молиться… — пробурчал в ответ председатель Комитета, но фразы не закончил.
Пока ВПК и КГБ обменивались репликами, министр обороны добрел, наконец, до кресла, где восседал спикер Верховного Совета — величавый, благообразный и абсолютно, сволочь такая, трезвый. У самого кресла министр запнулся о ковровую дорожку, чудом сохранил равновесие и обе бутылки и ласково спросил у спикера:
— Выпьешь со мною, Толик? Хоть ты уважь старика…
Спикер поднял голову, оскорбленно взглянул на маршала, как на какое-то недоразумение, и, громко выговаривая каждое слово, ответил:
— Во-первых, извольте на вы, мы с вами брудершафт не пили…
— Чего-чего? — опешил министр обороны.
— …Во-вторых, — как ни в чем не бывало продолжил спикер, — я вам никакой не Толик, прошу называть меня по имени и отчеству…
— А как тебя… то есть вас… по отчеству? — с недоумением проговорил министр обороны. — Мы ведь раньше…
— …И, в-третьих, — все тем же непоколебимым тоном закончил свою речь спикер, — я с путчистами не пью.
Министр удивленно всмотрелся в лицо спикера, словно увидел его впервые, затем понимающе кивнул и не без зависти поинтересовался:
— Думаешь, удастся отвертеться?
Спикер торжественно поджал губы, ничего не ответил и стал пристально рассматривать в окошечко иллюминатора синевато-белые облака внизу. Примерно с минуту маршал терпеливо ожидал ответа на свой вопрос и, не дождавшись, объяснил сам:
— Тебе-то, может, и удастся. Ты ведь хитрый, ни одной бумажки не подписал. А все наши разговорчики на даче к делу не подошьешь…
— Я решительно отказываюсь вас понимать, гражданин маршал, — холодно процедил спикер Верховного Совета, не отрываясь от иллюминатора. — И не впутывайте меня в ваши нечистоплотные игры. В отличие от вас я никогда не изменял присяге и своему президенту.
Министр обороны нахмурился и даже как будто немного протрезвел от таких слов.
— Во-от как ты теперь заговорил, Толечка, — тяжело обронил он. — А я-то с тобой еще выпить собирался, коньяк на тебя, суку, переводить. Да я лучше теперь его в очко выплесну, чем тебе налью!
— Полегче на поворотах, маршал, — скривившись, буркнул под нос спикер. Он, как и прежде, пялился в иллюминатор, словно бы там, за стеклом, на высоте пяти тысяч метров и разворачивалось нечто весьма интересное. Наподобие ангельского стриптиза.
— Я тебе дам полегче! — громко, как на плацу, проговорил министр обороны. — Слушайте все! Сука и есть сука. Будешь сидеть на нарах со всеми. Это ведь ты первый во всем виноват, ты! Сам нам вкручивал, что ты, мол, школьный друг президента, что от тебя, мол, у президента нету никаких секретов… Трепло вонючее. А про бомбу спрятанную он тебе, дружану своему, оказывается, не сказал…
— Нет никакой бомбы! — злобно ответил спикер. Правда, ответил не маршалу, а стеклу иллюминатора: голову к собеседнику он так и не повернул. — Это все блеф, ловушка для идиотов…
— Очень интересно, — хмыкнул со своего места военно-промышленный Олег. — Если это блеф, что же ты, зараза, вместе с нами из Москвы мотанул? Остался бы, как Генка, проверил бы на собственной заднице.
Председатель Комитета с шумом захлопнул свою секретную книжку и сказал тусклым голосом:
— Я тут освежил в памяти кое-что из физики и из гражданской обороны, насчет поражающих факторов. Короче, где бы в Москве ни рвануло, всем хана. Хоть в Бирюлево, хоть в Кремле. Бомба такой мощности все разнесет, а что не разнесет, то пепел засыпет, а кому не хватит пепла, есть еще проникающая радиация…
— Нет в Москве бомбы, — напряженно повторил спикер иллюминатору. — Это такая же легенда, как и метрополитен-3 под правительственной веткой для самых-самых случаев… как и хрустальный гроб в Завидово… как и обломки НЛО на военной базе под Можайском…
Министр обороны встрепенулся:
— Были какие-то обломки в восемнадцатом ангаре. Только я их еще в прошлом году выбросить приказал. Прапоры тамошние очень просили: так воняют, дескать, что просто сил нет…
— Вот видишь, Толик, — рассудительно заметил Олег из ВПК. — А ты говорил: легенда. Так вот и бомбочка сталинская могла где-то залежаться. Чтобы в нужный момент — ба-бах!
— Президент никогда бы не пошел на такой риск, — проговорил из своего угла спикер. Он бросил быстрый взглйд на Олега и снова вперился в иллюминатор. — Он ведь слабак известный. Даже если бы он сумел ту бомбу отыскать…
— Ага, — перебил Олег. — Обратите внимание, Толик уже не отрицает, что бомба все-таки есть. Может, ты знаешь заодно, где она спрятана? Молчишь, спикерская морда?
Спикер Верховного Совета отлип, наконец, от своего иллюминатора и закрыл лицо руками.
— Не знаю, не знаю я! — воскликнул он. — Горбачев ни разу со мной о бомбе не говорил. Но я не думаю, я просто не верю, что он способен…
— Отчего же нет? — недовольно обронил председатель Комитета. — Он мог все заранее рассчитать, и тогда он хитрее нас всех, вместе взятых. Если после девятнадцатого бомба взорвется, кто окажется в выигрыше? Нас уже нет, тех, что в Белом доме, тоже нет. А президент жив-здоров и въезжает на белом коне… допустим, в Питер. И — никакой оппозиции, вся страна в трауре, а он, президент, опять отец нации. Тем более что взрыв, конечно, будет списан на нас. У кого был чемоданчик с кнопкой? У министра обороны. Нажал спьяну не на ту кнопку и сам себя взорвал… Красиво, правда?
— Он на такое никогда не пойдет… — застонал, как оплеванный, спикер. — Он…
— Пойдет или не пойдет, уже не имеет значения, — подвел черту военно-промышленный Олег. — Мы уже летим к нему и, значит, мы уже капитулировали.
Из кабины высунулось лицо второго пилота.
— Товарищ председатель Комитета государственной… — начал было он.
— Короче, — прервал его шеф КГБ. — Связь налажена?
— Так точно, — браво отрапортовал пилот. — Президент уже на линии, можете говорить.
Председатель Комитета пташкой метнулся в пилотскую кабину. Через пару минут он вышел обратно с перекошенным лицом и, ни слова не говоря, сел на свое место.
— Ну что, — затеребил его Олег-из-ВПК, — поговорил с ним?
— Поговорил, — потерянно пробормотал председатель.
— Спросил насчет бомбы?
— Спросил…
— Ну, а он, он что? — тревожно высунулся из своего угла спикер.
— Засмеялся, — скорбно ответил председатель. Министр обороны удивленно взмахнул рукой и чуть было не выпустил драгоценные бутылки.
— Засмеялся — и все? — поразился он. Председатель Комитета тоскливо вжал голову в плечи и смахнул непрошеную слезу.
— Нет, не все, — признался он застенчиво. — Еще он сказал, что мы все мудаки.
Глава тринадцатая
АВАРИЙНОЕ ВКЛЮЧЕНИЕ
— Идиотские шутки, — сердито пробормотал я. — Развяжите меня, наконец. У меня руки-ноги затекли от этих веревок… Думаете, приятно лежать вот так на этой глупой больничной каталке?
Юлий мимоходом изобразил на лице сочувственную гримасу:
— Наверняка неприятно. Но придется потерпеть, напарник. Честное слово, это ненадолго.
Он подошел вплотную к серой панели, за которой должен был находиться аварийный генератор, прислонился щекой к старому металлу и ласковым, почти мечтательным тоном произнес:
— Вот она, голубушка. Золотко мое. Славное, урановое…
Он разговаривал с панелью, как с ребенком — разве что только не сюсюкал во весь голос. Ребенок молча сносил все ласки Юлия, а тот, казалось, уже готов был расцеловать даже ржавую жестянку с черепушкой и словом «Опасно!». Но из-за своего маленького роста никак не мог дотянуться. Табличка с кнопкой находилась на высоте, недоступной для коротышки Юлия.
Я по-прежнему еще ничего не понимал. Шутка была неуместной и затягивалась, освобождать меня от пут никто не собирался. Да, кроме Юлия, и некому было. А тот продолжал мечтательно обнимать стену, шепча ей что-то неразборчивое. Был он похож на пьяницу, внезапно подружившегося с фонарным столбом. Правда, напарник мой пьяным не был. Может быть, спятил? Бывают же случаи спонтанного помешательства. Солнышко пригрело в Алма-Ате, и ум за разум зашел. Я немедленно вспомнил, что именно я и законопатил его в столицу Казахстана, искать беглого Лебедева; мне стало стыдно. Маленький Юлий ведь уже дважды спасал мне жизнь и наверняка заслуживал лучшего обращения. Боюсь, что тезка Цезаря имел основания на меня обижаться.
— Ну ладно, Юлий, — я неловко заворочался на неудобном ложе. — Я понимаю, что вы могли обидеться на меня… Готов извиниться за Алма-Ату… за что угодно. Развяжите, и я все объясню…
Напарничек отклеился от стены, снисходительно выслушал мой лепет и, подойдя к каталке, вновь похлопал меня по плечу. С самым что ни на есть доброжелательным видом. По-приятельски.
— Какие там обиды, дружище, — рассеянно произнес он. — Алма-Ата — неплохой теплый городишко, фрукты дешевые… Это ведь я должен извиняться. Мне пришлось вас немного обмануть для пользы дела, конечно, не из вредности, не подумайте. Так вы мне очень нравитесь, ей-богу. Из всех чекистов, которых я знаю, вы — самый умный…
Похвала Юлия отчего-то меня совсем не обрадовала. Лучше бы он меня обложил. Лучше бы назвал меня кем угодно — гэбэшной мордой, лубянским отродьем, минбезовским дуболомом, — но только бы развязал. Однако как раз этого мой милый напарничек делать не собирался. Что-то он затеял, не иначе. Судя по выражению его физиономии, нечто увлекательное и веселое. Вроде уже известного фокуса с ананасом, только еще смешнее.
— …Да-да, Максим Анатольевич, — продолжал тем временем Юлий, легонько катая мою каталку туда-сюда. — Вы очень умный. У вас светлая голова. Будь моя воля, я бы вас сделал сразу генералом…
— Что вы такое несете, Юлий? — простонал я. Я вдруг очутился в положении младенца, которого заботливо укачивают в коляске. Только вот спать мне совершенно не хотелось. Напротив, больше всего мне сейчас хотелось проснуться. Терпеть не могу снов-кошмаров. В особенности — наяву.
— Нет, правда, Максим Анатольевич, — напарничек наконец-то оставил в покое мою каталку и снова приблизился к стене. — Помните наш разговор в Саратове, в гостинице «Братислава»? Когда вы мне рассказали про Партизана, я чуть не прослезился. Мне ужасно понравилось это слово! Пар-ти-зан… Пар-ти-заннн! Чувствуете музыку? Как будто колокол звонит, верно?
«И поэтому не спрашивай, по ком звонит колокол, — очень к месту припомнилась мне цитата. — Он звонит по тебе».
— Слово как слово, — буркнул я, стараясь отогнать похоронное настроение. — К тому же вы тогда не очень-то поверили моей версии…
— Ну как же я мог не поверить, — всплеснул ручками Юлий, — когда вы все так замечательно угадали? Конечно, мне пришлось немножко напустить туману… Но я же говорю — не из вредности!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59
— Ну и черт с тобой, — громко сказал министр обороны, вновь ищуще окидывая взглядом салон. — Мы с Геной выпьем… Генка, эй, Генка, ты где?
К ужасу министра обороны, Гены в самолете почему-то не оказалось. Маршал тревожно обшарил салон, заглянул под кресла, проверил туалет и только тогда закричал пассажирам:
— Поворачиваем! По… ворачиваем назад! Геннадия забыли!
Тут он еще раз пересчитал присутствующих и продолжил упавшим голосом, с тихим отчаянием:
— Да мы… да мы вообще половину наших в Москве… — демонстрируя, как он старался и как ему жалко, что порадовать шефа нечем.
— На совесть ваши испортили ему связь, — как бы между прочим заметил Олег из ВПК.
— Заставь Генералова бору молиться… — пробурчал в ответ председатель Комитета, но фразы не закончил.
Пока ВПК и КГБ обменивались репликами, министр обороны добрел, наконец, до кресла, где восседал спикер Верховного Совета — величавый, благообразный и абсолютно, сволочь такая, трезвый. У самого кресла министр запнулся о ковровую дорожку, чудом сохранил равновесие и обе бутылки и ласково спросил у спикера:
— Выпьешь со мною, Толик? Хоть ты уважь старика…
Спикер поднял голову, оскорбленно взглянул на маршала, как на какое-то недоразумение, и, громко выговаривая каждое слово, ответил:
— Во-первых, извольте на вы, мы с вами брудершафт не пили…
— Чего-чего? — опешил министр обороны.
— …Во-вторых, — как ни в чем не бывало продолжил спикер, — я вам никакой не Толик, прошу называть меня по имени и отчеству…
— А как тебя… то есть вас… по отчеству? — с недоумением проговорил министр обороны. — Мы ведь раньше…
— …И, в-третьих, — все тем же непоколебимым тоном закончил свою речь спикер, — я с путчистами не пью.
Министр удивленно всмотрелся в лицо спикера, словно увидел его впервые, затем понимающе кивнул и не без зависти поинтересовался:
— Думаешь, удастся отвертеться?
Спикер торжественно поджал губы, ничего не ответил и стал пристально рассматривать в окошечко иллюминатора синевато-белые облака внизу. Примерно с минуту маршал терпеливо ожидал ответа на свой вопрос и, не дождавшись, объяснил сам:
— Тебе-то, может, и удастся. Ты ведь хитрый, ни одной бумажки не подписал. А все наши разговорчики на даче к делу не подошьешь…
— Я решительно отказываюсь вас понимать, гражданин маршал, — холодно процедил спикер Верховного Совета, не отрываясь от иллюминатора. — И не впутывайте меня в ваши нечистоплотные игры. В отличие от вас я никогда не изменял присяге и своему президенту.
Министр обороны нахмурился и даже как будто немного протрезвел от таких слов.
— Во-от как ты теперь заговорил, Толечка, — тяжело обронил он. — А я-то с тобой еще выпить собирался, коньяк на тебя, суку, переводить. Да я лучше теперь его в очко выплесну, чем тебе налью!
— Полегче на поворотах, маршал, — скривившись, буркнул под нос спикер. Он, как и прежде, пялился в иллюминатор, словно бы там, за стеклом, на высоте пяти тысяч метров и разворачивалось нечто весьма интересное. Наподобие ангельского стриптиза.
— Я тебе дам полегче! — громко, как на плацу, проговорил министр обороны. — Слушайте все! Сука и есть сука. Будешь сидеть на нарах со всеми. Это ведь ты первый во всем виноват, ты! Сам нам вкручивал, что ты, мол, школьный друг президента, что от тебя, мол, у президента нету никаких секретов… Трепло вонючее. А про бомбу спрятанную он тебе, дружану своему, оказывается, не сказал…
— Нет никакой бомбы! — злобно ответил спикер. Правда, ответил не маршалу, а стеклу иллюминатора: голову к собеседнику он так и не повернул. — Это все блеф, ловушка для идиотов…
— Очень интересно, — хмыкнул со своего места военно-промышленный Олег. — Если это блеф, что же ты, зараза, вместе с нами из Москвы мотанул? Остался бы, как Генка, проверил бы на собственной заднице.
Председатель Комитета с шумом захлопнул свою секретную книжку и сказал тусклым голосом:
— Я тут освежил в памяти кое-что из физики и из гражданской обороны, насчет поражающих факторов. Короче, где бы в Москве ни рвануло, всем хана. Хоть в Бирюлево, хоть в Кремле. Бомба такой мощности все разнесет, а что не разнесет, то пепел засыпет, а кому не хватит пепла, есть еще проникающая радиация…
— Нет в Москве бомбы, — напряженно повторил спикер иллюминатору. — Это такая же легенда, как и метрополитен-3 под правительственной веткой для самых-самых случаев… как и хрустальный гроб в Завидово… как и обломки НЛО на военной базе под Можайском…
Министр обороны встрепенулся:
— Были какие-то обломки в восемнадцатом ангаре. Только я их еще в прошлом году выбросить приказал. Прапоры тамошние очень просили: так воняют, дескать, что просто сил нет…
— Вот видишь, Толик, — рассудительно заметил Олег из ВПК. — А ты говорил: легенда. Так вот и бомбочка сталинская могла где-то залежаться. Чтобы в нужный момент — ба-бах!
— Президент никогда бы не пошел на такой риск, — проговорил из своего угла спикер. Он бросил быстрый взглйд на Олега и снова вперился в иллюминатор. — Он ведь слабак известный. Даже если бы он сумел ту бомбу отыскать…
— Ага, — перебил Олег. — Обратите внимание, Толик уже не отрицает, что бомба все-таки есть. Может, ты знаешь заодно, где она спрятана? Молчишь, спикерская морда?
Спикер Верховного Совета отлип, наконец, от своего иллюминатора и закрыл лицо руками.
— Не знаю, не знаю я! — воскликнул он. — Горбачев ни разу со мной о бомбе не говорил. Но я не думаю, я просто не верю, что он способен…
— Отчего же нет? — недовольно обронил председатель Комитета. — Он мог все заранее рассчитать, и тогда он хитрее нас всех, вместе взятых. Если после девятнадцатого бомба взорвется, кто окажется в выигрыше? Нас уже нет, тех, что в Белом доме, тоже нет. А президент жив-здоров и въезжает на белом коне… допустим, в Питер. И — никакой оппозиции, вся страна в трауре, а он, президент, опять отец нации. Тем более что взрыв, конечно, будет списан на нас. У кого был чемоданчик с кнопкой? У министра обороны. Нажал спьяну не на ту кнопку и сам себя взорвал… Красиво, правда?
— Он на такое никогда не пойдет… — застонал, как оплеванный, спикер. — Он…
— Пойдет или не пойдет, уже не имеет значения, — подвел черту военно-промышленный Олег. — Мы уже летим к нему и, значит, мы уже капитулировали.
Из кабины высунулось лицо второго пилота.
— Товарищ председатель Комитета государственной… — начал было он.
— Короче, — прервал его шеф КГБ. — Связь налажена?
— Так точно, — браво отрапортовал пилот. — Президент уже на линии, можете говорить.
Председатель Комитета пташкой метнулся в пилотскую кабину. Через пару минут он вышел обратно с перекошенным лицом и, ни слова не говоря, сел на свое место.
— Ну что, — затеребил его Олег-из-ВПК, — поговорил с ним?
— Поговорил, — потерянно пробормотал председатель.
— Спросил насчет бомбы?
— Спросил…
— Ну, а он, он что? — тревожно высунулся из своего угла спикер.
— Засмеялся, — скорбно ответил председатель. Министр обороны удивленно взмахнул рукой и чуть было не выпустил драгоценные бутылки.
— Засмеялся — и все? — поразился он. Председатель Комитета тоскливо вжал голову в плечи и смахнул непрошеную слезу.
— Нет, не все, — признался он застенчиво. — Еще он сказал, что мы все мудаки.
Глава тринадцатая
АВАРИЙНОЕ ВКЛЮЧЕНИЕ
— Идиотские шутки, — сердито пробормотал я. — Развяжите меня, наконец. У меня руки-ноги затекли от этих веревок… Думаете, приятно лежать вот так на этой глупой больничной каталке?
Юлий мимоходом изобразил на лице сочувственную гримасу:
— Наверняка неприятно. Но придется потерпеть, напарник. Честное слово, это ненадолго.
Он подошел вплотную к серой панели, за которой должен был находиться аварийный генератор, прислонился щекой к старому металлу и ласковым, почти мечтательным тоном произнес:
— Вот она, голубушка. Золотко мое. Славное, урановое…
Он разговаривал с панелью, как с ребенком — разве что только не сюсюкал во весь голос. Ребенок молча сносил все ласки Юлия, а тот, казалось, уже готов был расцеловать даже ржавую жестянку с черепушкой и словом «Опасно!». Но из-за своего маленького роста никак не мог дотянуться. Табличка с кнопкой находилась на высоте, недоступной для коротышки Юлия.
Я по-прежнему еще ничего не понимал. Шутка была неуместной и затягивалась, освобождать меня от пут никто не собирался. Да, кроме Юлия, и некому было. А тот продолжал мечтательно обнимать стену, шепча ей что-то неразборчивое. Был он похож на пьяницу, внезапно подружившегося с фонарным столбом. Правда, напарник мой пьяным не был. Может быть, спятил? Бывают же случаи спонтанного помешательства. Солнышко пригрело в Алма-Ате, и ум за разум зашел. Я немедленно вспомнил, что именно я и законопатил его в столицу Казахстана, искать беглого Лебедева; мне стало стыдно. Маленький Юлий ведь уже дважды спасал мне жизнь и наверняка заслуживал лучшего обращения. Боюсь, что тезка Цезаря имел основания на меня обижаться.
— Ну ладно, Юлий, — я неловко заворочался на неудобном ложе. — Я понимаю, что вы могли обидеться на меня… Готов извиниться за Алма-Ату… за что угодно. Развяжите, и я все объясню…
Напарничек отклеился от стены, снисходительно выслушал мой лепет и, подойдя к каталке, вновь похлопал меня по плечу. С самым что ни на есть доброжелательным видом. По-приятельски.
— Какие там обиды, дружище, — рассеянно произнес он. — Алма-Ата — неплохой теплый городишко, фрукты дешевые… Это ведь я должен извиняться. Мне пришлось вас немного обмануть для пользы дела, конечно, не из вредности, не подумайте. Так вы мне очень нравитесь, ей-богу. Из всех чекистов, которых я знаю, вы — самый умный…
Похвала Юлия отчего-то меня совсем не обрадовала. Лучше бы он меня обложил. Лучше бы назвал меня кем угодно — гэбэшной мордой, лубянским отродьем, минбезовским дуболомом, — но только бы развязал. Однако как раз этого мой милый напарничек делать не собирался. Что-то он затеял, не иначе. Судя по выражению его физиономии, нечто увлекательное и веселое. Вроде уже известного фокуса с ананасом, только еще смешнее.
— …Да-да, Максим Анатольевич, — продолжал тем временем Юлий, легонько катая мою каталку туда-сюда. — Вы очень умный. У вас светлая голова. Будь моя воля, я бы вас сделал сразу генералом…
— Что вы такое несете, Юлий? — простонал я. Я вдруг очутился в положении младенца, которого заботливо укачивают в коляске. Только вот спать мне совершенно не хотелось. Напротив, больше всего мне сейчас хотелось проснуться. Терпеть не могу снов-кошмаров. В особенности — наяву.
— Нет, правда, Максим Анатольевич, — напарничек наконец-то оставил в покое мою каталку и снова приблизился к стене. — Помните наш разговор в Саратове, в гостинице «Братислава»? Когда вы мне рассказали про Партизана, я чуть не прослезился. Мне ужасно понравилось это слово! Пар-ти-зан… Пар-ти-заннн! Чувствуете музыку? Как будто колокол звонит, верно?
«И поэтому не спрашивай, по ком звонит колокол, — очень к месту припомнилась мне цитата. — Он звонит по тебе».
— Слово как слово, — буркнул я, стараясь отогнать похоронное настроение. — К тому же вы тогда не очень-то поверили моей версии…
— Ну как же я мог не поверить, — всплеснул ручками Юлий, — когда вы все так замечательно угадали? Конечно, мне пришлось немножко напустить туману… Но я же говорю — не из вредности!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59