спала я преотвратно, а потому утром мне автоматически были обеспечены и головная боль, и круги под глазами. По этой же причине я потратила на завтрак и экипировку на десять минут больше обычного. Причем «излишки» ушли у меня на рассматривание в зеркале собственной физиономии, что я делаю не так уж часто, поскольку давно не надеюсь увидеть что-нибудь принципиально новое. И достоинства, и недостатки свои я давно знаю наперечет и скоро буду справлять десятилетний юбилей с того дня, как окончательно и бесповоротно смирилась с длиной собственного носа. Так или иначе, а синяки под глазами мне все же пришлось немного прикрыть тонким слоем тонального крема, уж больно изможденный у меня был вид, а мне совсем не хотелось пугать им учащихся музыкальной школы номер восемнадцать, которую я и собиралась первым делом посетить. Веньку я накануне предупредила, что припозднюсь, под благовидным предлогом непосредственного осуществления того самого взаимодействия с прессой, которому мы посвятили пространный план аж на три страницы (с моими дополнениями). Веньке моя идея понравилась, и он не стал особенно упорствовать, однако дал мне на все про все три часа. Ладно, попробуем уложиться.
«Жигуль» стоял у подъезда с поднятым капотом, а над ним склонился Жорик с озабоченным выражением простоватого лица. Завидев меня, он захлопнул капот, вытер руки какой-то рыжей тряпкой и многозначительно, я бы даже сказала, торжественно изрек:
— Все, картер потек. Нужно на ремонт становиться.
Понятно, поезд дальше не пойдет. Удивительно еще, как эта колымага три дня отъездила.
Я молча взяла курс на автобусную остановку.
— Эй! — раздалось сзади. — До центра довезу, мне все равно в гараж.
Я вернулась, плюхнулась на заднее сиденье и объявила:
— Мне только до Рылеева. Я выйду на углу возле химчистки.
— Хозяин — барин! — кивнул шоферюга.
Терпеть не могу эту присказку!
Через десять минут «жигуль» затормозил в трех шагах от химчистки, где я и вышла. То, что я осталась без персонального авто, меня более чем устраивало. По крайней мере, если мне придется проторчать в музыкальной школе дольше запланированного, я всегда смогу сослаться на это печальное обстоятельство.
От химчистки я прошла два квартала вверх и свернула направо, потому что музыкальная школа № 18 находится на пересечении улиц Рылеева и Московской. И эта школа мне знакома не хуже музыкального училища, потому что в ней училась Наташка. Внутрь я, правда, ни разу не заходила, но, случалось, поджидала подружку снаружи. Подумать только, а ведь пока я, уткнувшись в книжку, сидела на скамейке в скверике напротив, мимо меня могла проходить сама Елена Богаевская, тогда еще никому не известная девочка с косичками. Конечно, при условии, что она носила косички. И училась в этой школе, а не в какой-нибудь другой. Ладно, сейчас проверим.
Девчонки по школьному коридору не сновали, зато со всех сторон неслись звуки музыки, большею частью нестройные, и счет: «Раз-и, два-и, раз-и, два-и…» Как и вчера в училище, я двинулась искать кабинет директора, но на этот раз все было проще: школа занимала первый этаж в панельном жилом доме. Дверь с табличкой «Директор» обнаружилась в конце коридора. Я стукнула по ней костяшками пальцев и услышала строгое «войдите».
За столом сидела женщина с остреньким лицом лисички, кроме того, она была такая молодая, что ожидать от нее каких-нибудь откровений на интересующую меня тему не приходилось. Даже если Елена Богаевская и училась в этой школе, она вряд ли ее вспомнит.
Я дежурным движением извлекла из кармана свое удостоверение, которое произвело на молодую директоршу традиционное впечатление. Она сразу вся подобралась, наставила на меня озабоченные глаза и пролепетала:
— Слушаю вас…
Но я не успела ничего сказать, потому что она снова заговорила:
— Если вы по поводу той жалобы, то… то… Мы же все решили и, и… Ах вот что ее напугало!
— Жалобы тут совершенно ни при чем, — поспешила я ее успокоить, — меня интересует совершенно другое. Вы слышали про то, что в нашем городе планировались концерты Елены Богаевской?
— Ну да, ну конечно. — Лицо молодой женщины прояснилось. — Их, по-моему, отменили, да?
— Точно, — кивнула я.
Молодая директорша заморгала серыми, тщательно подведенными глазами:
— Только я не совсем понимаю…
— А разве Елена Богаевская не окончила вашу школу?
— Что? — Она даже покраснела. — В первый раз слышу. Вы… вы уверены? Но почему я про это в первый раз слышу? — Она прикусила нижнюю губу и нервно забарабанила карандашом по столу, покрытому стеклом, под которым красовались показатели успеваемости по музыкальной школе №18.
Я выставила руку вперед:
— Послушайте, я ведь этого не утверждаю, я только спрашиваю…
Но «лисичка» уже не слушала мои доводы.
— Минутку! — бросила она на ходу и скрылась за дверью, оставив меня в одиночестве.
Скучала я недолго, потому что очень скоро она вернулась, и не одна, а с невысокой женщиной лет пятидесяти, с небрежным пучком на затылке и лихорадочным румянцем на плечах.
— Откуда же я знала, откуда же я знала, Татьяна Павловна? — бормотала пожилая. — Я же понятия не имела…
Татьяна Павловна потрясала какими-то бумагами:
— Как это вы не знали, когда здесь черным по белому написано: Богаевская Елена Борисовна. Она закончила школу в восемьдесят первом.
— Да в том-то все и дело, что в восемьдесят первом, — оправдывалась пожилая, — это же, это же… Семнадцать лет прошло…
«Лисичка» яростно швырнула бумаги на стол и топнула ножкой в хорошей лаковой туфельке:
— Ладно, оставьте нас, потом разберемся. Пожилая мышкой прошмыгнула за дверь, и я ей невольно посочувствовала, ибо ее начальница Татьяна Павловна производила очень серьезное впечатление. Знавала я таких очаровательных дамочек: единственное, что у них хорошо получается, — это отравлять жизнь окружающим.
Постукивая высокими каблучками, «лисичка» вернулась за свой стол, придвинула к себе бумагу, которой без малого не отхлестала по щекам свою подчиненную, и произнесла не без горестной патетики:
— Да, теперь выяснилось, она действительно у нас училась с семьдесят пятого по восемьдесят первый год, но для меня, как вы уже поняли, конечно, это явилось новостью. Я ведь руковожу школой только два года, так что, естественно… А подчиненные у меня… Ну, вы видели. Такой уж мне коллектив достался, вялые, безынициативные люди, ничего не помнят, ничего не знают и знать не хотят… Еще и жалобы пишут! Вы не можете себе представить, сколько сил я потратила, чтобы навести здесь хоть какой-то порядок! Но, увы, нельзя объять необъятное: к сожалению, то обстоятельство, что знаменитая певица училась в нашей школе, ускользнуло от моего внимания. Но, я вас уверяю, теперь мы непременно отметим этот факт должным образом. Стенд оформим. Все-таки не из каждой школы выходят такие знаменитости.
Что ж, я могла быть абсолютно спокойна: из знаменательного факта пребывания Елены Богаевской в стенах вверенной «лисичке» школы теперь будет выжато все, что только можно, на все сто процентов. Молодая энергичная директорша вооружится им, как знаменем, и двинется покорять вершины музыкального образования. Пройдет не так уж много времени, и эта уверенно начинающая стервоза будет при случае вещать, закатывая лживые глазки: «Помню, когда у меня училась Богаевская…»
— Так вы не забудьте написать у себя в газете, что в школе помнят свою ученицу, гордятся ей и ставят в пример подрастающему поколению, — добавила «лисичка» и посмотрела на меня преданным взглядом.
— Всенепременно, — пообещала я, — только я бы еще хотела поговорить с кем-нибудь из преподавателей, работавших в то время, когда в школе училась Богаевская.
— Да? — Директорша на мгновение задумалась. — Но… даже не знаю, кого вам и порекомендовать. У нас тут практически никого не осталось из старых преподавателей, все молодые. Так что…
— Ну а учительница, которая сюда заходила? — напомнила я.
— А, Зинаида Арсеньевна, — небрежно заметила «лисичка», — она действительно давно здесь работает, только я не уверена, что она вспомнит что-нибудь… Вы же сами видели. Ну хорошо, если хотите, я сейчас ее позову.
— Не стоит, — возразила я, — скажите лучше, где мне ее найти.
И все же она поднялась со стула и уперлась руками в стол:
— Но… Я, как директор школы, хочу быть в курсе…
Пришлось пообещать этой выскочке, что без ее ведома в газете не появится ни строчки. Разумеется, я ее совершенно не боялась, просто не желала усложнять жизнь несчастной Зинаиде Арсеньевне, похоже, единственно уцелевшей во время «чистки», устроенной молодой и честолюбивой начальницей.
— Ну, если так, то пожалуйста, — протянула «лисичка», прощупывая меня колючим взглядом, но от меня не ускользнуло то обстоятельство, что она записала в своем блокноте мою фамилию и название газеты, которое значилось в удостоверении. То-то будет весело, если она позвонит в «Вестник» и узнает, что я там давно не работаю.
Глава 12
Зинаида Арсеньевна была существом до крайности запуганным и забитым. Когда я разыскала ее в одной из классных комнат и объяснила, чего от нее хочу, она поежилась и так сцепила руки, лежащие на коленях, что костяшки пальцев побелели:
— А Татьяна Павловна… Вы лучше с Татьяной Павловной беседуйте, она у нас все-таки директор, а я только…
— Но Татьяна Павловна здесь еще не работала в те времена, когда Елена Богаевская прилежно разучивала гаммы, — улыбнулась я, чтобы хоть немного ее подбодрить. — А вы работали.
Но она все еще продолжала опасаться начальственного гнева:
— Все-таки почему я? Я же не могу за всю школу… Есть и другие…
Господи, что эта Татьяна Павловна делала со своими учительницами: током пытала, иголки под ногти загоняла?
Я выбилась из сил и согласилась:
— Хорошо, если есть другие, я буду говорить с ними. Порекомендуйте мне тогда еще кого-нибудь из тех, что работали в школе с семьдесят пятого по восемьдесят первый. Ну, есть у вас тут еще такие?
Бедная учительница еще крепче сцепила ладони и слабо пискнула:
— Кажется… Нет, в школе таких нет. Остальные уже на пенсии…
«Или уволились», — мысленно добавила я. Можно не сомневаться, что к такой кадровой текучке приложила руку новая директорша, но сейчас все это было для меня делом десятым, если вообще не сотым.
С грехом пополам мне все-таки удалось разговорить Зинаиду Арсеньевну, но, признаюсь вам как на духу, далось мне это нелегко. Когда наконец она решилась снять с себя обет молчания, я уже почти ни на что не рассчитывала.
— Я ведь сама ее не учила, — призналась Зинаида Арсеньевна, — если, конечно, она вообще та самая Богаевская, может, просто однофамилица… В любом случае я скрипачка, а она училась по классу фортепьяно.
— А у кого, не помните?
— Скорее всего у… — Зинаида Арсеньевна понизила голос и оглянулась на дверь. — У…у… — У нее словно что-то застряло в горле. Я сама невольно сглотнула, будто помогая ей. — У Радомысловой, — в конце концов пролепетала она.
Не удивлюсь, если эта Радомыслова в школе персона нон-грата. С некоторых пор. Точнее, с тех самых, как в альма-матер Елены Богаевской поменялся директор. Ладно, не мое это дело.
— И как мне ее найти? Где она сейчас работает?
— Она не работает, — сообщила Зинаида Арсеньевна, — она уже на пенсии, давно, но преподавала, пока… — Она не договорила, но в этом и не было особенной необходимости. И так все ясно. — Кажется, у нее еще есть ученицы, она занимается с ними на дому. Сейчас я запишу вам ее адрес, если хотите… Только… вас действительно интересует только эта девочка… Богаевская, или… или еще что-нибудь?
— Во всяком случае, ваши дрязги и интриги меня точно не волнуют, — предельно откровенно высказалась я. — Можете друг дружку хоть с хреном скушать, я вам только приятного аппетита пожелаю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48