Стали собирать деньги, и немалые, на поддержку и вся­ческую рекламу мнимых успехов кооператоров в средствах массовой информации и депутатском корпусе.
Он понял бесполезность своей затеи, представив депутата Сухова на трибуне, знал, что высокооплачиваемые лоббисты кооператоров сотрут в порошок харьковского водителя, осме­ют, освистают за то, что посмел бросить тень на их кормушку, деловые люди зря денег не платят. Да что освистают, осмеют, не кончилось бы большой бедой. Японец-то знал, что стоит за спиной кооперативов, а там жалости ни к кому не знают, и де­путат не исключение. Нет, он не стал впутывать в свои дела на­родных избранников.
Но долго мучившее желание кому-то поведать свои трево­ги-печали разрешились самым неожиданным образом. Узнав, что в своем саду повесился Ачил Садыкович, крупный чинов­ник из Совмина, тесть майора ОБХСС Кудратова, часто бы­вавшего в свите Сухроба Ахмедовича, Шубарин еще раз по­чувствовал твердую руку Камалова и понял, что прокурор не остановится ни перед кем ради торжества закона и справедли­вости, эта его одержимость, видимо, и пугала заведующего Отделом административных органов ЦК. И тогда он восклик­нул мысленно, вот же он, мой депутат, вот человек, который не останется равнодушным к его сообщениям.
Но Шубарин не был бы Шубариным, если бы, замышляя обнародовать через народных депутатов или через прокурора Камалова документы о том, как разваливают экономическую систему страны, не имел бы и своих кровных интересов. Имел он интересы, и немалые, одним махом он хотел избавиться не только от конкурентов, но и от новоявленных миллионеров, он знал, что наша финансовая система такого объема хищений не выдержит. Артуру Александровичу вспомнился старый фильм по О`Генри, где двое гангстеров грабят почтовый поезд. В по­следний момент под одним из налетчиков убивают коня и тот пытается вскочить за спину своего товарища, сидящего на крупной белой лошади. Но подельщик, достав пистолет, гово­рит своему приятелю:
– Извини, Боливар двоих не выдержит, – и убивает его.
Так и Шубарин понимал, что наша экономика не вынесет такого количества аферистов, откровенно грабящих страну.
Его, дельца, сложившегося в годы твердой государствен­ной руки, по-человечески возмущали нувориши, делавшие со­стояние из воздуха. Он называл их про себя «математиками», деньги они делали путем сложных бумажных операций, не производя материальных ценностей. Раньше деньги ковались одним способом, производя неучтенную продукцию: мебель, ковры, одежду, вино, коньяк – вплоть до ювелирных изделий. «Математики», на взгляд Шубарина, представляли и для Оте­чества, и для него, традиционного дельца, крайнюю опасность, и он без сожаления решил сдать их правосудию.
Вначале он собирался просто отправить две тетрадки, без комментариев, добавив кое-что из последних сведений, проку­рор догадался бы, что к чему. Потом он все-таки решил, что к откровениям следует написать хоть какое-то предисловие или пояснение. Но поступил иначе, ведь тетради писались для се­бя; где-то в душе, тайно, Шубарин лелеял мечту, что если мы станем правовым государством и у нас начнут действовать экономические законы, тогда он станет владельцем коммерче­ского банка, и все трюки, что проделывали сегодня дельцы, следовало иметь в виду, порою встречались гениальные ходы. Поэтому он аккуратно перепечатал все в двух экземплярах сам и оба отправил прокурору Камалову.
Многостраничный материал имел небольшое сопроводи­тельное письмо, и начиналось оно так:

Уважаемый Хуршид Азизович!
Этот текст, направленный в Прокуратуру и адресованный лично Вам, поначалу может показаться странным и даже неве­роятным. Не удивляйтесь, в нашем обществе сейчас много непривычного и непонятного, идет размежевание сил, интересов. Сведения, которыми Вы станете располагать, могут подтолк­нуть Вас на мысль – вот наш человек в стане экономических диверсантов, не обольщайтесь, – я не ваш человек. Проанали­зировав то, что я Вам сообщу, Вы поймете, что и в деловом че­ловеке (которого наши же законы заставили ловчить, хитрить) есть определенный порог нравственности, переступая который трудно считать себя порядочным гражданином. Есть моменты истории, когда чрезвычайно важно соотношение личных и государственных интересов – сегодня как раз такое время, Оте­чество в опасности. И я вполне сознательно предаю интересы своего клана и хочу перекрыть один из путей, ведущий к финансовому краху державы. И еще, письмо адресовано не Прокуратуре как таковой, а Вам, не знай я Ваших личных ка­честв, вряд ли появилось желание поделиться подобными тай­нами, ибо цена каждой строки этой информации – жизнь, в большой игре не щадят ни своих, ни чужих. Отступничество, ренегатство карается особенно жестоко. Возможно, на путях той борьбы, что вы затеяли в республике, когда-то наши доро­ги и пересекутся, и может, тогда у нас появится возможность поговорить подробно, а сейчас время торопит.
Дальше Шубарин переходил к конкретным фактам и, наверное, чтобы ошеломить, сразу сообщил, что в Стройбанке республики отдел кредитов и ссуд возглавил человек с подлож­ными документами, его цель – выдать под заманчивые проек­ты, которые никогда не будут реализованы, крупные кредиты. Все эти проекты предполагалось реализовать в областях, что­бы не бросалось в глаза, и развитию периферии отдавалось приоритетное направление в кредитовании. Когда огромная сумма поступит на счета предприятий, намеренных якобы преобразовать край, дельцы в один день покинут пределы Уз­бекистана.
Обращал Японец внимание и на работу других конкрет­ных банков республики, в которых за четко определенный про­цент с суммы смотрели сквозь пальцы на перекачку средств предприятий на счета кооператоров.
Приводил Шубарин и подробный список лжекооперати­вов, не производящих ничего и занимающихся только перево­дом безналичных денег предприятий в наличные на взаимо­выгодных условиях.
Упоминал он и о кооперативах, организованных при пред­приятиях, эти-то наносили особо крупный ущерб государству, обескровливая основные производства.
Не пощадил он и особо алчных инспекторов банка, они за мзду закрывали глаза на любые нарушения и даже, опять же за взятку, консультировали, как обойти банковский контроль.
Указал особо процветающие кооперативы, выполняющие работы на договорных началах для предприятий, где объемы работ завышались в десятки раз, а заказчик за оплату невы­полненных работ получал свою долю у его хозяев.
Он писал, что масштабы финансовой диверсии ныне тако­вы, что угрожают самой безопасности страны и в этом плане им следует уделять столько же внимания, как охране государственных секретов и оборонных тайн. Предлагал незамедли­тельно присмотреться к кадрам, особенно на союзном уровне, ведающем проблемами снабжения страны и внешнеторговы­ми связями, банковскими делами, включая и валютные сдел­ки, и называл организации и в Москве, и в Ташкенте, где но­воявленные советские предприниматели чувствуют себя че­ресчур вольготно.
Обращал внимание на несостоятельность надежд, что в связи с ростом кооперативных предприятий появится конку­ренция, которая в конце концов отразится и на качестве, и на ценах. На живых примерах он доказывал, что это утопия, не­сбыточные и вредные иллюзии, от которых следует немедлен­но избавиться и не делать ставку, а искать другие пути. Ибо они, еще и не оформившись толком, имеют все признаки монополий. Попробуй снизить цены на свои изделия, завтра тебя предупредят, не поймешь – сожгут, и все знают об этом, кро­ме тех, кому следовало бы знать. Конкуренция может возник­нуть только при честной борьбе между порядочными людьми, при крепких и уважаемых законах, при избавлении коопера­ции от тесных объятий уголовного мира, а до этих условий нам еще, к сожалению, далеко. И непременно при конвертиру­емости рубля, когда на наш рынок автоматически хлынет по­ток дешевых и качественных изделий и он сметет кооперати­вы, созданные только с целью наживы, а вот те, что останутся при честной конкуренции с товарами мирового уровня, будут производить достойную продукцию. А в закрытой от внешнего мира системе, при пустых полках магазинов на кооперацию и качественные товары рассчитывать не приходится, это очеред­ной обман, тупик.
И заканчивал он уже совсем сенсационными фактами, о совместных предприятиях и кооперативах, получивших выход за рубеж. Чтобы прокурор Камалов не вычислил легко автора письма, он не говорил, что сам получил десятки предложений о создании таких организаций с западными партнерами от своих московских друзей, у которых в связи с кооперацией резко выросли аппетиты, и их уже мало устраивали деревян­ные рубли, как они называли советские деньги, и они искали, и вполне успешно, выход на конвертируемую валюту.
Но ведь в Москве рождались только идеи, а то, что требо­валось зарубежному партнеру, готовому платить чистоганом, находилось по всей стране – как говорят дельцы, в глубинке. И московские предприниматели, разъезжая по стране с огром­ными суммами «деревянных» денег, помогали открыть в инте­ресующих их местах нужные для дальних, многоходовых це­лей кооперативы, готовые ради денег идти на любой подлог. И если он сам не создал предприятия, перекачивающего страте­гическое сырье на Запад, то хорошо осведомлен о том, что де­лалось, и знал сделки, от наглости и беспринципности кото­рых он, человек далеко не сентиментальный, потерял покой в душе. Вот почему в письме к прокурору Камалову он ходил только с козырных карт.
Сообщал он и о двух портах в Прибалтике и двух на Даль­нем Востоке, где уже не однажды опробовали маршрут, от­правляя под видом производственных и технологических от­ходов и металлолома трубы, прокат, особо легированную сталь и в больших количествах цветные металлы, бронзу, медь.
Московские дельцы похвалялись, что в этих портах для них открыта зеленая улица.
Обращал анонимный автор внимание прокурора Камалова на то, что предприниматели из Москвы, с Кавказа и из Прибалтики проявляют глубокий интерес к продукции Алмалыкского свинцово-цинкового комбината и меднообогатительной фабрики, к изделиям Чирчикского завода жаропроч­ных и тугоплавких металлов и особенно к таджикскому алю­минию. А в самое последнее время, в связи с близостью аф­ганской границы и нестабильностью в регионе, стали активно искать подходы и к урану.
Предостерегал Шубарин и о том, чтобы выход на зарубеж­ный рынок наших предприятий, особенно государственных, обязательно обеспечивался квалифицированной юридической зашитой, ибо осваивать советский рынок кинулись многие авантюристы. И на Западе, что ни день, создаются фирмы с пышными названиями и пустыми счетами, в которых доми­нируют бывшие советские граждане. Фирмы-однодневки, за­ведомо рассчитывая на нашу нерасторопность, необязатель­ность и полное пренебрежение к юридической ответственно­сти (райком рассудит), порою затевают контракты, чтобы только сорвать крупную неустойку. Если пустить внешнеторговые дела на самотек, как сегодня, нашему государству не только не заработать валюту, а еще придется отдавать послед­ние остатки золотого запаса. Запад свое урвет. Будучи в Аме­рике, он слышал и о таких проектах «помощи», но о своей по­ездке в Лос-Анджелес он, конечно, в письме к Камалову не упомянул.
Напоследок указал путь, куда в последнее время кинулись предприниматели, где они нашли для себя Клондайк, и пред­сказывал, что в будущем каждое третье уголовное дело коопе­раторов будет связано с хищением из армейских складов и баз. Деньги дельцов уже сильно подкосили моральные устои неко­торых чинов военного ведомства, и путь тут напрашивался один – быстрее снять покровы тайн с армии, и само собой прекратится перекачка всякого добра в кооперативы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72