— Вениамин Михайлович наш земляк. Начинал свою деятельность как журналист, в этом смысле мы коллеги, потом активно включился в политическую жизнь области… Я правильно говорю, Вениамин Михайлович?
Весь из себя исполненный достоинства, Венька важно кивнул в знак согласия.
А Вислоухов продолжил перечисление Венькиных заслуг:
— Был доверенным лицом известного демократа и правозащитника Бородулина, принимал самое непосредственное участие…
Это было выше моих сил, я выключила телевизор и в сердцах осушила до дна свою рюмашку, а ведь собиралась пить неторопливо, растягивая удовольствие. Не хватало еще, чтобы вездесущий Венька привиделся мне во сне!
* * *
Весь следующий день я провела в раздумьях, что же ответить Веньке, когда наступит день «икс», но к моменту, когда на меня, как цунами, обрушился очередной его звонок, окончательное решение во мне еще не выкристаллизовалось. А этот проходимец позвонил мне около десяти утра, когда я еще лежала в постели, и первыми его словами были:
— Как ты себя чувствуешь? Этот странный вопрос меня несколько удивил:
— В каком смысле?
— В прямом, конечно, — прогундосил Венька.
Я еще не придумала, что бы ему ответить, а Венька уже огорошил меня приятным в кавычках известием:
— Капуля, ты, надеюсь, определилась с решением, а то я уже, можно сказать, в пути, с минуты на минуту буду у тебя.
— Как с минуты на минуту? — опешила я, подпрыгивая на диване, но Венька, по своему обыкновению, бросил трубку, прервавшись чуть ли не на полуслове.
Первым делом я дала волю обуревавшим меня чувствам, заочно отпустив по Венькиному адресу несколько смачных выражений, потом слезла с дивана и надела халат. Босиком прошлепала к окну, потянулась, зевнула, потрогала тапки, которые грелись на батарее, бросила их на пол и сунула ноги в теплое пушистое чрево. Ощущения были довольно приятными, и это несколько улучшило мое настроение, испорченное Венькиным звонком. Потом убрала в тумбу постельное белье и, пошатываясь, — поскольку я типичнейшая «сова», то в первой половине дня чувствую себя не совсем в своей тарелке, — двинулась на кухню ставить на плиту чайник. Только это я и успела. В дверь позвонили. Это явился необычайно возбужденный Венька, который уже в прихожей затарахтел:
— Уверен, что ты выбрала правильное решение. Ты должна, ты просто обязана выступить с нами против Крутоярова! Ты уже начала эту работу тем, что показала его подоплеку, подоплеку мздоимца и коррупционера!
Пришлось сразу же ему напомнить, что он не на предвыборном митинге и не на телевидении в свете юпитеров, а потому ему не стоит так горячиться.
Но Венька не внял моим доводам и продолжил свои разоблачительные речи:
— Ну, разве ты сама не видишь?.. Не видишь, под чьей пятой область? То, что ты потеряла работу, говорит о том, о том… Да они не терпят никакого инакомыслия! Угрожают, фабрикуют дела, того и гляди до политических убийств дойдет! Здесь же просто заповедник сталинистов!
Я предоставила ему возможность митинговать в одиночестве, вернувшись на кухню, чтобы наконец заварить себе кофейку покрепче. Вряд ли я могла считать себя полноценным человеком до того, как выпью чашку-другую этого благодатного напитка. Если бы еще Венька оставил меня в покое, но куда там! Он тут же прискакал за мной, не снимая пальто, плюхнулся на табурет возле кухонного стола и с возмущением уставился на меня:
— А почему ты до сих пор в халате? Я дала себе слово, что не стану обращать на него внимания до первой чашки кофе, и слово это сдержала. Тем временем Венька зудел, не переставая:
— Ну что такое, Капуля, мы же с тобой договаривались! Пашков ждет тебя, а ты до сих пор в халате!
Миленькое дельце, Пашков меня ждал, а почему, собственно, позвольте спросить? Разве я что-нибудь обещала? Я сказала, что подумаю, и только.
— Ну, Капа, давай побыстрее, — взмолился Венька, — через полчаса у нас сбор всей команды!
— Какой еще команды, пожарной, что ли? — Я не смогла удержаться от соблазна немного поиздеваться над Венькой.
Венька зашелся в приступе фальшивого негодования:
— Капа, это уже не смешно! Ты хоть понимаешь, насколько все серьезно! Выборы губернатора — это тебе не детский утренник!
— Догадываюсь, — хмыкнула я, открыла холодильник и задумалась, чего бы мне съесть. Выбирать пришлось между сильно подсохшим сыром и позавчерашней вареной колбасой невзрачного вида — вот до чего доводит иногда скандальных журналисток врожденная лень. Не без некоторых колебаний я все-таки остановилась на колбасе, поднесла ее к лицу и брезгливо принюхалась. Против моих ожиданий, никаких признаков разложения она не подавала и ничем не пахла, вообще ничем, если только бумагой самую малость. Плюнув на всяческие предосторожности, я наскоро соорудила бутерброд и немедленно вонзила в него зубы.
Венька смотрел на меня умоляюще, чуть ли не со слезой во взоре, как благовоспитанный пес, дожидающийся, когда хозяин наконец выведет его прогуляться и справить неотложную собачью нужду.
— Поесть я имею право или нет? — спросила я примирительно и выглянула в окно: у подъезда стояло лаковое авто, на котором он приезжал и в прошлый раз. Смотри-ка, сколько чести моей особе! Выходит, кандидат Пашков на полном серьезе решил заполучить меня в пресс-секретари. Загордиться мне, что ли?
Я дожевала бутерброд, тщательно стерла со стола хлебные крошки, потом принялась за мытье скопившейся в раковине посуды. Этой пытки Венька уже не выдержал.
— Ты что, издеваешься? — отчаянно возопил он.
— Ага! — отозвалась я беззаботно, орудуя намыленной губкой. — А как ты догадался?
Венька подпрыгнул к потолку, как шарик для пинг-понга. Кажется, еще немного, и он бы послал меня ко всем чертям, но этого так и не произошло. Вместо этого он забегал по кухне, отфыркиваясь и бормоча под нос что-то неразборчивое. Наконец он остановился и изрек с трагическими нотками в голосе:
— Я вижу, ты просто морочишь мне голову. Вот так открытие!
— В конце концов ответь, ты согласна или нет? Ты принимаешь предложение?
Я продолжала с остервенением тереть тарелку губкой.
— Так что мне сказать Пашкову: согласна ты или нет? — прогнусавил Венька.
Замечательно русская фамилия Пашков резанула мне по нервам, словно лезвие.
— Да! — рявкнула я. — Да! — И, злясь на саму себя, а также на неизвестного мне Пашкова и слишком хорошо известного Веньку, с размаху швырнула тарелку в мойку с мыльной водой.
Венька резво отпрыгнул в сторону, но брызги его все-таки достали.
— Хулиганка! Истеричка! — прошипел он и, достав из кармана пиджака носовой платок, стал старательно промокать им пятна на полах своего роскошного пальто.
— Высохнет, — заметила я и побрела в комнату собираться, предусмотрительно предупредив Веньку, чтобы не вздумал высовываться из кухни.
Венька только обиженно сопел.
На то, чтобы натянуть юбку и свитер, провести расческой по волосам и мазнуть по губам помадой, у меня ушло не более пяти минут. Предвижу ваше недоумение: ведь большинство женщин за такое короткое время не успели бы и подпоясаться. Однако, к счастью, я не отношусь к большинству женщин. Я уже надевала в прихожей свое знаменитое пальто, когда Венька наконец решился выглянуть из кухни.
Ладно, о Веньке потом, сейчас о моем пальто, раз уж о нем снова зашла речь. А знаменито оно было своим красным цветом необычайной интенсивности. Я купила его в прошлом сезоне, когда моя жизнь еще не трещала по всем швам. Эти самые пальто висели в универмаге рядами, чуть ли не до линии горизонта, разнообразных цветов и оттенков, но меня, точно быка, потянуло на красный. Когда я его напялила, у продавщицы глаза на лоб полезли, а мне все было нипочем, поскольку я чувствовала себя полноправной хозяйкой собственной молодой и перспективной жизни с явными признаками успеха на всех фронтах. Тогда, выражаясь языком древних спартанцев, я была еще «со щитом» и плевала на чье-то там мнение. И только рассмеялась, когда один мой знакомый (до него еще дойдет) сказал, покачав головой:
— Теперь все будут издалека видеть: вот женщина, которая мечтает, чтобы ее соблазнили.
— Вижу, ты готова! — обрадовался Венька, заметив перемены в моем облачении, но уже в следующую минуту его «чело» омрачилось. — Гм-гм, пальто у тебя какое-то…
— Что ты имеешь против? — оскорбилась я, хотя и сама была не в особенном восторге от своего приобретения.
— Да в общем-то ничего, в принципе тебе идет, — сдал назад Венька, — только цвет уж больно…
— Боишься, что мое красное пальто бросит тень на ваши демократические идеалы? — усмехнулась я, прилаживая на темечке берет.
— Ну ты скажешь… — сдержанно хохотнул Венька. — Вот только не знаю, как к твоему пальто отнесется наш имиджмейкер.
Последняя Венькина фраза достигла моих ушей, когда мы уже вышли за дверь квартиры, и именно благодаря этой реплике я чуть не загремела с лестницы.
— Имидж… Ты сказал имиджмейкер? — не поверила я своим ушам.
— А что тут особенного? — обронил Венька, который, подхватив полы пальто, семенил вслед за мной по заплеванным ступенькам. — Разве я тебе не сказал, что у нас целая команда?
— Сказал, сказал, — вздохнула я. А Венька продолжал просвещать меня, темную, до самого автомобиля:
— Мы ведем предвыборную кампанию профессионально, на европейском уровне, поэтому у нас солидная команда, в которой каждый специалист в своей области. Да ты сама со всеми познакомишься в штаб-квартире.
Будь во мне хотя бы мизерная толика энтузиазма Вадика Вислоухова, я бы, наверное, надулась от гордости и в конце концов лопнула, как мыльный пузырь. Подумать только, какие значительные слова: «команда», «имиджмейкер», «штаб-квартира»! И ко всему этому «европейскому уровню» я имела самое непосредственное отношение!
Выйдя из подъезда, мы пошли рядом. Такая уморительная пара: длинная дылда в красном балахоне и маленький одышливый толстячок, который из последних сил пыжился, пытаясь придать своей внешности респектабельность, а выглядел просто смешно.
Зато Венькино авто было совсем не бутафорским, и за его рулем сидел водитель, безропотно подчинившийся Венькиной команде:
— В штаб!
Классный автомобиль сорвался с места, как застоявшийся мустанг.
Глава 5
Так называемая штаб-квартира находилась не где-нибудь там, а на самой что ни на есть расцентральной улице, в роскошном особняке бывшего Дворянского собрания, который некогда занимал обком КПСС и в котором в новейшие времена поселились разнокалиберные конторы и конторки, предпочитающие называться на респектабельный манер офисами. С тех пор власти пару раз предпринимали вялые попытки выселить «спекулянтов» из престижного дома, но всякий раз эти попытки заканчивались ничем. Почему, догадаться не трудно: коммерсанты щедрой рукой отстегивали бабки на «нужды города». Отстегивали, разумеется, не все, а те, что могли себе позволить пребывание в старинных стенах. Судя по всему, счастливый обладатель замечательной русской фамилии Пашков относился к их числу. Без сомнения, такую возможность ему обеспечивал «серьезный московский капитал», о котором мне Венька просвистел все уши.
Солидный и сосредоточенный водитель припарковал лимузин на специально отведенной для этого дела площадке, обсаженной молоденькими голубыми елочками, такими аккуратными, что закрадывалось невольное подозрение: уж не капроновые ли они? Кстати сказать, на стоянке уже имелось несколько колымаг — сплошь иномарки, так что «наша» оказалась в своей компании.
— Ну, приехали, — объявил Венька и, толкнув локтем дверцу, вывалился из авто. Потянулся, скривившись, потер поясницу, а уж потом стал извлекать меня, приговаривая:
— Скорей, Капу-ля, скорей, с минуты на минуту начнется заседание штаба.
— Спешу и падаю, — огрызнулась я чисто автоматически.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48