— Полагаю, вы должны считать меня ничтожеством.
Такого я не ожидала. Совершенно нестандартный подход и, нужно сознаться, обезоруживающий.
— Я утаил от вас кое-что важное.
— Да, но, надеюсь, теперь вы объясните почему, и если я найду доводы достаточно вескими, то позволю откупиться и излечить вашу больную совесть, подарив мне Малютку Бесс.
Он мрачно, без тени улыбки воззрился на меня. О Боже, должно быть, я непростительно легкомысленна и не проявляю подобающей случаю серьезности!
— Я не думаю шутить, Лоренс. Извините за то, что позволила себе дерзость!
Лоренс величественным жестом отмел мои извинения и снова зашагал по комнате.
— Сядьте, — предложил он, не оборачиваясь.
Я подошла к большому мягкому креслу у камина, обтянутому темно-коричневой кожей, и уселась. Он оперся на край письменного стола.
— Я был женат, Энди. Тринадцать лет назад обвенчался с Кэролайн.
Кэролайн. Какое прелестное имя!
— Расскажите о ней, — попросила я. Лоренс на мгновение закрыл глаза, наполненные болью. Болью, которая терзала его даже после стольких лет.
— Это было так давно… — начал он, откашлявшись. — Кэролайн Фаррадей была дочерью Уилсона Фаррадея, виконта Кларенса. Прекрасная, неукротимая и веселая…
Весь мир лежал у ее ног, и многие были готовы на все ради нее.
Мучительная гримаса вновь исказила его лицо, и Лоренс провел по нему рукой, словно стирая следы отчаяния. Очевидно, воспоминания сжигали его сердце.
— Хотя я был намного ее старше, она выбрала меня и объявила отцу, что не выйдет больше ни за кого. Мы поженились в Лондоне, а медовый месяц провели в Корнуолле, месте, которое она, посчитала невероятно романтичным. Только после того, как мы обосновались в Девбридж-Мэноре, мне открылась ее истинная натура. Перепады ее настроения были поистине чудовищными. Один день она была невероятно оживленной и искрилась счастьем. Почти пьянея от радости, она непрерывно хохотала, а назавтра становилась молчаливой и печальной, будто потеряла лучшего друга. Я никогда не знал, какую женщину увижу за завтраком. Вскоре после свадьбы она забеременела, и я надеялся, что рождение ребенка приведет ее в равновесие. По правде говоря, последующие девять месяцев она казалась более спокойной, если хотите, нормальной, что ли…
Джон и Томас учились в Итоне, и каждый раз во время их визитов ее состояние ухудшалось. Она не могла ни есть, ни спать. Довольно быстро я сообразил, что Кэролайн возненавидела мальчиков — очевидно, потому, что хотела сына, своего сына, моего наследника. Так и случилось бы, роди она мальчика. А пока Кэролайн не желала иметь ничего общего с моими племянниками. И мне пришлось просить Томаса и Джона во время каникул навещать своих друзей. Оба жалели меня, а я чувствовал себя бесконечно виноватым. Но что бы ни делал, ничто не помогало. По мере того как близились роды, Кэролайн становилась все более непредсказуемой. Я просто не представлял, чего от нее ожидать, как, впрочем, и ее врач. Она исчезала, и после нескольких часов поисков ее находили в углу старой северной башни или где-нибудь еще. Глаза широко открыты, смотрят в никуда, и никто не мог добиться объяснения, почему она поднялась сюда. Даже на последнем месяце она настаивала на том, чтобы ездить верхом. Слава Богу, хоть ни разу не упала! Как-то я обнаружил ее в амбаре с сеном, где она гонялась за крысами. Однажды ночью Брантли увидел, как Кэролайн пляшет под проливным дождем. Кто-то из слуг наткнулся на нее, когда она бродила в речке, рассуждая сама с собой, как было бы неплохо утонуть и лежать на дне. Мне пришлось нанять сиделку, которой запрещалось отходить от Кэролайн. Я опасался, что она вполне способна повредить если не себе, то ребенку.
— Решетки в Синей комнате! — воскликнула я. — Это для Кэролайн?
— Значит, вы заметили дырки! Ну конечно. Просто я не думал, что вы догадаетесь. — Он немного помолчал и глубоко вздохнул. — Однажды, войдя в комнату, я увидел, что она стоит за окном на узком карнизе и поет песенку оленю, которого в этот момент угораздило выйти на опушку леса. В жизни я так не пугался. Прежняя обычная, размеренная жизнь осталась в прошлом. Все в доме буквально ходили на цыпочках, опасаясь, что малейший промах вновь вызовет приступ безумия Кэролайн.
Потом родилась Джудит. Когда доктор положил ее на руки моей жене, отчетливо помню, что она расхохоталась и громко объявила: «Подумать только, после всего этого я даже не смогла произвести на свет мальчишку!»
Я заверил ее, что это не важно и, если она хочет, у нас еще будут дети. Никогда не забуду ее исполненную надежды улыбку. Она погладила меня по щеке и призналась, что очень счастлива. К моему безмерному облегчению, после рождения Джудит Кэролайн снова стала той девушкой, которую я повстречал почти два года назад. Я благодарил Бога за чудо. Домашние вздохнули спокойнее. В Девбридж-Мэноре снова слышался смех. Кэролайн, похоже, обожала дочь, часами играла с ней, пела, нянчила.
Я едва дышала от волнения и все сильнее вжималась в спинку кресла. Лоренс нервно провел рукой по волосам.
— Проклятие… как бы все объяснить… Это оказалось сплошным обманом. Как все безумцы, Кэролайн была очень хитра и одурачила нас всех.
Он снова замолчал и стиснул кулаки.
— Все кончилось в один день. Кэролайн бросилась на землю с северной башни. К счастью, Джудит была в это время со мной. Ей едва исполнилось два месяца. Будь она с Кэролайн, я уверен, та унесла бы малышку с собой.
Лоренс закусил губу и с силой ударил кулаком по столу.
— Ничего не поделаешь. Именно я виновен в ее смерти.
Глава 14
Как это было ни трудно, но я сумела придержать язык. Не выпалила обычных утешений, вроде «что за вздор!», «не глупите» и тому подобного. Наконец я вымолвила, хладнокровно и отчетливо:
— Пожалуйста, объясните, почему вы так считаете.
— Накануне она упросила меня снять решетки. Я сделал это, сгорая от угрызений совести, что не убрал их раньше. Посчитал, что Кэролайн совершенно поправилась. Спустившись в гостиную, она с улыбкой отдала мне Джудит и ненадолго вышла. Сказала, что замерзла и хочет взять свою любимую шаль. Очевидно, Кэролайн знала, что слуги тайком следят за ней, потому что поднялась в Синюю комнату, закрыла дверь, прошла по карнизу в соседнее помещение, а оттуда — в северную башню. Будь я немного бдительнее, внимательнее, подожди еще несколько дней, прежде чем снимать решетки, она могла бы выдать себя. И уж разумеется, не бросилась бы с балкона.
Все это случилось так давно, а он по-прежнему незаслуженно мучится сознанием своей вины.
— Если бы вы догадались выждать, она попросту отложила бы задуманное и, едва улучив момент, сделала бы то же самое.
— Возможно, возможно.
— Этот такая трагедия, Лоренс. Мне очень жаль.
— Я не мог заставить себя рассказать вам, Энди. Мне стыдно, что я такой трус. Боялся, что вы отвергнете меня из-за ребенка, который может унаследовать болезнь матери, а еще хуже — посчитаете, что безумие у меня в роду.
— Родители Кэролайн навещают Джудит?
Лоренс искренне удивился, очевидно, он не ожидал подобного вопроса.
— Нет, они никогда ее не видели. И не пожелали объясниться со мной. Джон и Томас тоже знают о том, какие слухи они распускали.
— Какие же?
— Заявили, что их дочь была совершенно нормальной и это я довел ее до самоубийства жестоким обращением, а может, и сам расправился с ней. Правда, они не могли придумать ни одной причины, по которой я хотел бы это сделать, но ни минуты не сомневались, что именно я — убийца Кэролайн. Поэтому они не захотели иметь ничего общего ни со мной, ни с моим ребенком.
— Отреклись от собственной внучки?
Лоренс кивнул.
— Просто невероятно, но вряд ли в этом есть ваша вина. Наоборот, Лоренс, я считаю, что вы прекрасно воспитали Джудит. Милый, живой, веселый и умный ребенок, настоящее солнышко, и к тому же совершенно нормальный. У нее прекрасная гувернантка. Мне действительно жаль Кэролайн, но пора похоронить прошлое. Оно никоим образом не должно коснуться Джудит.
Мрак и отчаяние все еще жили в этой комнате, и, наверное, поэтому у меня вырвалось:
— Мне двадцать один год, но я примирилась с мыслью, что стала мачехой. Мы с Джудит непременно подружимся. Перестаньте мучить себя, Лоренс, я прощаю вас за то, что не сказали правды.
— Вероятно, когда-нибудь у меня это получится, но забыть Кэролайн я не сумею. Джудит — дитя своей матери. Что, если с годами безумие вырвется на свободу?
— Король у нас потерял рассудок. Но был ли таковым его отец, Георг Второй?
— Некоторые тори рады бы это утверждать, но ничего подобного никто не замечал.
Кажется, он уже пытается шутить. Неплохой признак.
— Вам, как и мне, известно, что эта болезнь далеко не всегда передается из поколения в поколение. Насколько я поняла, родители Кэролайн абсолютно здоровы?
— Да, — медленно выговорил Лоренс, — если не считать их болезненной ненависти ко мне.
Похоже, он рад каждому заверению в том, что с его дочерью все в порядке!
— Но могу признаться, что до приезда мисс Джилбенк я боялся за Джудит.
— Сколько ей было лет, когда появилась мисс Джилбенк?
— Наверное, года три.
По мне, сумасшествием было даже сказать такое, не то что думать. Но я все же попыталась урезонить Лоренса:
— Джудит была совсем маленькой. По-моему, любой родитель при виде хаоса, создаваемого младенцем, готов поверить, что в его доме поселилось само отродье сатаны. Во всяком случае, так считал дедушка, а я, как видите, вполне в здравом уме. Да-да, припоминаю, он называл меня злобным чертенком.
Лоренс наконец рассмеялся, по-настоящему рассмеялся, как я и надеялась. Неужели я так ловко сумела выйти из положения, что на его лице засияла улыбка? Нет, готова поклясться, что он словно стал моложе, плечи распрямились, как будто с них свалилась огромная тяжесть.
Проводив меня до двери спальни, он легонько коснулся пальцем моего подбородка:
— Вы воплотили в себе все, о чем я мог лишь мечтать, а может, и немного больше. Я подумаю над вашими словами. Доброй ночи, дорогая моя Энди.
Снова очутившись в Синей комнате после прогулки Джорджем, который на этот раз был далеко не так разборчив, я отпустила Белинду — ей до смерти хотелось остаться и посплетничать. Едва добралась до кровати и с наслаждением вытянулась под теплыми одеялами. Джордж тоже решил укрыться и прижался к моим коленям. Нужно признать, давно у меня не было такого суматошного, пугающего, насыщенного событиями дня, а голова едва перестала болеть после позорного падения с лестницы.
Я почувствовала нечто холодное и зловещее в Черной комнате, поняла, что какая-то сила заманила сюда Амелию… но сейчас слишком устала, чтобы думать об этом. К тому же все закончилось в целом благополучно, если не считать того, что стряслось с Амелией, и дружного отказа расследовать это происшествие. Завтра я прокрадусь в пустое помещение, постою там и посмотрю, что будет. Правда, меня трясло при одной мысли об этом, но уж лучше встретиться с неизведанным лицом к лицу, чем трусливо прятать голову в песок, подобно страусу.
Я заснула, ощущая, как мокрый нос Джорджа прижимается к моей ноге. Не знаю, что меня пробудило, ибо в комнате стояла полная тишина. Ни проблеска света, ни шепотка. Но мгновение назад я видела во сне, как скачу по йоркширским болотам, а в следующую минуту уже смотрела широко открытыми глазами в пустоту.
И когда глаза немного привыкли к мраку, я увидела ЭТО. Зажмурилась, потрясла головой. Но ЭТО не двигалось. Стояло, оцепеневшее и безмолвное, как статуя, как исчадие ада, не более чем в двух футах от изножья кровати.
Помню, как храпел ничего не подозревающий Джордж, хотя внутри у меня все оледенело. Медленно, о, как медленно я высвободила руки из-под одеяла и села. Джордж пошевелился, но не проснулся. Таинственная фигура принялась неспешно обходить кровать, направляясь ко мне.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45