— Да, все уехали. Пунш с шампанским выпит до капли.
Он устало опустился в кресло, и длинные пальцы стали выбивать на подлокотнике маршевый ритм.
— Мы танцевали только два вальса, Филип. Я надеялась на шесть. Но ты так щедро расточал свое обаяние, что дамы никак не желали расстаться с тобой.
Филип отмахнулся и тихо, с ледяной учтивостью заметил:
— По крайней мере у тебя хватило ума возвратиться в залу, прежде чем сплетники заметили твое отсутствие.
До потрясенной Сабрины не сразу дошел смысл его слов. Она лишь ошеломленно тряхнула головой.
— Я оторвала оборку, пришлось заколоть булавками. Если бы ты пригласил меня танцевать после того, как я пришла, сразу бы все объяснилось.
— И кто сочинил эту сказку? Ты или Ричард?
Сабрина плотно сомкнула губы.
— Я не виню тебя за то, что ты пытаешься все скрыть. На твоем месте я поступил бы так же. Но, к несчастью для тебя, Сабрина, я видел, как вы входили в ту уединенную каморку.
— Что за вздор вы несете, милорд!
— Милорд? Как официально! Но возможно, ситуация этого требует. Видишь ли, Сабрина, я дал тебе возможность доказать свое равнодушие к Кларендону, но добился совершенно противоположного. После вальса вы сразу ушли вдвоем.
Сабрина медленно поднялась, заливаясь краской.
— Хочешь сказать, что пригласил Ричарда, желая устроить нечто вроде испытания?
— Да, которого ты не выдержала.
— Не может быть, Филип. Не может быть. Ты имеешь наглость признаваться, что не поверил мне, когда я твердила, что равнодушна к Ричарду? И посмел пригласить его лишь по этой единственной причине? Подвергнуть свою жену пытке искушением?
— Нет, конечно, нет, — запротестовал Филип, вскакивая. — Я вполне могу справиться со своей супругой, не прибегая к недостойным уловкам.
— Но если это не уловка, то что же в таком случае?
— Просто возможность для тебя доказать свою преданность мне. Но, как я уже сказал, ты потерпела неудачу. Теперь я обязан спросить, какие чувства ты питаешь к Кларендону.
— Будь у меня нож, я вонзила бы его в твое коварное, лицемерное, лживое сердце! Ублюдок, это ты изменяешь мне на каждом шагу! Обвиняешь меня в связи с Ричардом без всяких тому доказательств, хотя временами называешь жену именем своей мерзкой любовницы! Мартина, ах, Мартина!
Она схватила пузырек с духами и швырнула в мужа. И страшно пожалела, что не попала, потому что он, увернувшись, громко захохотал. Но тут же став серьезным, объявил:
— Я мужчина. Ты моя жена. Следовательно, должна повиноваться мне и даже не помышлять об измене.
Сабрину трясло от ярости. Нет, она больше не станет ничем в него кидаться. Это глупо и по-детски. Нужно действовать умнее, уничтожить его сарказмом, он довел ее до предела, и глаза застилает красной дымкой бешенства.
— Я прошу тебя немедленно удалиться, Филип. Больше нам не о чем говорить.
Но Филип подошел к ней и, взяв ее руки в свои, слегка тряхнул. Сабрина нехотя подняла глаза.
— Ошибаешься. Будешь делать, как тебе велено. Нам есть о чем говорить. Ты моя жена, и это мой дом.
— А ты — мой муж.
— Конечно. Отныне ты находишься под защитой моего имени, и я не позволю его чернить. Слушай меня, Сабрина. Слушай внимательно. Я не потерплю ни Кларендона, ни кого иного в роли твоего любовника.
— Ричард до сих пор считал, что ты лишил меня девственности еще в охотничьем домике. Но я открыла ему глаза, объяснив, что всего несколько дней назад потеряла невинность, что ты взял меня трижды и я считаю невероятной чушью все утверждения о стремлении и готовности женщины добровольно завести роман. То, что делают мужчины с женщинами… то, что ты сделал со мной… это унизительно и мерзко! Я не хочу никакого любовника, Филип! Сама мысль об этом мне смешна!
Ошеломленный, Филип несколько раз открыл и закрыл рот, как рыба на песке.
— Ты призналась Ричарду, что я не сумел дать тебе наслаждения? — возмутился он наконец.
Сабрина удивленно воззрилась на него. Нет, она не способна понять мужской логики!
— Я сказала ему, что ты грубиян и олух! — упрямо приподняв подбородок, проговорила Сабрина.
— Нет, — медленно протянул он, изучая ее мраморно-белое лицо, — нет, ты ведь любишь меня. И никогда не позволила бы себе унизить меня перед другим мужчиной.
— Ты противоречишь себе. Если я, как ты утверждаешь, люблю тебя, о каком любовнике может идти речь?
— Не знаю, истинно ли твое чувство. Я думаю, это просто увлечение, которое рано или поздно пройдет, и ты бросишься в объятия Ричарда. Он умеет обращаться с женщинами. Но все же мне неприятно, что ты назвала меня грубияном в его присутствии. Ты ошибаешься, просто никак не придешь в себя из-за этого негодяя Тревора. Ты еще не оттаяла…
Не договорив, он коснулся пальцем е» щеки.
— Такая мягкая, — пробормотал он, наклоняясь. Сабрина отпрянула.
— Неужели ты хочешь снова сделать это со мной, хотя считаешь падшей женщиной?
— Отнюдь не падшей. Просто эта опасная тропинка может завести тебя слишком далеко, а мне этого не хотелось бы.
— Ты сейчас похож на ревнивого супруга, Филип, — бесстрастно бросила Сабрина. — Там, где нет любви, а ты ничего подобного ко мне не испытываешь, почва слишком бесплодна и способна взрастить лишь ревность.
— Я никогда не стану ревновать женщину, особенно свою строптивую жену. Но и рога носить не собираюсь, Сабрина. Сегодня я позволил тебе флиртовать с Ричардом. В последний раз. Этому будет положен конец. Мне казалось, после всего, что я для тебя сделал, ты должна хотя бы выказать некоторую благодарность.
Сабрина только что поклялась себе никогда и ничем не швыряться в мужа, но рука помимо ее воли стиснула щетку. Она словно со стороны наблюдала, как эта самая рука поднимается и щетка описывает дугу в воздухе. Филип схватился за челюсть. Наконец-то ей удалось причинить ему боль!
— Ты жалкий глупец, Филип. Убирайся.
— Не сейчас, мадам. Еще рано.
Он одним прыжком оказался рядом, перекинул ее через плечо и шагнул к кровати. Она и оглянуться не успела, как Филип бросил ее на перину и принялся шлепать. Сабрина попыталась вырваться, но он оказался сильнее. Сабрина осыпала мужа проклятиями, но он только смеялся. И лишь когда рука устала, поставил Сабрину на пол.
— На будущее, если вздумаешь снова бросать в меня вещами, запомни, какое последует наказание. В следующий раз я задеру тебе юбки, и тогда будет куда больнее! Так что впредь будь поосторожнее.
И, не удостоив ее взглядом, вышел.
— Подумать только, я искренне считала, что жизнь с тобой будет куда лучше, чем прозябание в жалкой гостинице! Какой идиоткой я была! — выкрикнула Сабрина ему в спину.
Дверь приотворилась, и в комнату просунулась голова Филипа.
— Не испытывай моего терпения, Сабрина!
— Твое терпение? Я ни в чем не виновата перед тобой, но ты не желаешь понять этого!
Она тяжело дышала, и Филип, услышав ее срывающийся голос, полный невыносимой боли, мгновенно опомнился. Он этого не вынесет!
— Сабрина, — прошептал он, протягивая руки. Но она с тихим возгласом метнулась в угол и, оказавшись на безопасном расстоянии, немного осмелела.
— Вы заявили, милорд, что это ваш дом. Как по-вашему, сколько стоит эта спальня? Я с радостью выкуплю ее у вас, и тогда вы, может быть, перестанете постоянно напоминать о необходимости быть вам благодарной.
— Дарю тебе эту комнату. Доброй ночи, Сабрина.
— Значит, вы не желаете выслушать, как я заманила Ричарда в уединенную гостиную, заперла дверь от любопытных глаз и, несмотря на благородные протесты маркиза Арисдейла, бесстыдно совратила его? Это у меня в крови, не так ли? Что ни говори, а я провела с вами пять дней и ночей! Да, я развратница, в этом нет никакого сомнения! Жажду затащить в постель любого мужчину, особенно после испытанного в ваших объятиях наслаждения. Моя душа распутницы заставляет меня искать все новых развлечений. Ричард неотразим и словно окружен тайной… Клянусь, женщины без ума от него. При мысли о нем у меня голова идет кругом.
Филип благоразумно молчал. Сабрина явно на грани истерики. Не стоит дразнить ее.
Он кивнул и осторожно выскользнул в коридор. Сабрина долго стояла, глядя на закрытую дверь и кусая губы. В глазах блестели непролитые слезы.
Но она не заплачет. Он не стоит ее мучений.
Нет, она больше никогда не выкажет слабости.
Глава 37
Три дня спустя, за обедом, Филип заметил:
— Видишь ли, Сабрина, мы живем в одном доме, но ты неизменно ухитряешься при каждой встрече смотреть сквозь меня. Не стану отрицать, ты послушна и ни в чем не противоречишь, но тебя здесь будто и нет. Ты избегаешь меня. Довольно! Твоя фальшивая покорность сводит меня с ума.
Сабрина отложила вилку и стала слушать мужа, не сводя глаз с его лица. Казалось, все ее внимание сосредоточено на нем, но Филип видел, что это не так. Именно в эту минуту он и решил увезти жену в Динвитти-Мэнор, подальше от столицы, соблазнов и тяжелых воспоминаний. В Динвитти все будет по-другому. Повариха будет кормить ее нектаром и амброзией. Сабрина поможет Филипу завершить план башни. Чертежи с прошлого лета пылились на полке. Но сейчас Филипа снова охватил зуд созидательства. Он готов все начать сначала. Филип любил строить. Интересно, понравится ли Сабрине его затея? Кроме того, Филип напишет Роэну и Сюзанне и пригласит их погостить. Да, прекрасная мысль!
— Как именно я должна измениться, Филип? Что бы ты хотел? Я сделаю все, что в моих силах.
Филип отчетливо осознал, что отдал бы все на свете, лишь бы она запустила тарелкой ему в голову. Но Сабрина, естественно, не сделала ничего подобного. Она сидела неподвижно, сложив руки на коленях. Куда девалась ее неиссякаемая энергия? Она словно потухшая свеча! Филипу стало не по себе. Черт, если она и дальше будет продолжать в том же роде, он запрет ее в новой башне!
— Я хочу, чтобы ты встала. Подошла ближе. И поцеловала меня.
Сабрина без малейшего колебания поднялась, шагнула к мужу и, наклонившись, на мгновение прижалась губами к его рту. Мимолетное легкое прикосновение, не выражавшее ни гнева, ни страсти, ни какого-либо чувства. Так, нечто случайное.
Она тут же выпрямилась, направилась к окну и, откинув гардины, принялась рассматривать унылый зимний пейзаж.
— Поедем сегодня в «Олмэкс»? Ты любишь вальс. Надеюсь, это развлечет тебя.
— То, что доставляет удовольствие тебе, естественно, должно нравиться и мне, — равнодушно бросила Сабрина.
Она даже не соизволила повернуться, когда говорила с мужем! Такое пренебрежение донельзя взбесило Филипа.
— Я спрашиваю, что ты предпочитаешь, Сабрина.
На этот раз она обернулась и опустила голову: должно быть, мыски туфель были для нее куда важнее и интереснее собеседника.
— Мне казалось, что ты находишь «Олмэкс» скучным. Кроме того, похоже, вот-вот пойдет снег. Облака нависли совсем низко, и небо почти черное.
— И что из того? Подумаешь, какой-то снег! Мне нравится танцевать с тобой вальс.
— Понимаю, — кивнула Сабрина, поплотнее закутываясь в шаль. — Я, разумеется, готова исполнить волю мужа.
— Не уходи. Сядь.
Сабрина без единого слова опустилась на стул.
— Я осведомился о твоих желаниях. Речь вовсе не идет об исполнении моей воли.
— Но мои желания не так важны по сравнению с вашими повелениями, милорд.
— Прекрасно, я повелеваю немедленно прекратить разыгрывать из себя заезженную старую клячу.
Филипу показалось, что в потухших глазах сверкнули гневные искорки, и он почувствовал, что больше всего на свете жаждет раздуть их в бушующее пламя, в котором готов сгореть. Он хотел еще раз увидеть, как она сжимает кулаки, услышать звон бьющейся посуды.
Но, к его величайшей досаде, Сабрина осталась неподвижна. Однако Филип упрямо продолжал:
— Возможно, там будет Ричард Кларендон. Теперь я понял, что для нас он всегда останется верным другом. Возможно, ты с удовольствием поболтаешь с ним.
Все эти излияния, по мнению Филипа, вполне заменяли извинения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47