— Доброе утро, дорогая. Хорошо спали?
— Великолепно. Правда, велела Джорджу разбудить меня, если какие-нибудь слишком ретивые привидения решатся потревожить наш покой. Но если кто-то и являлся, мы не услышали их приветствия.
— Не слушайте Амелию. Она истинная дочь своего отца, а это означает, что, как и он, верит в призраков и всяческие сверхъестественные явления, которых, конечно, быть не может в Девбридж-Мэноре да и вообще на свете. Джон, да ты уже на ногах? Я очень доволен. Не зря предупредил Суонсона, чтобы он явился в кабинет ровно в девять. Начинается твое обучение.
Джон только кивнул и повернулся к буфету, на котором стояло с полдюжины серебряных подносов под крышками. Я присоединилась к нему, восхищенная таким изобилием.
К очевидному удивлению Лоренса, не успели мы с Джоном устроиться за столом, как в комнату рука об руку вошли Амелия с Томасом.
— Я ни разу не кашлянул с той минуты, как открыл глаза, — объявил Томас с сияющей улыбкой. — Амелия посчитала меня достаточно здоровым, чтобы сойти к завтраку.
Он был так красив, что я уставилась на него, забыв о насаженном на вилку кусочке яичницы.
— Возьмите себя в руки, — посоветовал Джон.
— Это так трудно. Неужели в нем нет ничего уродливого?
— Не замечал, — заверил Джон и улыбнулся брату. Тот успел нагрузить тарелку с верхом, не переставая рассказывать Лоренсу об очень коротком приступе одышки, случившемся в два часа ночи.
— Я массировала ему грудь, пока сердцебиение не пришло в норму, — с неподдельным участием добавила Амелия. — Хотя, должна признаться, немного встревожилась.
— Интересно, — вставил Джон, — чем это вы занимались в два часа ночи, что у тебя случился этот припадок? Томас залился краской до самых корней волос.
— Вот как! — констатировал Джон, отсалютовав брату ножом. — Если бы твое сердце не забилось сильнее, значит, усилия того не стоили бы. Поверь, Томас, это вполне естественное явление.
— Я так ему и сказала, — хладнокровно подтвердила Амелия, кладя себе два тоста.
Я скормила Джорджу несколько кусочков бекона. Тот, к счастью, вел себя идеально и чинно уселся между мной и Джоном. Я не поднимала головы и все внимание уделяла Джорджу. Слишком хорошо я понимала, на что они намекали. Не так уж я глупа! Просто поверить невозможно, что они имеют наглость говорить за столом о подобных вещах!
Лоренс откашлялся и легонько тронул мое плечо:
— А, вот и мисс Крислок. Добро пожаловать, дорогая леди. Могу я положить вам яичницы и копченого лосося? Я думала, мы увидимся не раньше полудня.
— О, Милли, садись поскорее.
Как только ей подали чай, Лоренс громко спросил:
— Вы знали Оливера Уилтона?
— Разумеется, — пожала плечами Амелия. — Герцог Браутон. Отец с ним знаком. Говорит, это настоящее ископаемое, но обладает блестящим умом и едким остроумием. Но он, кажется, недавно умер.
— Совершенно верно. Видите ли, Энди — его внучка. Титул унаследовал Питер Уилтон, ее кузен, внук покойного. Питер и Энди росли вместе, потому что отец и мать Питера погибли вскоре после его рождения.
— Собственно говоря, — добавила я, пытаясь выдавить улыбку, — мы с Питером скорее брат и сестра, чем кузены, и горячо друг друга любим.
— В таком случае как ваше настоящее имя, Энди? — осведомился Томас, пристально изучая масленку. Может, в масло попала муха?
Наконец он отодвинул масленку и уставился на абрикосовый джем, по моему мнению, просто восхитительный.
— Когда я приехала к дедушке, — объяснила я, сунув Джорджу очередной кусочек бекона, — он собирался удочерить меня и дать свою фамилию, но мама не согласилась, и я до сих пор ношу фамилию отца. Андреа Джеймсон.
— Андреа Джеймсон Линдхерст, — дополнил Лоренс. — Но так или иначе, она внучка Оливера Уилтона, единственный отпрыск его дочери Оливии, названной в его честь.
— И вы, и ваш кузен так рано осиротели, — вставила Амелия. — Нет, дорогой. Думаю, ты предпочтешь яичницу с этого блюда. Она лучше поджарена и вряд ли расстроит твой желудок.
Томас кивнул, и поднос в ту же минуту почти опустел. Джордж тявкнул. Джон взглянул в милую мордочку со свисавшими едва ли не до пола рыжими прядями.
— Джордж, ты так избалован, что вот-вот захочешь прыгнуть ко мне на колени и есть с моей тарелки.
— Всегда считала, — заявила мисс Крислок своим мелодичным голоском, — что животное нельзя пускать в комнату, где обедают люди. Но стоило мне познакомиться с Джорджем, как осе изменилось. Я согласилась бы пить с ним шоколад из одной чашки, попроси он меня об этом. Я просто влюблена в этого маленького тирана.
Мой беспредельно снисходительный муж расхохотался.
Полчаса спустя я вернулась в Синюю комнату, чтобы сменить туфельки из мягкой лайки на прочные башмаки для прогулки. Утро было прекрасным, и Амелия согласилась показать мне окрестности.
Насвистывая, я развязала ленты, обмотанные вокруг щиколоток. Неожиданно в глаза ударил свет, и я заморгала. Повернув голову, я снова зажмурилась. Странно. Я, как была в одной туфельке, подошла к окну. Пастушки длинными посохами гнали коров на пастбище. Я слышала, как садовники толкуют о розах в нижнем саду, как раз под моим окном. Внезапно в дверь постучали. Я резко повернулась, но тут мой рукав за что-то зацепился. Послышался треск рвущейся ткани. Приглядевшись, я заметила иззубренный кусочек металла, прикрепленный к внешней раме. Я осторожно выпутала рукав.
— Интересно, что это? — спросила я вслух. Джордж фыркнул, но не поднялся с мягкого ковра перед камином. Я снова посмотрела на раму. Похоже, обломок металла вонзился в маленькую дырочку. Дырка в раме? И не одна: их несколько, расположенных через равные интервалы.
Стук повторился.
— Войдите, — откликнулась я. Это оказалась Амелия.
— Как раз переобувалась, — пояснила я. — Встретимся на крыльце.
Едва за ней закрылась дверь, как я подскочила к окну, изучая длинные ряды дырок. И едва не упала, поняв наконец, что это такое.
Окна когда-то были забраны решетками! Точно такие же дыры идут поверху!
— Спаситель милосердный! — прошептала я, растирая руки, покрывшиеся гусиной кожей.
Сердце глухо колотилось. Домочадцы считали, что мне не стоит жить в Синей комнате. А я еще гадала почему. Решетки! Кто был узником этой спальни? И как давно он тут жил?
«Может, какой-то сумасшедший дядюшка из прошлого века?» — подумала я, посматривая на Джорджа, мирно сопевшего перед камином, положив голову на передние лапы.
Я снова подошла к окнам, распахнула каждое и убедилась в своей правоте. Моя комната когда-то служила тюрьмой.
Я вздрогнула, но отнюдь не от холода. Что тут случилось? Какие трагедии происходили в столь прелестном уголке? Нет, наверное, в этом семействе кто-то действительно сошел с ума. Что ж, вполне правдоподобное объяснение. Во всяком случае, призраков никакими решетками не удержишь… если только именно привидения не довели обитателя Синей комнаты до безумия.
Я швырнула туфелькой в стену. Кажется, я медленно, но верно превращаюсь в истеричку. Все это сплошной вздор. Кому есть дело до каких-то решеток? Господи помилуй, да особняк был построен почти четыре века назад. Возможно, на его каменные полы не раз проливалась кровь. Каждое помещение в этом великолепном доме видело смерть во всех ее проявлениях.
Эти проклятые решетки, должно быть, стояли тут много лет назад. И какое отношение они имеют ко мне? Но все же я была заинтригована. Нужно спросить Лоренса, как только мы останемся вдвоем.
Я медленно закрыла окна, все до единого, нашла в гардеробе свои башмаки, натянула и принялась зашнуровывать, то и дело оглядываясь на окна. Представляя черные железные прутья и исхудалые руки, цепляющиеся за них. Вопли о пощаде, несвязные мольбы…
Я оставила Джорджа грезить о беконе и отправилась вниз.
Глава 10
Амелия ждала меня на крыльце, у парадного входа. Погода для ноября стояла теплая на удивление. Легкий прохладный ветерок шевелил голые ветви. Как не похож Йоркшир на южные графства! Йоркшир, с его грубоватой красотой, где все казалось чрезмерно большим: непроходимые леса, вздымающиеся посреди равнины, хаотические нагромождения валунов и камней в самых неожиданных местах, словно разбросанные капризной дланью местного божества. И конечно, унылые, покрытые вереском моховые болота. Одно из таких, Гран-нард, находилось к востоку: уединенная местность, покрытая кочками, пригорками. Глубокие овраги разрезали землю, как застарелые раны. Я любила этот край, но последние три года дед предпочитал жить в небольшом поместье в Пензансе, на границе мрачного холмистого Корнуолла, или в лондонском доме, построенном полвека назад, который теперь принадлежал Питеру. Как, впрочем, и Дирфилд-Холл. И все имущество деда. Интересно, вернется ли он в Англию, чтобы вступить во владение землями герцогов Браутон? Я надеялась, что он приедет в Дирфилд-Холл, его загородный дом. Совсем рядом с Девбридж-Мэнором!
У меня ныло сердце при мысли о том, что мы поссорились перед моей свадьбой. Но Питер наверняка не держит на меня зла! Увидит, что я счастлива, и все станет на свои места.
Я вдыхала душистый воздух и словно наливалась силой и энергией. Отсюда не видно Граннардского болота, но оно совсем близко, и мне очень хотелось повести туда Джорджа. Так и представляю, как он оглядывает незнакомые места, гадая, что от него требуется. Джордж привык к лондонскому шуму и оживленному движению на улицах. Не было телеги, повозки или элегантного экипажа, который бы он не преследовал, пока лапки не начинали подкашиваться. Но тут, на болоте, он узнает совершенно другую жизнь. Возможно, нам удастся отправиться туда сегодня же. Пусть выспится, а там посмотрим.
— Какой чудесный день, правда? — начала Амелия, осторожно втыкая шпильку в волосы. — Помню, как я стояла здесь, подобно вам, осматривалась и впитывала новые впечатления. К этому нужно привыкнуть. Многие люди терпеть не могут Йоркшир.
— А вы?
— Я родом из Сомерсета. Зеленые долины, живописные холмы и множество маленьких речушек, прозрачных и певучих.
— Что-то вроде невинной девушки, выданной за свирепого воина?
Она с удивлением моргнула, и немудрено: вероятно, сравнение получилось слишком затейливым и не совсем точным.
— Если вы хотите сказать, что Сомерсет — невинная девушка, а Йоркшир — воин, вполне с вами согласна, — кивнула Амелия. — За последний год я привыкла к здешним местам и даже полюбила их. Пойдемте в конюшню, я хочу, чтобы вы познакомились с Незабудкой, моей милой кобылкой, которую привез из Уэксфорда отец. Дядя Лоренс уже предлагал вам коня?
— Пока еще нет.
Конюшни Девбриджа содержались в безупречном порядке, солнце весело играло на ярко-красной черепице. Стойла чисто выбелены. Едва заглянув в ближайшее, я влюбилась. Предметом моего обожания стал гигантский черный жеребец, с белой полосой через лоб и морду и такими же носочками. Голову он нес гордо, совсем как арабская кобылица, которая у меня когда-то была, но в нем не замечалось особой фации или изящества. Не менее семнадцати ладоней в высоту, тяжелые сильные ноги и мощная грудь. — Что с вами, Энди?
— Минуту, Амелия. Я, кажется, потеряла голову. Сейчас подойду.
Я шагнула к стойлу, не сводя глаз с великолепного животного.
— Добрый день, Красавец.
К моему изумлению и радости, он повернул огромную голову и тихо заржал. Я забралась на ограду, протянула руку, назвала его ангелом и даже архангелом. Но больше всего мне понравилась кличка Красавец. Другого имени для него у меня не было. Оставалось надеяться, что он не обидится и не укусит меня.
И стоило снова позвать его, как он потрусил ко мне. Четырехлетка, в прекрасной форме: вороная шкура поблескивает на солнце.
Он потерся мордой о мою руку и едва не сбросил меня с ограды.
— Ты просто изумителен, знаешь? Ну разумеется. Мне следовало спросить Амелию, как тебя зовут.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45