Кроме этого, он открыто сказал, что мне не простят малодушия, остановки на полпути.
– Дипломат у вас? – не сдержался гость, наверное, впервые в жизни, по крайней мере во взрослой ее части.
– Да, кейс у меня в надежности и сохранности, – ответил как можно беспечнее Акрамходжаев и увидел, как на глазах меняется Шубарин, словно на фотонегативе проявляется на нем усталость долгого дня и долгой ночи. «Как много сил, воли надо иметь, чтобы так держать себя в руках», – восхищенно подумал Сенатор и откинулся на спинку кресла, внутренне торжествуя, наконец-то он сломал Шубарина.
Артур Александрович сидел некоторое время молча, слегка ослабив узел своего карденовского галстука, потом поднял голову, и Сенатор вновь увидел прежнего Шубарина, минутный шок прошел, он снова взял себя в руки и в прежнем духе спросил:
– Где дипломат? – Вопрос не сулил ничего хорошего в случае отказа или промедления. Прокурор это понял сразу, почувствовал, как напружинился за спиной Шубарина парень по имени Ашот.
Но Акрамходжаев ни тянуть, ни отказывать не собирался, поэтому сказал помощнику.
– Салим Хасанович, пожалуйста, откройте сейф.
Звякнули ключи, появился из стальных недр невзрачный дипломат венгерского производства, и прокурор чуть привстал с места и толкнул его по полированной поверхности длинного стола для совещаний, кейс благополучно застыл перед Артуром Александровичем.
Шубарин положил на него руку, словно раздумывая о чем-то, и потом вдруг не то спросил, не то сказал:
– Сегодня ночью во дворе Прокуратуры прозвучало три пистолетных выстрела, это из утренней сводки МВД.
– И нашли два трупа, – закончил прокурор. – Такова цена дипломата, мы потеряли там хорошего залетного человека.
Хозяин кейса кивком головы попросил Ашота вскрыть дипломат, и тот, как совсем недавно Беспалый, тоже вынул кнопочную финку и срезал шнуры с сургучной печатью. Шубарин слегка приподнял крышку, достал верхнюю стопку бумаг, знакомые прокурору расписки на крупные суммы, тут же вернул их на место и сказал:
– Наш дипломат.
Ашот без всякой команды подал Шубарину другой, более изящный, с цифровым кодом, лакированный, бычьей кожи атташе-кейс.
– Буду откровенен, как и Коста, документы в дипломате представляют особую ценность, одним они могут сломать карьеру, другим жизнь, а большинству сулят неприятности и потерю доходов. Поэтому вы без обиняков должны назвать сумму, я не буду торговаться, ваш риск того стоит. – И он щелкнул замком кода.
– Я отдаю вам дипломат, возвращаю Коста и не настаиваю ни на какой денежной компенсации, вы же сами сказали, что я не беден…
– Отказываетесь от такой суммы? – Артур Александрович распахнул крышку атташе и развернул его к прокурору, он до краев был тщательно уложен деньгами в банковских упаковках.
– Деньги я могу найти доступными мне средствами, – сказал неопределенно прокурор, не глядя на плотно уложенные пачки купюр, он понимал, прими он вознаграждение, Шубарин и его друзья посчитают себя квитыми, но не на это рассчитывал Сенатор.
Возьми он деньги, не смог бы толком распорядиться и бумагами Азларханова, сразу стало бы ясно, откуда ветер дует, понятно, где источник. Шубарина не проведешь, документы лучше шли бы в ход, если бы он сам принадлежал к масонскому ордену, как выразился насчет шубаринской компании Миршаб.
Настойчивость, с какой прокурор отказался от денег, несколько смутила Артура Александровича, он допускал восточный такт, традиции, где ничего не делается откровенно, в лоб, где и узаконенную взятку не берут как должное, всяких он тут навидался – и дающих, и берущих, но чтобы отказаться от такого вознаграждения, даже не поинтересовавшись, сколько там, для Шубарина оказалось внове, и он с интересом посмотрел на прокурора.
«А я всегда думал, что у восточных людей стремление к высоким должностям одно – чем выше сидишь, тем больше берешь. По крайней мере, так вели себя те, с кем я знался до сих пор», – рассуждал Артур Александрович и понимал, что встретил иной тип восточного человека, в чем-то напоминавший его самого. Деньги серьезная проверка, и он выдержал ее.
– Извините, Сухроб Ахмедович, я неверно понял вас, – сказал вполне искренне Шубарин. – Но мой жизненный принцип – всякая стоящая и ответственная работа должна щедро вознаграждаться. Если деньги для вас в данном случае не являются мерой опалы, я найду способ отблагодарить вас и думаю, что отныне вы можете рассчитывать на мою помощь и на покровительство моих друзей. Своим поступком вы уже выразили отношение к нам. Еще раз извините за жест с деньгами, наверное, для вашего искреннего порыва помочь уважаемым людям наше желание откупиться, бросить кость, показалось обидным, оскорбительным, я недооценил вас… В связи со смертью Рашидова у моих друзей есть шанс занять его место и наверняка произойдут крупные кадровые перемещения, и для вас, безусловно, найдется достойное место…
– А кто, на ваш взгляд, заменит Рашидова? – вырвалось у долго молчавшего Миршаба.
– Скорее всего это будет Анвар Абидович Тилляходжаев, секретарь Заркентского обкома партии, старый друг Шарафа Рашидовича, но не меньше шансов и у другого человека – Акмаля Арипова, известного аксайского хана, тоже близкого приятеля Рашидова, он двигает на этот пост двух знакомых вам людей, оба они из Ташкента. Вот кто-нибудь из трех, других претендентов я не принимаю всерьез, но к любому из них у нас есть ходы, не волнуйтесь, на этот раз вы поставили на верную карту. – Шубарин достал из верхнего кармашка пиджака визитную карточку и протянул ее прокурору, считая разговор оконченным, заключил: – Наверное, мы встретимся с вами завтра на похоронах хозяина?
– Вы переоценили мои возможности, Артур Александрович, у меня нет приглашения, и вряд ли кто мне его предложит.
– Ну, это не проблема, Анвар Абидович взял для меня у распорядителя два, и оба без фамилий, заполните их на свое имя с Салимом Хасановичем, пусть для многих не покажется неожиданным ваше повышение. – Он протянул на прощание руку хозяину кабинета и в последний момент спохватился: – Мне хотелось в столь непростой день нашего знакомства сделать вам какой-нибудь памятный подарок, чисто символически, пожалуйста, примите эти часы, они даже там, на Западе, редкие, они будут означать, что вы наш человек. – И Артур Александрович снял с запястья «Роллекс» и передал их Акрамходжаеву, тот не посмел отказаться, жест был столь искренен, дружествен, щедр.
Так эти роскошные швейцарские часы «Роллекс» оказались у прокурора.
Часть II
Карден из Аксая
Завтрак в тени бронзового вождя; парк в стиле «ретро»; досье на генерала КГБ; харакири по-самурайски; коллекционер подметных писем; Троцкий как кумир; зеленое знамя ислама; сауна среди ночи; хан, обожавший кличку «Гречко»; тайное досье аксайского Креза; забытые развлечения римских патрициев; лифт для черной «Волги»; королевство кривых зеркал; двое в шевровых сапогах; двойник обладателя двух Гертруд, Одиссей и Пенелопа; плата за убийство – канцелярская папка; жилет из кевлара; двойной агент из Верховного суда; жуликоватые поводыри; табиб, специализирующийся на смерти; Иллюзионист; Восточный Распутин; покаяние хлопкового Наполеона.
Поезд несся в ночи, грохоча на стыках на плохо уложенных и безнадзорных путях, вагоны то мотало в стороны, то кидало в такие ложбины, что казалось, состав сейчас выскочит из колеи или же не впишется в какую-нибудь кривую, но мало кто об этом думал, все привыкли и к качке, и к тряске и наверняка считали, что так и должно быть, потому что иного не видали и не представляли, что есть другие железные дороги.
Но Сухроб Ахмедович знал и другие поезда и другие дороги, однажды он экспрессом «Москва – Вена» был в Австрии, а возвращался домой через Восточный Берлин, тоже на колесах, вот тогда он понял, что такое железная дорога и каким комфортным может оказаться путешествие по ней. Акрамходжаев не сравнивал дороги Австрии и Германии с путями Среднеазиатского отделения Министерства путей сообщения СССР, не располагал таким беспечным настроением для анализа, а толчки и мотания не мог не замечать, потому что его то и дело, когда он задумывался, било то об стенку, то об стол, на столешнице все подпрыгивало, звенело, переезжало из края в край.
Нужно было вздремнуть хотя бы два-три часа, но сон не шел, и при такой неритмичной качке, когда его раз за разом кидало на тощую перегородку, вряд ли удастся уснуть, он теперь и со снотворным засыпал трудно и не всегда. Воспоминание о знакомстве с Шубариным подняло настроение, в трудные дни своей жизни он теперь всегда отыскивал Артура Александровича, и полчаса разговора с ним наедине за чашкой ли чая, за рюмкой ли коньяка действовали на него как сеанс опытного гипнотизера, экстрасенса. Удивительное спокойствие, хладнокровие, рассудительность, которыми так ярко обладал Японец, передавались запутавшемуся в делах собеседнику, и Артур Александрович всегда находил выходы из любых ситуаций, пока он ни в чем не подводил его, а со дня смерти Рашидова прошло уже почти три года.
– Три года… – сказал вслух нараспев прокурор, ощущая их такими долгими в своей жизни. Он взял чайник и направился в коридор за чаем, теперь он понял, что спать ему сегодня не придется. Попросив проводника заварить покрепче, он заодно справился о ходе поезда, скорый шел по графику, и ничего пока не вызывало тревоги. Он любил и много работал по ночам, и помощником в ночных бдениях всегда служил чай. Хозяин вагона постарался и заварил такой, какой требовался, и он вновь провалился памятью в три последних года после смерти Шарафа Рашидовича, показавшиеся ему такими долгими, хотя они были годами взлета, о котором он так страстно мечтал.
Ко времени похорон Рашидова страна уже год жила с преемником Брежнева Юрием Владимировичем Андроповым, человеком, знавшим истинное положение дел в государстве. Среди многих неблагополучных районов державы его внимание привлекал и Узбекистан. Еще в бытность свою председателем Комитета государственной безопасности он знал, что американцы вели аэрофотосъемку нашей территории и каждый раз с поразительной точностью прогнозировали виды на урожаи в СССР; эти цифры не в пример данным Госкомстата всегда оказывались верными. В американских, да и в других зарубежных источниках не раз уже появлялись данные о том, что в Узбекистане ежегодно приписывают около миллиона тонн хлопка. В подтверждение слухов в стране как раз вспыхнул постельно-бельевой кризис, и это при сборе в девять миллионов тонн! Наверное, это и послужило последней каплей терпения многолетнего воровства.
Не было в Москве ни одного серьезного ведомства, ни партийного, ни советского, ни одной значительной газеты, куда бы простые дехкане из республики и коммунисты, не променявшие совесть на подачки, не писали открытым текстом об обмане государства, о повальных хищениях вокруг. Уже намечались дела, позже названные «хлопковыми», появились в республике первые следователи из Прокуратуры СССР, но еще ничто не предвещало ни грома, ни молнии, никто не предполагал масштабов миллиардных хищений, ни огромного количества людей, замешанных в этом, ни уровня должностных лиц, причастных к казнокрадству.
Прогноз Шубарина оказался верным, Рашидова сменил человек Акмаля Арипова, хотя Артуру Александровичу хотелось, чтобы им стал его личный друг из Заркента Анвар Абидович Тилляходжаев, но ташкентские не уступили чужаку места, да и аксайский хан на поверку оказался сильнее, чем думал друг Японца. В первую же осень, заменив Рашидова, преемник тут же приписал очередной миллион, на меньшее рука уже не поднималась.
Человек расчетливый и осторожный, Акрамходжаев удивлялся беспечности, царившей вокруг, никто не верил в серьезные перемены, а они должны были грянуть по одной простой причине:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72
– Дипломат у вас? – не сдержался гость, наверное, впервые в жизни, по крайней мере во взрослой ее части.
– Да, кейс у меня в надежности и сохранности, – ответил как можно беспечнее Акрамходжаев и увидел, как на глазах меняется Шубарин, словно на фотонегативе проявляется на нем усталость долгого дня и долгой ночи. «Как много сил, воли надо иметь, чтобы так держать себя в руках», – восхищенно подумал Сенатор и откинулся на спинку кресла, внутренне торжествуя, наконец-то он сломал Шубарина.
Артур Александрович сидел некоторое время молча, слегка ослабив узел своего карденовского галстука, потом поднял голову, и Сенатор вновь увидел прежнего Шубарина, минутный шок прошел, он снова взял себя в руки и в прежнем духе спросил:
– Где дипломат? – Вопрос не сулил ничего хорошего в случае отказа или промедления. Прокурор это понял сразу, почувствовал, как напружинился за спиной Шубарина парень по имени Ашот.
Но Акрамходжаев ни тянуть, ни отказывать не собирался, поэтому сказал помощнику.
– Салим Хасанович, пожалуйста, откройте сейф.
Звякнули ключи, появился из стальных недр невзрачный дипломат венгерского производства, и прокурор чуть привстал с места и толкнул его по полированной поверхности длинного стола для совещаний, кейс благополучно застыл перед Артуром Александровичем.
Шубарин положил на него руку, словно раздумывая о чем-то, и потом вдруг не то спросил, не то сказал:
– Сегодня ночью во дворе Прокуратуры прозвучало три пистолетных выстрела, это из утренней сводки МВД.
– И нашли два трупа, – закончил прокурор. – Такова цена дипломата, мы потеряли там хорошего залетного человека.
Хозяин кейса кивком головы попросил Ашота вскрыть дипломат, и тот, как совсем недавно Беспалый, тоже вынул кнопочную финку и срезал шнуры с сургучной печатью. Шубарин слегка приподнял крышку, достал верхнюю стопку бумаг, знакомые прокурору расписки на крупные суммы, тут же вернул их на место и сказал:
– Наш дипломат.
Ашот без всякой команды подал Шубарину другой, более изящный, с цифровым кодом, лакированный, бычьей кожи атташе-кейс.
– Буду откровенен, как и Коста, документы в дипломате представляют особую ценность, одним они могут сломать карьеру, другим жизнь, а большинству сулят неприятности и потерю доходов. Поэтому вы без обиняков должны назвать сумму, я не буду торговаться, ваш риск того стоит. – И он щелкнул замком кода.
– Я отдаю вам дипломат, возвращаю Коста и не настаиваю ни на какой денежной компенсации, вы же сами сказали, что я не беден…
– Отказываетесь от такой суммы? – Артур Александрович распахнул крышку атташе и развернул его к прокурору, он до краев был тщательно уложен деньгами в банковских упаковках.
– Деньги я могу найти доступными мне средствами, – сказал неопределенно прокурор, не глядя на плотно уложенные пачки купюр, он понимал, прими он вознаграждение, Шубарин и его друзья посчитают себя квитыми, но не на это рассчитывал Сенатор.
Возьми он деньги, не смог бы толком распорядиться и бумагами Азларханова, сразу стало бы ясно, откуда ветер дует, понятно, где источник. Шубарина не проведешь, документы лучше шли бы в ход, если бы он сам принадлежал к масонскому ордену, как выразился насчет шубаринской компании Миршаб.
Настойчивость, с какой прокурор отказался от денег, несколько смутила Артура Александровича, он допускал восточный такт, традиции, где ничего не делается откровенно, в лоб, где и узаконенную взятку не берут как должное, всяких он тут навидался – и дающих, и берущих, но чтобы отказаться от такого вознаграждения, даже не поинтересовавшись, сколько там, для Шубарина оказалось внове, и он с интересом посмотрел на прокурора.
«А я всегда думал, что у восточных людей стремление к высоким должностям одно – чем выше сидишь, тем больше берешь. По крайней мере, так вели себя те, с кем я знался до сих пор», – рассуждал Артур Александрович и понимал, что встретил иной тип восточного человека, в чем-то напоминавший его самого. Деньги серьезная проверка, и он выдержал ее.
– Извините, Сухроб Ахмедович, я неверно понял вас, – сказал вполне искренне Шубарин. – Но мой жизненный принцип – всякая стоящая и ответственная работа должна щедро вознаграждаться. Если деньги для вас в данном случае не являются мерой опалы, я найду способ отблагодарить вас и думаю, что отныне вы можете рассчитывать на мою помощь и на покровительство моих друзей. Своим поступком вы уже выразили отношение к нам. Еще раз извините за жест с деньгами, наверное, для вашего искреннего порыва помочь уважаемым людям наше желание откупиться, бросить кость, показалось обидным, оскорбительным, я недооценил вас… В связи со смертью Рашидова у моих друзей есть шанс занять его место и наверняка произойдут крупные кадровые перемещения, и для вас, безусловно, найдется достойное место…
– А кто, на ваш взгляд, заменит Рашидова? – вырвалось у долго молчавшего Миршаба.
– Скорее всего это будет Анвар Абидович Тилляходжаев, секретарь Заркентского обкома партии, старый друг Шарафа Рашидовича, но не меньше шансов и у другого человека – Акмаля Арипова, известного аксайского хана, тоже близкого приятеля Рашидова, он двигает на этот пост двух знакомых вам людей, оба они из Ташкента. Вот кто-нибудь из трех, других претендентов я не принимаю всерьез, но к любому из них у нас есть ходы, не волнуйтесь, на этот раз вы поставили на верную карту. – Шубарин достал из верхнего кармашка пиджака визитную карточку и протянул ее прокурору, считая разговор оконченным, заключил: – Наверное, мы встретимся с вами завтра на похоронах хозяина?
– Вы переоценили мои возможности, Артур Александрович, у меня нет приглашения, и вряд ли кто мне его предложит.
– Ну, это не проблема, Анвар Абидович взял для меня у распорядителя два, и оба без фамилий, заполните их на свое имя с Салимом Хасановичем, пусть для многих не покажется неожиданным ваше повышение. – Он протянул на прощание руку хозяину кабинета и в последний момент спохватился: – Мне хотелось в столь непростой день нашего знакомства сделать вам какой-нибудь памятный подарок, чисто символически, пожалуйста, примите эти часы, они даже там, на Западе, редкие, они будут означать, что вы наш человек. – И Артур Александрович снял с запястья «Роллекс» и передал их Акрамходжаеву, тот не посмел отказаться, жест был столь искренен, дружествен, щедр.
Так эти роскошные швейцарские часы «Роллекс» оказались у прокурора.
Часть II
Карден из Аксая
Завтрак в тени бронзового вождя; парк в стиле «ретро»; досье на генерала КГБ; харакири по-самурайски; коллекционер подметных писем; Троцкий как кумир; зеленое знамя ислама; сауна среди ночи; хан, обожавший кличку «Гречко»; тайное досье аксайского Креза; забытые развлечения римских патрициев; лифт для черной «Волги»; королевство кривых зеркал; двое в шевровых сапогах; двойник обладателя двух Гертруд, Одиссей и Пенелопа; плата за убийство – канцелярская папка; жилет из кевлара; двойной агент из Верховного суда; жуликоватые поводыри; табиб, специализирующийся на смерти; Иллюзионист; Восточный Распутин; покаяние хлопкового Наполеона.
Поезд несся в ночи, грохоча на стыках на плохо уложенных и безнадзорных путях, вагоны то мотало в стороны, то кидало в такие ложбины, что казалось, состав сейчас выскочит из колеи или же не впишется в какую-нибудь кривую, но мало кто об этом думал, все привыкли и к качке, и к тряске и наверняка считали, что так и должно быть, потому что иного не видали и не представляли, что есть другие железные дороги.
Но Сухроб Ахмедович знал и другие поезда и другие дороги, однажды он экспрессом «Москва – Вена» был в Австрии, а возвращался домой через Восточный Берлин, тоже на колесах, вот тогда он понял, что такое железная дорога и каким комфортным может оказаться путешествие по ней. Акрамходжаев не сравнивал дороги Австрии и Германии с путями Среднеазиатского отделения Министерства путей сообщения СССР, не располагал таким беспечным настроением для анализа, а толчки и мотания не мог не замечать, потому что его то и дело, когда он задумывался, било то об стенку, то об стол, на столешнице все подпрыгивало, звенело, переезжало из края в край.
Нужно было вздремнуть хотя бы два-три часа, но сон не шел, и при такой неритмичной качке, когда его раз за разом кидало на тощую перегородку, вряд ли удастся уснуть, он теперь и со снотворным засыпал трудно и не всегда. Воспоминание о знакомстве с Шубариным подняло настроение, в трудные дни своей жизни он теперь всегда отыскивал Артура Александровича, и полчаса разговора с ним наедине за чашкой ли чая, за рюмкой ли коньяка действовали на него как сеанс опытного гипнотизера, экстрасенса. Удивительное спокойствие, хладнокровие, рассудительность, которыми так ярко обладал Японец, передавались запутавшемуся в делах собеседнику, и Артур Александрович всегда находил выходы из любых ситуаций, пока он ни в чем не подводил его, а со дня смерти Рашидова прошло уже почти три года.
– Три года… – сказал вслух нараспев прокурор, ощущая их такими долгими в своей жизни. Он взял чайник и направился в коридор за чаем, теперь он понял, что спать ему сегодня не придется. Попросив проводника заварить покрепче, он заодно справился о ходе поезда, скорый шел по графику, и ничего пока не вызывало тревоги. Он любил и много работал по ночам, и помощником в ночных бдениях всегда служил чай. Хозяин вагона постарался и заварил такой, какой требовался, и он вновь провалился памятью в три последних года после смерти Шарафа Рашидовича, показавшиеся ему такими долгими, хотя они были годами взлета, о котором он так страстно мечтал.
Ко времени похорон Рашидова страна уже год жила с преемником Брежнева Юрием Владимировичем Андроповым, человеком, знавшим истинное положение дел в государстве. Среди многих неблагополучных районов державы его внимание привлекал и Узбекистан. Еще в бытность свою председателем Комитета государственной безопасности он знал, что американцы вели аэрофотосъемку нашей территории и каждый раз с поразительной точностью прогнозировали виды на урожаи в СССР; эти цифры не в пример данным Госкомстата всегда оказывались верными. В американских, да и в других зарубежных источниках не раз уже появлялись данные о том, что в Узбекистане ежегодно приписывают около миллиона тонн хлопка. В подтверждение слухов в стране как раз вспыхнул постельно-бельевой кризис, и это при сборе в девять миллионов тонн! Наверное, это и послужило последней каплей терпения многолетнего воровства.
Не было в Москве ни одного серьезного ведомства, ни партийного, ни советского, ни одной значительной газеты, куда бы простые дехкане из республики и коммунисты, не променявшие совесть на подачки, не писали открытым текстом об обмане государства, о повальных хищениях вокруг. Уже намечались дела, позже названные «хлопковыми», появились в республике первые следователи из Прокуратуры СССР, но еще ничто не предвещало ни грома, ни молнии, никто не предполагал масштабов миллиардных хищений, ни огромного количества людей, замешанных в этом, ни уровня должностных лиц, причастных к казнокрадству.
Прогноз Шубарина оказался верным, Рашидова сменил человек Акмаля Арипова, хотя Артуру Александровичу хотелось, чтобы им стал его личный друг из Заркента Анвар Абидович Тилляходжаев, но ташкентские не уступили чужаку места, да и аксайский хан на поверку оказался сильнее, чем думал друг Японца. В первую же осень, заменив Рашидова, преемник тут же приписал очередной миллион, на меньшее рука уже не поднималась.
Человек расчетливый и осторожный, Акрамходжаев удивлялся беспечности, царившей вокруг, никто не верил в серьезные перемены, а они должны были грянуть по одной простой причине:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72