Следовательно о ней ещё знал транспортный прокурор. Вероятность того, что преступиники узнали о кассете от Гладких или Огурцова практически равна нулю. Не могли они о ней узнать и от Калюжного. Остается Татьяничева и прокурор. Кто из них? Я больше склоняюсь к версии, что это сделал прокурор, так из всех лишь он остался жив. Пока жив. Узнав, что Калюжный освобожден из-под стражи, преступники быстро сообразят, что мы неизбежно на него выйдем. А следовательно попытаются избавиться и от него. Логично? Очень даже.
И я почти бегом отправился к Иванову.
Выслушав меня, Сергей Иванович все понял и тут же позвонил Рокотову.
— Володя, мне срочно нужны пара ребят… Объясню потом… Жду. Бывай!
Шеф положил трубку, спросил:
— А что говорит Калюжный?
— Он настолько всем напуган, что категорически все отрицает, говорит, что ничего не знает ни о какой видеокассете.
— Неужели он не понимает, что они его в покое не оставят?
Я пожал не определенно плечами.
— Он мне этого не сказал.
Иванов посмотрел на меня долгим взглядом, сказал с сожалением:
— Да, коллега, сработали вы на два с плюсом.
— Не надо, Сергей Иванович, проявлять подобную благотворительность и давать мне шанс на будущее в виде плюса. Я его не заслужил.
— И все же я позволю себе его оставить за понимание ситуации. С этого начнется твое моральное возраждение.
— Спасибо! Постараюсь оправдать ваши надежды.
— Я в тебя верю. У тебя к этому есть все задатки.
— А что делать с прокурором?
— Тащи этого сукиного сына ко мне. Бум разговаривать.
— А если от откажется?
— Этот может, тот ещё хлюст. Тогда позвонишь мне. Я ему скажу пару ласковых. Прибежит как миленький.
— Вы его знаете?
— Конечно. Когда я работал в Западно-Сибирской транспортной прокуратуре, он был прокурором следственного отдела. Не дурак и работать умеет. Но тот ещё хитрован. Треть работал на себя, треть на родную прокуратуру, а осталтьное время откровенно бездельничал.
В это врема в кабинет вошел Рокотов с моим другом Ромой Шиловым и, пожимая нам с Ивановым руки, проговорил:
— В отделе был лишь Роман Владимирович, все в бегах. Поэтому сам решил поехать. А что случилось?
— Пока не случилось, но в любую минуту может случиться, — ответил Сергей Иванович и кратко рассказал о наших подозрениях.
— А что же мы тогда сидим? — сказал Владимир Дмитриевич. — Поехали.
Через пятнадцать минут мы уже были в Новосибирской траспортной прокуратуре.
— Где прокурор? — спросил я секретаря, маленькую хрупкую девушку, испуганно взиравшую на нас.
— Только-что уехал, — ответила она, глядя на Рокотова. Тот был в полковничьей форме.
— Куда?
— Домой. Позвонила его жена и попросила срочно приехать. У них что-то случилось.
Я сразу заподозрил неладное.
— Вы знаете где он живет?
— Да. Я несколько раз была у него дома.
— В таком случае, поехали.
— Куда?! Зачем?! — очень испугалась она. — Я ведь на работе. Вдруг, понадоблюсь.
— Поехали! По дороге объясню. — Я взял её за руку и почти силой увлек за собой.
— Куда ехать? — спросил, когда мы сели в «Шевроле».
— На девятьсот пятого года, — чуть не плача ответила секретарь. — Там высотный монолитный дом.
Мой «француз» рванулся с места, решив показать даме все, на что был способен.
— Вас ведь Олей зовут?
— Да. А откуда вы знаете?
— Знаю. А меня Андреем Петровичем. Скажите, Оля, вас прокурор заставил дать такие показания следователю?
— Какие? — Она густо покраснела.
— Что вы слышали, как Колюжный угрожал Татьяничевой убить ее?
— Нет. Павел Викторович вызвал меня к себе в кабинет. Там уже находился следователь. Такой полный, рыжий. И Павел Викторович сказал: «Помнишь, Оля, ты говорила как Эдуард Васильевич угрожал Маргарите Львовне убить ее?» Я растерялась, спросила: «Когда?» А он раздражительно так: «Это ж было два дня назад! Неужто забыла?» И тогда я подтвердила, что присутствовала при том разговоре. Извините.
— Извиняться вы будете перед Эдуардом Васильевичем.
— Да, конечно. Я понимаю, как виновата перед ним. Все эти дни я очень переживала. Особенно, когда его арестовали. Я с самого начала не верила, что он мог это сделать.
Впереди показался высотный монолитный дом.
— А вон машина прокурора, — сказала Оля, указывая вперед.
Черная «Волга» уже свернула во двор дома. Неужели не успеем?! Вот и дом. «Шевроле» пулей влетел во двор. «Волга» стояла у дальнего подъезда. а прокурор уже был у двери. Я посигналил. Он приостановился, посмотрел на нас, но, решив, что мы никакого отшения к нему не имеем, открыл дверь и скрылся в подъезде. Я резко затормозил, едва не протаранив прокурорскую «Волгу», выскочил из машины и бросился в подъезд. Прокурор, импозантный, ухоженный мужчина лет сорока пяти — пятидесяти, ждал лифт. Слава тебе Создатель! Ты услышал меня!
— Одну минутку, Павел Викторович! — громко проговорил я и полез за удостоверением.
Он этот мой жест прочел однозначно. Лицо его побелело, глаза выразили ужас, рыжеватая аккуратная бородка мелко-мелко затряслась. Пятясь к стене о жалобно-просяще проговорил:
— Не надо! Прошу вас! Я никогда! Никому! Ничего! Клянусь! Я ведь все сделал, что вы просили.
Я не спешил доставать служебное удостоверение и решил дослушать исповедь этого стукача до конца. Спросил:
— Почему освобожден Калюжный?
— Это ни я! Честное слово ни я! — принялся слезно убеждать меня прокурор. — Это областная прокуратура! Клянусь! Не убивайте пожалйста! Я все, все сделаю, что скажите!
Похоже, что он после убийства Татьяничевой постоянно ждал вот этой минуты. Факт.
В это время в подъезд вбежал Рокотов с Шиловым. Увидев человека в форме полковника, прокурор рванулся к нему, благим матом закричал:
— Товарищ полковник, тут меня…
— Успокойтесь, Павел Викторович, — сказал я насмешливо, доставая, наконец, удостоверение. — Вы приняли меня за кого-то другого. А я всего-навсего старший следователь областной прокуратуры, тот самой, о которой вы только-что говорили.
— Не… не понимаю, о чем это вы, — застрелял вокруг крапленым взглядом прокурор, будто пойманный за руку воришка. И, давно усвоив, что лучшая защита — нападение, запальчиво проговорил: — А почему вы себе тут позволяете, понимаете ли?! Врываетесь в мой подъезд, кричите, как не знаю кто?! Что я мог подумать?!
— Вы правильно подумали, гражданин Грищук, — сказал я сухо, даже брезгливо. Он вызывал такое омерзение, что меня начинало уже подташнивать от общения с ним.
— О чем это вы, не понимаю, — пролепетал прокурор. — И почему — «гражданин»? Странно!
— Ничего, скоро поймете. Что сообщила вам жена по телефону?
— А при чем тут… — И вдруг, до него дошло с чем мог быть связан звонок жены. Он жалобно слезящимися глазками посмотрел на меня, спросил растеряно: — Вы полагаете, это они?
— Что она вам сказала?
— Сказала, что с Димой плохо. Сильный жар, задыхается.
— Это ваш сын?
— Да.
— Сколько ему?
— Что, простите?
— Сколько лет сыну.
— Два. Два с половиной года.
— Уходя на работу вы его видели?
— Да. Он был совершенно нормальным.
Сомнения отпали. Жена Грищука звонила под пистолетом киллера. Я повернулся к Рокотову.
— Как вы считаете, Владимир Дмитриевич?
— Они там. Вне всякого сомнения, — проговорил он.
— Вы полагаете?! — понизив голос до шепота, спросил прокурор. На него жалко и неприятно было смотреть.
Я нажал на кнопку вызова лифта. Двери распахнулись. Мы все вошли в кабину.
— Какой этаж? — спросил я у Грищука.
— Четвертый.
На площадке четвертого этажа, Рокотов прижал палец к губам, прошептал:
— А теперь, Андрей Петрович, наше с Романом Владимировичем дело. Прошу не мешать. Хорошо, что дверь открывается во внутрь.
— Вот, пожалуйста, ключ, — сказал Грищук, протягивая Рокотову ключ от квартиры.
Рокотов усмехнулся.
— Ключ нам не понадобится. Иначе пропадет фактор внезапности и инициатива перейдет к противнику. — Владимир Дмитриевич снял китель, протянул мне. — Держи, Андрюша.
— Давайте я, товарищ полковник, — вызвался Роман.
— Нет, я уж сам. — Рокотов весело нам подмигнул. — По-стариковски.
— А как же дверь?! — пролепетал потеряно прокурор. — Кто ж мне её будет ремонтировать?!
Боже! Какой жалкий человечишка! У него там жена с сыном в руках бандитов, а он о ремонте двери!
— Ребята, приготовить оружие к бою, — сказал Рокотов, не обратив внимание на слова Грищука.
Мы с Шиловым достали пистолиеты, сняли с предохранителя, передернули затвор, послав патрон в патронник.
— Ну, я пошел! — сказал Рокотов. Он отошел к концу коридора, разбежался, упруго подпрыгнул и обеими ногами ударил в дверь. Она распахнулась и Рокотов влетел в коридор квартиры. Стоявший в коридоре киллер (видно, поджидал прокурора) резко обернулся на шум. В руке у него был пистолет «ТТ» с глушителем. Рокотов сделал подсечку. Киллер ещё не успел упасть, а полковник уже перехватил его руку с пистолетом, выбил его, завернул её за спину и уже оказался сидящим на бандите. Все продолжалось считанные секунды.
— Порядок! — весело констатировал Рокотов.
Я много слышал почти фантастических рассказов о полковнике, верил и не верил им, но в деле его видел впервые. И это действительно была без всякого преувеличения фантастика!
Мы с Шиловым вбежали в коридор квартиры. И в это время из большой комнаты послышался хлопок и я почувствовал как левое плечо мне будто обдало кипятком. Вслед за этим послышался треск, звон разбитого стекла. Второй киллер вместе с рамой вывалился наружу. Роман среагировал мгновенно. Метнулся к окну и исчез. Я подбежал к окну.
Рома уже оседлал бандита и доставал из кармана наручники. Молодец! Ловко мы их. Я кажется ранен? А, ерунда. Шрамы только укражают настоящик мужиков. Теперь я был очень собой доволен. Ведь если бы я не догадался, то… И здесь я увидел на диване труп молодой красивой, похожей чем-то на цыганку женщины. Из соседней комнаты доносился детский плач.
«Слава Богу, что они хоть ребенка пожалели!» — с какой-то даже благодарностью киллерам подумал я.
На пороге комнаты появился прокурор. Увидев труп жены закричал:
— Наташенька! — Подбежал к дивану, упал на колени, зарыдал, — Что же они, сволочи, с тобой сделали! Господи! Да что же это такое! Есть ли справделивость на этом свете!
А я смотрел на него и ни жалости, ни сочувствия к нему не испытывал. Нет. Наоборот. во мне бушевала такая лютая злоба к этому боагополучному господину, что я с трудом поборол желание наброситься тут же на него и бить, бить, бить. Ведь по его вине погибли пять ни в чем не повинных замечательных людей, и вот погибла и его жена. Выходит, что я спас ему жизнь. Рокотов привел из коридора киллера, поставил его лицом с стене, по телефону вызвал конвой. Пришел Рома со вторым бандитом, который сильно прихрамывал на правую ногу. Стоило мне только на него взглянуть, как я понял, что это тот самый, который разговаривал с Виноградовой. Шилов поставил его рядом с первым, объяснил:
— Он ногу подвернул.
Я позвонил Иванову и коротко рассказал о случившемся и попросил организовать судебно-медицинского эксперта.
— Хорошо. Я привезу его с собой.
Надо было приступать к осмотру места происшествия. Я подошел к прокурору, продолжавшему плакать над трупом жены.
— Возьмите себя в руки, — сказал я раздраженно. — Там у вас сын плачет. Отнесите его к соседам. И пригласите понятых.
— Да,да, я сейчас, — проговорил он, вставая. Ушел в соседнюю комнату и унес плачущего сына из квартиры.
Через пару минут в квартиру вошли парень и старушка, и я приступил к осмотру места происшествия.
Примерно через полчаса появился Сергей Иванович с судебно-медицинским экспертом Веселовым Валерием Федоровичем, сухощавым мужчиной лет сорока пяти. Увидев Иванова, Грищук бросился к нему и, протягивая руку для приветствия, сказал:
— Здравствуй, Сережа! Ты видишь, что эти сволочи с Наташей сделали?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47