Никакие внешние силы на нее не воздействуют. Все подобные явления — краеугольный камень теории сложности вычислений.
— И?..
— Некоторые звезды обладают лишь этими свойствами. Их называют пульсарами, Ральф. Одни пульсары вибрируют каждую секунду, другие — всего раз в несколько недель. Взгляните как-нибудь на небо, сразу найдете такую звезду. — Он закусил нижнюю губу, определенно чем-то взволнованный. — Помоему, наше Солнце — тоже пульсар.
— Что?
— То, что я вижу на экране… Тут налицо и бифуркация Хопфа, и реакция БЖ. Похоже, Солнце гораздо старше, чем мы думали, да еще и пульсирует. Невообразимо редко — раз в двенадцать тысяч лет. Гравитационные волнения могут оказаться лишь прелюдией к чему-то гораздо более грандиозному.
Дауэр потребовал разъяснений.
— Хотите сказать, последуют более серьезные вспышки, чем мы предполагали?
— Представьте, — вновь заговорил Хаккетт, — что вся поверхность Солнца закипает и превращается в облако. Оно и породит кошмар на всю Солнечную систему. — Он повернулся к Мейтсону. — По-моему, Ричард сказал, что в некоторых древних мифах упоминается и о пожарах? Будто мир страдал не только от масштабных землетрясений и потопов, но и от огня? Адмирал, плазменное облако таких размеров не пощадит ни Южный полюс, ни Северный. Один из них втянет его в себя. Тот или другой.
— Ужас, — выговорил Мейтсон, прекрасно понимая, что за опасность им грозит.
— Не то слово. — Хаккетт подался вперед и нажал на кнопку на экране. — Все живое исчезнет. — Изображение стало медленно превращаться в какую-то кашу. — Можно точно определить, когда начнется содом.
— Что? — выпалил Дауэр. — Сколько времени у нас остается?
— Ад разразится в шесть вечера — в следующий четверг. А накала достигнет в субботнюю полночь, — сообщил Хаккетт. — В воскресенье же… У Бога выходной.
— Господи…
— А до четверга? Не произойдет ничего страшного? — спросил адмирал.
— Кое-что произойдет, — ответил Хаккетт. — Возможно, уже сегодня вечером. Мы все это почувствуем.
19.49
— Что за механизм можно создать из углеродных кристаллов? — в задумчивости произнес Скотт, методично исследуя каждый камень. Некоторые он складывал в ряд, точно кусочки составной картинки-загадки. Каждый символ перерисовывал в блокнот и делал рядом пометки. Изящество вырезанных линий не переставало его удивлять. — Что это за механизм, если в нем нет подвижных составляющих?
— Не знаю, — ответила Новэмбер. — Кстати, подвижных составляющих нет в солнечной батарее.
Что-то определенно не давало ей покоя, Скотт чувствовал. Несколько минут назад Новэмбер позвонила домой и отругала отца за то, что тот не навел в доме порядок.
Скотт принялся просматривать разложенные перед ним блокноты с записями. На страницах с загнутыми уголками чернели длинные списки слов. Новэмбер с интересом взглянула на них.
— Я подумал о словах, встречающихся в разных языках, — поделился с ней Скотт. — Об общих знаменателях.
Новэмбер чуть наклонила голову набок, давая понять, что готова слушать.
— Приведу пример, — продолжил Скотт. — В языке науатль, на котором разговаривали древние ацтеки, «дом богов» звучало «теокалли», а на древнегреческом — «теоу калия».
— Почти одинаково.
— Почти. К сожалению, к науке эта схожесть не имеет никакого отношения. Сравнить один язык с другим меня побуждает лишь лингвистическое чутье. Отдельные совпадения могут ничего не значить, однако на некоторые из них невольно обращаешь внимание. Например, на «атл».
— Атл?
— Или просто «тл ». В большинстве европейских языков это буквосочетание встречается довольно редко. В словах «атлантический», «атлас» и «Атлантида». В языках же народов Южной и Центральной Америки «тл» широко распространено. В науатле «атл» — «вода». Ацтлан — мифическая прародина ацтеков, страна солнца. В этом слове тоже есть «тл», что наверняка подразумевает воду. Какое она имеет отношение к «атлатл» — я никак не пойму. — Скотт зажал между зубами кончик большого пальца. Новэмбер придвинула стул и села рядом. — «Атлатл» означает «стрела».
— Стрела? Занятно. На картах стрелочкой всегда указывают, где север. Атлантида на Южном полюсе, может, с этим что-то связано?
— Не уверен, — ответил Скотт. — Но в будущем твое предположение, возможно, и пригодится. Если что, обращусь к тебе за помощью.
— Конечно. — Новэмбер просияла. — Прослеживается какая-нибудь связь между этим «атлатлом» и европейскими языками?
— М-м-м…— протянул Скотт. — Разве что с древневерхненемецким. «Тулли» означало в нем «наконечник стрелы». А Туле по данным эллинистическо-римской географии — остров возле Северного полярного круга, в шести днях плавания от Британии. — Он забарабанил по столу пальцами и стал постукивать по полу ногой, погружаясь в раздумья. — Кстати… Кстати! — Он схватил один из блокнотов, долго его листал и наконец остановился на изрядно помятой странице. — Да… Тлалок в мифологии ацтеков — бог дождя. Его жена Чальчиутликуэ повелевала пресной водой, озерами, морями и реками.
— У них были погодные боги?
— Конечно. Например, Эхекатль, бог ветра. В мифах индейцев Центральной Америки он же известен как творец мира, создатель человека и культуры под именем Кецалькоатль. Переводится: змея, покрытая зелеными перьями. Кецалькоатль был владыкой стихий, богом утренней звезды, покровителем жрецов и науки.
— Прямо как Тот.
— Да. На древних мексиканских фресках Кецалькоатль изображен в длинной мантии, украшенной крестами. По-моему, я уже рассказывал? Еще он был божеством Запада, одним из четырех Тескатлипок…
— Остальные три заведовали Востоком, Югом и Севером, да? — спросила Новэмбер, многозначительно глядя на лингвиста. — На одеждах Кецалькоатля красовались кресты и он наверняка каким-то образом связан с компасной стрелкой?
— Что-то начинает вырисовываться. — Скотт пристально посмотрел Новэмбер в глаза. — Это уже не смешно.
Новэмбер, однако, усмехнулась.
— Комплексная система… Не так ли?
— Не начинай.
— Но почему вы сосредоточили внимание на южноамериканских языках? Я думала, вас в первую очередь заинтересует клинопись. Она родилась в Шумере, а это Ближний Восток.
— Мне вдруг пришло в голову, что, когда Антарктику затопило наводнение, бежать оттуда было некуда. Чтобы спастись, людям оставалось плыть на север до тех пор, пока они не достигли бы гор, то есть суши. Анд в Перу. Арарата в Турции. Или Гималаев на севере Индии и китайской границе. Именно в этих трех местах зародилась письменность и религия.
— О господи! Невероятно.
—, Может быть. Точно не знаю. Так или иначе, я вдруг вспомнил о языке аймара. Он относится к америндской семье, ее мы не вычеркнули из списка.
— Помню. Вон она.
Есть основание предположить, что аймару придумали.
Такое возможно? Я всегда считала, что языки… развиваются.
— Хангыль, например, корейское письмо, создано в тысяча четыреста сорок шестом году под руководством правителя Сечжона. Тысячу лет народ Кореи пользовался китайским — Сечжон решил, пришла пора изобрести собственный алфавит, — сказал Скотт. — С аймарой дело обстоит сложнее, — никто не знает, сколько ей лет. Основана она на принципах, совершенно не похожих на наши. Мы строим предложения, отталкиваясь от понятий «да» и «нет». В аймаре есть и третье, нечто типа «может быть». Похоже на компьютерную нечеткую логику — формальную систему логики, разработанную Лотфи-заде, то есть университетом Беркли.
Новэмбер раскрыла было рот, собравшись задать вопрос, но Скотт опередил ее.
— Не имею понятия. Спроси у Хаккетта. Смысл в том, что один ученый-компьютерщик из Боливии пришел в тысяча девятьсот восьмидесятом году к удивительному выводу: оказалось, аймара работает подобно алгоритму. То есть переведенный на нее иностранный текст можно переводить на любой другой язык — смысл оригинала сохранится абсолютно точно, без потерь и искажений.
— Аймара? Где на ней говорили?
Скотт приподнял бровь.
— В Тиауанако, — сказал он. — На ней и сейчас говорят.
— Где это?
— В Андах. Высоко в горах, у озера Титикака.
Новэмбер слегка побледнела.
— Выходит, додуматься, где находилась Атлантида, было не так уж и сложно. Мы просто недостаточно внимательны.
Скотт осмотрел разложенные на столе камни и перевел сосредоточенный взгляд на записи.
— Теперь тайна раскрыта. Остается понять, что Атлантида пытается нам сообщить.
Его переполняли чувства. Накопленные знания выглядели сейчас совершенно по-новому. Разгадка витала где-то рядом, но никак не желала оформиться в логически законченную мысль.
В глазах Новэмбер горела тревога. Пытаясь переключить внимание девушки на что-нибудь постороннее, Скотт осторожно поинтересовался:
— Как дела дома? По тебе уже соскучились?
— Вам страшно? — неожиданно спросила она.
— Конечно.
— А что вас пугает больше всего?
— Размышления о том, что, если этот второй потоп действительно произойдет, я ничего не смогу сделать, чтобы облегчить страдания дочери.
Новэмбер погрустнела.
— Не думала, что у вас есть дочь. Сколько ей лет?
— Семь. Ее зовут Эмили.
— Красивое имя. — Новэмбер медленно протянула руку, взяла со стола камень и почувствовала уже привычное покалывание в пальцах. — Папа говорит, что Миссисипи разливается, — произнесла она. — В районе дельты уже объявили чрезвычайное положение.
— Понятно.
— Начинается…
— По-видимому, да, — кивнул Скотт.
— Что делать с этим? — спросила Новэмбер, крутя в руке камень. — Опять перерисовать буквы?
— Да, пожалуйста.
Новэмбер поднялась со стула.
— Хочу перекусить. А кофе мне просто осточертел. Не желаете колы или чего-нибудь в этом роде?
— Нет, спасибо.
На кухоньке — чистой, белой, с раковиной и микроволновой печью — было полно запасов. Продукты хранились в специальном передвижном контейнере, тщательно защищавшем содержимое от лабораторных излучений и испарений.
На столике стояло радио. Услышав знакомую мелодию, Новэмбер машинально прибавила звук. Положив перед приемником углерод-60, открыла холодильник, достала двухлитровую бутылку колы, налила немного в стакан. Затем нашла новый фильтр и занялась приготовлением кофе. Что бы там ни говорил доктор Скотт, от кофе он точно не должен отказаться.
Тут-то и раздался странный вой, как будто откуда-то издалека. Сначала Новэмбер решила, это ей только показалось, но тут же поняла, что ошибается, и осознала, что вой доносится с определенной стороны. От стакана с колой.
Наклонившись, чтобы лучше видеть, она взглянула на коричневую жидкость и не поверила своим глазам. Пузырьки, всплывавшие на поверхность, двигались все медленнее и медленнее, будто кола густела, становилась чем-то типа патоки.
Стакан издал звук, как если бы треснул, хоть и оставался целым и невредимым.
Пузырьки вдруг застыли на месте.
Новэмбер показалось, будто все, что было в кухне, внезапно завибрировало. У нее даже в глазах зарябило. Что, черт возьми, происходило?
Она принялась осматривать все вокруг. Радио, колонку, углерод-60, колу в стакане.
В выдвижном ящике лежала всякая всячина. Взгляд Новэмбер упал на стальной шарик.
Она осторожно взяла его, поднесла к стакану и, с секунду поколебавшись, разжала пальцы.
Хрустъ!
Шарик упал на колу, словно на прочный лед, и, немного вдавившись в поверхность, замер.
— О боже…— пробормотала Новэмбер. — Доктор Скотт! Доктор Скотт! Скорее идите сюда!
Под влиянием внутреннего порыва почти неосознанно она протянула руку и схватила стакан.
Когда прибежал Скотт, Новэмбер Драйден заходилась от крика.
ПРОРЫВ
В Северном полушарии в разгар последнего глобального оледенения восемнадцать тысяч лет назад большую часть Северной Америки — до середины Соединенных Штатов — и север Западной Европы — до Парижа и Берлина — покрывал слой льда глубиной в несколько километров.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79
— И?..
— Некоторые звезды обладают лишь этими свойствами. Их называют пульсарами, Ральф. Одни пульсары вибрируют каждую секунду, другие — всего раз в несколько недель. Взгляните как-нибудь на небо, сразу найдете такую звезду. — Он закусил нижнюю губу, определенно чем-то взволнованный. — Помоему, наше Солнце — тоже пульсар.
— Что?
— То, что я вижу на экране… Тут налицо и бифуркация Хопфа, и реакция БЖ. Похоже, Солнце гораздо старше, чем мы думали, да еще и пульсирует. Невообразимо редко — раз в двенадцать тысяч лет. Гравитационные волнения могут оказаться лишь прелюдией к чему-то гораздо более грандиозному.
Дауэр потребовал разъяснений.
— Хотите сказать, последуют более серьезные вспышки, чем мы предполагали?
— Представьте, — вновь заговорил Хаккетт, — что вся поверхность Солнца закипает и превращается в облако. Оно и породит кошмар на всю Солнечную систему. — Он повернулся к Мейтсону. — По-моему, Ричард сказал, что в некоторых древних мифах упоминается и о пожарах? Будто мир страдал не только от масштабных землетрясений и потопов, но и от огня? Адмирал, плазменное облако таких размеров не пощадит ни Южный полюс, ни Северный. Один из них втянет его в себя. Тот или другой.
— Ужас, — выговорил Мейтсон, прекрасно понимая, что за опасность им грозит.
— Не то слово. — Хаккетт подался вперед и нажал на кнопку на экране. — Все живое исчезнет. — Изображение стало медленно превращаться в какую-то кашу. — Можно точно определить, когда начнется содом.
— Что? — выпалил Дауэр. — Сколько времени у нас остается?
— Ад разразится в шесть вечера — в следующий четверг. А накала достигнет в субботнюю полночь, — сообщил Хаккетт. — В воскресенье же… У Бога выходной.
— Господи…
— А до четверга? Не произойдет ничего страшного? — спросил адмирал.
— Кое-что произойдет, — ответил Хаккетт. — Возможно, уже сегодня вечером. Мы все это почувствуем.
19.49
— Что за механизм можно создать из углеродных кристаллов? — в задумчивости произнес Скотт, методично исследуя каждый камень. Некоторые он складывал в ряд, точно кусочки составной картинки-загадки. Каждый символ перерисовывал в блокнот и делал рядом пометки. Изящество вырезанных линий не переставало его удивлять. — Что это за механизм, если в нем нет подвижных составляющих?
— Не знаю, — ответила Новэмбер. — Кстати, подвижных составляющих нет в солнечной батарее.
Что-то определенно не давало ей покоя, Скотт чувствовал. Несколько минут назад Новэмбер позвонила домой и отругала отца за то, что тот не навел в доме порядок.
Скотт принялся просматривать разложенные перед ним блокноты с записями. На страницах с загнутыми уголками чернели длинные списки слов. Новэмбер с интересом взглянула на них.
— Я подумал о словах, встречающихся в разных языках, — поделился с ней Скотт. — Об общих знаменателях.
Новэмбер чуть наклонила голову набок, давая понять, что готова слушать.
— Приведу пример, — продолжил Скотт. — В языке науатль, на котором разговаривали древние ацтеки, «дом богов» звучало «теокалли», а на древнегреческом — «теоу калия».
— Почти одинаково.
— Почти. К сожалению, к науке эта схожесть не имеет никакого отношения. Сравнить один язык с другим меня побуждает лишь лингвистическое чутье. Отдельные совпадения могут ничего не значить, однако на некоторые из них невольно обращаешь внимание. Например, на «атл».
— Атл?
— Или просто «тл ». В большинстве европейских языков это буквосочетание встречается довольно редко. В словах «атлантический», «атлас» и «Атлантида». В языках же народов Южной и Центральной Америки «тл» широко распространено. В науатле «атл» — «вода». Ацтлан — мифическая прародина ацтеков, страна солнца. В этом слове тоже есть «тл», что наверняка подразумевает воду. Какое она имеет отношение к «атлатл» — я никак не пойму. — Скотт зажал между зубами кончик большого пальца. Новэмбер придвинула стул и села рядом. — «Атлатл» означает «стрела».
— Стрела? Занятно. На картах стрелочкой всегда указывают, где север. Атлантида на Южном полюсе, может, с этим что-то связано?
— Не уверен, — ответил Скотт. — Но в будущем твое предположение, возможно, и пригодится. Если что, обращусь к тебе за помощью.
— Конечно. — Новэмбер просияла. — Прослеживается какая-нибудь связь между этим «атлатлом» и европейскими языками?
— М-м-м…— протянул Скотт. — Разве что с древневерхненемецким. «Тулли» означало в нем «наконечник стрелы». А Туле по данным эллинистическо-римской географии — остров возле Северного полярного круга, в шести днях плавания от Британии. — Он забарабанил по столу пальцами и стал постукивать по полу ногой, погружаясь в раздумья. — Кстати… Кстати! — Он схватил один из блокнотов, долго его листал и наконец остановился на изрядно помятой странице. — Да… Тлалок в мифологии ацтеков — бог дождя. Его жена Чальчиутликуэ повелевала пресной водой, озерами, морями и реками.
— У них были погодные боги?
— Конечно. Например, Эхекатль, бог ветра. В мифах индейцев Центральной Америки он же известен как творец мира, создатель человека и культуры под именем Кецалькоатль. Переводится: змея, покрытая зелеными перьями. Кецалькоатль был владыкой стихий, богом утренней звезды, покровителем жрецов и науки.
— Прямо как Тот.
— Да. На древних мексиканских фресках Кецалькоатль изображен в длинной мантии, украшенной крестами. По-моему, я уже рассказывал? Еще он был божеством Запада, одним из четырех Тескатлипок…
— Остальные три заведовали Востоком, Югом и Севером, да? — спросила Новэмбер, многозначительно глядя на лингвиста. — На одеждах Кецалькоатля красовались кресты и он наверняка каким-то образом связан с компасной стрелкой?
— Что-то начинает вырисовываться. — Скотт пристально посмотрел Новэмбер в глаза. — Это уже не смешно.
Новэмбер, однако, усмехнулась.
— Комплексная система… Не так ли?
— Не начинай.
— Но почему вы сосредоточили внимание на южноамериканских языках? Я думала, вас в первую очередь заинтересует клинопись. Она родилась в Шумере, а это Ближний Восток.
— Мне вдруг пришло в голову, что, когда Антарктику затопило наводнение, бежать оттуда было некуда. Чтобы спастись, людям оставалось плыть на север до тех пор, пока они не достигли бы гор, то есть суши. Анд в Перу. Арарата в Турции. Или Гималаев на севере Индии и китайской границе. Именно в этих трех местах зародилась письменность и религия.
— О господи! Невероятно.
—, Может быть. Точно не знаю. Так или иначе, я вдруг вспомнил о языке аймара. Он относится к америндской семье, ее мы не вычеркнули из списка.
— Помню. Вон она.
Есть основание предположить, что аймару придумали.
Такое возможно? Я всегда считала, что языки… развиваются.
— Хангыль, например, корейское письмо, создано в тысяча четыреста сорок шестом году под руководством правителя Сечжона. Тысячу лет народ Кореи пользовался китайским — Сечжон решил, пришла пора изобрести собственный алфавит, — сказал Скотт. — С аймарой дело обстоит сложнее, — никто не знает, сколько ей лет. Основана она на принципах, совершенно не похожих на наши. Мы строим предложения, отталкиваясь от понятий «да» и «нет». В аймаре есть и третье, нечто типа «может быть». Похоже на компьютерную нечеткую логику — формальную систему логики, разработанную Лотфи-заде, то есть университетом Беркли.
Новэмбер раскрыла было рот, собравшись задать вопрос, но Скотт опередил ее.
— Не имею понятия. Спроси у Хаккетта. Смысл в том, что один ученый-компьютерщик из Боливии пришел в тысяча девятьсот восьмидесятом году к удивительному выводу: оказалось, аймара работает подобно алгоритму. То есть переведенный на нее иностранный текст можно переводить на любой другой язык — смысл оригинала сохранится абсолютно точно, без потерь и искажений.
— Аймара? Где на ней говорили?
Скотт приподнял бровь.
— В Тиауанако, — сказал он. — На ней и сейчас говорят.
— Где это?
— В Андах. Высоко в горах, у озера Титикака.
Новэмбер слегка побледнела.
— Выходит, додуматься, где находилась Атлантида, было не так уж и сложно. Мы просто недостаточно внимательны.
Скотт осмотрел разложенные на столе камни и перевел сосредоточенный взгляд на записи.
— Теперь тайна раскрыта. Остается понять, что Атлантида пытается нам сообщить.
Его переполняли чувства. Накопленные знания выглядели сейчас совершенно по-новому. Разгадка витала где-то рядом, но никак не желала оформиться в логически законченную мысль.
В глазах Новэмбер горела тревога. Пытаясь переключить внимание девушки на что-нибудь постороннее, Скотт осторожно поинтересовался:
— Как дела дома? По тебе уже соскучились?
— Вам страшно? — неожиданно спросила она.
— Конечно.
— А что вас пугает больше всего?
— Размышления о том, что, если этот второй потоп действительно произойдет, я ничего не смогу сделать, чтобы облегчить страдания дочери.
Новэмбер погрустнела.
— Не думала, что у вас есть дочь. Сколько ей лет?
— Семь. Ее зовут Эмили.
— Красивое имя. — Новэмбер медленно протянула руку, взяла со стола камень и почувствовала уже привычное покалывание в пальцах. — Папа говорит, что Миссисипи разливается, — произнесла она. — В районе дельты уже объявили чрезвычайное положение.
— Понятно.
— Начинается…
— По-видимому, да, — кивнул Скотт.
— Что делать с этим? — спросила Новэмбер, крутя в руке камень. — Опять перерисовать буквы?
— Да, пожалуйста.
Новэмбер поднялась со стула.
— Хочу перекусить. А кофе мне просто осточертел. Не желаете колы или чего-нибудь в этом роде?
— Нет, спасибо.
На кухоньке — чистой, белой, с раковиной и микроволновой печью — было полно запасов. Продукты хранились в специальном передвижном контейнере, тщательно защищавшем содержимое от лабораторных излучений и испарений.
На столике стояло радио. Услышав знакомую мелодию, Новэмбер машинально прибавила звук. Положив перед приемником углерод-60, открыла холодильник, достала двухлитровую бутылку колы, налила немного в стакан. Затем нашла новый фильтр и занялась приготовлением кофе. Что бы там ни говорил доктор Скотт, от кофе он точно не должен отказаться.
Тут-то и раздался странный вой, как будто откуда-то издалека. Сначала Новэмбер решила, это ей только показалось, но тут же поняла, что ошибается, и осознала, что вой доносится с определенной стороны. От стакана с колой.
Наклонившись, чтобы лучше видеть, она взглянула на коричневую жидкость и не поверила своим глазам. Пузырьки, всплывавшие на поверхность, двигались все медленнее и медленнее, будто кола густела, становилась чем-то типа патоки.
Стакан издал звук, как если бы треснул, хоть и оставался целым и невредимым.
Пузырьки вдруг застыли на месте.
Новэмбер показалось, будто все, что было в кухне, внезапно завибрировало. У нее даже в глазах зарябило. Что, черт возьми, происходило?
Она принялась осматривать все вокруг. Радио, колонку, углерод-60, колу в стакане.
В выдвижном ящике лежала всякая всячина. Взгляд Новэмбер упал на стальной шарик.
Она осторожно взяла его, поднесла к стакану и, с секунду поколебавшись, разжала пальцы.
Хрустъ!
Шарик упал на колу, словно на прочный лед, и, немного вдавившись в поверхность, замер.
— О боже…— пробормотала Новэмбер. — Доктор Скотт! Доктор Скотт! Скорее идите сюда!
Под влиянием внутреннего порыва почти неосознанно она протянула руку и схватила стакан.
Когда прибежал Скотт, Новэмбер Драйден заходилась от крика.
ПРОРЫВ
В Северном полушарии в разгар последнего глобального оледенения восемнадцать тысяч лет назад большую часть Северной Америки — до середины Соединенных Штатов — и север Западной Европы — до Парижа и Берлина — покрывал слой льда глубиной в несколько километров.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79