Лоренс сорвал с меня шапку, и локоны рассыпались по плечам и спине.
— Андреа! — хрипло вскрикнул отец. — О нет! Будь ты проклят, Линдхерст, ты все-таки захватил ее! Мерзавец, подлый ублюдок! Я прикончу тебя за это!
Отец набросился было на Лоренса, но Флинт вместе с тем, кто охранял коттедж, скрутили его и бросили на кровать. Он застонал и выгнулся от боли. И когда вновь смог говорить, хрипло, едва слышно, пробормотал:
— Бедное дитя мое! Тебе не удалось убежать! Я ведь писал, чтобы ты немедленно покинула это место и вернулась в Лондон! Почему ты осталась? Он держал тебя взаперти?
Побелевшее лицо покрылось крупными каплями пота. Очевидно, ему было очень плохо. Но меня отчего-то это не слишком волновало. Передо мной человек, которого я была обязана любить и почитать, но так долго ненавидела. Он сделал мою жизнь кошмаром, пронизанным горечью и неотвязным, опустошающим страхом. Джон прав: я добровольно обеднила свою жизнь, сделала ее ничтожной и жалкой. И все из-за него, моего отца.
Я увидела, как он протянул мне руку. Сильную. Хорошей формы. Надежную.
Но я не шевельнулась и подумала, как мы похожи. Бедная моя мамочка, я совсем ее не напоминаю, ни чуточки.
Внезапно я услышала свой спокойный, отрешенный голос:
— Ты написал бессмысленное, непонятное, таинственное письмо. Ничего существенного, никаких объяснений, только мелодраматический бред относительно неведомой опасности. Нет, я лгу, а для обмана слишком поздно. Я собиралась уехать при первой возможности, и дело тут не только в твоем предостережении. Это чудовище терроризировало меня, и потому я чувствовала, что нужно бежать, только до вчерашнего дня не понимала, кто устраивает все эти зловещие спектакли.
Пальцы Лоренса с силой впились в мое плечо, но я не вскрикнула. Даже не поморщилась. Пусть не видит, как мне больно!
— Я — чудовище? Взгляни лучше на него, дорогая женушка, это он — мерзавец и развратник, как тебе прекрасно известно.
И словно повинуясь его словам, я впервые внимательно пригляделась к лежавшему на узкой постели человеку, чья кровь течет в моих жилах, чьи черты я унаследовала, к тому, кто приехал в Англию, чтобы спасти меня, и поэтому попал в беду и теперь корчится от боли, окруженный врагами.
— Отец… тебе худо… — невольно прошептала я, с ужасом замечая запекшуюся кровь на его правом плече, оборванную одежду, грязь, паутину и плесень. И рванулась было к нему, но муж грубо дернул меня за руку.
— Неужели эта трогательная сцена означает, что ты простила ему все, что он сделал с твоей матерью и тобой? Вижу, по глазам вижу: ты его жалеешь! Не волнуйся, я очень удачно прострелил ему плечо. Он еще помучается, прежде чем сдохнуть!
Я принялась судорожно гладить Джорджа, испуганно прижавшегося к моей груди.
— Что он сделал вам? Зачем вы его терзаете? Заманили в Англию, ранили и держите здесь!
— Ну, Джеймсон, — засмеялся Лоренс, — сами расскажете о своем гнусном распутстве или позволите мне?
— Это не касается моей дочери, Линдхерст. Оставьте прошлое в прошлом.
— Нет, Джеймсон. В конце концов только с помощью этой соблазнительной наживки, вашей дочурки, я добрался до вас. Все это время я гадал, сработает ли мой план и остались ли в вас хоть какие-то чувства к ней. Как я молился, чтобы все удалось! Я решил, что лучший способ захватить вас, вероятно, единственный — жениться на ней. И ради этого я разослал объявления во все мыслимые газеты в надежде, что вы скоро узнаете о свадьбе. Если бы вы предоставили ее своей судьбе, мне пришлось бы терпеть свою милую супругу, пока я не придумал бы, как от нее отделаться. Но вы немедленно написали ей, чтобы предупредить, и, как пристало благородному рыцарю, ринулись спасать даму. Но было уже поздно. Все, что я замыслил, удалось, как по маслу прошло. В моих руках вы, она, даже мой жалкий племянник.
Да-да, мой драгоценный племянник Джон. Какое наслаждение он мне доставил! Наблюдать, как он влюбляется в нее! Правда, думаю, бедняга пленился ею еще до того, как я прибыл в Лондон. Но вы так искалечили дочь, так запугали, благодаря вашему распутству несчастная так опасалась мужчин, что видела в моем племяннике лишь угрозу и опасность. Я и не представлял, как глубоко ранена душа Андреа, пока не понял, что мой племянник не только любит ее, но и пытался ухаживать, когда был в Лондоне. Он красавец, военный, хорошо сложен, а я, должен признаться, не молодею. Однако она предпочла ему меня. Он потерпел неудачу. Я все удивлялся, в чем причина, пока не поговорил кое с кем. Разумеется, нужно было знать, о чем расспрашивать, и делать это как можно осторожнее. В результате мне стало известно, что она боится молодых людей.
Я медленно обернулась к Лоренсу. Его слова вновь и вновь терзали мой мозг, пока я не увидела яснее ясного свою слепоту, неспособность справляться с жизненными трудностями, реальными и воображаемыми, которые меня преследовали, измучили и изуродовали. Он знал, что Джон меня любит? Что он сделал с Джоном?!
— Где Джон? — громко спросила я. — Что значит — он в ваших руках?
Лоренс улыбнулся с таким довольным видом, словно вот-вот начнет потирать руки.
— Я о нем позаботился.
— Значит, он не уезжал ни на какой рождественский бал? Вот почему Буйный в конюшне! Вы что-то сотворили с ним, верно? Господи… неужели убили? Собственную плоть и кровь?!
Глава 30
Этот подлец имел наглость громко расхохотаться!
— Пока нет. Но скоро, дорогая, скоро!
Что-то взорвалось во мне, неожиданно и бесповоротно. Я уронила Джорджа на пол и ринулась на мужа, лихорадочно срывая перчатки. Я выцарапала бы ему глаза, но он оказался слишком высок для меня, и я не дотянулась. Зато я вонзила ногти ему в щеки, с наслаждением ощущая, как разрывается кожа, как заливает пальцы теплая жидкость.
— Где Джон, черт тебя возьми? Где?!
Он взвыл от боли, но все же сумел сжать мои запястья. Я успела исполосовать его физиономию, как кинжалом. Он прав: месть действительно сладка. Тяжело дыша, я отбивалась ногами, но длинные полы плаща сковывали движения, не давая нанести те жестокие удары, о которых я мечтала.
— Ради Бога, — крикнул Лоренс Флинту, — приведи из загона майора Линдхерста! Пусть эта сучка убедится, что он еще жив. К тому же зачем ему лишаться столь великолепного спектакля? Тем более что трагическая развязка и осуществление моих великолепных планов уже близки. А вы, мадам, стойте смирно, иначе я прикончу сначала его, а потом проклятого пса. — Он отпустил меня и приложил платок к щекам. — Вы за это заплатите.
— Да, — согласилась я, — вы уже пообещали мне это.
И, нагнувшись, взяла Джорджа. Сил говорить не осталось, хотя меня трясло от ярости, злобы, сознания собственного бессилия. В маленьком коттедже слышалось лишь тяжелое дыхание мужчин. Я, кажется, вовсе не дышала. Просто на несколько минут превратилась в оледеневшую статую с окровавленными пальцами. Отец, похоже, потерял сознание. Сырые дрова шипели, выбрасывая снопы искр.
Дверь снова отворилась, и Флинт втолкнул в комнату Джона со связанными за спиной руками. На нем были только белая сорочка, лосины и сапоги. Мерзавцы! Как он еще не замерз?! Лицо покрыто синяками. Похудел, выглядит изможденным… на щеках синеватая щетина. Сколько они его тут продержали?
Но я сразу же вспомнила: два дня.
Мне хотелось подбежать к нему, но я поостереглась и только выговорила, очень медленно, очень спокойно, стараясь не шевелиться:
— С вами все в порядке, Джон?
К моему удивлению, он улыбнулся, и в полумраке ярко блеснули белоснежные зубы.
— Жив и здоров, Энди, только немного холодно, но я переживу. Все время гадал, сколько времени ему понадобится, чтобы притащить сюда вас. Простите, что не сумел его остановить. Пытался, но опоздал. Он поджидал меня вместе со своими наемниками. Насколько я понимаю, это ваш отец лежит на кровати?
— Да.
Джордж возбужденно затявкал.
— Нет, — объяснила я, — Джон сейчас не может взять тебя на руки. Вспомни уроки Брантли и потерпи немного.
— Если это облегчит тебе жизнь, Джон, — вмешался Лоренс, — позволь сообщить, что маленькая стерва любит тебя. Возможно, даже сильнее, чем ты ее. Это мне не известно. Но она пыталась придушить меня, когда узнала, что я тебя захватил. Взгляни только, как она расписала мне лицо.
— Жаль, что не успела вцепиться тебе в глотку, — вздохнул Джон, широко улыбаясь. — Итак, Энди, ты любишь меня больше, чем я тебя? Думаешь, это возможно?
Я прикусила губу, снова принимаясь гладить Джорджа.
— Нет, — выговорила я наконец, — невозможно.
Лицо его осветилось счастьем, но он ничего не ответил.
— Любовь глупой девчонки, — с легким недоумением пробормотал Лоренс, нахмурившись. — Она раскроила мне щеки ногтями, но, можешь быть уверен, поплатится за это. В полной мере.
Я снова вспомнила о пистолете, прижатом к животу. Господи, мне так хотелось пристрелить Лоренса, что просто трясло от нетерпения.
— Ты собрал всю свою гнусную шваль, — бросила я ему, — использовал меня как приманку, чтобы выманить отца из Бельгии. Не остановился даже перед тем, чтобы издеваться над собственным наследником. Неужели мы с Джоном не имеем права узнать, к чему все эти старания?
Возможно, Лоренс не расправится с Джоном, слишком уж это было бы чудовищно. Значит, остаются отец и я.
— Ну? Кто-нибудь из вас развяжет язык?
Отец поморщился от боли, потом посмотрел на меня, и только слепая не увидела бы в его глазах беспредельного отчаяния.
Он перевел взгляд куда-то в пустоту. В прошлое.
— Это было так давно… — Приступ кашля заглушил остальные слова. Все напряженно молчали, пережидая, пока отец придет в себя. Он вытер губы рукавом и едва слышно выдохнул:
— Я встретил леди Кэролайн в Париже. В то время она уже была второй женой Линдхерста.
Ну разумеется, Кэролайн. Мне следовало догадаться. Все так очевидно! Отец любил женщин, их тянуло к нему, как мотыльков на огонь. Почему Кэролайн должна была стать исключением?
В горле у меня так пересохло, что воздух обжигал небо. Я словно читала мысли Джона, стоявшего в нескольких шагах. Он лихорадочно пытался сообразить, как спасти нас.
— Мы стали любовниками. Андреа, поверь, я любил ее, а она меня. Никогда и ни одну женщину я не любил так сильно. Пойми, я ничего не мог с собой поделать, впрочем, как и она. Попытайся меня простить.
— Продолжайте, Джеймсон, — прошипел Лоренс, — пора ей узнать всю правду о своем папаше.
— Я уже знаю всю правду, — запротестовала я, но они не обратили на меня внимания.
— Так и быть, — пробормотал отец, — ты услышишь все. Леди Кэролайн ждала ребенка. Я тогда еще был женат на твоей матери. Наконец мы с Кэролайн поняли, что выхода нет: необходимо выдать дитя за отпрыск Линдхерстов. В то время она путешествовала без мужа и поэтому не была уверена, удастся ли наш план, но попытаться следовало. Ну что такое месяц? Дети часто появляются на свет преждевременно. Нам пришлось расстаться в тоске и отчаянии.
— Ах, все это звучит крайне романтично, отец, — вставила я. — Ты убил леди Кэролайн, в точности как мою мать, а еще раньше — Молли, глупенькую горничную. Ваши излияния кажутся мне малоправдоподобными, сэр. Ваша похоть омерзительна.
— Кто такая Молли?
Я закрыла глаза.
— Господи, ты даже не помнишь ее, верно? Она была служанкой в нашем доме. Убирала нижние комнаты. Она забеременела от тебя. И умерла, рожая твое дитя, а ты ушел и не оглянулся, черт возьми! Посвистывая как ни в чем не бывало, отправился охотиться за очередной жертвой. Она ничего для тебя не значила. А мама знала и о Молли, и обо всех остальных женщинах, которых было так много, так много… Помню, как она умоляла тебя, чуть ли не на коленях! Ее рыдания и всхлипы разрывали мне сердце, но ты равнодушно взирал на страдания нелюбимой жены.
— Андреа, ради Господа Бога, ты была тогда совсем малышкой и многого не понимала. До сих пор видишь все глазами ребенка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45