Дело постепенно превращалось в «глухаря».
А начальство по-прежнему давило, подстегивало, не забывало, хотя Занозин, честно говоря, надеялся на обратное — побалуется-побалуется начальство, а потом обленится и пустит дело на самотек, то есть даст им нормально, без нервотрепки работать. Не тут-то было.
После очередного разноса у замначальника ГУВД Занозин вернулся в свой кабинет с очередной порцией ценных указаний, смысл которых сводился к тому, что надо работать «тщательнее». В кабинете обнаружился Карапетян — тоже в довольно удрученном состоянии.
— Ты откуда? — поинтересовался Занозин.
— На совещании был — получали инструкции по предстоящей операции «Кранты»… Шутка. На самом деле операция будет называться «Атака» — по поиску угнанных автомобилей. Задумали лихо — чуть ли не одномоментная массовая проверка всех ангаров, стоянок, складов, ремонтных мастерских плюс усиленная проверка на дорогах. Привлекают все свободные и несвободные ресурсы — нас тоже. Короче, все на борьбу с угонами! Кто будет убийц между тем искать, непонятно . Слушай, а почему они не объявят никогда план, ну, скажем, «Вампир» — по массовому поиску убийц? Придали бы нам тогда ГИБДД, ОМОН, пожарных — и одномоментно проверили бы все адреса состоящих на картотеке убийц и всех подозреваемых?
Классная мысль? Надо предложить на ближайшей же планерке.
Занозин скептически посмотрел на коллегу, но решил не душить инициативу снизу и согласно кивнул головой:
— Предложи.
— Ну что? — спросил Карапетян. — Снова выслушивал плач начальства по поводу отсутствия результатов по убийству Губиной?
— Нужны новые идеи, — изрек Занозин. — Я чувствую, что мы топчемся на месте, потому что уперлись в одну версию и зациклились на одних и тех же уликах. Мы что-то пропустили, не заметили. Не обратили внимания на какую-то важную деталь…
— Шеф, — вздохнул Карапетян. — Это все лирика.
Не обратили внимания на важную деталь… В этом убийстве, к сожалению для нас, нет привычной логики, что и ставит нас в тупик. Мы не представляем убийцу. Может, еще раз алкаша тряхнуть?
— Это, конечно, никогда не помешает, — задумчиво проговорил Занозин. — Но на какой предмет мы будем его трясти? Вчера пробовали вместе с ним составить фоторобот его собутыльника. Знаешь, что получилось? Точка, точка, два крючочка — ни одной индивидуальной детали не смог назвать… Выползло из компьютера нечто неопределенно-среднеславянское. Круглая рожа, нос картошкой, глазки свиные, лысина в начальной стадии…
— На Губина похоже?
— Похоже, как и на всех остальных. И точно также непохоже, — утешил Занозин.
— А очки?
— Так и не смог сказать твердо — были очки или нет. Сделали два варианта — с очками и без.
Тут какая-то мысль промелькнула у Занозина, связанная с очками.
— Слушай, — сказал он, решив отвлечься от надоевшей темы, — а чего это ты, как мне тут доложили, все в офисе у Губина пропадаешь? Пропадаешь, пропадаешь, а в клюве ничего не приносишь? Что это еще за напрасная трата сил и рабочего времени?
— Насчет сил — это мое личное дело, а насчет рабочего времени — поклеп, — дал отповедь неведомым недоброжелателям Карапетян. — Если имеются в виду мои встречи с Милой…
— Ага, проговори-и-и-лся. Я и понятия не имел, что ты за спиной начальства, то есть меня, крутишь роман с секретаршей главного подозреваемого. Айай-ай… Хотя звонок все-таки был — некто настучал дежурному, что ты что-то вынюхиваешь в приемной у Губина, мешаешь людям работать и прочее. Так, значит, с Милой…
— Вранье! — разбушевался Карапетян. — Если уж на то пошло, мы с ней встречаемся в основном после работы.
— Ладно, твоя личная жизнь — твое личное дело, — протянул Занозин и, понимая, что задает не совсем приличный вопрос, все же не удержался и спросил:
— А по поводу убийства Губиной никакой полезной доверительной информацией она с тобой не поделилась?
— Я женщин для работы не использую. Это для души, — отрезал Карапетян и воззрился на Занозина со всей серьезностью.
Занозин посмотрел на Сашу в высшей степени укоризненно и даже развел руками — мол, как ты мог такое подумать. Удовлетворенный подобной реакцией, Карапетян кивнул и продолжил:
— А вообще Мила к Губину относится очень хорошо, через слово «Сергей Борисович, Сергей Борисович». Говорит, работает с ним уже пять лет и за все это время он к ней ни разу не приставал, что для нее до некоторой степени было сюрпризом. Она от этого обстоятельства в полном восторге. На предыдущем месте работы к ней чуть ли не вся верхушка фирмы стояла в очередь с вопросом: «Когда дашь?» Мне даже показалось, что этим Губин ее, как бы это сказать, заинтересовал, что ли… Ну, говорит, что Киру он обожал — впрочем, здесь она не оригинальна. Вообще Мила — квалифицированный кадр, оценок от нее добиться трудно. О шефе только хорошее. Непробиваемая секретарша — рот на замке. Например, по поводу Булыгина ни слова не сказала, как я ни пытался навести на него разговор. Подтверждает сплетни про Губина и Регину — офисные кумушки их осуждают, а Мила относится с пониманием. Она говорит, что для Губина интрижки не характерны, и если у них любовь — значит, что-то серьезное. Знаешь, что любопытно? Она почему-то довольно много и не очень доброжелательно говорит о Козлове — начальнике службы безопасности у Губина. Мы им мало занимались — к Кире Губиной он отношения не имел, она охраной не пользовалась. Кажется, он хотел купить Милу, чтобы она за Губиным шпионила и ему доносила. Все предлагал очень аккуратно, намеками, под видом ухаживания. Но Мила просекла и отказалась Он не стал настаивать, восстанавливать против нее Губина и добиваться ее увольнения и, как она говорит, по-прежнему питает к ней слабость…
— Эка невидаль, — бросил Занозин. — В каждой приличной организации все шпионят друг за другом… Так что можно считать, предложение Козлова — вполне естественное и невинное по нашим временам. А что не злился в ответ на отказ — значит, нашел другие подступы к Губину.
— Да, наверное. И все-таки загадка, почему про Булыгина ее поговорить не заставишь, а про Козлова она сама мне поведала… Не пришлось за язык тянуть, как начала рассказывать — не остановишь, хотя, честно говоря, именно про Козлова мне было слушать не очень интересно. Вот если бы она рассказала, что Губин на самом деле жену ненавидел и мечтал избавиться и предлагал Булыгину ее убить…
— Женщина без странности — не женщина, — авторитетно заявил Занозин. — Хотя, мне кажется, тут все проще. Козлов, как она говорит, питает к ней слабость. А женщины любят одним своим поклонникам рассказывать про других — это как бы повышает их женский авторитет в глазах слушателей. Так что принимай поздравления — Милу ты заинтересовал.
— Сам знаю, — самодовольно буркнул Карапетян, впрочем, польщенный замечанием друга.
Все время, пока опера разговаривали про Милу, Занозин пытался понять — что-то с Милой было связано в этом деле, но что?
«Названия уточните у Милы…» — вспомнил он слова Губина.
— Послушай, — внезапно прервал Занозин излияния Карапетяна, рассказывающего о том, в какую дискотеку они пошли с Милой и сколько там было их, Карапетяна с Губиным, клиентов, и как у него чесались руки взять их в оборот, и как он сдерживал себя — даже никакого удовольствия от времяпрепровождения с Милой не почувствовал…
— Послушай, — взгляд у Занозина был странный, одновременно остекленевший и оживленный. — Идея… Если сработает, то… Дуй в салоны оптики и…
Как фамилия Милы?
— Чистова… — оторопел Карапетян.
— Так, дуй в салоны и снова смотри списки, но уже на фамилию Чистова. Мне кажется, что Губин мог заказать очки не сам, а через секретаршу. В принципе персонал салона должен оформлять заказ на имя владельца рецепта очков, но .. Чем черт не шутит, может быть, они приняли заказ по губинскому рецепту, но на имя Милы.
Карапетян посмотрел странно, но не возразил.
Не прошло и часа, как он, до крайности возбужденный, позвонил Занозину из города.
— Шеф, ты гений! — орал он. — Я действительно нашел. В салоне «Парус» есть запись: два месяца назад Мила Чистова заказывала две пары мужских очков — минус два. Ах, вот тебе и Мила! Кто бы мог подумать! С ума сойти! У меня на шесть с ней назначена встреча, так я ее заодно и поспрошаю. Похоже, Губина пора брать! Во всяком случае, есть прямой смысл попросить его предъявить нам обе пары очков.
Я убежден, что он не сможет этого сделать…
«Да, мне тоже так кажется», — подумал Занозин и положил трубку. Его догадка оказалась верной, и все выглядит так, что они приблизились к решению задачки — кто убил Киру Губину. Но победного настроения у Занозина не было. Напротив, было ощущение, будто непременно случится что-то такое, что смешает им все карты.
Пока Губин собирался с мыслями, чтобы ответить Изяславскому, тот сидел в ожидании, буквально впившись взглядом в его лицо. И когда Сергей уже открыл рот, чтобы подать голос, Изяславский сделал движение пальчиком — этакое едва заметное, подманивающее. Что-то произошло, какое-то перемещение. Вокруг Губина все задвигалось. Он завертел головой, пытаясь понять, что происходит и что это за движение… И увидел только удаляющиеся спины.
Он внезапно понял, что стоит один в центре кабинета напротив стола, за которым сидел Изяславский.
А по левую и правую руку от того почтительно полукругом расположились Козлов и его бугаи. Вся группа взирала на Губина спокойно, будто произошло нечто само собой разумеющееся. Губин всей спиной, плечами, лысиной ощущал пустое пространство вокруг себя, холод и полную собственную незащищенность. Он стоял перед ними жалкий, растерянный, как голый. Губин изо всех сил удержался, чтобы не поежиться на глазах у всех — у этих сук, предателей, шлюх… Самое ужасное, что он был абсолютно к этому не готов. Он мог бы стоять один перед Изяславским, не теряя достоинства, если бы морально подготовился к такому повороту событий. Но они застали его врасплох. Он был абсолютно не готов. Он чувствовал себя раздавленной устрицей — розовой, дышащей, размазанной по песку слякотью, перемешанной с осколками ракушки.
Губин попытался взглянуть в глаза своим ребятам.
С бугаев взять было нечего — они как стояли, так и стояли, сцепив руки перед собой, в темных очках, с пружинками наушников за ушами, в своих двубортных серых тройках, тесно облегающих их мощные торсы. Тупые, бесстрастные, безмолвные близнецы.
Но Козлов — вот что удивительно — посмотрел в его глаза твердо и без смущения, как человек, которому нечего стыдиться. Как человек, который всегда честно боролся за правое дело…
— Пора заканчивать аудиенцию, — снова зазвучал тусклый голос Изяславского. — Мне кажется, на этот раз ты понял, что я говорю всерьез. Не надо расстраиваться — мы тебе оставим твою «Политику» и брачный журнал. Пока. И издательство, которое, как мне докладывали, тебе дорого по особым причинам…
Женщина. Все это понятно и вызывает сочувствие.
(Ощущение, что он стоит перед ними голый, у Губина усилилось.) Впрочем, кому что нравится… Не надо думать, что все кончено и жизнь не удалась. Посмотри на это с другой стороны — может быть, она только начинается. Если в дальнейшем мы поладим, то у тебя будет и второй шанс. Я не изверг — главное, прояви благоразумие. («Какой второй шанс? — тупо думал в это время Губин. — После такого…») Свободен.
Изяславский сделал жест по адресу Губина — рукой от себя, как бы мысленно удаляя его из кабинета. Сергею ничего не оставалось, как развернуться и выйти. В приемной он не задержался ни на секунду и даже не взглянул в сторону дежурящих там «шестерок». Его душили бессильная злоба и стыд, которым не было никакого выхода. Он знал, что ничего не может поделать и ничего не сделает.
В вестибюле Олег встретил Губина одного, без сопровождения, слегка удивленным вопросительным взглядом, но промолчал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50
А начальство по-прежнему давило, подстегивало, не забывало, хотя Занозин, честно говоря, надеялся на обратное — побалуется-побалуется начальство, а потом обленится и пустит дело на самотек, то есть даст им нормально, без нервотрепки работать. Не тут-то было.
После очередного разноса у замначальника ГУВД Занозин вернулся в свой кабинет с очередной порцией ценных указаний, смысл которых сводился к тому, что надо работать «тщательнее». В кабинете обнаружился Карапетян — тоже в довольно удрученном состоянии.
— Ты откуда? — поинтересовался Занозин.
— На совещании был — получали инструкции по предстоящей операции «Кранты»… Шутка. На самом деле операция будет называться «Атака» — по поиску угнанных автомобилей. Задумали лихо — чуть ли не одномоментная массовая проверка всех ангаров, стоянок, складов, ремонтных мастерских плюс усиленная проверка на дорогах. Привлекают все свободные и несвободные ресурсы — нас тоже. Короче, все на борьбу с угонами! Кто будет убийц между тем искать, непонятно . Слушай, а почему они не объявят никогда план, ну, скажем, «Вампир» — по массовому поиску убийц? Придали бы нам тогда ГИБДД, ОМОН, пожарных — и одномоментно проверили бы все адреса состоящих на картотеке убийц и всех подозреваемых?
Классная мысль? Надо предложить на ближайшей же планерке.
Занозин скептически посмотрел на коллегу, но решил не душить инициативу снизу и согласно кивнул головой:
— Предложи.
— Ну что? — спросил Карапетян. — Снова выслушивал плач начальства по поводу отсутствия результатов по убийству Губиной?
— Нужны новые идеи, — изрек Занозин. — Я чувствую, что мы топчемся на месте, потому что уперлись в одну версию и зациклились на одних и тех же уликах. Мы что-то пропустили, не заметили. Не обратили внимания на какую-то важную деталь…
— Шеф, — вздохнул Карапетян. — Это все лирика.
Не обратили внимания на важную деталь… В этом убийстве, к сожалению для нас, нет привычной логики, что и ставит нас в тупик. Мы не представляем убийцу. Может, еще раз алкаша тряхнуть?
— Это, конечно, никогда не помешает, — задумчиво проговорил Занозин. — Но на какой предмет мы будем его трясти? Вчера пробовали вместе с ним составить фоторобот его собутыльника. Знаешь, что получилось? Точка, точка, два крючочка — ни одной индивидуальной детали не смог назвать… Выползло из компьютера нечто неопределенно-среднеславянское. Круглая рожа, нос картошкой, глазки свиные, лысина в начальной стадии…
— На Губина похоже?
— Похоже, как и на всех остальных. И точно также непохоже, — утешил Занозин.
— А очки?
— Так и не смог сказать твердо — были очки или нет. Сделали два варианта — с очками и без.
Тут какая-то мысль промелькнула у Занозина, связанная с очками.
— Слушай, — сказал он, решив отвлечься от надоевшей темы, — а чего это ты, как мне тут доложили, все в офисе у Губина пропадаешь? Пропадаешь, пропадаешь, а в клюве ничего не приносишь? Что это еще за напрасная трата сил и рабочего времени?
— Насчет сил — это мое личное дело, а насчет рабочего времени — поклеп, — дал отповедь неведомым недоброжелателям Карапетян. — Если имеются в виду мои встречи с Милой…
— Ага, проговори-и-и-лся. Я и понятия не имел, что ты за спиной начальства, то есть меня, крутишь роман с секретаршей главного подозреваемого. Айай-ай… Хотя звонок все-таки был — некто настучал дежурному, что ты что-то вынюхиваешь в приемной у Губина, мешаешь людям работать и прочее. Так, значит, с Милой…
— Вранье! — разбушевался Карапетян. — Если уж на то пошло, мы с ней встречаемся в основном после работы.
— Ладно, твоя личная жизнь — твое личное дело, — протянул Занозин и, понимая, что задает не совсем приличный вопрос, все же не удержался и спросил:
— А по поводу убийства Губиной никакой полезной доверительной информацией она с тобой не поделилась?
— Я женщин для работы не использую. Это для души, — отрезал Карапетян и воззрился на Занозина со всей серьезностью.
Занозин посмотрел на Сашу в высшей степени укоризненно и даже развел руками — мол, как ты мог такое подумать. Удовлетворенный подобной реакцией, Карапетян кивнул и продолжил:
— А вообще Мила к Губину относится очень хорошо, через слово «Сергей Борисович, Сергей Борисович». Говорит, работает с ним уже пять лет и за все это время он к ней ни разу не приставал, что для нее до некоторой степени было сюрпризом. Она от этого обстоятельства в полном восторге. На предыдущем месте работы к ней чуть ли не вся верхушка фирмы стояла в очередь с вопросом: «Когда дашь?» Мне даже показалось, что этим Губин ее, как бы это сказать, заинтересовал, что ли… Ну, говорит, что Киру он обожал — впрочем, здесь она не оригинальна. Вообще Мила — квалифицированный кадр, оценок от нее добиться трудно. О шефе только хорошее. Непробиваемая секретарша — рот на замке. Например, по поводу Булыгина ни слова не сказала, как я ни пытался навести на него разговор. Подтверждает сплетни про Губина и Регину — офисные кумушки их осуждают, а Мила относится с пониманием. Она говорит, что для Губина интрижки не характерны, и если у них любовь — значит, что-то серьезное. Знаешь, что любопытно? Она почему-то довольно много и не очень доброжелательно говорит о Козлове — начальнике службы безопасности у Губина. Мы им мало занимались — к Кире Губиной он отношения не имел, она охраной не пользовалась. Кажется, он хотел купить Милу, чтобы она за Губиным шпионила и ему доносила. Все предлагал очень аккуратно, намеками, под видом ухаживания. Но Мила просекла и отказалась Он не стал настаивать, восстанавливать против нее Губина и добиваться ее увольнения и, как она говорит, по-прежнему питает к ней слабость…
— Эка невидаль, — бросил Занозин. — В каждой приличной организации все шпионят друг за другом… Так что можно считать, предложение Козлова — вполне естественное и невинное по нашим временам. А что не злился в ответ на отказ — значит, нашел другие подступы к Губину.
— Да, наверное. И все-таки загадка, почему про Булыгина ее поговорить не заставишь, а про Козлова она сама мне поведала… Не пришлось за язык тянуть, как начала рассказывать — не остановишь, хотя, честно говоря, именно про Козлова мне было слушать не очень интересно. Вот если бы она рассказала, что Губин на самом деле жену ненавидел и мечтал избавиться и предлагал Булыгину ее убить…
— Женщина без странности — не женщина, — авторитетно заявил Занозин. — Хотя, мне кажется, тут все проще. Козлов, как она говорит, питает к ней слабость. А женщины любят одним своим поклонникам рассказывать про других — это как бы повышает их женский авторитет в глазах слушателей. Так что принимай поздравления — Милу ты заинтересовал.
— Сам знаю, — самодовольно буркнул Карапетян, впрочем, польщенный замечанием друга.
Все время, пока опера разговаривали про Милу, Занозин пытался понять — что-то с Милой было связано в этом деле, но что?
«Названия уточните у Милы…» — вспомнил он слова Губина.
— Послушай, — внезапно прервал Занозин излияния Карапетяна, рассказывающего о том, в какую дискотеку они пошли с Милой и сколько там было их, Карапетяна с Губиным, клиентов, и как у него чесались руки взять их в оборот, и как он сдерживал себя — даже никакого удовольствия от времяпрепровождения с Милой не почувствовал…
— Послушай, — взгляд у Занозина был странный, одновременно остекленевший и оживленный. — Идея… Если сработает, то… Дуй в салоны оптики и…
Как фамилия Милы?
— Чистова… — оторопел Карапетян.
— Так, дуй в салоны и снова смотри списки, но уже на фамилию Чистова. Мне кажется, что Губин мог заказать очки не сам, а через секретаршу. В принципе персонал салона должен оформлять заказ на имя владельца рецепта очков, но .. Чем черт не шутит, может быть, они приняли заказ по губинскому рецепту, но на имя Милы.
Карапетян посмотрел странно, но не возразил.
Не прошло и часа, как он, до крайности возбужденный, позвонил Занозину из города.
— Шеф, ты гений! — орал он. — Я действительно нашел. В салоне «Парус» есть запись: два месяца назад Мила Чистова заказывала две пары мужских очков — минус два. Ах, вот тебе и Мила! Кто бы мог подумать! С ума сойти! У меня на шесть с ней назначена встреча, так я ее заодно и поспрошаю. Похоже, Губина пора брать! Во всяком случае, есть прямой смысл попросить его предъявить нам обе пары очков.
Я убежден, что он не сможет этого сделать…
«Да, мне тоже так кажется», — подумал Занозин и положил трубку. Его догадка оказалась верной, и все выглядит так, что они приблизились к решению задачки — кто убил Киру Губину. Но победного настроения у Занозина не было. Напротив, было ощущение, будто непременно случится что-то такое, что смешает им все карты.
Пока Губин собирался с мыслями, чтобы ответить Изяславскому, тот сидел в ожидании, буквально впившись взглядом в его лицо. И когда Сергей уже открыл рот, чтобы подать голос, Изяславский сделал движение пальчиком — этакое едва заметное, подманивающее. Что-то произошло, какое-то перемещение. Вокруг Губина все задвигалось. Он завертел головой, пытаясь понять, что происходит и что это за движение… И увидел только удаляющиеся спины.
Он внезапно понял, что стоит один в центре кабинета напротив стола, за которым сидел Изяславский.
А по левую и правую руку от того почтительно полукругом расположились Козлов и его бугаи. Вся группа взирала на Губина спокойно, будто произошло нечто само собой разумеющееся. Губин всей спиной, плечами, лысиной ощущал пустое пространство вокруг себя, холод и полную собственную незащищенность. Он стоял перед ними жалкий, растерянный, как голый. Губин изо всех сил удержался, чтобы не поежиться на глазах у всех — у этих сук, предателей, шлюх… Самое ужасное, что он был абсолютно к этому не готов. Он мог бы стоять один перед Изяславским, не теряя достоинства, если бы морально подготовился к такому повороту событий. Но они застали его врасплох. Он был абсолютно не готов. Он чувствовал себя раздавленной устрицей — розовой, дышащей, размазанной по песку слякотью, перемешанной с осколками ракушки.
Губин попытался взглянуть в глаза своим ребятам.
С бугаев взять было нечего — они как стояли, так и стояли, сцепив руки перед собой, в темных очках, с пружинками наушников за ушами, в своих двубортных серых тройках, тесно облегающих их мощные торсы. Тупые, бесстрастные, безмолвные близнецы.
Но Козлов — вот что удивительно — посмотрел в его глаза твердо и без смущения, как человек, которому нечего стыдиться. Как человек, который всегда честно боролся за правое дело…
— Пора заканчивать аудиенцию, — снова зазвучал тусклый голос Изяславского. — Мне кажется, на этот раз ты понял, что я говорю всерьез. Не надо расстраиваться — мы тебе оставим твою «Политику» и брачный журнал. Пока. И издательство, которое, как мне докладывали, тебе дорого по особым причинам…
Женщина. Все это понятно и вызывает сочувствие.
(Ощущение, что он стоит перед ними голый, у Губина усилилось.) Впрочем, кому что нравится… Не надо думать, что все кончено и жизнь не удалась. Посмотри на это с другой стороны — может быть, она только начинается. Если в дальнейшем мы поладим, то у тебя будет и второй шанс. Я не изверг — главное, прояви благоразумие. («Какой второй шанс? — тупо думал в это время Губин. — После такого…») Свободен.
Изяславский сделал жест по адресу Губина — рукой от себя, как бы мысленно удаляя его из кабинета. Сергею ничего не оставалось, как развернуться и выйти. В приемной он не задержался ни на секунду и даже не взглянул в сторону дежурящих там «шестерок». Его душили бессильная злоба и стыд, которым не было никакого выхода. Он знал, что ничего не может поделать и ничего не сделает.
В вестибюле Олег встретил Губина одного, без сопровождения, слегка удивленным вопросительным взглядом, но промолчал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50