загони все эти воспоминания в яму и привали каменной плитой...
Когда состояние дороги — как и предсказывал Солтц — улучшилось, Гэс прибавил газу. Пылающий шар солнца, уже начавший скольжение к западу, слепил водителей, но они не снижали скорости, распугивая кур, бродивших в некоторых местах вдоль дороги. А иногда при их приближении с дороги лениво сползали, как отжившие толстые веревки, большие черные змеи.
На одной из развилок Гэс съехал на обочину и остановился. Грузовики, следившие за ним, сделали то же самое. Теперь они напоминали поезд — впереди ярко-желтая машина Гэса, словно паровоз, а за ней, чуть ли не впритык, тяжелые, как товарные вагоны, грузовики.
— Отдохните немного. Разомнитесь! — крикнул Гэс водителям. — Левша! Поглядывай вокруг!
Водители и охранники устало выбрались из кабин грузовиков и стали ходить вдоль них, потягиваясь и притоптывая, ударяя ногами по шинам, зажигая трубки и сигареты. Гэс обводил внимательным взглядом дорогу, по которой они приехали.
— Ты думаешь, что ребята Мики могут и сюда добраться? — спросил Малютка Мадкэмп. — Я видел, как ты их классно перекинул. Чтоб очухаться и отправить кого-нибудь другого, им и недели не хватит.
— Лучше поостеречься, — сказал Гэс. — Я всегда настороже. Пускай мистер Мики Зирп прибудет сам, собственной персоной. Мы с ним поговорим. Думаю, что после нашего разговора беспокоить он нас больше не будет.
— Ты его когда-нибудь видел? — спросил Соленый.
— Нет, а ты?
— Видел раз. Как вспомню — мурашки по коже! Соедини самое худшее, что есть в ирландцах, итальяшках и жидах — и получишь Зирпа. Нос как у вороны, сам рыжий, патлатый. Глазки как у ящерицы. Он выше Малютки и такой какой-то скособоченный. С пером творит чудеса, пушку выхватывает — моргнуть не успеешь. И все время чего-то там думает, соображает, мозги сушит, как бы какую-нибудь пакость устроить!
— Говорят, у него бзик такой есть — людей резать, — сказал Левша. — Доставляет ему большое удовольствие. Метит всегда в низ живота. Говорят, подпускать его к себе и на три метра нельзя. Не успеешь рукой двинуть, а его железка у тебя уже в кишках. А еще говорят, что он многим яйца пообрезал, так, просто со зла.
— Со зла?
Левша утвердительно кивнул.
— Говорят, он как жеребец-производитель, которого взяли и выхолостили. Когда-то он своими яйцами пулю поймал. Поэтому он стал таким сволочным. Его ничего не трогает, кроме сына — сделал этого выродка, пока яйца были еще целы.
— И как это ему еще не пустили пулю между глаз? — спросил Потрох.
— Ха, его не раз накачивали свинцом, но ему всегда везло. Говорят, его возьмет только серебряная пуля.
— Всади в него заряд медвежьей дроби, а ему хоть бы хны, — добавил Крекер Зак.
— Ладно, поехали дальше, — сказал Гэс. — Поедим на следующей остановке.
Гэс размышлял о долгоносом, рыжем скопце, замышляющем очередное нападение; может быть, он уже где-то рядом. И нельзя подпускать его к себе близко — а не то действительно всадит в тебя свой кривой нож так быстро, что и моргнуть не успеешь. Но рано или поздно встретиться им придется — Мики Зирп должен расплатиться за смерть Джима.
Не открывая дверцы, Гэс перелез через борт своей машины и сел за руль. Махнул рукой — поехали!
Рев моторов нарушил предвечернюю тишину полей, и огромные грузовики, один за другим, двинулись вперед.
Темнота быстро сгущалась. И это беспокоило Гэса. В темноте что увидишь? Разве разглядишь, есть ли в руках людей в подъезжающей машине оружие? Или ящик с гранатами на сиденье? Увидишь фары — и все. А что прячется за фарами?
Мимо них проехало несколько машин, двигавшихся с запада, и каждый раз Гэс хватался за автомат. Но это были просто фермеры, возвращавшиеся домой на своих стареньких “фордах”.
Через час караван грузовиков подъехал к какой-то маленькой деревушке. Гэс не увидел никакого щита, на котором было бы написано название и приглашение посетить ее, но Солтц сказал, что она называется Овербрук.
На главной и единственной улице, где не стояло ни единой машины, ни единой телеги, горела одна лампочка, висевшая над вывеской “Столовая”.
— Вроде тихо, — сказал Гэс. — Если тут открыто, то можно и поесть чего-нибудь.
Он свернул к бордюру и поставил машину параллельно тротуару так, чтобы не тратить лишнего времени на выруливание, если понадобится отъезжать немедленно, хотя знал, что в этих местах сохраняется правило: транспортное средство нужно ставить носом к тротуару, под углом — и привязывать лошадь к поручню.
— Соленый, пойди принеси мне бутерброд или что-нибудь такое, — сказал Гэс. — Накупи бутербродов и для остальных, но пива не бери.
— А как же ты? Один посидишь пока?
— Ничего. И я буду не один, а со своим “банджо”.
Соленый криво усмехнулся и отправился в столовую. Она была открыта, и он, собрав водителей и охранников, повел их толпой, которая выглядела весьма необычно, в пустую, заспанную столовую.
В самом начале улицы и в самом ее конце горели два тусклых фонаря. Гэс прошелся вдоль грузовиков, проверяя, плотно ли брезент покрывает ящики, не ослабли ли веревки. Ему бы очень не хотелось, чтобы грузовики привлекли чье-либо внимание, но это было невыполнимо: всякий оказавшийся на улице в это время обязательно бы подивился веренице огромных черных машин, стоящих у края тротуара. Такое не спрячешь. Все равно, что попытаться спрятать на улице слона. Что тогда остается делать? Вести себя так, будто все это в порядке вещей.
Гэс подумал о том, что и в Канзас-Сити наступил вечер, что Бесси, готовясь к выступлению в клубе, уже одевает свое вечернее платье. Его охватил приступ тоски и одиночества, но он отогнал от себя печальные мысли. Сейчас ему нужно думать лишь о том, что ждет впереди — на каждой развилке дорог, у каждого моста их может подстерегать засада. И ни о чем другом.
Когда Гэс подошел к грузовику, который вез бензин и другие припасы, из дверей одного из домов вышел человек. Им оказался деревенский констебль, сутулый, щуплый, с большими седыми усами; на бедре у него болтался в кобуре старый “кольт” с костяной ручкой.
Гэс остановился, ожидая, что скажет констебль.
— Далеко едете? — спросил старик, засунув большие пальцы рук в карманы древнего жилета.
— Да, довольно далеко, — сказал Гэс. — У вас тут такой уютным городок, что хотелось бы даже остаться. Но мы только перекусим и поедем дальше.
— Да, вы прямо осчастливили Реда Уолфорда. За последние семнадцать лет, с тех пор как он открыл свою забегаловку, ему еще не приходилось обслуживать столько людей сразу, да еще на ужин.
— Я уверен, что наши ребята хорошо заплатят вашему Реду, и кое-что прибавят сверху.
— Однако забавно вы тут поставили свои машины.
— Забавно?
— Ну, вы их так поставили, что нарушили закон. У нас в Овербруке, как и во всех других городах штата, кстати, мы ставим машины и все остальное, что ездит, под углом к тротуару. А что вы везете в этих своих грузовиках?
— Особое посевное зерно. На запад штата. Им будут засевать поля для нового урожая.
— А, это такое, что хорошо растет в засушливых районах, да? — Старый констебль слегка улыбнулся. — Но может, я все-таки взгляну, что у вас там в грузовиках, а?
— Знаете, слишком много времени уйдет на то, чтобы развязать все эти веревки и снять брезент, — сказал Гэс.
— Ну... вот вы все-таки поставили машины не так, как нужно. Нарушили закон. Похоже, придется вам платить штраф.
— Хорошо. У нас шесть грузовиков, пикап и легковая машина. Сколько с нас?
— Ну, два доллара за каждое транспортное средство, — сказал старик. — Ну, это, понимаете ли, за то, что нарушили закон. Поставили машины неправильно.
— А не многовато? Мы никого не беспокоим, к тому же ваш Ред Уолфорд хорошо заработает.
— Реду Уолфорду не нужны деньги, потому что он их не тратит. Я был когда-то ковбоем в Техасе, перегонял скот в Абилен. Денежки не солил — всю получку тут же тратил. Если деньги не тратить, они заваниваются в кармане.
Гэс улыбнулся и вытащил из кармана сто долларов одной купюрой.
— Я тоже так считаю, шериф, и мне кажется, что вам может пригодиться небольшое пожертвование на нужды вашего города от человека, который здесь мирно проезжал.
— Да, наверное, пригодится. — Констебль принял деньги. — Очень даже прекрасное пожертвование. А теперь вот, мне, наверное, следует спросить вас, не имел ли к вам отношения такой большой синий автомобиль, “пиерс-эрроу”. В нем сидело пять человек. Один такой рыжий, с большим носом. С ними было еще две машины, тоже большие, но они не сделали таких пожертвований, как вы.
— Да, я кое-что о них слышал, — сказал Гэс, — и очень благодарен, что вы мне о них рассказали.
— Дело вот в чем — я бы хотел, чтобы ничего плохого у меня в городе не произошло. А ежели вам захочется порезвиться, то делайте это за пределами моей юрисдикции, ладно?
— Да, сэр, конечно, — заверил его Гэс. — Мы постараемся, чтобы все было тут у вас в порядке. И я бы очень хотел, чтобы все обошлось совершенно мирно.
— Жаль, что я уже не могу играть в эти игры, — сказал старик. Кончики его больших висячих усов дрогнули, слезящиеся глаза слегка затуманились — он вспоминал свою молодость. — Эх, быть бы снова молодым!
— Тогда я бы хотел, чтобы в случае какой-нибудь заварушки вы были на моей стороне.
Из столовой стали вываливаться люди Гэса, наевшиеся и напившиеся кофе, отдохнувшие и готовые отправляться дальше. В ночь, по дороге, на которой, возможно, большие опасности.
— А может быть, — начал вдруг констебль очень тихо и просительно, — а может, все-таки, я бы с вами... Нет, нет, мне нужно оставаться здесь. Толком я не знаю, что мне тут, собственно, делать. Но когда старый рысак сходит с беговых дорожек и отправляется мирно себе пастись, назад к бегам ему уже нечего возвращаться.
— Как не знаете, что делать? У вас тут есть работа, вы делаете нужное дело, — сказал Гэс мягко, утешительным тоном. — Вы еще когда-нибудь понюхаете пороху.
— Нет, такого уж здесь никогда не будет. Эти фермеры — что с них взять! Тупые как бараны, или даже еще глупее.
Гэс вместе с констеблем вернулся к своему автомобилю; возле него уже стоял Соленый — в руках он держал большой бумажный кулек.
— Как только вы уедете, мистер, пойду и я выпить чашечку кофе и стаканчик молочка, — сказал констебль.
— Еще раз спасибо вам!
Взяв кулек у Солтца, Гэс наклонился к нему поближе и прошептал:
— Передай всем: Мики Зирп поджидает нас где-то впереди.
Довольное выражение человека, который только что насытился, словно ветром сдуло с лица Соленого; в его глазах мелькнул страх, но он быстро совладал с собой.
— Понятно, — сказал он и отправился к группе водителей и охранников, стоявших у грузовиков, ковыряющих в зубах зубочистками, достающих сигареты.
Гэс пока не мог придумать, как защититься ночью от неожиданного нападения. В темноте, да еще с такими тяжелыми и неповоротливыми грузовиками, не приходилось и думать о стремительных действиях.
Вытащив из кулька бутерброд с мясом, Гэс откусил большой сочный кусок и пошел к двери столовой; она была открыта, и свет, падающий изнутри, освещал старого вислоусого ковбоя; из-под низко опущенной на лоб старой шляпы он смотрел на приближающегося Гэса.
— К вам иногда приезжает бродячий цирк? — спросил Гэс.
— Да. А что?
— А где они обычно останавливаются?
— С западной стороны кладбища есть такое ровное местечко. Там они и разбивают свой шатер, — сказал констебль очень серьезно.
— А вы не могли бы мне показать, где именно? Мы бы там встали на ночь. Но для этого, наверное, нужно ваше разрешение?
— Никакого разрешения не нужно. То место принадлежит уже не городу, а графству. Поедете прямо, никуда не сворачивая. Проедете милю, не больше. Слева увидите холм, похожий на ботинок. Ровная площадка будет как раз справа. Никаких там нет заборов, никаких ям или канав.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53
Когда состояние дороги — как и предсказывал Солтц — улучшилось, Гэс прибавил газу. Пылающий шар солнца, уже начавший скольжение к западу, слепил водителей, но они не снижали скорости, распугивая кур, бродивших в некоторых местах вдоль дороги. А иногда при их приближении с дороги лениво сползали, как отжившие толстые веревки, большие черные змеи.
На одной из развилок Гэс съехал на обочину и остановился. Грузовики, следившие за ним, сделали то же самое. Теперь они напоминали поезд — впереди ярко-желтая машина Гэса, словно паровоз, а за ней, чуть ли не впритык, тяжелые, как товарные вагоны, грузовики.
— Отдохните немного. Разомнитесь! — крикнул Гэс водителям. — Левша! Поглядывай вокруг!
Водители и охранники устало выбрались из кабин грузовиков и стали ходить вдоль них, потягиваясь и притоптывая, ударяя ногами по шинам, зажигая трубки и сигареты. Гэс обводил внимательным взглядом дорогу, по которой они приехали.
— Ты думаешь, что ребята Мики могут и сюда добраться? — спросил Малютка Мадкэмп. — Я видел, как ты их классно перекинул. Чтоб очухаться и отправить кого-нибудь другого, им и недели не хватит.
— Лучше поостеречься, — сказал Гэс. — Я всегда настороже. Пускай мистер Мики Зирп прибудет сам, собственной персоной. Мы с ним поговорим. Думаю, что после нашего разговора беспокоить он нас больше не будет.
— Ты его когда-нибудь видел? — спросил Соленый.
— Нет, а ты?
— Видел раз. Как вспомню — мурашки по коже! Соедини самое худшее, что есть в ирландцах, итальяшках и жидах — и получишь Зирпа. Нос как у вороны, сам рыжий, патлатый. Глазки как у ящерицы. Он выше Малютки и такой какой-то скособоченный. С пером творит чудеса, пушку выхватывает — моргнуть не успеешь. И все время чего-то там думает, соображает, мозги сушит, как бы какую-нибудь пакость устроить!
— Говорят, у него бзик такой есть — людей резать, — сказал Левша. — Доставляет ему большое удовольствие. Метит всегда в низ живота. Говорят, подпускать его к себе и на три метра нельзя. Не успеешь рукой двинуть, а его железка у тебя уже в кишках. А еще говорят, что он многим яйца пообрезал, так, просто со зла.
— Со зла?
Левша утвердительно кивнул.
— Говорят, он как жеребец-производитель, которого взяли и выхолостили. Когда-то он своими яйцами пулю поймал. Поэтому он стал таким сволочным. Его ничего не трогает, кроме сына — сделал этого выродка, пока яйца были еще целы.
— И как это ему еще не пустили пулю между глаз? — спросил Потрох.
— Ха, его не раз накачивали свинцом, но ему всегда везло. Говорят, его возьмет только серебряная пуля.
— Всади в него заряд медвежьей дроби, а ему хоть бы хны, — добавил Крекер Зак.
— Ладно, поехали дальше, — сказал Гэс. — Поедим на следующей остановке.
Гэс размышлял о долгоносом, рыжем скопце, замышляющем очередное нападение; может быть, он уже где-то рядом. И нельзя подпускать его к себе близко — а не то действительно всадит в тебя свой кривой нож так быстро, что и моргнуть не успеешь. Но рано или поздно встретиться им придется — Мики Зирп должен расплатиться за смерть Джима.
Не открывая дверцы, Гэс перелез через борт своей машины и сел за руль. Махнул рукой — поехали!
Рев моторов нарушил предвечернюю тишину полей, и огромные грузовики, один за другим, двинулись вперед.
Темнота быстро сгущалась. И это беспокоило Гэса. В темноте что увидишь? Разве разглядишь, есть ли в руках людей в подъезжающей машине оружие? Или ящик с гранатами на сиденье? Увидишь фары — и все. А что прячется за фарами?
Мимо них проехало несколько машин, двигавшихся с запада, и каждый раз Гэс хватался за автомат. Но это были просто фермеры, возвращавшиеся домой на своих стареньких “фордах”.
Через час караван грузовиков подъехал к какой-то маленькой деревушке. Гэс не увидел никакого щита, на котором было бы написано название и приглашение посетить ее, но Солтц сказал, что она называется Овербрук.
На главной и единственной улице, где не стояло ни единой машины, ни единой телеги, горела одна лампочка, висевшая над вывеской “Столовая”.
— Вроде тихо, — сказал Гэс. — Если тут открыто, то можно и поесть чего-нибудь.
Он свернул к бордюру и поставил машину параллельно тротуару так, чтобы не тратить лишнего времени на выруливание, если понадобится отъезжать немедленно, хотя знал, что в этих местах сохраняется правило: транспортное средство нужно ставить носом к тротуару, под углом — и привязывать лошадь к поручню.
— Соленый, пойди принеси мне бутерброд или что-нибудь такое, — сказал Гэс. — Накупи бутербродов и для остальных, но пива не бери.
— А как же ты? Один посидишь пока?
— Ничего. И я буду не один, а со своим “банджо”.
Соленый криво усмехнулся и отправился в столовую. Она была открыта, и он, собрав водителей и охранников, повел их толпой, которая выглядела весьма необычно, в пустую, заспанную столовую.
В самом начале улицы и в самом ее конце горели два тусклых фонаря. Гэс прошелся вдоль грузовиков, проверяя, плотно ли брезент покрывает ящики, не ослабли ли веревки. Ему бы очень не хотелось, чтобы грузовики привлекли чье-либо внимание, но это было невыполнимо: всякий оказавшийся на улице в это время обязательно бы подивился веренице огромных черных машин, стоящих у края тротуара. Такое не спрячешь. Все равно, что попытаться спрятать на улице слона. Что тогда остается делать? Вести себя так, будто все это в порядке вещей.
Гэс подумал о том, что и в Канзас-Сити наступил вечер, что Бесси, готовясь к выступлению в клубе, уже одевает свое вечернее платье. Его охватил приступ тоски и одиночества, но он отогнал от себя печальные мысли. Сейчас ему нужно думать лишь о том, что ждет впереди — на каждой развилке дорог, у каждого моста их может подстерегать засада. И ни о чем другом.
Когда Гэс подошел к грузовику, который вез бензин и другие припасы, из дверей одного из домов вышел человек. Им оказался деревенский констебль, сутулый, щуплый, с большими седыми усами; на бедре у него болтался в кобуре старый “кольт” с костяной ручкой.
Гэс остановился, ожидая, что скажет констебль.
— Далеко едете? — спросил старик, засунув большие пальцы рук в карманы древнего жилета.
— Да, довольно далеко, — сказал Гэс. — У вас тут такой уютным городок, что хотелось бы даже остаться. Но мы только перекусим и поедем дальше.
— Да, вы прямо осчастливили Реда Уолфорда. За последние семнадцать лет, с тех пор как он открыл свою забегаловку, ему еще не приходилось обслуживать столько людей сразу, да еще на ужин.
— Я уверен, что наши ребята хорошо заплатят вашему Реду, и кое-что прибавят сверху.
— Однако забавно вы тут поставили свои машины.
— Забавно?
— Ну, вы их так поставили, что нарушили закон. У нас в Овербруке, как и во всех других городах штата, кстати, мы ставим машины и все остальное, что ездит, под углом к тротуару. А что вы везете в этих своих грузовиках?
— Особое посевное зерно. На запад штата. Им будут засевать поля для нового урожая.
— А, это такое, что хорошо растет в засушливых районах, да? — Старый констебль слегка улыбнулся. — Но может, я все-таки взгляну, что у вас там в грузовиках, а?
— Знаете, слишком много времени уйдет на то, чтобы развязать все эти веревки и снять брезент, — сказал Гэс.
— Ну... вот вы все-таки поставили машины не так, как нужно. Нарушили закон. Похоже, придется вам платить штраф.
— Хорошо. У нас шесть грузовиков, пикап и легковая машина. Сколько с нас?
— Ну, два доллара за каждое транспортное средство, — сказал старик. — Ну, это, понимаете ли, за то, что нарушили закон. Поставили машины неправильно.
— А не многовато? Мы никого не беспокоим, к тому же ваш Ред Уолфорд хорошо заработает.
— Реду Уолфорду не нужны деньги, потому что он их не тратит. Я был когда-то ковбоем в Техасе, перегонял скот в Абилен. Денежки не солил — всю получку тут же тратил. Если деньги не тратить, они заваниваются в кармане.
Гэс улыбнулся и вытащил из кармана сто долларов одной купюрой.
— Я тоже так считаю, шериф, и мне кажется, что вам может пригодиться небольшое пожертвование на нужды вашего города от человека, который здесь мирно проезжал.
— Да, наверное, пригодится. — Констебль принял деньги. — Очень даже прекрасное пожертвование. А теперь вот, мне, наверное, следует спросить вас, не имел ли к вам отношения такой большой синий автомобиль, “пиерс-эрроу”. В нем сидело пять человек. Один такой рыжий, с большим носом. С ними было еще две машины, тоже большие, но они не сделали таких пожертвований, как вы.
— Да, я кое-что о них слышал, — сказал Гэс, — и очень благодарен, что вы мне о них рассказали.
— Дело вот в чем — я бы хотел, чтобы ничего плохого у меня в городе не произошло. А ежели вам захочется порезвиться, то делайте это за пределами моей юрисдикции, ладно?
— Да, сэр, конечно, — заверил его Гэс. — Мы постараемся, чтобы все было тут у вас в порядке. И я бы очень хотел, чтобы все обошлось совершенно мирно.
— Жаль, что я уже не могу играть в эти игры, — сказал старик. Кончики его больших висячих усов дрогнули, слезящиеся глаза слегка затуманились — он вспоминал свою молодость. — Эх, быть бы снова молодым!
— Тогда я бы хотел, чтобы в случае какой-нибудь заварушки вы были на моей стороне.
Из столовой стали вываливаться люди Гэса, наевшиеся и напившиеся кофе, отдохнувшие и готовые отправляться дальше. В ночь, по дороге, на которой, возможно, большие опасности.
— А может быть, — начал вдруг констебль очень тихо и просительно, — а может, все-таки, я бы с вами... Нет, нет, мне нужно оставаться здесь. Толком я не знаю, что мне тут, собственно, делать. Но когда старый рысак сходит с беговых дорожек и отправляется мирно себе пастись, назад к бегам ему уже нечего возвращаться.
— Как не знаете, что делать? У вас тут есть работа, вы делаете нужное дело, — сказал Гэс мягко, утешительным тоном. — Вы еще когда-нибудь понюхаете пороху.
— Нет, такого уж здесь никогда не будет. Эти фермеры — что с них взять! Тупые как бараны, или даже еще глупее.
Гэс вместе с констеблем вернулся к своему автомобилю; возле него уже стоял Соленый — в руках он держал большой бумажный кулек.
— Как только вы уедете, мистер, пойду и я выпить чашечку кофе и стаканчик молочка, — сказал констебль.
— Еще раз спасибо вам!
Взяв кулек у Солтца, Гэс наклонился к нему поближе и прошептал:
— Передай всем: Мики Зирп поджидает нас где-то впереди.
Довольное выражение человека, который только что насытился, словно ветром сдуло с лица Соленого; в его глазах мелькнул страх, но он быстро совладал с собой.
— Понятно, — сказал он и отправился к группе водителей и охранников, стоявших у грузовиков, ковыряющих в зубах зубочистками, достающих сигареты.
Гэс пока не мог придумать, как защититься ночью от неожиданного нападения. В темноте, да еще с такими тяжелыми и неповоротливыми грузовиками, не приходилось и думать о стремительных действиях.
Вытащив из кулька бутерброд с мясом, Гэс откусил большой сочный кусок и пошел к двери столовой; она была открыта, и свет, падающий изнутри, освещал старого вислоусого ковбоя; из-под низко опущенной на лоб старой шляпы он смотрел на приближающегося Гэса.
— К вам иногда приезжает бродячий цирк? — спросил Гэс.
— Да. А что?
— А где они обычно останавливаются?
— С западной стороны кладбища есть такое ровное местечко. Там они и разбивают свой шатер, — сказал констебль очень серьезно.
— А вы не могли бы мне показать, где именно? Мы бы там встали на ночь. Но для этого, наверное, нужно ваше разрешение?
— Никакого разрешения не нужно. То место принадлежит уже не городу, а графству. Поедете прямо, никуда не сворачивая. Проедете милю, не больше. Слева увидите холм, похожий на ботинок. Ровная площадка будет как раз справа. Никаких там нет заборов, никаких ям или канав.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53