— Парни, покажите нашему соседу свои документы на ношение оружия, — распорядился Транквиллинов, обращаясь к Осипову и Провоторову.
Те с нескрываемой неохотой подчинились его требованию. Как будто имели желание помериться силами со спецназовцами.
Парень ознакомился с документами телохранителей и остался доволен увиденным. Он возвратил их владельцам. Затем обратился к спецназовцам, обнимая их за плечи:
— Пойдёмте, друзья, я вас провожу, а то за разговором вы не заметите отправление поезда и вам придётся прокатиться со мной.
Когда новый пассажир вместе со спецназовцами покинул купе и вышел на перрон, Провоторов недовольно проворчал:
— Ничего себе… Какого щепетильного соседа нам Бог послал.
— Принципиальности у него более чем достаточно, — высказал Осипов свою точку зрения о новом пассажире.
— Он спецназовец, если судить по его друзьям, и проявленная им щепетильность при виде штатских с оружием — это вовсе не блажь, а мера предосторожности. Теперь мы знаем, хотя бы примерно, кто есть кто и что собой представляет, — заметил Транквиллинов.
— Как без него было спокойно и, главное, не хлопотно, — вздохнув, с недовольством в голосе произнёс Провоторов.
— Я считаю, что в целях безопасности вам, Тарас Кондратьевич, следовало заплатить за все купе, тогда бы к нам этого парня не подсадили, — запоздало посоветовал шефу Осипов.
— Я об этом думал, но при продаже билетов кассир требовал предъявления паспортов, — объяснил Транквиллинов.
— Кассира можно было обмануть, предъявить ему паспорт кого-либо из наших знакомых. Хотя бы того же следователя Золкина, — продолжал рассуждать Осипов.
Развивать и дальше эту тему Транквиллинов не пожелал. Теперь свершившийся факт следовало принять, поэтому он потребовал от телохранителей:
— Офицер не виноват в том, что ему дали в кассе билет с местом в нашем купе, поэтому ведите себя с ним прилично и не задирайтесь. Я не хочу, чтобы он на время путешествия стал нашим недоброжелателем.
— Да сто лет он нам был нужен, — расслабляясь, миролюбиво произнёс Осипов.
— А не ты ли, Николай Васильевич, несколько минут назад имел желание помериться силами со спецназовцами? — напомнил ему Провоторов.
— Я без необходимости с кем попало в драку не лезу, но и унижать себя тоже никому, даже спецназовцам, не позволю, — сердито ответил Осипов.
— Ваша обязанность охранять меня, а не кичиться перед незнакомцами своей принципиальностью. Вот, Коля, представь, что вы с Иваном подрались со спецназовцами, поломали друг другу ребра и с чувством полного удовлетворения оказались на больничной койке. Мне тогда пришлось бы одному, с ногой в гипсе, ехать в Питер. Мне такой расклад не нужен, как не нужны такие принципиальные, но дурковатые телохранители. Сделайте, мужики, выводы, чтобы мы к этому неприятному разговору больше не возвращались.
— Вы правы, ваше замечание мы впредь учтём, — заверил Транквиллинова Осипов.
Глава 6
Попутчики
Читатель уже догадался, что попутчиком Транквиллинова стал Махновский. Наш герой возвратился в своё купе уже после того, как поезд тронулся в путь. В руках у него были постельные принадлежности, которые он предусмотрительно взял у проводника. На своей полке Махновский подушку положил не к окну, как поступает большинство пассажиров, а к стенке, находящейся рядом с дверью. Так он поступил потому, что в окно сильно дуло, а он не любил сквозняков.
Переодеваясь в спортивный костюм, Махновский заметил, как Провоторов повернул ограничитель входной двери, который не позволял постороннему человеку открыть дверь и войти в купе.
— Мера безопасности? — как бы между прочим заметил Махновский.
— Бережёного Бог бережёт, — подтвердил Провоторов. Махновский представился попутчикам и узнал их имена. Завершив приготовление постели, Махновский лёг отдыхать.
Вечером, уже за Ростовом, пассажиры купе сели за стол ужинать. Если у Транквиллинова и его телохранителей на ужин были исключительно деликатесы, то у Махновского — только молоко с овсяными хлопьями. Такой контраст в еде не мог не броситься в глаза Транквиллинову, которому стало както неловко в создавшейся ситуации.
— Александр Георгиевич, не посчитайте мои слова обидными. Я вас прошу присоединиться к нам и разделить с нами трапезу.
— Спасибо, Тарас Кондратьевич. Я бы с удовольствием принял ваше приглашение, но только в другое время, а сейчас — не могу.
— Почему?
— Я недавно выписался из госпиталя и пока вынужден придерживаться определённой диеты. Примерно месяц мне нельзя пить спиртное, и я должен поддерживать свои силы детским питанием.
— По вашей подвижности не видно, что вы были травмированы.
— Я переболел тифом и желтухой.
— Я думал, что в наше время тифом уже не болеют, — не скрывая удивления, заметил Транквиллинов.
— Вам достаточно было бы несколько месяцев провоевать в Чечне, чтобы убедиться в обратном. Я же там воевал два года.
— Не вижу связи между войной в Чечне и перенесённым вами тифом.
— Правильно делаете. Зачем дурным забивать себе голову? Тем более в момент приёма и переваривания пищи.
После ужина пассажиры купе легли отдыхать на свои полки. Осипов, лежавший, как и Махновский, на верхней полке, переложил свою подушку от окна к стенке у двери и обратился к Махновскому с просьбой:
— Александр Георгиевич, рассказали бы нам, как вы воевали в Чечне.
— Да о чем тут говорить?
— Ну, хотя бы о том, как могло случиться, что вы в Чечне умудрились заболеть тифом и желтухой, — подключился к разговору Транквиллинов.
— Подразделение, в котором я служил, считалось элитным в Чечне. И несмотря на это, снабженцы умудрялись неделями, месяцами не обеспечивать нас продовольствием. Мы были вынуждены есть лягушек, змей, кошек, собак. Вы должны иметь в виду, что кошки и собаки тоже питались чем попало. Возьмём тех же самых собак. Так вот, собаки поедали мертвечину, нападали на людей. Мы убивали и ели собак, у которых справок ветеринарных врачей о том, что они здоровые, не болеют бешенством, не людоеды, не было. Вот и подумайте теперь: откуда там мог быть здоровый солдат и каким было его психологическое состояние перед боем с дудаевцами?
— Не такая уж у нас бедная страна, чтобы не суметь обеспечить всем необходимым армейскую группировку в Чечне, — заявил с убеждённостью штатского человека Транквиллинов.
— Вы правы. Я уверен, что все требуемое выделялось правительством, но оно до нас не доходило в полном объёме, большей частью списывалось разными армейскими чиновниками. У них продукты, предназначенные нам на питание, «портились», на бумаге техника выходила из строя, а в реальности все разбазаривалось, растаскивалось, распродавалось. «КАМАЗы», якобы разбитые в Чечне, чиновники продавали по всему Северному Кавказу. И то же можно сказать о всей технике, а также об оружии и боеприпасах к нему.
— Вот, по-видимому, поэтому чеченцы вам там дали просраться, — вступил в беседу с Махновским Провоторов.
— Не иначе, Ваня, ты эту информацию получил с голубого экрана? — не вступая с ним в спор, поинтересовался Махновский.
— И из газет, журналов тоже, — сказал Провоторов.
— Я сам сколько ни смотрел телерепортажей из Чечни, ни разу не видел, чтобы показали пленного чеченца или как чеченцы мародёрствуют, как убивают мирных граждан только за то, что они славяне, как издеваются над трупами солдат. То, что наша официальная власть упустила сделать с помощью телевидения, чеченцы и их прихлебатели использовали в своих целях. У них пропагандистский аппарат был раскручен до высшего уровня. По телевидению страны показывали наших пленных солдат, принявших мусульманство, которые хвалили чеченцев за хорошие условия содержания в плену. А о том, что чеченцы истребление славян возвели в свою официальную политику, ни у кого не нашлось ни времени, ни сил сказать во всеуслышание ни в средствах массовой информации, ни с телеэкрана. Такую маленькую республику, как Чечня, покинуло более 150 тысяч беженцев. Это вам о чем-то говорит?
Никто не хотел прерывать Махновского, каждый ждал от него ещё каких-нибудь новостей. Сделав паузу и не дождавшись ответа на свой вопрос, он продолжил:
— Мы в Чечне воевали не с овцами, а с бешеными волками. И, как могли, занимались их истреблением.
— Лично ты сколько их уничтожил? — поинтересовался Провоторов.
— Девять боевиков я зарезал ножом, семнадцать застрелил в мелких стычках, где промахнуться из-за близкого расстояния было невозможно. Сколько я их убил в открытом бою — не считал, не до этого было. К тому же можно легко ошибиться, приняв упавшего противника за убитого.
— Ничего себе! Здорово вы там пропололи боевиков, — приподнявшись, удивился Провоторов.
— Вы офицер? — поинтересовался у Волчьего Ветра Транквиллинов.
—Да.
— Значит, у вас в подчинении были солдаты? — развил дальше Транквиллинов свою мысль.
— Двадцать семь человек, — ответил Махновский.
— Сколько их осталось в группе, когда война в Чечне прекратилась?
— Все мои подчинённые остались живы и здоровы. Правда, один получил лёгкое ранение. И это все за год и девять месяцев войны в Чечне.
— Что-то не верится в такое ваше везение, — усомнился Транквиллинов.
— Скальпами поверженных противников я не собираюсь это доказывать. Не вижу необходимости. Скажу только, что наш боевой успех основывался не на везении, случайности, а на боевом опыте. У меня пять правительственных наград. Нашего брата за красивые глаза начальство орденами да медалями не награждает, их надо заработать потом и кровью.
Махновский протянул Транквиллинову свою офицерскую книжку, раскрытую на странице, где любопытный мог прочитать, какими наградами награждён её обладатель.
Телохранители вместе со своим шефом смогли ознакомиться с записями в офицерской книжке.
— Вот, друзья, о каких наших героях должны были делать телепередачи, — заявил Осипов убеждённо.
— Сейчас владельцы телеканалов предоставляют экран тем, кто больше заплатит, а о патриотическом воспитании наших сограждан некому позаботиться. Вот в чем петрушка, Коля, — заметил Транквиллинов.
— А президент страны, развязавший войну в Чечне, его правительство, куда они смотрят? — не унимался любопытный Осипов.
— Они все смотрят в карман налогоплательщиков, чтобы в нем не остался последний завалявшийся рубль, да грызутся с Думой как собаки, забывая о том, что прежде всего каждый из них должен беспокоиться о повышении благосостояния страны, благополучии граждан и о будущем, которое не должно быть таким нищенским, как у наших солдат в Чечне. Так я говорю, Александр Георгиевич?
— Спору нет, — согласился Махновский.
— Говорят, что чеченцы очень воинственны, — поинтересовался у него Провоторов, воспользовавшись возникшей паузой.
— Они такие же, как все люди. Среди них есть смельчаки, есть трусы и предатели. Среди тех, с кем мне пришлось вступить в схватку, только один смог умереть гордо, как настоящий мужчина.
— Расскажите нам об этом эпизоде, — попросил его Осипов.
— Армейская разведка нам сообщила, что в Бамут должны прибыть грузовики с оружием. Нашей группе было поручено их захватить, а боевиков, сопровождавших груз, уничтожить. На пути следования колонны мы устроили засаду, разделившись на два отряда. Моему отряду предстояло уничтожить боевиков, которые будут охранять конец колонны. Другому отряду поручалось уничтожение боевиков, следовавших во главе колонны. Мы договорились между собой: пока мой отряд не начнёт боевых действий, открыв стрельбу по хвосту колонны, бойцы первого отряда не должны себя преждевременно раскрывать. Своей стрельбой мы давали бойцам возможность узнать, что колонна боевиков попала в кольцо, которое нами замкнулось. Колонна с оружием состояла из пяти автомобилей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73