А так… Извините!
Господин весело рассмеялся.
— А вы, батенька, оригинал! Много наслышан о вашем своеобразии. Тем приятнее познакомиться. Разрешите представиться — Петров Валерий Маркович.
Эта фраза навела меня на определенные размышления. Во-первых, если я кому-то мешал, то проще было бы от меня избавиться. Верно? Нет, меня упаковали в тачку и куда-то везут. Значит, я кому-то нужен целехоньким. Кому и зачем? Во-вторых, акающий говор этого Петрова выдает в нем коренного москвича. Из этого можно предположить, что за мной приехали издалека. И, наконец, в-третьих, где и от кого он наслышан о моем своеобразии? А не посланцы ли они этого черта лысого, легально работающего на Земле под фамилией Сосновский? А что, эта версия не лишена оснований. Недавно я этому козлу сильно попортил нервы. А сосновские, при всей масштабности деятельности, по сути своей мелки, ничтожны, жестоки и мстительны. Спесь и гордыня не позволяют им относиться к жизни философски и прощать обиды. Но им недостаточно наказать обидчика или уничтожить его. Им этого мало. Им обязательно надо унизить его, показать его ничтожество, и насладиться всем этим. Поэтому, у меня вполне может появиться счастливая возможность скоро лицезреть этого олигарха и плюнуть в его рожу. И я с удовольстием это сделаю. Мои розовые мечты начинали обретать реальные очертания. Теперь я был почти уверен, что Бог есть, и он меня услышал.
— И куда же мы все-таки едем, Валерий Маркович? — спросил я.
— Далеко, Дмитрий Константинович. Наберитесь терпения. скоро все сами узнаете.
Мои предположения подтверждались — мы выехали за город на трасу, ведущую в аэропорт Толмачево.
— Да нет, это я просто так спросил, — ответил равнодоушно. И, нацепив на «крючок» дохлую наживку, тут же забросил удочку, так, на всякий случай, ни на что в общем-то не расчитывая: — Если мы едем на Кавказ, то я мог бы кое-что предложить. У меня там масса друзей.
Но Петров лишь сверху выглядел импозантно и убедительно, а на поверку оказался глупым карасем и тут же заглотил крючок.
— Ишь, чего захотели! — рассмеялся он. — То, что там у вас полно друзей, мы знаем. Нет, на Кавказ мы не летим, Дмитрий Константинович.
Теперь все сомнения отпали. Виной всему была моя прошлая деятельность в образе полковника ФСБ Павла Ивановича Кольцова. Это она не давала покоя олигарху и он приказал своим ищейкам непременно меня сыскать. И вот, они меня нашли. С чем их можно поздравить.
Когда мы подкатили к зданию аэропорта, то прежде чем выйти из машины, Петров меня предупредил:
— Дмитрий Константинович, будьте благоразумны! Если попытаетесь митинговать и призывать к общественности, то мы будем вынуждены сделать вам больно. Очень больно.
— Хоп, понял, как сказал бы один из моих многочисленных клиентов, — ответил я, жизнерадостно улыбаясь.
Он покрутил головой и сказал:
— Да, с вами не соскучишься!
В здании аэропорта меня провели в какую-то комнату, где я минут сорок торчал в компании мастодонтов. Я было пробовал их разговорить, но они не проронили ни слова. Одно из двух: либо они получили на мой счет строгие инструкции, либо ещё не научились говорить.
Затем мы сели в черную «Волгу» и подкатили к уже стоявшему «под парами» ТУ-154 Б. В первом салоне, куда мы вошли, пассажиров было немного. Меня и мой «почетный эскорт» они встретили с нескрываемым любопытством. Но кроме любопытства в их взглядах, устремленных на меня, читалось ещё и осуждение. Все это я не мог просто так оставить, а потому громко, с присущим мне пафосом проговорил:
— Граждане! Перед вами жертва политического сыска и правового беспредела, творящихся в наше стране! Запомните этот день, граждане. С него начинается тотальное наступление мафии на ваши права и свободы!
Теперь во взглядах пассажиров было недоумение, замешательство и, как не странно, сочувствие.
— Дмитрий Константинович, я же вас просил! — укоризненно проговорил Петров.
— Извините, Валерий Маркович, но я не мог не предупредить своих соотечественников.
Он усмехнулся и покрутил удивленно головой, но на этот раз воздержался от комментариев. Мы сели и я вновь оказался зажатым между мальчишами-плохишами. Это меня не устраивало.
— Валерий Маркович, сядьте, пожалуйста, рядом, — попросил я. — Мне нужно общение, а эти славные мальчики ещё не научились говорить.
Петров внял моей просьбе и поменялся местами с одним из своих молодых коллег по преступному бизнесу.
И в это время в салоне появился старший лейтенант милиции в сопровождении двух автоматчиков. Из сегодняшней оперативной сводки о совершенных преступлениях я знал, что убита заместитель Новосибирского транспортного прокурора и объявлен розыск подозреваемого в убийстве старшего помощника прокурора. Вероятно, это его искали. Это было мне на руку и я приготовился к официальному заявлению.
Старлей, окинув пассажиров внимательным взглядом, направился к нам.
— Ваши документы, пожалуйста? — обратился он к Петрову.
— Товарищ старший лейтенант! — сказал я громко и твердо. — Спешу вас обрадовать — у вас есть возможность отличиться. Я, оперуполномоченный по особо важным делам уиправления уголовного розыска подполковник Беркутов Дмитрий Константинович, полтора часа назад был захвачен вот этой бандой.
— Товарищ шутит, — снисходительно усмехнулся Петров, доставая из кармана удостоверение и протягивая его старшему лейтенанту. — Мы из ФСБ. В чем сами можете убедиться.
Офицер внимательно изучил удостоверение Петрова, вернул, кивнул на меня.
— А кто он такой?
— Вор рецидивист Иван Забродин по кличке Шустрый. Последние два года работает в международном наркокартеле. Разыскивается Интерполом. — Петров достал из кармана какие-то документы. — Вот санкция на его арест и его паспорт на имя Солдатова Сергея Викторовича. — Как вы можете сами убедиться при внимательном рассмотрении — паспорт поддельный.
Мои похитители к встрече со мной подготовились самым тщательным образом. Я даже растерялся.
— Не верьте им, товарищ старший лейтенант! Они такие же офицеры ФСБ, как я — Филипп Киркоров! — проговорил я. Но сразу понял, что прозвучало все это очень неубедительно. Нет, не убедительно.
— Он у нас юморист, — криво усмехнулся Петров.
— Да уж, — поддержал его старлей, возвращая «мой паспорт» Петрову. Отдал честь. — Извините, служба!
— Да я понимаю, — кивнул Петров.
И старлей с автоматчиками направился к выходу.
— Старший лейтенант, куда же вы?! — крикнул я вдогонку. — Это бандиты, уверяю вас! — Но это, скорее, был крик отчаяния.
Старлей обернулся и сделал мне внушение:
— Гражданин Забродин, ведите себя прилично!
Это называется — приехали! Вот, блин, нет в жизни счастья! Я же говорил — сегодня у меня самый черный день в жизни. Не зря душа даже водки не принимала.
— Я же вас предупреждал, Дмитрий Константинович, — укоризненно сказал Петров и кивнул своему молчаливому помощнику, сидящему рядом со мной. — Саша!
Тот достал из кармана шприц с какой-то жидкостью и прямо через куртку сделал мне укол в предплечье. Я застонал от нестерпимой боли, затем мне стало жарко.
Последнее, что сохранило мое сознание перед тем, как вырубиться, был голос стюардессы: «Граждане пассажиры! Экипаж самолета привествует вас на борту и желает вам приятного полета. Наш самолет совершает рейс: Новосибирск — Волгоград…» Я ещё успел подумать: «Экие хитрованы, мать их. Они спешат смыться из Новосибирска первым же рейсом. Понимают, что меня могут в любой момент хватиться».
Глава пятая: Бегство.
Выслушав Калюжного, Олег Дмитриевич Друганов с сомнением спросил:
— Так ты полагаешь, что в этом замешан ваш прокурор?
— Я в этом убежден, дядя Олег.
— Да-а, дела-а! — озадачено проговорил Друганов. — А что было на той кассете?
— Лучше, дядя Олег, вам этого не знать. Из всех, кто видел запись, в живых остался лишь я, да и то не знаю — надолго ли.
— Ты меня никак пугаешь? — усмехнулся Друганов. — Мне в жизни приходилось столько рисковать, что тебе и не снилось. И потом, я уже, слава Богу, пожил на этом свете. Поэтому, хотел бы знать, — что за тайна такая, ради сохранения которой уже убили столько людей.
И Эдуард Васильевич был вынужден все рассказать. По мере продвижения его рассказа лицо бывшего летчика-испытателя все более суровело, на скулах явственно проступили желваки.
— Неужели все обстоит так серьезно? — озадаченно спросил он, когда Калюжный закончил.
— Серьезней некуда, дядя Олег.
— А ведь я за него голосовал. Надеялся, что он наведет в стране, наконец, порядок.
— Я тоже надеялся, — вздохнул Эдуард Васильевич. — Порядок-то он может быть и наведет, но только угодный этим олигархам.
— Но как тебя-то угораздило во все это вляпаться?! Ведь ты же всегда был очень осторожным и сторонился всяческих конфликтов. Ты даже никогда не поддерживал политических анекдотов.
— Возможно, потому и угораздило.
— Не знаю, не знаю. Что собираешься делать?
— Надо пока отсидеться, переждать время.
— А кассета у тебя?
— Да.
— Ты её собираешься обнародовать?
— Дядя Олег, не будь наивным! Ты думаешь, что кто-то рискнет это сделать?
— Ты полагаешь, что в стране не осталось честных и порядочных людей?
И Калюжный понял, что допустил непростительную ошибку, рассказав Друганову о содержании видеокассеты. Этот настырный старик не захочет молчать, а это может повлечь самые непредсказуемые последствия.
— Нет, я так не считаю. Но они, эти честные и порядочные, уже не способны переломить ситуацию и хоть что-то изменить. Как ты не понимаешь, что все сейчас в руках этих олигархов — и суды, и прокуратура, и ФСБ, и милиция. Везде в руководстве их ставленники.
— Но я также понимаю, что рано или поздно народ поймет, что его ещё раз обманули. Нового обмана он власти не простит. И тогда ей не поможет никто.
— А-а! — начал заводиться Калюжный. — Ты, дядя Олег, безнадежно отстал от жизни. О каком народе ты говоришь? Где ты его видел? Пьяницы, наркоманы, бомжи, проститутки, транссексуалы, рэкетиры, киллеры, целая армия боевиков мафии, или желторотые юнцы, готовые за «сникерсы» и красивые шмотки продать родную мать — это ты называешь народом?
— Нет, это всего лишь пена, возникающая всегда, когда море начинает штормить. Но новая свежая волна смоет и эту пену и все остальное, — спокойно возразил Друганов.
— Ну, надо же! — удивился Калюжный. — Тебе бы, дядя Олег, книги писать. У тебя бы очень здорово могло получиться.
Но Олег Дмитриевич не обратил внимания на его слова, продолжал:
— Я говорю о своих соседях по даче, по дому, о своих товарищах, которые также, как я, переживают то, что происходит со страной и всеми нами. Если ты их не знаешь, то я тебе сочувствую.
— Да, бросьте вы! — в раздражении махнул рукой Калюжный. — Что они могут эти ваши друзья и соседи?! Им в очередной раз навешают лапшу на уши, и они побегут голосовать за очередного «спасителя Отечества».
— Зря ты так о нас неуважительно, — хмуро проговорил Друганов. Глаза его стали жесткими и колючими. — Да, наш народ слишком доверчив и терпелив. Этим они пока и пользуются. Но когда его терпение лопнет, то я им не позавидую… Ты зачем ко мне приехал?
— Можно мне пожить у вас немного?
— Бога ради! Живи сколько вздумается. Пойдем, у меня для тебя есть подарок.
Они прошли в дом. Олег Дмитриевич спустился в полуподвал и через пару минут вернулся с железным ящиком в руках. В кухонном столе нашел сейфовский ключ, открыл ящик и достал из него небольшой хромированный браунинг, протянул Калюжному.
— Держи. Оружие не ахти какое, но все же. Теперь тебе без него ходить нельзя, в любую минуту они могут заявиться.
— Спасибо, дядя Олег! — искренне обрадовался Калюжный, беря браунинг. Что ни говори, а оружие придавало уверенности. — Откуда он у вас?
— Это, когда я ещё в ВВС служил, был награжден им лично командующим за умелые действия в учебном бою.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47
Господин весело рассмеялся.
— А вы, батенька, оригинал! Много наслышан о вашем своеобразии. Тем приятнее познакомиться. Разрешите представиться — Петров Валерий Маркович.
Эта фраза навела меня на определенные размышления. Во-первых, если я кому-то мешал, то проще было бы от меня избавиться. Верно? Нет, меня упаковали в тачку и куда-то везут. Значит, я кому-то нужен целехоньким. Кому и зачем? Во-вторых, акающий говор этого Петрова выдает в нем коренного москвича. Из этого можно предположить, что за мной приехали издалека. И, наконец, в-третьих, где и от кого он наслышан о моем своеобразии? А не посланцы ли они этого черта лысого, легально работающего на Земле под фамилией Сосновский? А что, эта версия не лишена оснований. Недавно я этому козлу сильно попортил нервы. А сосновские, при всей масштабности деятельности, по сути своей мелки, ничтожны, жестоки и мстительны. Спесь и гордыня не позволяют им относиться к жизни философски и прощать обиды. Но им недостаточно наказать обидчика или уничтожить его. Им этого мало. Им обязательно надо унизить его, показать его ничтожество, и насладиться всем этим. Поэтому, у меня вполне может появиться счастливая возможность скоро лицезреть этого олигарха и плюнуть в его рожу. И я с удовольстием это сделаю. Мои розовые мечты начинали обретать реальные очертания. Теперь я был почти уверен, что Бог есть, и он меня услышал.
— И куда же мы все-таки едем, Валерий Маркович? — спросил я.
— Далеко, Дмитрий Константинович. Наберитесь терпения. скоро все сами узнаете.
Мои предположения подтверждались — мы выехали за город на трасу, ведущую в аэропорт Толмачево.
— Да нет, это я просто так спросил, — ответил равнодоушно. И, нацепив на «крючок» дохлую наживку, тут же забросил удочку, так, на всякий случай, ни на что в общем-то не расчитывая: — Если мы едем на Кавказ, то я мог бы кое-что предложить. У меня там масса друзей.
Но Петров лишь сверху выглядел импозантно и убедительно, а на поверку оказался глупым карасем и тут же заглотил крючок.
— Ишь, чего захотели! — рассмеялся он. — То, что там у вас полно друзей, мы знаем. Нет, на Кавказ мы не летим, Дмитрий Константинович.
Теперь все сомнения отпали. Виной всему была моя прошлая деятельность в образе полковника ФСБ Павла Ивановича Кольцова. Это она не давала покоя олигарху и он приказал своим ищейкам непременно меня сыскать. И вот, они меня нашли. С чем их можно поздравить.
Когда мы подкатили к зданию аэропорта, то прежде чем выйти из машины, Петров меня предупредил:
— Дмитрий Константинович, будьте благоразумны! Если попытаетесь митинговать и призывать к общественности, то мы будем вынуждены сделать вам больно. Очень больно.
— Хоп, понял, как сказал бы один из моих многочисленных клиентов, — ответил я, жизнерадостно улыбаясь.
Он покрутил головой и сказал:
— Да, с вами не соскучишься!
В здании аэропорта меня провели в какую-то комнату, где я минут сорок торчал в компании мастодонтов. Я было пробовал их разговорить, но они не проронили ни слова. Одно из двух: либо они получили на мой счет строгие инструкции, либо ещё не научились говорить.
Затем мы сели в черную «Волгу» и подкатили к уже стоявшему «под парами» ТУ-154 Б. В первом салоне, куда мы вошли, пассажиров было немного. Меня и мой «почетный эскорт» они встретили с нескрываемым любопытством. Но кроме любопытства в их взглядах, устремленных на меня, читалось ещё и осуждение. Все это я не мог просто так оставить, а потому громко, с присущим мне пафосом проговорил:
— Граждане! Перед вами жертва политического сыска и правового беспредела, творящихся в наше стране! Запомните этот день, граждане. С него начинается тотальное наступление мафии на ваши права и свободы!
Теперь во взглядах пассажиров было недоумение, замешательство и, как не странно, сочувствие.
— Дмитрий Константинович, я же вас просил! — укоризненно проговорил Петров.
— Извините, Валерий Маркович, но я не мог не предупредить своих соотечественников.
Он усмехнулся и покрутил удивленно головой, но на этот раз воздержался от комментариев. Мы сели и я вновь оказался зажатым между мальчишами-плохишами. Это меня не устраивало.
— Валерий Маркович, сядьте, пожалуйста, рядом, — попросил я. — Мне нужно общение, а эти славные мальчики ещё не научились говорить.
Петров внял моей просьбе и поменялся местами с одним из своих молодых коллег по преступному бизнесу.
И в это время в салоне появился старший лейтенант милиции в сопровождении двух автоматчиков. Из сегодняшней оперативной сводки о совершенных преступлениях я знал, что убита заместитель Новосибирского транспортного прокурора и объявлен розыск подозреваемого в убийстве старшего помощника прокурора. Вероятно, это его искали. Это было мне на руку и я приготовился к официальному заявлению.
Старлей, окинув пассажиров внимательным взглядом, направился к нам.
— Ваши документы, пожалуйста? — обратился он к Петрову.
— Товарищ старший лейтенант! — сказал я громко и твердо. — Спешу вас обрадовать — у вас есть возможность отличиться. Я, оперуполномоченный по особо важным делам уиправления уголовного розыска подполковник Беркутов Дмитрий Константинович, полтора часа назад был захвачен вот этой бандой.
— Товарищ шутит, — снисходительно усмехнулся Петров, доставая из кармана удостоверение и протягивая его старшему лейтенанту. — Мы из ФСБ. В чем сами можете убедиться.
Офицер внимательно изучил удостоверение Петрова, вернул, кивнул на меня.
— А кто он такой?
— Вор рецидивист Иван Забродин по кличке Шустрый. Последние два года работает в международном наркокартеле. Разыскивается Интерполом. — Петров достал из кармана какие-то документы. — Вот санкция на его арест и его паспорт на имя Солдатова Сергея Викторовича. — Как вы можете сами убедиться при внимательном рассмотрении — паспорт поддельный.
Мои похитители к встрече со мной подготовились самым тщательным образом. Я даже растерялся.
— Не верьте им, товарищ старший лейтенант! Они такие же офицеры ФСБ, как я — Филипп Киркоров! — проговорил я. Но сразу понял, что прозвучало все это очень неубедительно. Нет, не убедительно.
— Он у нас юморист, — криво усмехнулся Петров.
— Да уж, — поддержал его старлей, возвращая «мой паспорт» Петрову. Отдал честь. — Извините, служба!
— Да я понимаю, — кивнул Петров.
И старлей с автоматчиками направился к выходу.
— Старший лейтенант, куда же вы?! — крикнул я вдогонку. — Это бандиты, уверяю вас! — Но это, скорее, был крик отчаяния.
Старлей обернулся и сделал мне внушение:
— Гражданин Забродин, ведите себя прилично!
Это называется — приехали! Вот, блин, нет в жизни счастья! Я же говорил — сегодня у меня самый черный день в жизни. Не зря душа даже водки не принимала.
— Я же вас предупреждал, Дмитрий Константинович, — укоризненно сказал Петров и кивнул своему молчаливому помощнику, сидящему рядом со мной. — Саша!
Тот достал из кармана шприц с какой-то жидкостью и прямо через куртку сделал мне укол в предплечье. Я застонал от нестерпимой боли, затем мне стало жарко.
Последнее, что сохранило мое сознание перед тем, как вырубиться, был голос стюардессы: «Граждане пассажиры! Экипаж самолета привествует вас на борту и желает вам приятного полета. Наш самолет совершает рейс: Новосибирск — Волгоград…» Я ещё успел подумать: «Экие хитрованы, мать их. Они спешат смыться из Новосибирска первым же рейсом. Понимают, что меня могут в любой момент хватиться».
Глава пятая: Бегство.
Выслушав Калюжного, Олег Дмитриевич Друганов с сомнением спросил:
— Так ты полагаешь, что в этом замешан ваш прокурор?
— Я в этом убежден, дядя Олег.
— Да-а, дела-а! — озадачено проговорил Друганов. — А что было на той кассете?
— Лучше, дядя Олег, вам этого не знать. Из всех, кто видел запись, в живых остался лишь я, да и то не знаю — надолго ли.
— Ты меня никак пугаешь? — усмехнулся Друганов. — Мне в жизни приходилось столько рисковать, что тебе и не снилось. И потом, я уже, слава Богу, пожил на этом свете. Поэтому, хотел бы знать, — что за тайна такая, ради сохранения которой уже убили столько людей.
И Эдуард Васильевич был вынужден все рассказать. По мере продвижения его рассказа лицо бывшего летчика-испытателя все более суровело, на скулах явственно проступили желваки.
— Неужели все обстоит так серьезно? — озадаченно спросил он, когда Калюжный закончил.
— Серьезней некуда, дядя Олег.
— А ведь я за него голосовал. Надеялся, что он наведет в стране, наконец, порядок.
— Я тоже надеялся, — вздохнул Эдуард Васильевич. — Порядок-то он может быть и наведет, но только угодный этим олигархам.
— Но как тебя-то угораздило во все это вляпаться?! Ведь ты же всегда был очень осторожным и сторонился всяческих конфликтов. Ты даже никогда не поддерживал политических анекдотов.
— Возможно, потому и угораздило.
— Не знаю, не знаю. Что собираешься делать?
— Надо пока отсидеться, переждать время.
— А кассета у тебя?
— Да.
— Ты её собираешься обнародовать?
— Дядя Олег, не будь наивным! Ты думаешь, что кто-то рискнет это сделать?
— Ты полагаешь, что в стране не осталось честных и порядочных людей?
И Калюжный понял, что допустил непростительную ошибку, рассказав Друганову о содержании видеокассеты. Этот настырный старик не захочет молчать, а это может повлечь самые непредсказуемые последствия.
— Нет, я так не считаю. Но они, эти честные и порядочные, уже не способны переломить ситуацию и хоть что-то изменить. Как ты не понимаешь, что все сейчас в руках этих олигархов — и суды, и прокуратура, и ФСБ, и милиция. Везде в руководстве их ставленники.
— Но я также понимаю, что рано или поздно народ поймет, что его ещё раз обманули. Нового обмана он власти не простит. И тогда ей не поможет никто.
— А-а! — начал заводиться Калюжный. — Ты, дядя Олег, безнадежно отстал от жизни. О каком народе ты говоришь? Где ты его видел? Пьяницы, наркоманы, бомжи, проститутки, транссексуалы, рэкетиры, киллеры, целая армия боевиков мафии, или желторотые юнцы, готовые за «сникерсы» и красивые шмотки продать родную мать — это ты называешь народом?
— Нет, это всего лишь пена, возникающая всегда, когда море начинает штормить. Но новая свежая волна смоет и эту пену и все остальное, — спокойно возразил Друганов.
— Ну, надо же! — удивился Калюжный. — Тебе бы, дядя Олег, книги писать. У тебя бы очень здорово могло получиться.
Но Олег Дмитриевич не обратил внимания на его слова, продолжал:
— Я говорю о своих соседях по даче, по дому, о своих товарищах, которые также, как я, переживают то, что происходит со страной и всеми нами. Если ты их не знаешь, то я тебе сочувствую.
— Да, бросьте вы! — в раздражении махнул рукой Калюжный. — Что они могут эти ваши друзья и соседи?! Им в очередной раз навешают лапшу на уши, и они побегут голосовать за очередного «спасителя Отечества».
— Зря ты так о нас неуважительно, — хмуро проговорил Друганов. Глаза его стали жесткими и колючими. — Да, наш народ слишком доверчив и терпелив. Этим они пока и пользуются. Но когда его терпение лопнет, то я им не позавидую… Ты зачем ко мне приехал?
— Можно мне пожить у вас немного?
— Бога ради! Живи сколько вздумается. Пойдем, у меня для тебя есть подарок.
Они прошли в дом. Олег Дмитриевич спустился в полуподвал и через пару минут вернулся с железным ящиком в руках. В кухонном столе нашел сейфовский ключ, открыл ящик и достал из него небольшой хромированный браунинг, протянул Калюжному.
— Держи. Оружие не ахти какое, но все же. Теперь тебе без него ходить нельзя, в любую минуту они могут заявиться.
— Спасибо, дядя Олег! — искренне обрадовался Калюжный, беря браунинг. Что ни говори, а оружие придавало уверенности. — Откуда он у вас?
— Это, когда я ещё в ВВС служил, был награжден им лично командующим за умелые действия в учебном бою.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47