И, как подтвердило время, оказался прав, убежденный в его порядочности и верности закону и правосудию. В день смерти Рашидова, о котором я уже упоминал, у меня на работе раздался звонок, и я узнал взволнованный голос прокурора Азларханова. Он просил ровно через полчаса быть здесь, у здания республиканской Прокуратуры. Он не стал ничего объяснять, но я понял, что случилось что-то важное, неотложное. Я опоздал на встречу минуты на две и даже видел издалека, как его преследовал какой-то парень. Амирхан Даутович успел вбежать в вестибюль Прокуратуры, и тут преследователь, видимо охотившийся за дипломатом в его руках, пристрелил прокурора. Я успел задержать убийцу, но не успел спасти своего друга.
Вот такая вкратце предыстория, а теперь начинается вторая часть, странная до невероятности, возможно, она наведет вас на какую-то мысль, связанную с убийством Айдына.
Тут вошла секретарша с чайником, и хозяин кабинета сам торопливо налил полковнику чай. История представляла интерес для Камалова, и у него появились кое-какие соображения, но полковник, конечно видевший, какую реакцию вызвал его рассказ, как истинный восточный человек, презиравший торопливость и суету, спокойно выпил пиалу, другую и только потом продолжил:
– Отдай он преследователю дипломат, остался бы жив, но он не смалодушничал и на самом краю жизни. Умирая, все же не разжал рук на груди преступника, держал, что называется, мертвой хваткой. Арестовав преступника, я считал свою миссию выполненной. Дипломат прокурора я передал начальнику следственной части и просил на другой день вручить лично прокурору республики.
Утром, явившись на службу, я остолбенел от сводки, лежавшей у меня на столе. Оказывается, ночью совершили нападение на Прокуратуру, вскрыли сейф и выкрали тот самый дипломат, за который мой друг заплатил жизнью. А во дворе остались два трупа: дежурного милиционера и взломщика по прозвищу Кощей.
Видя, что Камалов сделал какую-то торопливую запись, полковник сказал веско:
– Но и это оказалось не все, одно событие той ночи не вошло в утреннюю сводку МВД. При задержании преследователя я повредил ему позвоночник, и его отвезли в Институт травматологии, чтобы срочно сделать рентгеновские снимки, в медсанчасти МВД аппарат оказался неисправным. И ночью преступника похитили из больницы, нам не удалось установить даже его личность. Вот такие события разыгрались накануне грандиозных похорон Шарафа Рашидовича.
В эти же дни в Прокуратуре республики находилось несколько дел по ростовским бандам, орудовавшим в Узбекистане. Орудовавшим особо жестоко, дерзко, цинично, ныне это называется – рэкетом, а на мой взгляд, особо тяжким разбоем, а в кармане у того, кто вскрыл сейф, вынес дипломат человеку, страховавшему операцию, оказался билет на Ростов, да и сам Кощей был родом оттуда. И следствие стало разрабатывать ростовскую версию, начисто исключив чьи-то местные интересы. Возможно, кто-то, хорошо знавший практику прокуратуры, ценой жизни человека направил следствие сразу по ложному следу.
– Какого человека? – спросил, уточняя для себя кое-что, Камалов.
– Того, кто вскрыл сейф и доставил дипломат тому, чей заказ он выполнял.
– Да, вы правы, история чем-то похожа на случай с Айдыном, – подтвердил прокурор.
– На мой взгляд, человек, страховавший операцию, а это вполне мог быть сам заказчик, убил охранника Прокуратуры вынужденно, а Кощея специально, чтобы завести следствие в тупик. И мне уже тогда показалось, что этот человек хорошо знает работу правовых органов, оборотень из нашей среды.
– А как двигалось следствие?
– Я специально не интересовался, прокуратура не любит, когда суют нос в ее дела. Но насколько я знаю, затратив полтора года на ростовскую версию, следствие запуталось, и дело положили на полку. Но оно не шло у меня из головы, потому что касалось моего друга. Но только сегодня я почувствовал какую-то параллель между смертью Кощея и убийством Айдына. Напрашивается и еще одна параллель с прошлым убийством: и на сей раз за смертью Айдына стоит человек, хорошо ориентирующийся в делах прокуратуры, ведь не каждый знал о сегодняшнем секретном совещании у вас в кабинете, вы ведь не давали объявления ни по радио, ни по телевидению…
– Верно, я об этом как-то не подумал. Можно даже очертить список лиц, знавших о сегодняшнем совещании у меня.
– Придется поработать и со списком, – твердо сказал полковник, – буду обязан, если вы покажете его и мне. Я ведь многих тут знаю и догадываюсь, что кое-кто из них сидит на двух стульях, да трудно к ним подобраться с высоты моего положения, слишком важные посты они занимают.
– А почему вы не забрали дипломат с собой в МВД? – спросил хозяин кабинета.
– Во-первых, неудобно, Прокуратура все-таки, надзорная инстанция. Во-вторых, унеси я дипломат, пришлось бы доложить о нем руководству, среди которого есть немало людей, проявлявших пристальный интерес к жизни опального прокурора. Не исключено, что в кейсе могли оказаться кое-какие бумаги и на высшее руководство МВД.
Раздался междугородний телефонный звонок, звонили из Прокуратуры СССР, предупредили, что в субботу по телевидению покажут своеобразную выставку ювелирных изделий, антиквариата, золотых монет, представляющих нумизматическую ценность, изъятых следственными группами в Узбекистане только за последний год. Поговорив с Москвой, хозяин кабинета сказал:
– Среди того, что покажут народу, есть одно редкое, ювелирное изделие XVII века, оно уже лет десять разыскивается Интерполом, фамильная брошь одной королевской семьи в Европе. И где вы думаете ее нашли? В сейфе у карапетинского секретаря обкома партии, того, что любил, когда его называли «наш Ленин». Поистине пути господни неисповедимы, придется возвращать…
Несколько раз входил и выходил помощник, Джураев понял, что у прокурора Камалова появились срочные дела, и он без восточных церемоний быстро откланялся, сказав на прощание:
– Держите меня в курсе дел и всего подозрительного, события набрали ход, и их уже не остановить.
В приемной у Камалова собралось несколько следователей по особо важным делам из Москвы, и каждому требовалась подпись прокурора на каком-нибудь важном документе, но чаще всего решался вопрос о санкции на арест. Принимая следователей одного за другим, хозяин кабинета помнил о давнем разговоре в Прокуратуре СССР, как сгодилась бы хоть какая-то информация по первому секретарю ЦК Компартии Узбекистана, может, его люди стояли за сегодняшней акцией? Но человек, знавший тайну хозяина республики, не пошел на контакт с Камаловым и на этот раз.
Как только поток посетителей иссяк, прокурор включил диктофон и еще раз прослушал рассказ полковника Джураева. Да, опытный розыскник нащупал явную параллель между двумя убийствами, несмотря на срок давности, тут было над чем поразмыслить.
Рабочий день подходил к концу, и Камалов, спохватившись, позвонил в архив и попросил подготовить к завтрашнему дню дело о давнем налете на Прокуратуру республики.
Он долго расхаживал по просторному кабинету, где часто проводились всякие совещания, и вдруг его озарила такая догадка. Безусловно, к сегодняшней акции приложил руку человек, хорошо знавший о делах в Прокуратуре и даже о секретных заседаниях. Но и в случае давнего налета на следственную часть преступник точно вскрыл сейф, где находился дипломат прокурора Азларханова, не ошибся, хотя у них в распоряжении было всего несколько часов. Значит, навел человек, работающий в этих стенах. Отсюда вытекала и другая мысль – не стоял ли за обоими преступлениями один и тот же человек? С такими выводами покинул Камалов в тот день Прокуратуру, и уверенность в своей правоте крепла в нем час от часу.
На другой день папки с делами по налету на Прокуратуру лежали у него на столе, но ему не удалось притронуться к ним ни в тот день, ни на следующий. Текучка каждодневных неотложных дел не давала ни минуты покоя, хотя, чем бы он ни занимался, помнил: ему важно установить, не стоит ли за смертью Айдына и ростовского уголовника по уличке Кощей один и тот же человек или одна и та же группа людей.
В конце недели ему все же удалось одолеть бумаги, и стало ясно, почему следствие зашло в тупик, другого исхода не могло и быть, кто-то ловко перевел стрелки на Ростов. Поднял он дела и по ростовским бандам, интересы залетных рэкетиров никаким образом не пересекались с прокурором Азлархановым, и для них вряд ли представлял интерес его кейс с компрометирующими документами. Ростовчан больше всего интересовали наличные суммы, которые они в пытках отбирали у председателей колхозов, директоров хлопкозаводов и мясокомбинатов, и в каждом случае чувствовалась твердая рука местных наводчиков. Камалову становилось ясно, что убийцу Кощея и милиционера следует искать в Ташкенте, понял он и другое, что человек, организовавший налет на Прокуратуру, вряд ли представлял уголовный мир в чистом виде, тут прежде всего возникали интересы должностные, а может, даже политические. Но какие? Это обязательно следовало четко объяснить, ведь в нашем сознании за семьдесят лет укоренилось, что убийство или другое преступление может быть только уголовным. Предстояло не только отыскать убийцу, но и сломать сложившийся стереотип, и не у масс, а прежде всего у своего брата юриста-законодателя, которым до сих пор кажется, что этого у нас нет, а для этого нет почвы, хотя у нас есть все, что у других, да, кроме того, еще и тьма своих пороков, рожденных только нашим родным обществом.
Возбуждать новое расследование по давнему делу прокурор не стал, боялся вспугнуть противников. Следовало плотнее заняться смертью Айдына, и в случае удачи он наверняка выходил на одних и тех же людей.
Но не проходило и дня, когда он в свободную минуту не включил бы диктофон с рассказом полковника Джураева, он интуитивно чувствовал, что в старом преступлении кроется ключ к сегодняшним событиям. Однажды ему пришла в голову вроде совершенно нелепая мысль – встретиться с вдовой убитого милиционера. Может, она внесет какую-нибудь ясность в давние события? Не насторожило ли ее что-нибудь в смерти мужа? Идея была так себе, как говорили в студенческие годы, на «троечку», но она не покидала его целую неделю, и он, как-то особо не раздумывая, поехал к вдове домой.
Неопрятная, помятая жизнью старуха, видимо довольно-таки часто прикладывающаяся к бутылке, встретила его, мягко говоря, недружелюбно. Впрочем, на теплую встречу он не рассчитывал, потому что узнал, что за эти годы из Прокуратуры никто ее не проведывал, не интересовался ее жизнью, хотя муж прослужил у них на вахте почти десять лет и, что ни говори, погиб на боевом посту, таковы уж традиции нашей великой страны, нет внимания ни к живым, ни к мертвым.
В грязной неприбранной комнате на столе стояла пустая бутылка из-под портвейна, и старуха, видимо, жаждала опохмелиться, и ничто другое, казалось, ее в жизни не интересовало. На вопросы, которые прокурор Камалов готовил долго и тщательно, отвечала односложно: «не знаю», «не помню», «давно это было». Камалов уже собирался уходить, проклиная себя за «мудрое» решение, как вдруг в комнату вбежал мальчишка, школьник с ранцем за плечами, видимо, он жил где-то неподалеку.
– Сухроб, внучек, – кинулась вдруг старушка навстречу.
Судя по ее реакции, он давно уже здесь не был. Обняв внука, помогла ему снять ранец и, проходя мимо стола, ловко убрала пустую бутылку, и вся она как-то сразу преобразилась, стала мягче, добрее, появился интерес к жизни.
Незваный гость молча, не попрощавшись, двинулся к двери, когда старуха вдруг сказала вдогонку – и он вынужден был остановиться.
– Я вот такое вспомнила, может, сгодится.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72
Вот такая вкратце предыстория, а теперь начинается вторая часть, странная до невероятности, возможно, она наведет вас на какую-то мысль, связанную с убийством Айдына.
Тут вошла секретарша с чайником, и хозяин кабинета сам торопливо налил полковнику чай. История представляла интерес для Камалова, и у него появились кое-какие соображения, но полковник, конечно видевший, какую реакцию вызвал его рассказ, как истинный восточный человек, презиравший торопливость и суету, спокойно выпил пиалу, другую и только потом продолжил:
– Отдай он преследователю дипломат, остался бы жив, но он не смалодушничал и на самом краю жизни. Умирая, все же не разжал рук на груди преступника, держал, что называется, мертвой хваткой. Арестовав преступника, я считал свою миссию выполненной. Дипломат прокурора я передал начальнику следственной части и просил на другой день вручить лично прокурору республики.
Утром, явившись на службу, я остолбенел от сводки, лежавшей у меня на столе. Оказывается, ночью совершили нападение на Прокуратуру, вскрыли сейф и выкрали тот самый дипломат, за который мой друг заплатил жизнью. А во дворе остались два трупа: дежурного милиционера и взломщика по прозвищу Кощей.
Видя, что Камалов сделал какую-то торопливую запись, полковник сказал веско:
– Но и это оказалось не все, одно событие той ночи не вошло в утреннюю сводку МВД. При задержании преследователя я повредил ему позвоночник, и его отвезли в Институт травматологии, чтобы срочно сделать рентгеновские снимки, в медсанчасти МВД аппарат оказался неисправным. И ночью преступника похитили из больницы, нам не удалось установить даже его личность. Вот такие события разыгрались накануне грандиозных похорон Шарафа Рашидовича.
В эти же дни в Прокуратуре республики находилось несколько дел по ростовским бандам, орудовавшим в Узбекистане. Орудовавшим особо жестоко, дерзко, цинично, ныне это называется – рэкетом, а на мой взгляд, особо тяжким разбоем, а в кармане у того, кто вскрыл сейф, вынес дипломат человеку, страховавшему операцию, оказался билет на Ростов, да и сам Кощей был родом оттуда. И следствие стало разрабатывать ростовскую версию, начисто исключив чьи-то местные интересы. Возможно, кто-то, хорошо знавший практику прокуратуры, ценой жизни человека направил следствие сразу по ложному следу.
– Какого человека? – спросил, уточняя для себя кое-что, Камалов.
– Того, кто вскрыл сейф и доставил дипломат тому, чей заказ он выполнял.
– Да, вы правы, история чем-то похожа на случай с Айдыном, – подтвердил прокурор.
– На мой взгляд, человек, страховавший операцию, а это вполне мог быть сам заказчик, убил охранника Прокуратуры вынужденно, а Кощея специально, чтобы завести следствие в тупик. И мне уже тогда показалось, что этот человек хорошо знает работу правовых органов, оборотень из нашей среды.
– А как двигалось следствие?
– Я специально не интересовался, прокуратура не любит, когда суют нос в ее дела. Но насколько я знаю, затратив полтора года на ростовскую версию, следствие запуталось, и дело положили на полку. Но оно не шло у меня из головы, потому что касалось моего друга. Но только сегодня я почувствовал какую-то параллель между смертью Кощея и убийством Айдына. Напрашивается и еще одна параллель с прошлым убийством: и на сей раз за смертью Айдына стоит человек, хорошо ориентирующийся в делах прокуратуры, ведь не каждый знал о сегодняшнем секретном совещании у вас в кабинете, вы ведь не давали объявления ни по радио, ни по телевидению…
– Верно, я об этом как-то не подумал. Можно даже очертить список лиц, знавших о сегодняшнем совещании у меня.
– Придется поработать и со списком, – твердо сказал полковник, – буду обязан, если вы покажете его и мне. Я ведь многих тут знаю и догадываюсь, что кое-кто из них сидит на двух стульях, да трудно к ним подобраться с высоты моего положения, слишком важные посты они занимают.
– А почему вы не забрали дипломат с собой в МВД? – спросил хозяин кабинета.
– Во-первых, неудобно, Прокуратура все-таки, надзорная инстанция. Во-вторых, унеси я дипломат, пришлось бы доложить о нем руководству, среди которого есть немало людей, проявлявших пристальный интерес к жизни опального прокурора. Не исключено, что в кейсе могли оказаться кое-какие бумаги и на высшее руководство МВД.
Раздался междугородний телефонный звонок, звонили из Прокуратуры СССР, предупредили, что в субботу по телевидению покажут своеобразную выставку ювелирных изделий, антиквариата, золотых монет, представляющих нумизматическую ценность, изъятых следственными группами в Узбекистане только за последний год. Поговорив с Москвой, хозяин кабинета сказал:
– Среди того, что покажут народу, есть одно редкое, ювелирное изделие XVII века, оно уже лет десять разыскивается Интерполом, фамильная брошь одной королевской семьи в Европе. И где вы думаете ее нашли? В сейфе у карапетинского секретаря обкома партии, того, что любил, когда его называли «наш Ленин». Поистине пути господни неисповедимы, придется возвращать…
Несколько раз входил и выходил помощник, Джураев понял, что у прокурора Камалова появились срочные дела, и он без восточных церемоний быстро откланялся, сказав на прощание:
– Держите меня в курсе дел и всего подозрительного, события набрали ход, и их уже не остановить.
В приемной у Камалова собралось несколько следователей по особо важным делам из Москвы, и каждому требовалась подпись прокурора на каком-нибудь важном документе, но чаще всего решался вопрос о санкции на арест. Принимая следователей одного за другим, хозяин кабинета помнил о давнем разговоре в Прокуратуре СССР, как сгодилась бы хоть какая-то информация по первому секретарю ЦК Компартии Узбекистана, может, его люди стояли за сегодняшней акцией? Но человек, знавший тайну хозяина республики, не пошел на контакт с Камаловым и на этот раз.
Как только поток посетителей иссяк, прокурор включил диктофон и еще раз прослушал рассказ полковника Джураева. Да, опытный розыскник нащупал явную параллель между двумя убийствами, несмотря на срок давности, тут было над чем поразмыслить.
Рабочий день подходил к концу, и Камалов, спохватившись, позвонил в архив и попросил подготовить к завтрашнему дню дело о давнем налете на Прокуратуру республики.
Он долго расхаживал по просторному кабинету, где часто проводились всякие совещания, и вдруг его озарила такая догадка. Безусловно, к сегодняшней акции приложил руку человек, хорошо знавший о делах в Прокуратуре и даже о секретных заседаниях. Но и в случае давнего налета на следственную часть преступник точно вскрыл сейф, где находился дипломат прокурора Азларханова, не ошибся, хотя у них в распоряжении было всего несколько часов. Значит, навел человек, работающий в этих стенах. Отсюда вытекала и другая мысль – не стоял ли за обоими преступлениями один и тот же человек? С такими выводами покинул Камалов в тот день Прокуратуру, и уверенность в своей правоте крепла в нем час от часу.
На другой день папки с делами по налету на Прокуратуру лежали у него на столе, но ему не удалось притронуться к ним ни в тот день, ни на следующий. Текучка каждодневных неотложных дел не давала ни минуты покоя, хотя, чем бы он ни занимался, помнил: ему важно установить, не стоит ли за смертью Айдына и ростовского уголовника по уличке Кощей один и тот же человек или одна и та же группа людей.
В конце недели ему все же удалось одолеть бумаги, и стало ясно, почему следствие зашло в тупик, другого исхода не могло и быть, кто-то ловко перевел стрелки на Ростов. Поднял он дела и по ростовским бандам, интересы залетных рэкетиров никаким образом не пересекались с прокурором Азлархановым, и для них вряд ли представлял интерес его кейс с компрометирующими документами. Ростовчан больше всего интересовали наличные суммы, которые они в пытках отбирали у председателей колхозов, директоров хлопкозаводов и мясокомбинатов, и в каждом случае чувствовалась твердая рука местных наводчиков. Камалову становилось ясно, что убийцу Кощея и милиционера следует искать в Ташкенте, понял он и другое, что человек, организовавший налет на Прокуратуру, вряд ли представлял уголовный мир в чистом виде, тут прежде всего возникали интересы должностные, а может, даже политические. Но какие? Это обязательно следовало четко объяснить, ведь в нашем сознании за семьдесят лет укоренилось, что убийство или другое преступление может быть только уголовным. Предстояло не только отыскать убийцу, но и сломать сложившийся стереотип, и не у масс, а прежде всего у своего брата юриста-законодателя, которым до сих пор кажется, что этого у нас нет, а для этого нет почвы, хотя у нас есть все, что у других, да, кроме того, еще и тьма своих пороков, рожденных только нашим родным обществом.
Возбуждать новое расследование по давнему делу прокурор не стал, боялся вспугнуть противников. Следовало плотнее заняться смертью Айдына, и в случае удачи он наверняка выходил на одних и тех же людей.
Но не проходило и дня, когда он в свободную минуту не включил бы диктофон с рассказом полковника Джураева, он интуитивно чувствовал, что в старом преступлении кроется ключ к сегодняшним событиям. Однажды ему пришла в голову вроде совершенно нелепая мысль – встретиться с вдовой убитого милиционера. Может, она внесет какую-нибудь ясность в давние события? Не насторожило ли ее что-нибудь в смерти мужа? Идея была так себе, как говорили в студенческие годы, на «троечку», но она не покидала его целую неделю, и он, как-то особо не раздумывая, поехал к вдове домой.
Неопрятная, помятая жизнью старуха, видимо довольно-таки часто прикладывающаяся к бутылке, встретила его, мягко говоря, недружелюбно. Впрочем, на теплую встречу он не рассчитывал, потому что узнал, что за эти годы из Прокуратуры никто ее не проведывал, не интересовался ее жизнью, хотя муж прослужил у них на вахте почти десять лет и, что ни говори, погиб на боевом посту, таковы уж традиции нашей великой страны, нет внимания ни к живым, ни к мертвым.
В грязной неприбранной комнате на столе стояла пустая бутылка из-под портвейна, и старуха, видимо, жаждала опохмелиться, и ничто другое, казалось, ее в жизни не интересовало. На вопросы, которые прокурор Камалов готовил долго и тщательно, отвечала односложно: «не знаю», «не помню», «давно это было». Камалов уже собирался уходить, проклиная себя за «мудрое» решение, как вдруг в комнату вбежал мальчишка, школьник с ранцем за плечами, видимо, он жил где-то неподалеку.
– Сухроб, внучек, – кинулась вдруг старушка навстречу.
Судя по ее реакции, он давно уже здесь не был. Обняв внука, помогла ему снять ранец и, проходя мимо стола, ловко убрала пустую бутылку, и вся она как-то сразу преобразилась, стала мягче, добрее, появился интерес к жизни.
Незваный гость молча, не попрощавшись, двинулся к двери, когда старуха вдруг сказала вдогонку – и он вынужден был остановиться.
– Я вот такое вспомнила, может, сгодится.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72