Вернусь позже, Мартина.
Мартина откинулась на подушки, прислушиваясь к удаляющимся шагам на лестнице.
Лэнком, увидев, в каком состоянии хозяин, счел за лучшее благоразумно промолчать. Филип прыгнул в экипаж и схватил поводья.
Не прошло и четверти часа, как он остановил у подъезда своего дома почти загнанных лошадей.
— Отведи их в конюшню, — велел он груму, стремительно вбежав на крыльцо. В прихожей его встретил взволнованный Грейбар.
— Где виконтесса? — рявкнул Филип.
— Только что вернулась, милорд, и, кажется, поднялась к себе.
Филип подошел к спальне Сабрины и толкнул дверь. Заперто. Кровь бросилась ему в голову.
— Немедленно открой, Сабрина!
— Уходи, Филип, — твердым голосом ответила Сабрина. — Убирайся к Мартине. Я больше не желаю тебя видеть.
— Я вернусь к Мартине, когда сочту нужным! — проорал он и, отступив, ударил в дверь ногой. Раздался треск. Он повторил попытку, на этот раз успешно.
Сабрина, стоявшая у окна, без особого интереса посмотрела на мужа.
— Убирайся, Филип. Прочь!
Филип медленно, не спуская с нее глаз, шагнул вперед. Ярость клубилась в его душе. Но Сабрина подняла руку, в которой блеснул стек.
— Держись подальше от меня, Филип, иначе, клянусь, плохо будет.
— Единственное, от чего мне следует держаться подальше, — твое проклятое колено!
— Я не шучу. Не приближайся ко мне! — И она погрозила ему своим оружием.
— Попробуй только, маленькая ведьма!
Он бросился на нее. Сабрина размахнулась, но Филип успел увернуться, и она лишь слегка задела его стеком. Филип метнулся вперед и схватил ее за руку повыше локтя. Сабрина попыталась вырваться, но хватка виконта была железной. Стек выскользнул из ее онемевших пальцев и упал на пол. Филип притянул к себе свою строптивую жену.
— Не могу поверить, что ты могла поднять на меня руку, — процедил он в недоумении.
Но, подняв глаза, Филип увидел лицо жены, лишенное всяких красок, огромные круги под глазами, в которых таился страх. Осторожно проведя пальцем по ее щеке, он покачал головой и тихо проговорил:
— До чего мы дошли, Сабрина! Кто бы мог подумать, что я способен причинить тебе боль. Женившись, я намеревался почитать тебя, опекать, лелеять, однако вот что получилось… Господи, что же теперь делать?
— Не знаю, — отозвалась Сабрина, — но больше мне этого не вынести. Не вынести.
— Ты едва не превратила меня в евнуха.
— Я себя не помнила. Прости, но если бы я снова увидела тебя с ней, сделала бы то же самое.
— У меня были свои причины, Сабрина.
— Полагаю, что так.
Филип вздохнул, разжал руки и, наклонившись, поднял стек.
— Ты знала, что я вернусь, и собиралась защищаться вот этим?
— Больше у меня ничего не было. Помнишь, в охотничьем домике ты пообещал научить меня драться, но так и не сделал этого.
— И слава Богу! Иначе ты бы такого натворила в доме Мартины!
— А теперь уходи, Филип. Я уже сказала все, что хотела. Оставь меня в покое.
— Да, — согласился он, — думаю, больше нам нечего сказать друг другу.
Он направился к выходу, похлопывая себя по ноге стеком. Сабрина, нахмурившись, смотрела на огонь в камине. Филип прав, им не о чем говорить.
Когда взбешенный виконт покинул дом, Грейбар, сокрушенно покачав головой ему вслед, заметил Дамблеру:
— С милордом творится что-то неладное.
— Верно, — согласился Дамблер. — Никогда не видел, чтобы его сиятельство так буйствовал.
— Раньше он не был женат, — резонно возразил дворецкий и, вздрогнув, добавил: — И чем все это кончится?!
Глава 39
Сабрина не спеша отложила перо и, отведя взгляд от письма, над которым провела целый час, выглянула из окна спальни. Тяжелые облака низко нависали над мрачным городом.
Сабрина посмотрела на каминные часы, быстро дописала несколько строк и принялась складывать вещи в саквояж. Потом подтащила его к порогу и в последний раз перечитала письмо:
«Дорогой Филип! Я возвращаюсь в Монмут-Эбби. Очень жаль, если мой внезапный отъезд поставит тебя в неловкое положение. Я также прошу прощения за все остальное, Филип, особенно за мою вчерашнюю неприличную выходку. Ты был прав: я не должна была разыгрывать оскорбленную жену и устраивать скандал лишь потому, что тебе вздумалось содержать любовницу, хотя в тот момент бешенство и злоба ослепили меня.
Вероятно, ты посчитаешь меня редкостной лицемеркой, но больше так жить я не могу. Ты много раз твердил о том, как важна для тебя свобода, а я и слушать не желала. Теперь я все поняла и не хочу быть одной из бесчисленных женщин в твоей судьбе. Мне нужно большее. И надеюсь, что стою большего. Возможно, я ошибаюсь, но мне пора вернуться туда, где я родилась и выросла. Больше я не боюсь Тревора, поскольку, как ты выражаешься, он превыше всего ценит собственную безопасность.
Я знаю, Филип, как ты горд, и прошу, чтобы ты в этой своей гордости не чувствовал себя связанным обетами чести, побуждающими немедленно броситься за мной в погоню. Я долго думала об этом и хочу избавить тебя от ненужного бремени. Еще раз прошу прошения за все доставленные муки и позор. Ты не заслужил их».
Сабрина в последний раз оглядела спальню, запахнулась в плащ и спустилась в переднюю.
— Экипаж прибыл? — ледяным голосом осведомилась она у Грейбара.
— Не соизволите ли подождать возвращения его сиятельства? — в отчаянии заговорил он. — Он вот-вот явится. И разумеется, ни за что не позволит миледи сесть в наемную карету. Виконтессе не пристало путешествовать подобным образом. Это опасно! Пожалуйста, миледи, еще десять минут, не больше. Ради Бога!
— Прощайте, Грейбар. Вы были добры ко мне. Но теперь я должна ехать. Надеюсь, вы понимаете, почему я приняла такое решение.
Она быстро сбежала с крыльца с саквояжем в руке. Дворецкий шел следом. Садясь в экипаж, она махнула рукой дрожащему от холода и тревоги старику. Кони тронулись, и ее отбросило на спинку сиденья. Сабрина натянула на колени полсть и невидящим взором уставилась прямо перед собой.
Четыре дня спустя исходившие паром лошади остановились во дворе Монмут-Эбби. Сабрина жадно всматривалась в огромное, исхлестанное ветрами и дождями каменное здание, наполовину замок, наполовину особняк; шероховатости и зазубрины стен сгладили время и непогода. Дым струился из массивных труб, возвышавшихся над крышами больше чем на двадцать футов. В зарешеченных окнах плясало отражение пламени свечей. Холод стоял ужасный, хорошо еще, что снег не шел. Уже совсем стемнело, и узкий серп полумесяца плыл по небу.
Сабрина немного постояла перед массивными дубовыми дверями; внутренности неприятно скрутило при мысли о встрече с Тревором. Но она сильнее его. И сумеет справиться с этим ничтожеством. Да что там, просто убьет, если он хотя бы попробует притронуться к ней!
Она взялась за огромный медный молоток.
На пороге появился Риббл. В первое мгновение он не узнал ее, но тут же, изумленно вытаращив глаза, воскликнул:
— Леди Сабрина! О мое дорогое дитя, наконец-то вы дома! Входите же! О чудо из чудес, как же прекрасно вновь видеть вас!
Он порывисто обнял ее, и Сабрина едва не разрыдалась.
— Я тоже очень рада, Риббл. Вы хорошо выглядите. Дедушка здоров? Почти неделя прошла с тех пор, как я в последний раз о нем слышала. Пожалуйста, скажите, что с ним все в порядке.
Риббл наконец выпустил ее из объятий и покачал головой. Что сталось с леди Сабриной? Бледная, осунувшаяся, растрепанная, исхудавшая. Дворецкому страстно захотелось завернуть ее в одеяла, усадить перед камином и как следует накормить. Но он хорошо знал строптивый характер леди и поспешно заверил:
— Будьте уверены, леди Сабрина, он поправляется. Теперь беспокоиться не о чем. Главное, вы дома, и все мы о вас позаботимся. А где же его сиятельство? Задержался во дворе?
— Я приехала одна, — просто ответила Сабрина и ступила в гигантский холл.
— Сабрина!
Девушка подняла глаза и увидела Элизабет, судорожно цеплявшуюся за лестничные перила.
— Здравствуй, Элизабет. Минутку, пожалуйста, — бросила она и, повернувшись к дворецкому, попросила: — Риббл, пожалуйста, накормите кучера и велите принести мой саквояж. Спасибо.
Риббл принялся поспешно отдавать приказания лакеям, потрясенно глазевшим на вернувшуюся блудную дочь. Что хозяева наговорили слугам? Как объяснили ее отсутствие?
Сабрина неспешно подошла к сестре, смотревшей на нее с таким видом, будто она увидела отвратительный призрак.
— Вижу, ты в добром здравии, Элизабет. Надеюсь, чувствуешь себя так же хорошо, как выглядишь.
— Почему бы нет! Ведь не я сбегала из дому и не попадала в снежный буран, рискуя умереть!
Подумать только, она едва не раскрыла сестре объятия!
— Разумеется. Ты всегда была благоразумной. Платье превосходно сшито. Очень модный фасон.
Наряд действительно был хоть куда, но Элизабет словно усохла. Платье висело на костлявых плечах. Только роскошные волосы по-прежнему обрамляли густыми прядями заострившееся личико.
Сабрина постаралась улыбнуться. Не стоит вспоминать прежние обиды!
Элизабет спустилась вниз и приблизилась к сестре, с подозрением глядя на нее.
— Что ты здесь делаешь? Не припомню, чтобы приглашала тебя в гости, и, уж конечно, дедушка не выражал желания видеть любимую внучку. Неужели старый дурак все-таки написал письмо? Он не позволяет ни мне, ни Тревору читать его почту.
— Нет, дедушка ничего не писал. Я сама приехала. Решила немного пожить у вас.
— Раз уж ты здесь, — процедила Элизабет, — то оставайся, вряд ли я решусь отослать тебя обратно среди ночи. Где твой муж?
— Пока в Лондоне. Я хотела видеть дедушку, Элизабет. Чувствовала себя такой виноватой, что не могу быть с ним рядом!
— Он, конечно, захочет тебя видеть. Ты едва не свела его в могилу, Сабрина. Надеюсь, на этот раз ты станешь себя вести, как подобает истинной леди.
— Как подобает леди? Что бы это значило? Вероятно, в твоем понятии истинная леди должна скромно лежать в постели, ожидая, пока зятю вздумается ворваться к ней и изнасиловать? Ты именно это имеешь в виду? Что же молчишь? Или все еще боишься посмотреть правде в лицо?
Глаза Элизабет вспыхнули ненавистью. Она схватила сестру за рукав и притянула к себе.
— Ты, маленькая дрянь, не смей читать мне проповеди! — Но тут же, отшатнувшись и разжав руки, рассмеялась: — Если тебе грозит здесь такая опасность, откуда вдруг ты набралась храбрости? Коль скоро твой муж остался в Лондоне, кто защитит тебя от посягательств Тревора? Ведь ты так нуждаешься в верном рыцаре!
— Все проще, чем ты думаешь, Элизабет. И ты, и Тревор прекрасно понимаете, что Филип живым в землю его зароет, если он хотя бы словом меня оскорбит.
— Но мы с тобой знаем, что беспокоиться не о чем: Тревору никогда в голову не приходило домогаться тебя!
— Иисусе, кто это? Вас ли я вижу, дорогая сестрица? Какой приятный сюрприз!
Сабрина заметила, как нервно вздрогнула Элизабет, услышав голос мужа. Тревор лениво-грациозной походкой спускался по ступенькам. Пухлые, почти женские губы растянуты в чересчур радостной улыбке, взгляд не отрывается от лица свояченицы.
— В самом деле, Тревор? Я приехала навестить дедушку.
Он остановился у подножия лестницы, не делая попытки подойти ближе.
— Вот как? А где твой восхитительно свирепый супруг?
— Виконт остался в Лондоне, — вмешалась Элизабет. — Скоро прибудет. Сабрина же, судя по ее словам, соскучилась без дедушки.
— В какой восторг придет старый джентльмен! Его драгоценная Сабрина вернулась в родное гнездо! Вы найдете его прискорбно изменившимся, сестрица, но все-таки живым.
— Да, и Филип, и Ричард Кларендон заверили меня, что ты лично позаботишься о том, чтобы дедушка окончательно поправился.
— Как же не заботиться о нашем милом старичке? Я питаю к нему истинно нежные чувства, как подобает любящему внуку. Уверен, он доживет до ста лет!
Сабрина, небрежно кивнув, обратилась к Элизабет:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47