– Скоро выясним.
На лице Мигеля появилась недовольная мина.
– Чего мы так стесняемся? Я Мигель Риос, первый муж Салли.
Джек одним выстрелом убил двух зайцев.
– А что вы делаете здесь?
– Меня пригласили, как и всех остальных.
– Я не подозревал, чтобы и Салли оставались... друзьями.
– Я бы не назвал это «оставаться друзьями». Поймите меня правильно. Не то чтобы я ожидал, что она оставит мне кучу дерьма высотой в милю и очень большую ложку. Но когда ты стоишь сорок четыре миллиона долларов, может быть, этого достаточно, чтобы выделить кое-что всем. Даже своему бывшему супругу. Вот я и очутился здесь.
– Пришли за деньгами? – осведомился Джек. Адвокат вскочил так, словно слова Мигеля ужалили его.
– Хватит болтать, мистер Риос. Мы пришли сюда, чтобы сидеть и слушать. Помните?
– О, заткнись, Джерри. Ты меня здесь не представляешь, поэтому не указывай, что мне следует делать.
– Постойте-ка, – вмешался Джек. – Вы хотите сказать, что Джерри-гений явился на эту встречу не как ваш адвокат, а по каким-то иным причинам?
– Извините, – прервал Джека адвокат. – Джентльмен Джерри.
– Этот гений получил такое же письмо, как и я, – пояснил Мигель. – Он тоже упомянут в завещании Салли.
Джек откинулся на спинку стула и задумался.
– Интересно. Мы намерены разбираться с завещанием в сорок шесть миллионов долларов, но пока из тех, кто претендует на какую-то часть наследства, кажется, здесь находятся лишь газетный репортер, бывший муж, адвокат бывшего мужа по делу о разводе и мой клиент.
Все посмотрели на мужчину, сидевшего на противоположном конце стола.
– А кто вы такой, сэр?
– Я адвокат.
– Еще один, – прокомментировал Джек.
– Я представляю интересы Мейсона Радски.
Кроме Татума, имя Радски, похоже, было знакомо всем.
– Мейсона Радски, помощника прокурора штата? – спросил Джек.
– Да, это так.
– Того, кто вел расследование по делу об убийстве ребенка Феннинг?
– Да.
Мигель пристально посмотрел на Джека и добавил:
– Тот самый Мейсон Радски, который за пять трахнутых лет так и не предъявил никому обвинения в убийстве моей дочери.
Говорил Мигель с такой злостью, от которой невольно похолодели все присутствующие.
Дверь открылась, и все встали, когда в зал для совещаний вошла Вивиен Грассо.
– Садитесь, – сказала она, заняв свое место во главе стола. – Спасибо, что пришли. Извините, что задержала начало совещания, но мне хотелось, чтобы собрались все. Начну с того, что был еще один приглашенный, но я до сих пор не могу найти его адрес. Думаю, он так и не появится.
– Кто это? – спросил Джек.
– Сейчас это несущественно. Вы убедитесь в этом, когда завещание будет передано в суд. Он не потеряет ни одного из своих прав, хоть не явился на слушание завещания.
– Означает ли это, что все присутствующие являются претендентами? – осведомился Джек.
– Пусть завещание говорит само за себя, как вы на это смотрите? – Вивиен открыла кожаную папку и вынула завещание Салли Феннинг.
Когда она начала читать этот документ, Джек почувствовал, что сердце его учащенно забилось. Он подумал о том, что чувствуют сейчас другие. Возможно, все они через несколько минут обретут хорошую долю наследства в сорок шесть миллионов долларов или по крайней мере один из них.
Но почему?
«Я, Салли Феннинг, будучи в здравом уме и твердой памяти...»
Вивиен читала медленно, и Джек старался не пропустить ни одного слова. Все-таки он адвокат. Слова были его делом, а слова – это единственное, чем ты располагаешь, когда речь идет о волеизъявлении умершего человека. Но у него сложилось впечатление, что тому, кто писал это завещание, платили за каждое слово. Все было изложено на нескольких страницах, сухим языком и с множеством повторений. Это испытание было так же трудно вынести, не пользуясь при этом транквилизаторами, как встречи всего семейства Свайтек.
– Когда мы дойдем до приятного места? – спросил Татум.
Джек посмотрел на своего клиента. Казалось, у Татума вот-вот вылезут из орбит глаза.
– Сейчас я перейду к этому вопросу, – ответила Вивиен, вынимая из папки очередной документ. – Это инструмент управления имуществом на правах доверительной собственности.
– Доверительной собственности? – повторил Джек.
– Потерпите, – сказала Вивиен. – Ведь речь идет о многомиллионном состоянии, а это несколько больше, чем завещать кому-либо кастрюли для готовки риса дядюшки Ральфа и пару старых ботинок для игры в кегли.
– Понимаю, – согласно произнес Джек.
Вивиен читала еще минут пятнадцать. Хотя язык документа был таким же сухим и юридически точным, ей удалось овладеть вниманием всех присутствовавших. Особенно в конце, когда она перечислила по именам всех облагодетельствованных.
Джек записал имена пятерых по мере того, как она их зачитывала.
– Шестой?
– Я говорила вам, что вы узнаете имя шестого после того, как я встречусь с ним. – Вивиен вернулась к документу, зачитав его полностью, вплоть до даты и места составления. Закончив, она положила бумаги на стол перед собой и умолкла.
Собравшиеся посмотрели на нее, потом друг на друга, словно не были уверены в том, что расслышали все правильно. Возможно, они онемели от удивления.
Первым заговорил бывший муж Салли:
– Так вы говорите, что она фактически оставила нам все свои деньги?
– Сорок шесть миллионов долларов? – поддержал его Джерри-гений. Ошеломленный, он явно запаниковал и почти шепотом добавил: – Не могу поверить, что все это она оставила нам.
– Ну, в точном смысле она оставила это не всем вам. Она завещала состояние одному из вас.
Татум скорчил гримасу и почесал затылок.
– Ничего не понимаю. Кто и что получает и когда мы это получим?
Вивиен терпеливо улыбнулась.
– Мистер Найт, позвольте мне изложить все это так, чтобы всем было понятно. Все состояние мисс Феннинг передается в доверительное управление. Существует шесть потенциальных благодетельствуемых. Права каждого из вас аннулируются по мере того, как вы будете умирать. И так будет, пока в живых не останется только один из вас. Лишь после этого состояние, находящееся в доверительном управлении, будет распределено – основная его часть и накопленные проценты. Последний оставшийся в живых получит все по праву единственного наследника.
– Говорите по-английски, – попросил Татум. Вивиен холодно взглянула на него:
– Тот, кто умрет последним, получит все.
– Это законно? – спросила журналистка, подняв взгляд от своих записей.
– Безусловно, – ответила Вивиен.
– Давайте уточним, – вступил в разговор Татум. – Если все эти люди проживут до восьмидесяти девяти лет, а я – до девяноста, то я получу деньги, но мне придется ждать девяносто лет, чтобы получить хотя бы один цент.
– Совершенно верно, но вы получите проценты.
– Дерьмо какое-то.
Позвольте привести другой пример, – вмешался Джерри-гений. – Скажем так: мы все выходим отсюда, и этих милых людей сбивает автобус. А меня – нет. Означает ли это, что я автоматически становлюсь миллионером?
– Нет, есть еще один благодетельствуемый, который сегодня отсутствует.
– Ладно. Предположим, что все они едут в одном автобусе и тот сваливается в пропасть. Гипотетически говоря, конечно.
– В таком случае – да. Вы сорвали банк. Вы наследуете сорок шесть миллионов, как только все остальные умрут. Единственное условие состоит в том, что вы остаетесь живым, после того как все умрут.
– Не важно, как они умрут?
В зале воцарилась напряженная тишина, и в этой тишине незнакомые прежде люди, оказавшиеся теперь волею судеб и в силу сложившихся обстоятельств связанными друг с другом на вечные времена, обменивались тревожными взглядами.
– Похоже, она подталкивает нас к тому, чтобы мы замочили друг друга, – прервал молчание «гениальный» Джерри.
Снова молчание.
– Я не хочу сказать, что кто-то из вас склонен к такому образу действий, – заговорила Вивиен, глядя каждому в глаза. – Но если кто-нибудь из упомянутых в этом завещании собирается замочить других в надежде получить весь пирог, пусть забудет об этом. Ваш мотив будет так очевиден, что вам никогда не удастся избежать наказания.
Мигель усмехнулся, настраиваясь на философский лад. Он не сердился на свою бывшую жену, ибо красота ее замысла внезапно полностью дошла до его сознания.
– Значит, мы все остались в дураках. Она сделала так, чтобы все мы ощутили близость больших денег, но никто из нас не смог бы получить их. По крайней мере получить так скоро, чтобы иметь возможность воспользоваться ими при жизни. Мы просто будем продолжать жить в надежде когда-то разбогатеть, но все мы, так или иначе, умрем такими же бедными, как сейчас.
– Если вы считаете, что вас унизили, никто не мешает вам выйти из игры. Вы всегда имеете право отказаться от права на наследство, – уточнила Вивиен.
Мигель обвел взглядом зал, как бы прикидывая в уме, удастся ли ему пережить присутствующих.
– Нет, я остаюсь в ее игре. Я буду счастлив получить ее сорок шесть миллионов.
– И она будет счастлива, если вы их получите, – пояснила Вивиен. – Я знаю, что говорю. Вполне серьезно.
– Значит, нам остается только ждать? – осведомилась журналистка. – Просто продолжать жить своей жизнью и ждать, когда все остальные умрут?
– Совершенно верно, – подтвердила Вивиен.
– И все мы, разумеется, можем жить и отдыхать более спокойно, зная, что среди нас нет ни одного профессионального убийцы, – подытожил «гениальный» Джерри, одарив всех своей пластмассовой улыбкой.
Он слишком громко смеялся над собственной шуткой. Все они посмеялись, но обстановка от этого не разрядилась.
– Да, – сказал Татум, ловя взгляд Джека. – Слава Богу, что это так.
9
Ситуация развивалась быстро. Во вторник утром Джек и Татум уже были в суде. Планировалось продвинуть дело еще быстрее. Джек не часто бывал в судах, занимающихся делами о наследствах, и ему пришлось осваиваться в новой обстановке. В известном смысле этот суд был самым поганым местом во всей поганой системе гражданского судопроизводства, кровавой ареной, на которой сестры сражались с братьями, а сыновья предавали матерей в борьбе за обладание семейными состояниями. Вместе с тем обстановка в таком суде, как ни странно, считалась образцом учтивости, по крайней мере между членами коллегии адвокатов. Адвокаты придерживали друг для друга двери, говорили «доброе утро», пожимали друг другу руки и знали друг друга по именам. Казалось, что они, обращаясь к суду, выражали свои мысли мягко, словно из уважения к тем, кто ушел в мир иной. Между собой они называли это место «суд шепота».
– Доброе утро, – приветствовал их со своего судейского места судья Парсонс, один из наиболее уважаемых членов судебной системы округа Майами-Дейд, крепкий афроамериканец с седыми бровями и бритой головой, которая блестела, как шар для игры в боулинг.
– Доброе утро, ваша честь, – нестройным хором ответили адвокаты и клиенты. С момента встречи в конторе Вивиен Грассо число людей, имеющих отношение к делу, существенно увеличилось. Возможно, никто из упомянутых в завещании не хотел играть в игру со ставкой в сорок шесть миллионов долларов, не будучи представленным в суде адвокатом высшей категории. Бывший муж Салли Мигель Риос нанял Паркера Адамса, пять раз занимавшего должность председателя отделения по делам о наследстве флоридской коллегии адвокатов и дальнего родственника покойного Вилли Роджерса. (По иронии судьбы Паркер никогда не встречался с покойным, которого не любил.) Интересы репортера Дейрдре Мидоуз были представлены не одним, адвумя юрисконсультами самой крупной фирмы Майами. Помощник прокурора штата Мейсон уже отказался от услуг одного адвоката и заменил его бывшим профессором права, автором книги о состояниях и доверительных управлениях ими во Флориде. Начиная с Вивиен Грассо, душеприказчицы Салли, представления звучали как в книге «Кто есть кто» в коллегии адвокатов по делам о наследстве – за одним исключением.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53