Мне это показалось подозрительным, и я решил, что он должен быть в курсе дела, на случай, если все обернется серьезно. Теперь я вижу, что был не прав.
– Вот как?
– Я в людях разбираюсь. Вы не похожи на человека, который скрывает что-то серьезное. Но вчера было по-другому! Вы приехали без багажа, на чужой машине и с двумя коробками бумаг об О'Гормане. Конечно, мне это показалось подозрительным!
– И вы позвонили шерифу.
– Я просто поговорил с ним. Он обещал присмотреть за вами.
– То есть явиться к вашему отцу и выманить у него ключ от моего номера?
– Да нет же! – с досадой воскликнул Фрисби. – Кроме того, отец знал шерифа, когда тот еще пешком под стол ходил.
– Я смотрю, в Чикото все друг друга знают.
– А вы как думаете? Большие города далеко, основные шоссе тоже, места у нас дикие. Поодиночке тут не выживешь, вот мы все друг друга и знаем.
– И к чужим относитесь настороженно.
– Нас тут не слишком много, мистер Куинн, и когда случается история вроде той, что приключилась с О'Горманом, то она касается всех. Все его так или иначе знали: кто с ним в школу ходил, кто работал, кто встречал в церкви. Нельзя сказать, что он любил бывать на людях, но Марта человек общительный, а он ходил за ней по пятам. – Фрисби невесело усмехнулся. – Я думаю, у него на могиле можно было бы написать: "Ходил по пятам". Почему вас интересует это дело, мистер Куинн? Вы журналист? Будете о нем писать?
– Еще не знаю.
– Сообщите нам, когда напечатаете.
– Непременно, – пообещал Куинн.
Он позавтракал в кафе, сидя за столиком у окна и не спуская глаз с машины, в багажнике которой были заперты коробки с досье. Хотя Фрисби не знал, кто мог быть вчерашний незваный посетитель, он подсказал ход, за который Куинн был ему признателен. Теперь у него появилось основание задавать вопросы. Он стал журналистом-любителем, пытающимся по-новому взглянуть на дело О'Гормана.
Прежде чем отправиться на Восьмую авеню в "Чикото ньюз", он обзавелся небольшим блокнотом и двумя шариковыми ручками. Отворив дверь, он сразу же услыхал раскатистый голос Ронды, перекрывавший треск пишущих машинок и телефонные звонки. Рыжеволосая мисс де Врие без труда услышала бы все, что он говорил, даже если бы заткнула уши.
– Доброе утро, Куинн, – приветствовал его Ронда. – Я вижу, досье возвращается ко мне в целости и сохранности.
– Не знаю, в целости ли. – И Куинн рассказал о неизвестном в плаще и шляпе.
Ронда выслушал его, хмурясь и барабаня пальцами по столу.
– Может, это был обыкновенный вор, которого бумаги не интересовали?
– Кроме них, в комнате ничего не было. Все мои вощи в Рино, я думал, что вернусь туда сегодня.
– И что же вас задержало?
– Дело О'Гормана, – ответил Куинн с простодушной улыбкой, – мне кажется, из него получится неплохой журнальный очерк.
– Я их за последние пять с половиной лет прочел не меньше десятка.
– А вдруг я найду что-нибудь новое? Я неправильно повел себя вчера с Мартой О'Горман. Помогите мне еще раз с ней встретиться.
– Каким образом?
– Позвоните ей и скажите, что я отличный парень.
Ронда поджал губы и меланхолично посмотрел в потолок.
– Да, я мог бы вам помочь, но не уверен, что хочу. Мне ведь о вас ничего не известно.
– Задавайте вопросы – познакомимся.
– Хорошо. Но должен сразу предупредить, что я разговаривал вечером с Мартой О'Горман, и она рассказала, как вы ей позвонили, а потом пришли. Если я ее правильно понял, вчера днем вы не знали, что О'Горман умер.
– Не знал.
– Почему вы хотели его видеть?
– Профессиональная этика...
– Которая наверняка подсказывала вам, что вдовам лгать грешно, – вставил Ронда.
– ...не позволяет мне называть имена. Скажу лишь, что моя клиентка – некая миссис X. – наняла меня, чтобы узнать, живет ли в Чикото человек по имени Патрик О'Горман.
– И?..
– И все. Моей задачей было узнать, здесь ли он, больше ничего.
– Бросьте, Куинн, – с досадой произнес Ронда. – Чтобы это выяснить, вашей миссис X. достаточно было написать письмо хоть в муниципалитет, хоть мэру, хоть шерифу. Зачем было посылать вас?
– Не знаю.
– Сколько она вам заплатила?
– Сто двадцать долларов.
– Силы небесные! Она что, не в себе?
– Вы попали в точку. Силы небесные – это по ее части.
– Значит, не в себе?
– С общепринятой точки зрения, да. Кстати, напоминаю, что все это должно остаться между нами.
– Конечно, конечно. А какое отношение миссис X. имеет к О'Горману?
– Не сказала.
– Слушайте, Куинн, мне кажется, вам дали странное поручение.
– Когда я остаюсь без гроша, то берусь за странные поручения.
– А почему вы остались без гроша?
– Тому виной рулетка, кости и карты.
– Вы профессиональный игрок?
Куинн невесело усмехнулся.
– Любитель. Профессионалы выигрывают. В последний раз я спустил все. Деньги миссис X. выглядели очень соблазнительно.
– Герой, – сказал Ронда, – не лжет вдовам и не берет денег у чокнутых старух.
– Верно. Миссис X., кстати, не старуха и, если оставить в стороне некоторые очевидные странности, умная и достойная женщина.
– Тогда почему она не воспользовалась почтой или телефоном?
– Не имеет права. Миссис X. живет в религиозной общине с суровыми правилами. Членам общины запрещено иметь дело с внешним миром без особой надобности.
– Как же тогда она повстречала вас? – язвительно спросил Ронда.
– А никак. Это я повстречал ее.
– Но каким образом?
– Боюсь, что вы мне не поверите.
– Не зря боитесь. И все-таки попробуйте.
Куинн попробовал. Рассказ получился долгим. Ронда слушал, ошарашенно качая головой.
– Бред! – сказал он под конец. – Они все сумасшедшие. Может, вы тоже сумасшедший?
– Не исключено.
– Где это место? Как оно называется?
– Этого я вам сказать не могу. Община как община, в Южной Калифорнии таких хватает. И люди в ней как люди, хотя и немного бракованные – неврастеники, неудачники. Предпочитают сидеть тихо, внимания не ищут. Местные власти их иногда тревожат – там есть дети школьного возраста.
– Ну ладно, – сказал Ронда, махнув рукой, – допустим, я поверю в эту дикую историю. Чего вы теперь от меня хотите?
– Во-первых, замолвите за меня слово перед Мартой О'Горман.
– Не надейтесь на легкую победу.
– А во-вторых, скажите, как зовут рыжую женщину, которая была вчера здесь, за перегородкой, когда мы беседовали об О'Гормане.
– Зачем вам?
– Вчера вечером она приставала ко мне с разговорами в "Эль Бока-до", а человек в плаще и шляпе обыскивал в это время мою комнату.
– Вы думаете, тут есть связь?
– Глупо было бы думать иначе. Она удерживала меня в кафе, чтобы тот человек мог спокойно делать свое дело.
– Вы ошибаетесь, Куинн. Женщина, которую вы имеете в виду, никогда в жизни не стала бы приставать к незнакомому мужчине в таком месте, как "Эль Бокадо", не говоря уж о том, чтобы покрывать вора. Это порядочная женщина.
– Ну естественно! – воскликнул Куинн. – Все, кто так или иначе участвуют в этом деле, добродетельны до крайности! Уникальный случай – ни преступников, ни злодеев, ни дам сомнительной репутации. О'Горман был замечательным человеком, Марта О'Горман – столп местной морали, миссис X. – украшение общины, а рыжая особа преподает, наверное, в воскресной школе.
– Представьте себе, преподает.
– Кто она, Ронда?
– Вот наказание! Не хочу я говорить, как ее зовут, Куинн! Она очень милая молодая женщина. К тому же вы могли и ошибиться. Вы что, ее вчера тут видели?
– Только макушку.
– Тогда почему вы так уверены, что это она была в кафе? Кстати, Вилли слишком умна, чтобы так неуклюже себя вести.
– Вилли? – повторил Куинн. – Случайно не Вильгельмина?
– Да.
– Вильгельмина де Врие?
– Д-да, – растерянно произнес Ронда. – А вы откуда знаете?
– Она мне представилась в "Эль Бокадо".
– Вообще-то ее зовут Вилли Кинг, она успела выйти замуж и развестись... Вилли сама вам сказала?
– Да.
– Это лишний раз доказывает, что ничего дурного у нее на уме не было.
– Говорите, что хотите, я уверен в обратном.
– Что еще она вам сказала?
– Не люблю повторять вранье. Кстати, друг сердца у нее есть?
Вопрос почему-то расстроил Ронду.
– Послушайте, Куинн. Не впутывайте в это дело лучших людей нашего города – хотя бы и на словах.
– Стало быть, у Вилли Кинг роман с одним из лучших людей вашего города?
– Я этого не говорил. Я только...
– Скажите, в Чикото есть плохие люди? Все, кого я видел – или о ком слышал, – такие хорошие! Хотя нет, есть одно исключение – симпатичная растратчица из банка, бухгалтерша, да?
– Почему вы вдруг о ней вспомнили?
– А я и не забывал.
– Почему?
– С такой профессией, как у меня – да и у вас тоже, – больше обращаешь внимания на грешников, чем на святых. И хотя Чикото кишмя кишит святыми...
– Оставьте нас в покое. Мы обыкновенные люди и живем в обыкновенном городе, где происходят обыкновенные события.
– Расскажите о бухгалтерше, Ронда.
– Зачем вам?
– Когда Вилли Кинг вчера тут подслушивала, вы говорили не только об О'Гормане, но и о бухгалтерше. Мне любопытно, кто из них двоих интересует Вилли Кинг или ее возлюбленного.
– В Чикото всех интересуют оба, – сказал Ронда, неопределенно пожав плечами.
– До такой степени интересуют, что кто-то вломился ко мне в номер?
– Нет конечно.
– И все-таки, Ронда, с кем у Вилли роман?
– Не берусь утверждать, но, когда в маленьком городке молодая, привлекательная женщина работает на не старого еще вдовца, неизбежно возникают слухи, что она и над ним работает.
– Как его зовут?
– Джордж Хейвуд. Торгует недвижимостью. Вилли была у него секретаршей, потом пошла выше. Рекламу Хейвуд печатает у нас, и там Вилли значится как помощница. В чем именно она ему помогает, я думаю, никого не касается.
– А вдруг меня касается? – спросил Куинн. – Вилли в "Эль Бокадо" появилась не случайно, тюрбан и очки – тоже не случайность.
– Я в этом не уверен.
– Вилли имела какое-нибудь отношение к О'Горману?
– Насколько я знаю, нет.
– А к бухгалтерше?
– И к ней не имела.
– А к кому имела?
Ронда откинулся на спинку стула и скрестил на груди руки.
– Бухгалтерша таскала деньги потихоньку, лет десять – одиннадцать, и Вилли это касается только потому что она работала на Джорджа Хейвуда.
– Значит, к бухгалтерше имеет отношение Хейвуд?
– Да, – резко ответил Ронда, – но о растрате он ничего не знал, это доказано. Дело в том, что бухгалтершей была его младшая сестра, Альберта Хейвуд. – Ронда помолчал, хмуро уставившись в потолок. – В каком-то смысле ее судьба так же трагична, как и у О'Гормана. Они оба были тихими, замкнутыми людьми.
– Были? Она что, тоже умерла?
– Вроде того. Альберта Хейвуд уже пять лет сидит в женской тюрьме Теколото и, скорее всего, проведет там еще лет пять – десять.
– А как насчет условно-досрочного?
– Скоро будет второе слушание дела, но я не думаю, что ее освободят.
– Почему?
– Когда решается вопрос об условно-досрочном освобождении, растратчик должен, во-первых, точно указать, куда он дел деньги, и, во-вторых, подтвердить, что раскаялся. Боюсь, что Альберта Хейвуд ни того, ни другого не сделает. По слухам, ведет она себя хорошо, но не кается. А что касается денег, то здесь все зависит от судебной комиссии. Если Альберте поверят – ее счастье. Она своих показаний не меняла.
– А вы ей верите?
– Да, – сказал Ронда. – Она потратила деньги за те десять лет или больше, что их таскала. Жертвовала на благотворительность, давала взаймы друзьям и родственникам, кое-что потеряла на биржевых махинациях, остальное проиграла на бегах. Обычная картина. После того как Альберту Хейвуд поймали, я заинтересовался статистикой растрат и узнал много удивительного. Например, то, что ежегодная сумма растрат по стране намного превышает сумму грабежей.
– Да ну?!
– Можете проверить. Или другое. Альберта Хейвуд совершенно не похожа на мошенницу, и это, оказывается, тоже характерная черта растратчиков.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37