Что-то темное, странно… Тогда я осторожно подняла голову и огляделась.
Смотреть на валявшихся на полу в самых разнообразных позах пашковских соратников было очень забавно. Их словно взрывом разметало по полу. Я медленно обвела комнату привыкшими к темноте глазами и обнаружила, что Венька, несмотря на грозные окрики Викинга, продолжал сидеть за столом — один из всех, надо же какой смельчак! — уронив голову на руки как бы в глубокой задумчивости. Тоже мне, нашел время. Или он заснул? Но это уже полный абсурд. Прокрутив в голове все вышеозначенные варианты, хоть как-то объясняющие странности Венькиного поведения, я заметила лужу, растекавшуюся по лаковой столешнице вокруг плешивой Венькиной головы. Подумала, что бы сие могло означать, и тут меня бросило в жар, потому что я наконец поняла, в чем моя рука — в крови! В Венькиной!!!
Глава 17
Просто не знаю, с чего и начать, ибо в голове такая сумятица, что мне трудно найти слова для ее описания. Кроме того, я хоть и эгоистка, как и большинство нормальных гомо сапиенсов, но не до такой степени, чтобы увлеченно заниматься самоанализом в двух шагах от трупа. И совсем не принципиально, что труп этот известного пройдохи Веньки Литвинца, к которому я всегда относилась достаточно критично, а принципиально лишь то, что в правом Венькином виске маленькая дырочка в уже запекшейся крови.
С того момента, как я поняла, что пуля, изначально предназначавшаяся Пашкову, продырявила Венькину голову, прошло чуть больше часа. Чего за это время только не произошло! В кабинете уже перебывала чуть ли не вся областная милиция во главе с генералом, не проронившим ни слова. Всех нас, включая и самого Пашкова, немедленно взяли в крутой оборот. Вопросы, вопросы, вопросы…
Похоже, мне достался самый усердный и въедливый из наших местных пинкертонов, которого к тому же я немного знала, и не с самой лучшей стороны, — некто лейтенант Чибисов, парень лет двадцати восьми. Кстати, он мог бы показаться вполне симпатичным, если бы не обстоятельства нашей прошлой встречи. Тогда, приблизительно год назад, я занималась так называемым журналистским расследованием очень некрасивой истории. У меня были серьезные основания полагать, что оперуполномоченный Чибисов не очень церемонится с подозреваемыми и именно по его милости, покидая гостеприимные стены местного СИЗО, они частенько недосчитываются зубов. А более всего, разумеется, обидно тем, с кого подозрения снимают. Репутация вроде не пострадала, чего не скажешь о физиономии. Разбиралась я тогда с этим Чибисовым долго и нудно, парочку выбитых зубов он даже признал, но угрызений совести по этому поводу не выказал. А кончилось все тем, что непосредственное начальство «стоматолога» в погонах прочитало мне лекцию про то, какой храбрый оперативник этот Чибисов, и еще про то, что если из-за каждого паршивого зуба они будут поднимать хипеж… Короче, дальше вам все ясно. Правда, разоблачительную статейку я тем не менее накропала, но особого переполоха она не наделала.
И вот теперь этот самый Чибисов уже сорок минут сверлил меня злыми воспаленными от бессонницы глазами, словно это я, а не какой-то не очень меткий снайпер виновата в том, что его рабочий день затянулся на неопределенное время, и выпытывал, что я видела, что слышала, где находилась в момент выстрела и так далее. Я терпеливо удовлетворяла его профессиональное любопытство, хотя буквально валилась с ног от усталости. А тут еще эти снующие туда-сюда люди, громкие голоса, выкрики — совершенно невозможно сосредоточиться.
— Вы кого-нибудь подозреваете? — спросил он меня, когда я уже стала надеяться, что запас его вопросов истощился.
— Что? — Я даже вздрогнула.
— Вы кого-нибудь подозреваете? — повторил Чибисов. — У кого, грубо говоря, был зуб на вашего шефа? Насчет зуба — это у него неплохо получилось, я даже несколько взбодрилась, а Чибисов, видимо осознавший двусмысленность своего вопроса, поправился:
— Кому было выгодно его устранение? — Похоже, он тоже ни минуты не сомневался, что настоящей мишенью для пули был Пашков, а не Литвинец. Я могла бы, конечно, сказать, что «зуб» был даже у меня, но, естественно, благоразумно умолчала. Пожала плечами и ответила философски:
— Наверное, кому-нибудь было выгодно, враги есть практически у каждого.
— Но убивают-то не каждого, — хмыкнул Чибисов.
— Вам виднее, — буркнула я и зевнула, прикрыв рот ладонью.
Смазливая физиономия «стоматолога» побледнела, а вот глаза, как у быка, налились кровью.
Он заглянул в свой блокнот, как оказалось, для того, чтобы уточнить мое отчество.
— Капитолина… м-м-м… Михайловна, должен вас предупредить, что отказ от сотрудничества со следствием обычно производит на меня неприятное впечатление.
— А разве я отказываюсь? — Первый раз слышу такой юридический термин — неприятное впечатление! И вообще, на что, интересно, он намекает? На то, что я тоже могу кое-чего недосчитаться? Например, на верхней челюсти? Не думаю, чтобы это мне было к лицу, как одному сладкоголосому певцу.
— По крайней мере, мне так кажется, — желчно отозвался сыщик.
Может, это тонкий намек на то, что в случае моей несговорчивости подозрение на меня же и падет? Я, конечно, имею кое-какие представления о специфических особенностях отечественного сыска и все же сильно сомневаюсь, что кому-нибудь удастся доказать, как это я умудрилась одномоментно стрелять в окно с улицы и нюхать пыль на полу пашковского кабинета.
Я хотела сказать: «Когда кажется, нужно креститься», но сочла за лучшее прикусить язычок. Обстановка не располагала. Лучше уж я буду отвечать на его вопросы, в меру своих сил, разумеется. Но такая возможность представилась мне не вдруг, потому что дверь в приемную распахнулась — ногой здоровенного типа в камуфляже. Таким же манером он «взял» и следующую — в кабинет Пашкова — и уже там громогласно объявил:
— Стреляли с чердака жилого дома, того, что через дорогу, с башенками на крыше. Киллер бросил там «СВД», собака взяла след и довела до соседнего двора. Видно, там его ждала машина.
Чибисов, который, конечно же, все это слышал не хуже меня, сразу погрустнел. Можно подумать, он сильно рассчитывал, что киллер только и дожидался, когда за ним явятся и поведут под белые ручки, и теперь переживал жестокое разочарование. Тем не менее уже через минуту этот зануда снова начал меня пытать.
— А с пострадавшим… этим… Литвинцом вы давно знакомы? — Наконец очередь дошла и до Веньки, для которого третьи выборы стали последними. Пли они все-таки были четвертыми? Впрочем, не так уж это важно теперь, когда Веньку упаковали в черный пластик.
Врать я, конечно, не могла, хотя и отдавала себе отчет, что последует за тем, как я скажу, сколько лет я знаю Литвинца.
Так оно и вышло. Едва сыскарь услышал заветную цифру «десять», его совсем было потухшие глазки разгорелись и он принялся вытряхивать из меня информацию с особенным рвением.
— При каких обстоятельствах вы познакомились?
— Мы вместе работали на областном радио около года. Покойник ведь местный уроженец, если вы не в курсе. Потом он уехал в Москву, и с тех пор мы не виделись, — пробубнила я без выражения и красноречиво посмотрела на своего мучителя.
Мой взгляд его не покоробил.
— У вас были только деловые отношения?
— То есть? — Уголки моих губ невольно поползли вверх в дурацком подобии улыбки, совершенно неуместной в нынешней ситуации.
— Ну… вас связывало еще что-нибудь, кроме работы? — расшифровал свой вопрос детектив. Понятнее мне не стало.
— Я с ним не спала, если вас интересует именно это, — торжественно заявила я и на всякий случай добавила:
— Так же как с Пашковым и остальными.
Чибисов притворно вздохнул и покачал головой:
— Как же с вами все-таки трудно общаться, гражданка Алтаева! Я имел в виду совсем другое. Например, дружеские отношения. Что дружеские отношения уже не учитываются?
Я пожала плечами:
— Почему, учитываются, только у нас таких не было.
— Так и запишем, — прогундосил Чибисов, но ничего записывать не стал. Видно, на память понадеялся. — Так… Так… Ну а про врагов Литвинца вы что-нибудь знаете? Может, он с вами делился какими-нибудь опасениями?
— Нет, — коротко ответила я.
— Да-а… — протянул детектив с усмешкой. — Немного вы мне рассказали, гражданка Алтаева Капитолина Михайловна. Не думал я, что инженеры человеческих душ такие ненаблюдательные.
— Чего?.. Какие-какие инженеры? — вытаращилась я.
Чибисов расплылся в довольной улыбке:
— Ну… писателей так называют, если я не ошибаюсь…
— А я-то тут при чем? — потрясение пробормотала я. Черт подери, да он надо мной откровенно издевался. Так сказать, при исполнении!
— Писатели, журналисты, какая разница? Ну вот, это называется «нашим же салом и нам по мусалам». Герои моих писаний всегда были в рядах самых яростных поклонников моего же бойкого «лучшего пера».
— Не сомневаюсь, что вы просто изнываете в ожидании новых образцов моей «инженерной работы», — едко заметила я, чем и вызвала в ответ безмятежное ржание.
Несомненно, Чибисов был доволен тем, что наконец вывел меня из терпения.
А кончилась наша пространная беседа тем, что он тщательно записал в свой блокнот мой домашний адрес и телефон, а также всучил мне бумажку с собственными координатами на тот случай, «если я вспомню что-нибудь важное».
— Я могу быть свободна? — спросила я с металлическим дребезжанием в голосе.
Чибисов почесал затылок и загадочно изрек:
— Еще не знаю. Посидите пока здесь…
Я оглянулась и поискала взглядом местечко, на которое могла бы пристроиться. Бесполезное дело — все стулья были плотно «засижены» моими истомившимися соратниками по предвыборному блоку. Пришлось мне довольствоваться подоконником. Предварительно задернув шторы. Не то чтобы я сильно боялась неизвестного снайпера, которого, конечно же, и след давно простыл, просто осторожность еще никому не мешала. Не помешает и мне.
У спичрайтера, аналитика, имиджмейкера и двух охранников были тоскливые физиономии мучеников, ибо их тоже изрядно потрепали расспросами. Что касается Викинга и Пашкова, чудом уцелевшего в этой передряге, то они все еще находились в кабинете, где их усиленно обрабатывали коллеги лейтенанта Чибисова.
В приемной воцарилась траурная тишина, которую нарушали неразборчивые голоса за дверью, пронзительные телефонные звонки и грохот армейских ботинок омоновцев, с пытливостью юных натуралистов исследующих закоулки бывшего Дворянского собрания. Что они искали, оставалось только гадать.
Но я не стала забивать себе голову этой загадкой, прижалась спиной к стене, сложила руки на груди и закрыла глаза — время-то было позднее. И сама не заметила, как заснула. А проснулась от того, что кто-то тронул меня за плечо. Очнувшись, я с досадой увидела лейтенанта Чибисова. Лицо у последнего было торжествующее.
— Что? — встрепенулась я. — Вы его уже поймали?
— Кого? — опешил Чибисов.
— Киллера!
— Вам бы все шутки шутить, — огрызнулся сыскарь, — а нам работы по вашей милости…
— В каком смысле? — Я тоже полезла в бутылку.
Чибисов поморщился:
— Ладно, еще поговорим при встрече, а такая возможность представится нам еще не однажды.
— Вы так думаете? — спросила я упавшим голосом и слезла с подоконника.
— Похоже на то, — серьезно подтвердил Чибисов, которого перспектива наших частых встреч, видимо, не слишком радовала. Как и меня, впрочем. — А сейчас будем расходиться.
Тем не менее до заветного мгновения, когда наконец был дан окончательный отбой, я успела раз десять зевнуть с серьезным риском вывихнуть челюсть. А потом поплелась за своим пальто, оставшимся в нашей с Венькой комнате в конце коридора, однако с удивлением обнаружила, что дверь в нее опечатана. Нормально, это что же мне теперь, закаляться прикажете?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48
Смотреть на валявшихся на полу в самых разнообразных позах пашковских соратников было очень забавно. Их словно взрывом разметало по полу. Я медленно обвела комнату привыкшими к темноте глазами и обнаружила, что Венька, несмотря на грозные окрики Викинга, продолжал сидеть за столом — один из всех, надо же какой смельчак! — уронив голову на руки как бы в глубокой задумчивости. Тоже мне, нашел время. Или он заснул? Но это уже полный абсурд. Прокрутив в голове все вышеозначенные варианты, хоть как-то объясняющие странности Венькиного поведения, я заметила лужу, растекавшуюся по лаковой столешнице вокруг плешивой Венькиной головы. Подумала, что бы сие могло означать, и тут меня бросило в жар, потому что я наконец поняла, в чем моя рука — в крови! В Венькиной!!!
Глава 17
Просто не знаю, с чего и начать, ибо в голове такая сумятица, что мне трудно найти слова для ее описания. Кроме того, я хоть и эгоистка, как и большинство нормальных гомо сапиенсов, но не до такой степени, чтобы увлеченно заниматься самоанализом в двух шагах от трупа. И совсем не принципиально, что труп этот известного пройдохи Веньки Литвинца, к которому я всегда относилась достаточно критично, а принципиально лишь то, что в правом Венькином виске маленькая дырочка в уже запекшейся крови.
С того момента, как я поняла, что пуля, изначально предназначавшаяся Пашкову, продырявила Венькину голову, прошло чуть больше часа. Чего за это время только не произошло! В кабинете уже перебывала чуть ли не вся областная милиция во главе с генералом, не проронившим ни слова. Всех нас, включая и самого Пашкова, немедленно взяли в крутой оборот. Вопросы, вопросы, вопросы…
Похоже, мне достался самый усердный и въедливый из наших местных пинкертонов, которого к тому же я немного знала, и не с самой лучшей стороны, — некто лейтенант Чибисов, парень лет двадцати восьми. Кстати, он мог бы показаться вполне симпатичным, если бы не обстоятельства нашей прошлой встречи. Тогда, приблизительно год назад, я занималась так называемым журналистским расследованием очень некрасивой истории. У меня были серьезные основания полагать, что оперуполномоченный Чибисов не очень церемонится с подозреваемыми и именно по его милости, покидая гостеприимные стены местного СИЗО, они частенько недосчитываются зубов. А более всего, разумеется, обидно тем, с кого подозрения снимают. Репутация вроде не пострадала, чего не скажешь о физиономии. Разбиралась я тогда с этим Чибисовым долго и нудно, парочку выбитых зубов он даже признал, но угрызений совести по этому поводу не выказал. А кончилось все тем, что непосредственное начальство «стоматолога» в погонах прочитало мне лекцию про то, какой храбрый оперативник этот Чибисов, и еще про то, что если из-за каждого паршивого зуба они будут поднимать хипеж… Короче, дальше вам все ясно. Правда, разоблачительную статейку я тем не менее накропала, но особого переполоха она не наделала.
И вот теперь этот самый Чибисов уже сорок минут сверлил меня злыми воспаленными от бессонницы глазами, словно это я, а не какой-то не очень меткий снайпер виновата в том, что его рабочий день затянулся на неопределенное время, и выпытывал, что я видела, что слышала, где находилась в момент выстрела и так далее. Я терпеливо удовлетворяла его профессиональное любопытство, хотя буквально валилась с ног от усталости. А тут еще эти снующие туда-сюда люди, громкие голоса, выкрики — совершенно невозможно сосредоточиться.
— Вы кого-нибудь подозреваете? — спросил он меня, когда я уже стала надеяться, что запас его вопросов истощился.
— Что? — Я даже вздрогнула.
— Вы кого-нибудь подозреваете? — повторил Чибисов. — У кого, грубо говоря, был зуб на вашего шефа? Насчет зуба — это у него неплохо получилось, я даже несколько взбодрилась, а Чибисов, видимо осознавший двусмысленность своего вопроса, поправился:
— Кому было выгодно его устранение? — Похоже, он тоже ни минуты не сомневался, что настоящей мишенью для пули был Пашков, а не Литвинец. Я могла бы, конечно, сказать, что «зуб» был даже у меня, но, естественно, благоразумно умолчала. Пожала плечами и ответила философски:
— Наверное, кому-нибудь было выгодно, враги есть практически у каждого.
— Но убивают-то не каждого, — хмыкнул Чибисов.
— Вам виднее, — буркнула я и зевнула, прикрыв рот ладонью.
Смазливая физиономия «стоматолога» побледнела, а вот глаза, как у быка, налились кровью.
Он заглянул в свой блокнот, как оказалось, для того, чтобы уточнить мое отчество.
— Капитолина… м-м-м… Михайловна, должен вас предупредить, что отказ от сотрудничества со следствием обычно производит на меня неприятное впечатление.
— А разве я отказываюсь? — Первый раз слышу такой юридический термин — неприятное впечатление! И вообще, на что, интересно, он намекает? На то, что я тоже могу кое-чего недосчитаться? Например, на верхней челюсти? Не думаю, чтобы это мне было к лицу, как одному сладкоголосому певцу.
— По крайней мере, мне так кажется, — желчно отозвался сыщик.
Может, это тонкий намек на то, что в случае моей несговорчивости подозрение на меня же и падет? Я, конечно, имею кое-какие представления о специфических особенностях отечественного сыска и все же сильно сомневаюсь, что кому-нибудь удастся доказать, как это я умудрилась одномоментно стрелять в окно с улицы и нюхать пыль на полу пашковского кабинета.
Я хотела сказать: «Когда кажется, нужно креститься», но сочла за лучшее прикусить язычок. Обстановка не располагала. Лучше уж я буду отвечать на его вопросы, в меру своих сил, разумеется. Но такая возможность представилась мне не вдруг, потому что дверь в приемную распахнулась — ногой здоровенного типа в камуфляже. Таким же манером он «взял» и следующую — в кабинет Пашкова — и уже там громогласно объявил:
— Стреляли с чердака жилого дома, того, что через дорогу, с башенками на крыше. Киллер бросил там «СВД», собака взяла след и довела до соседнего двора. Видно, там его ждала машина.
Чибисов, который, конечно же, все это слышал не хуже меня, сразу погрустнел. Можно подумать, он сильно рассчитывал, что киллер только и дожидался, когда за ним явятся и поведут под белые ручки, и теперь переживал жестокое разочарование. Тем не менее уже через минуту этот зануда снова начал меня пытать.
— А с пострадавшим… этим… Литвинцом вы давно знакомы? — Наконец очередь дошла и до Веньки, для которого третьи выборы стали последними. Пли они все-таки были четвертыми? Впрочем, не так уж это важно теперь, когда Веньку упаковали в черный пластик.
Врать я, конечно, не могла, хотя и отдавала себе отчет, что последует за тем, как я скажу, сколько лет я знаю Литвинца.
Так оно и вышло. Едва сыскарь услышал заветную цифру «десять», его совсем было потухшие глазки разгорелись и он принялся вытряхивать из меня информацию с особенным рвением.
— При каких обстоятельствах вы познакомились?
— Мы вместе работали на областном радио около года. Покойник ведь местный уроженец, если вы не в курсе. Потом он уехал в Москву, и с тех пор мы не виделись, — пробубнила я без выражения и красноречиво посмотрела на своего мучителя.
Мой взгляд его не покоробил.
— У вас были только деловые отношения?
— То есть? — Уголки моих губ невольно поползли вверх в дурацком подобии улыбки, совершенно неуместной в нынешней ситуации.
— Ну… вас связывало еще что-нибудь, кроме работы? — расшифровал свой вопрос детектив. Понятнее мне не стало.
— Я с ним не спала, если вас интересует именно это, — торжественно заявила я и на всякий случай добавила:
— Так же как с Пашковым и остальными.
Чибисов притворно вздохнул и покачал головой:
— Как же с вами все-таки трудно общаться, гражданка Алтаева! Я имел в виду совсем другое. Например, дружеские отношения. Что дружеские отношения уже не учитываются?
Я пожала плечами:
— Почему, учитываются, только у нас таких не было.
— Так и запишем, — прогундосил Чибисов, но ничего записывать не стал. Видно, на память понадеялся. — Так… Так… Ну а про врагов Литвинца вы что-нибудь знаете? Может, он с вами делился какими-нибудь опасениями?
— Нет, — коротко ответила я.
— Да-а… — протянул детектив с усмешкой. — Немного вы мне рассказали, гражданка Алтаева Капитолина Михайловна. Не думал я, что инженеры человеческих душ такие ненаблюдательные.
— Чего?.. Какие-какие инженеры? — вытаращилась я.
Чибисов расплылся в довольной улыбке:
— Ну… писателей так называют, если я не ошибаюсь…
— А я-то тут при чем? — потрясение пробормотала я. Черт подери, да он надо мной откровенно издевался. Так сказать, при исполнении!
— Писатели, журналисты, какая разница? Ну вот, это называется «нашим же салом и нам по мусалам». Герои моих писаний всегда были в рядах самых яростных поклонников моего же бойкого «лучшего пера».
— Не сомневаюсь, что вы просто изнываете в ожидании новых образцов моей «инженерной работы», — едко заметила я, чем и вызвала в ответ безмятежное ржание.
Несомненно, Чибисов был доволен тем, что наконец вывел меня из терпения.
А кончилась наша пространная беседа тем, что он тщательно записал в свой блокнот мой домашний адрес и телефон, а также всучил мне бумажку с собственными координатами на тот случай, «если я вспомню что-нибудь важное».
— Я могу быть свободна? — спросила я с металлическим дребезжанием в голосе.
Чибисов почесал затылок и загадочно изрек:
— Еще не знаю. Посидите пока здесь…
Я оглянулась и поискала взглядом местечко, на которое могла бы пристроиться. Бесполезное дело — все стулья были плотно «засижены» моими истомившимися соратниками по предвыборному блоку. Пришлось мне довольствоваться подоконником. Предварительно задернув шторы. Не то чтобы я сильно боялась неизвестного снайпера, которого, конечно же, и след давно простыл, просто осторожность еще никому не мешала. Не помешает и мне.
У спичрайтера, аналитика, имиджмейкера и двух охранников были тоскливые физиономии мучеников, ибо их тоже изрядно потрепали расспросами. Что касается Викинга и Пашкова, чудом уцелевшего в этой передряге, то они все еще находились в кабинете, где их усиленно обрабатывали коллеги лейтенанта Чибисова.
В приемной воцарилась траурная тишина, которую нарушали неразборчивые голоса за дверью, пронзительные телефонные звонки и грохот армейских ботинок омоновцев, с пытливостью юных натуралистов исследующих закоулки бывшего Дворянского собрания. Что они искали, оставалось только гадать.
Но я не стала забивать себе голову этой загадкой, прижалась спиной к стене, сложила руки на груди и закрыла глаза — время-то было позднее. И сама не заметила, как заснула. А проснулась от того, что кто-то тронул меня за плечо. Очнувшись, я с досадой увидела лейтенанта Чибисова. Лицо у последнего было торжествующее.
— Что? — встрепенулась я. — Вы его уже поймали?
— Кого? — опешил Чибисов.
— Киллера!
— Вам бы все шутки шутить, — огрызнулся сыскарь, — а нам работы по вашей милости…
— В каком смысле? — Я тоже полезла в бутылку.
Чибисов поморщился:
— Ладно, еще поговорим при встрече, а такая возможность представится нам еще не однажды.
— Вы так думаете? — спросила я упавшим голосом и слезла с подоконника.
— Похоже на то, — серьезно подтвердил Чибисов, которого перспектива наших частых встреч, видимо, не слишком радовала. Как и меня, впрочем. — А сейчас будем расходиться.
Тем не менее до заветного мгновения, когда наконец был дан окончательный отбой, я успела раз десять зевнуть с серьезным риском вывихнуть челюсть. А потом поплелась за своим пальто, оставшимся в нашей с Венькой комнате в конце коридора, однако с удивлением обнаружила, что дверь в нее опечатана. Нормально, это что же мне теперь, закаляться прикажете?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48