Адвокат Коллетти сможет повесить на тебя все, что угодно.
– Ничего такого, с чем я не смогу справиться.
– В самом деле? А ну-ка попробуй отвертеться от такого вопроса. – Джек подошел поближе, играя роль адвоката Джерри, задающего вопросы. – Мистер Найт, первый раз вы встретили мистера Коллетти на чтении завещания Салли Феннинг? Неделю назад, во вторник, правильно?
– Правильно.
– Не прошло и двух недель после того, как мистер Коллетти познакомился с вами, и он оказался в кабинете неотложной помощи.
– Я не направлял его туда.
– Мистер Найт; поскольку вы являетесь наследником по завещанию Салли Феннинг, я полагаю, что вы однажды встречались с ней, это так?
– Да, один раз.
– Когда?
– За несколько недель до того, как она умерла.
– Вы хотите сказать – за несколько недель до того, как ее убили, не так ли?
– Да, это одно и то же.
– Итак, вы встречаете ее один раз в своей жизни, и две недели спустя ее убивают выстрелом в голову.
– Ну и что?
– Позвольте мне спросить вас, сэр: сколько других людей умерли или попали в больницу через две недели после единственной встречи с вами?
Татум искоса посмотрел на Джека.
– До хрена, если посчитать.
– Хороший ответ, Татум, – сказал Джек, кончив играть роль адвоката заявителя.
– Дерьмо все это, Джек. Я просто хочу встать и сказать судье, что я этого не делал.
– Так дело не пойдет. Мне очень жаль, но, если ты начнешь давать свидетельские показания, адвокат Коллетти подвергнет тебя допросу с «пристрастием». Не успеешь ты понять, что происходит, все в зале заседаний уже будут знать, чем ты раньше зарабатывал на жизнь, будут знать о твоей встрече с Салли Феннинг и о том, что она пыталась нанять тебя, чтобы ты пустил ей пулю в лоб. Итак, если ты не хочешь оказаться первым в списке подозреваемых в убийстве Салли, я предлагаю тебе следовать моим советам.
Татума обуревали страсти, но Джек был намерен добиться своего.
– Что ты точно хочешь, чтобы я делал?
– Держи свои тайны при себе. Не давай никаких показаний. Мы примем без прений запретительный приказ.
– Что это за хреновина?
– Я постараюсь извлечь из этого как можно больше пользы. Я скажу судье, что мистер Найт начисто отвергает выдвинутые против него надуманные обвинения и у него нет никакого желания приближаться менее чем на пятьсот ярдов к другим наследникам. Так что запретительный приказ мы примем без возражений.
Татум подошел к окну и смотрел на парковку внизу.
– А знаешь, мне незачем говорить им о своей встрече с Салли.
– Если ты выйдешь на место для дачи показаний, то нанесешь себе вред и тебе придется искать другого адвоката.
Татум грустно засмеялся:
– Тео предупреждал меня, что ты мастер что надо.
– Тео и мне много чего рассказал о тебе. И вот мы оба здесь. Что из этого получится?
Татум отвернулся от окна и посмотрел на Джека:
– Прекрасно. Примем без возражений. Ноты должен понять одну вещь.
– Что именно?
– Если этой комнатной шавке Джерри Коллетти достанутся все деньги, я вышибу дух из вас обоих.
– Я не боюсь угроз, Татум.
Татум широко улыбнулся своему адвокату и похлопал его по плечу:
– Шутка, дружок.
Джек не ответил на его улыбку. Он открыл дверь и направился в зал заседаний.
20
Джеку показалось, что за ним следят, и он был прав.
После слушания дела о наследстве он попрощался с Татумом в дверях зала заседаний и поехал в своей машине один. Все его перемещения по разбитому, покрытому колдобинами асфальту вплоть до огороженной парковки в точности повторяли двое мужчин. Младший шел петушиным шагом, переваливаясь с боку на бок и выставив вперед подбородок. Он рассматривал свое отражение во всех затемненных окнах машин, мимо которых они проходили, словно в его голове бесконечно проигрывалась одноименная песня из кинофильма «Шафт». Более пожилой слегка сутулился, а на его лице застыло угрюмое выражение человека, озабоченного неразрешимыми проблемами, над которыми он был вынужден работать ночами и бесконечно стучать по клавишам компьютера. Даже если бы Джек не знал Рика Ларсена, он и так догадался бы, что это он – детектив-ветеран, занимающийся расследованием убийств. Друзьями они не были, но оба питали уважение друг к другу. Много хороших полицейских годами шли на то, чтобы выражать сомнение в пользу ответчика, которого защищал Джек. Они знали, что отец Джека сам был полицейским до того, как пойти долгой дорогой политического деятеля, которая дважды выводила его на пост губернатора. История личных отношений Джека и Ларсена была более сложной. Еще молодым детективом Ларсен занимался делом Тео Найта в составе группы полицейских, которые в конечном счете подвели невинного человека под статью, предусматривающую смертную казнь. И лишь когда анализы ДНК вернулись, Ларсен сообщил Джеку – неофициально, разумеется, – что его сомнения в виновности Тео были отвергнуты старшими начальниками по причине его молодости и неопытности.
– Кто твой новый партнер? – спросил Джек, повернувшись лицом к мужчине.
Ларсен улыбнулся и, вынимая окурок сигары, зажатой между зубами, уточнил:
– Ты имеешь в виду Кальвина Кляйна, который стоит здесь?
– Что это все значит? – осведомился его партнер.
– Если не знаешь, тебе не стоит быть детективом. – Он подмигнул Джеку. – У тебя найдется минутка?
– Конечно. О чем пойдет речь? – Джек положил свой портфель на капот машины.
– Салли Феннинг. Как тебе наверняка известно, я расследую ее убийство.
– Да, я обрадовался, узнав об этом.
– Почему?
– Вы, ребята, так и не поймали убийцу ее дочери. И мне показалось, что она вполне заслужила такого хорошего детектива для поимки ее собственного убийцы.
– Этим я сейчас и занимаюсь.
– Что и привело тебя ко мне.
– Вообще-то нет. Это выводит меня на Татума Найта, а уж от него к тебе.
– Ты хочешь допросить его?
– Очень хотелось бы. Но он не хочет с нами разговаривать.
Джек не выказал удивления. Татум забыл сказать ему, что встречался с полицией.
– Вы говорили с ним любезно?
– Конечно. Я сказал ему, что он может либо помогать следствию, либо оказаться сам под следствием. Я намерен создать домашнюю обстановку.
Джек засмеялся:
– Мне следует отдать тебе должное, Ларсен. Ты единственный известный мне детектив, способный сказать подобную небылицу, сохраняя при этом совершенно невинное выражение лица.
– И иногда это даже дает результат. Но шутки в сторону. Если твой клиент не заговорит, мне придется поддать жару.
– Что ты хочешь узнать?
Детектив снял солнцезащитные очки как бы специально для того, чтобы посмотреть Джеку прямо в глаза.
– Он убил Салли Феннинг?
– Ответ – нет.
– Он знает, кто это сделал?
– Нет.
– Полагаешь, я приму эти ответы за чистую монету?
– Никак нет.
– Это он избил Джерри Коллетти?
– Нет.
– Тогда почему он не встал и не сказал судье Парсонсу, что он не делал этого?
– Таково было решение его адвоката.
– Что ты скрываешь?
– Ничего.
– Я наблюдал за слушанием. Ты что-то скрываешь.
– Это всего лишь твое предположение.
По другую сторону забора по исковерканной мостовой прогремел автобус. Воздух сразу же наполнился запахом отработанного дизельного топлива, но детектива это не смутило.
– Скажи мне следующее: какого черта Салли Феннинг упомянула в своем завещании такого головореза, как Татум Найт?
– Хотел бы я спросить саму Салли.
– А я хотел бы спросить Татума.
– Что он с этого будет иметь?
– Он может либо сотрудничать, либо...
– О, пожалуйста! Скажи еще что-нибудь.
Ларсен глупо улыбнулся.
– Вот что не дает мне покоя. Из пяти наследников, которые пока известны, четверо имеют прямое отношение к первому замужеству Салли и к смерти ее дочери. Как Татум вписывается в эту группу?
Джек, разумеется, не мог добровольно поделиться информацией о встрече Татума с Салли до ее убийства, но небольшой диалог считал небесполезным.
– Это интересно, – заметил Джек. – Похоже, ты абсолютно уверен в том, что все четыре других наследника имели определенное отношение к прошлой жизни Салли.
– Да, я воспользовался дедукцией.
– Думаю, это нечто большее, чем простая дедукция. Бывший муж Салли, адвокат в бракоразводном процессе и прокурор, который так и не смог никому предъявить обвинения в убийстве дочери Салли, – все они, несомненно, имели отношение к прошлому Салли. Но журналистка написала лишь несколько статей, основанных на фактах, о страшном преступлении, а это едва ли даст основания отнести ее к той же несимпатичной категории других наследников.
– Согласен. Она иная зверюшка.
– Если предположить, что Салли решила оставить свое состояние своим врагам, чтобы они дрались за него между собой, то в чем же провинилась журналистка, чтобы Салли сочла ее своим злейшим врагом?
– Теперь ты начал задавать вопросы мне?
– Если ответишь на этот вопрос, я подумаю насчет Татума.
– Мне нужно нечто большее, чем такое обещание.
– Я посоветую ему встретиться с тобой. Это все, что я могу обещать.
Ларсен бросил на Джека суровый взгляд.
– Согласен. Но только потому, что я знаю тебя как человека слова, скажу тебе следующее: Дейрдре Мидоуз не просто написала несколько газетных статей о Салли Феннинг, а пошла дальше.
– Насколько же дальше?
– Она сочинила целую книгу, черт бы ее побрал. Все об убийстве дочери Салли Феннинг. Ни один из издателей пока не купил ее, но, как я понимаю, журналистка все еще предпринимает попытки продать ее.
– И?..
– И это все, ребята. По крайней мере до тех пор, пока я не поговорю с Татумом Найтом.
– Разумно. – Джек взял свой портфель. – Спасибо за информацию. Я посмотрю, что можно сделать.
– Я позвоню тебе завтра, – сказал Ларсен.
Джек кивнул и открыл машину. Уходя, Ларсен легонько махнул рукой, потом остановился и обернулся:
– Еще одно.
– Что?
– Крутой у тебя клиент, Свайтек.
– Да, такой же, как его братец. – И Джек серьезно добавил: – Уверяю тебя, он далеко не Тео.
– На что ты намекаешь?
– Не забудь выполнять свою домашнюю работу.
– Я уже многое сделал.
– Проделай еще раз. Для своей же пользы. Вот так мне постоянно говорили по поводу Тео. Пока я не доказал, что он невиновен.
Ларсен отвернулся, словно пропустил его слова мимо ушей. Джек стоял и смотрел, щурясь от яркого солнца, как детектив пересекал парковку и направился к воротам.
21
Тео был слишком хорош для своего бара. Его коллеги по джазу, выступая в баре «Спаркис», всегда играли какую-то какофоническую муть. Нет, они не считали ниже своего достоинства играть в такой грязной крысиной норе, как «Спаркис». Больше всего им досаждала аудитория. Тео как хотел, так и получил в свою собственность настоящий бар с джазом; когда он купил его, бар уже работал и имел постоянную клиентуру. Клиенты остались преданы «Спаркис», приносили ему прибыль и слепо верили в то, что музыкальное искусство достигло своей высшей точки песенкой «Ачи-сердцеед». Потом бар начал приходить в упадок, что продолжалось и поныне. Тео питал страсть к саксофону, но ренту платила деревенщина.
Он закончил программу мощным соло, достойным «Блю Ноут». Две женщины в ковбойских шляпах побежали к автоматическому проигрывателю и обрушили на Тео ураган электронной музыки. Стол напротив занимала компания работников фирмы, торгующей автомобилями и расположенной на другой стороне улицы. На музыку они не обращали никакого внимания. Один из них так громко смеялся, что из его ноздрей полилось пиво. Но несколько человек зааплодировали, а одна женщина, сидевшая в конце зала, даже показала Тео два больших пальца, заставив его улыбнуться. Мало-помалу категория «Спаркис» изменится. Тео не сомневался в этом.
Он осторожно поставил на подставку свой саксофон, старенький «Бушер-400», доставшийся ему от человека, который учил его играть на нем. Сайрус, двоюродный дед Тео, был когда-то звездой ночного клуба в старом Овертауне, майамском Гарлеме, и ему было бы приятно узнать, что даже четыре года пребывания в камере смертников не убавили страсти, которую старик привил Тео, когда тот был еще подростком.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53
– Ничего такого, с чем я не смогу справиться.
– В самом деле? А ну-ка попробуй отвертеться от такого вопроса. – Джек подошел поближе, играя роль адвоката Джерри, задающего вопросы. – Мистер Найт, первый раз вы встретили мистера Коллетти на чтении завещания Салли Феннинг? Неделю назад, во вторник, правильно?
– Правильно.
– Не прошло и двух недель после того, как мистер Коллетти познакомился с вами, и он оказался в кабинете неотложной помощи.
– Я не направлял его туда.
– Мистер Найт; поскольку вы являетесь наследником по завещанию Салли Феннинг, я полагаю, что вы однажды встречались с ней, это так?
– Да, один раз.
– Когда?
– За несколько недель до того, как она умерла.
– Вы хотите сказать – за несколько недель до того, как ее убили, не так ли?
– Да, это одно и то же.
– Итак, вы встречаете ее один раз в своей жизни, и две недели спустя ее убивают выстрелом в голову.
– Ну и что?
– Позвольте мне спросить вас, сэр: сколько других людей умерли или попали в больницу через две недели после единственной встречи с вами?
Татум искоса посмотрел на Джека.
– До хрена, если посчитать.
– Хороший ответ, Татум, – сказал Джек, кончив играть роль адвоката заявителя.
– Дерьмо все это, Джек. Я просто хочу встать и сказать судье, что я этого не делал.
– Так дело не пойдет. Мне очень жаль, но, если ты начнешь давать свидетельские показания, адвокат Коллетти подвергнет тебя допросу с «пристрастием». Не успеешь ты понять, что происходит, все в зале заседаний уже будут знать, чем ты раньше зарабатывал на жизнь, будут знать о твоей встрече с Салли Феннинг и о том, что она пыталась нанять тебя, чтобы ты пустил ей пулю в лоб. Итак, если ты не хочешь оказаться первым в списке подозреваемых в убийстве Салли, я предлагаю тебе следовать моим советам.
Татума обуревали страсти, но Джек был намерен добиться своего.
– Что ты точно хочешь, чтобы я делал?
– Держи свои тайны при себе. Не давай никаких показаний. Мы примем без прений запретительный приказ.
– Что это за хреновина?
– Я постараюсь извлечь из этого как можно больше пользы. Я скажу судье, что мистер Найт начисто отвергает выдвинутые против него надуманные обвинения и у него нет никакого желания приближаться менее чем на пятьсот ярдов к другим наследникам. Так что запретительный приказ мы примем без возражений.
Татум подошел к окну и смотрел на парковку внизу.
– А знаешь, мне незачем говорить им о своей встрече с Салли.
– Если ты выйдешь на место для дачи показаний, то нанесешь себе вред и тебе придется искать другого адвоката.
Татум грустно засмеялся:
– Тео предупреждал меня, что ты мастер что надо.
– Тео и мне много чего рассказал о тебе. И вот мы оба здесь. Что из этого получится?
Татум отвернулся от окна и посмотрел на Джека:
– Прекрасно. Примем без возражений. Ноты должен понять одну вещь.
– Что именно?
– Если этой комнатной шавке Джерри Коллетти достанутся все деньги, я вышибу дух из вас обоих.
– Я не боюсь угроз, Татум.
Татум широко улыбнулся своему адвокату и похлопал его по плечу:
– Шутка, дружок.
Джек не ответил на его улыбку. Он открыл дверь и направился в зал заседаний.
20
Джеку показалось, что за ним следят, и он был прав.
После слушания дела о наследстве он попрощался с Татумом в дверях зала заседаний и поехал в своей машине один. Все его перемещения по разбитому, покрытому колдобинами асфальту вплоть до огороженной парковки в точности повторяли двое мужчин. Младший шел петушиным шагом, переваливаясь с боку на бок и выставив вперед подбородок. Он рассматривал свое отражение во всех затемненных окнах машин, мимо которых они проходили, словно в его голове бесконечно проигрывалась одноименная песня из кинофильма «Шафт». Более пожилой слегка сутулился, а на его лице застыло угрюмое выражение человека, озабоченного неразрешимыми проблемами, над которыми он был вынужден работать ночами и бесконечно стучать по клавишам компьютера. Даже если бы Джек не знал Рика Ларсена, он и так догадался бы, что это он – детектив-ветеран, занимающийся расследованием убийств. Друзьями они не были, но оба питали уважение друг к другу. Много хороших полицейских годами шли на то, чтобы выражать сомнение в пользу ответчика, которого защищал Джек. Они знали, что отец Джека сам был полицейским до того, как пойти долгой дорогой политического деятеля, которая дважды выводила его на пост губернатора. История личных отношений Джека и Ларсена была более сложной. Еще молодым детективом Ларсен занимался делом Тео Найта в составе группы полицейских, которые в конечном счете подвели невинного человека под статью, предусматривающую смертную казнь. И лишь когда анализы ДНК вернулись, Ларсен сообщил Джеку – неофициально, разумеется, – что его сомнения в виновности Тео были отвергнуты старшими начальниками по причине его молодости и неопытности.
– Кто твой новый партнер? – спросил Джек, повернувшись лицом к мужчине.
Ларсен улыбнулся и, вынимая окурок сигары, зажатой между зубами, уточнил:
– Ты имеешь в виду Кальвина Кляйна, который стоит здесь?
– Что это все значит? – осведомился его партнер.
– Если не знаешь, тебе не стоит быть детективом. – Он подмигнул Джеку. – У тебя найдется минутка?
– Конечно. О чем пойдет речь? – Джек положил свой портфель на капот машины.
– Салли Феннинг. Как тебе наверняка известно, я расследую ее убийство.
– Да, я обрадовался, узнав об этом.
– Почему?
– Вы, ребята, так и не поймали убийцу ее дочери. И мне показалось, что она вполне заслужила такого хорошего детектива для поимки ее собственного убийцы.
– Этим я сейчас и занимаюсь.
– Что и привело тебя ко мне.
– Вообще-то нет. Это выводит меня на Татума Найта, а уж от него к тебе.
– Ты хочешь допросить его?
– Очень хотелось бы. Но он не хочет с нами разговаривать.
Джек не выказал удивления. Татум забыл сказать ему, что встречался с полицией.
– Вы говорили с ним любезно?
– Конечно. Я сказал ему, что он может либо помогать следствию, либо оказаться сам под следствием. Я намерен создать домашнюю обстановку.
Джек засмеялся:
– Мне следует отдать тебе должное, Ларсен. Ты единственный известный мне детектив, способный сказать подобную небылицу, сохраняя при этом совершенно невинное выражение лица.
– И иногда это даже дает результат. Но шутки в сторону. Если твой клиент не заговорит, мне придется поддать жару.
– Что ты хочешь узнать?
Детектив снял солнцезащитные очки как бы специально для того, чтобы посмотреть Джеку прямо в глаза.
– Он убил Салли Феннинг?
– Ответ – нет.
– Он знает, кто это сделал?
– Нет.
– Полагаешь, я приму эти ответы за чистую монету?
– Никак нет.
– Это он избил Джерри Коллетти?
– Нет.
– Тогда почему он не встал и не сказал судье Парсонсу, что он не делал этого?
– Таково было решение его адвоката.
– Что ты скрываешь?
– Ничего.
– Я наблюдал за слушанием. Ты что-то скрываешь.
– Это всего лишь твое предположение.
По другую сторону забора по исковерканной мостовой прогремел автобус. Воздух сразу же наполнился запахом отработанного дизельного топлива, но детектива это не смутило.
– Скажи мне следующее: какого черта Салли Феннинг упомянула в своем завещании такого головореза, как Татум Найт?
– Хотел бы я спросить саму Салли.
– А я хотел бы спросить Татума.
– Что он с этого будет иметь?
– Он может либо сотрудничать, либо...
– О, пожалуйста! Скажи еще что-нибудь.
Ларсен глупо улыбнулся.
– Вот что не дает мне покоя. Из пяти наследников, которые пока известны, четверо имеют прямое отношение к первому замужеству Салли и к смерти ее дочери. Как Татум вписывается в эту группу?
Джек, разумеется, не мог добровольно поделиться информацией о встрече Татума с Салли до ее убийства, но небольшой диалог считал небесполезным.
– Это интересно, – заметил Джек. – Похоже, ты абсолютно уверен в том, что все четыре других наследника имели определенное отношение к прошлой жизни Салли.
– Да, я воспользовался дедукцией.
– Думаю, это нечто большее, чем простая дедукция. Бывший муж Салли, адвокат в бракоразводном процессе и прокурор, который так и не смог никому предъявить обвинения в убийстве дочери Салли, – все они, несомненно, имели отношение к прошлому Салли. Но журналистка написала лишь несколько статей, основанных на фактах, о страшном преступлении, а это едва ли даст основания отнести ее к той же несимпатичной категории других наследников.
– Согласен. Она иная зверюшка.
– Если предположить, что Салли решила оставить свое состояние своим врагам, чтобы они дрались за него между собой, то в чем же провинилась журналистка, чтобы Салли сочла ее своим злейшим врагом?
– Теперь ты начал задавать вопросы мне?
– Если ответишь на этот вопрос, я подумаю насчет Татума.
– Мне нужно нечто большее, чем такое обещание.
– Я посоветую ему встретиться с тобой. Это все, что я могу обещать.
Ларсен бросил на Джека суровый взгляд.
– Согласен. Но только потому, что я знаю тебя как человека слова, скажу тебе следующее: Дейрдре Мидоуз не просто написала несколько газетных статей о Салли Феннинг, а пошла дальше.
– Насколько же дальше?
– Она сочинила целую книгу, черт бы ее побрал. Все об убийстве дочери Салли Феннинг. Ни один из издателей пока не купил ее, но, как я понимаю, журналистка все еще предпринимает попытки продать ее.
– И?..
– И это все, ребята. По крайней мере до тех пор, пока я не поговорю с Татумом Найтом.
– Разумно. – Джек взял свой портфель. – Спасибо за информацию. Я посмотрю, что можно сделать.
– Я позвоню тебе завтра, – сказал Ларсен.
Джек кивнул и открыл машину. Уходя, Ларсен легонько махнул рукой, потом остановился и обернулся:
– Еще одно.
– Что?
– Крутой у тебя клиент, Свайтек.
– Да, такой же, как его братец. – И Джек серьезно добавил: – Уверяю тебя, он далеко не Тео.
– На что ты намекаешь?
– Не забудь выполнять свою домашнюю работу.
– Я уже многое сделал.
– Проделай еще раз. Для своей же пользы. Вот так мне постоянно говорили по поводу Тео. Пока я не доказал, что он невиновен.
Ларсен отвернулся, словно пропустил его слова мимо ушей. Джек стоял и смотрел, щурясь от яркого солнца, как детектив пересекал парковку и направился к воротам.
21
Тео был слишком хорош для своего бара. Его коллеги по джазу, выступая в баре «Спаркис», всегда играли какую-то какофоническую муть. Нет, они не считали ниже своего достоинства играть в такой грязной крысиной норе, как «Спаркис». Больше всего им досаждала аудитория. Тео как хотел, так и получил в свою собственность настоящий бар с джазом; когда он купил его, бар уже работал и имел постоянную клиентуру. Клиенты остались преданы «Спаркис», приносили ему прибыль и слепо верили в то, что музыкальное искусство достигло своей высшей точки песенкой «Ачи-сердцеед». Потом бар начал приходить в упадок, что продолжалось и поныне. Тео питал страсть к саксофону, но ренту платила деревенщина.
Он закончил программу мощным соло, достойным «Блю Ноут». Две женщины в ковбойских шляпах побежали к автоматическому проигрывателю и обрушили на Тео ураган электронной музыки. Стол напротив занимала компания работников фирмы, торгующей автомобилями и расположенной на другой стороне улицы. На музыку они не обращали никакого внимания. Один из них так громко смеялся, что из его ноздрей полилось пиво. Но несколько человек зааплодировали, а одна женщина, сидевшая в конце зала, даже показала Тео два больших пальца, заставив его улыбнуться. Мало-помалу категория «Спаркис» изменится. Тео не сомневался в этом.
Он осторожно поставил на подставку свой саксофон, старенький «Бушер-400», доставшийся ему от человека, который учил его играть на нем. Сайрус, двоюродный дед Тео, был когда-то звездой ночного клуба в старом Овертауне, майамском Гарлеме, и ему было бы приятно узнать, что даже четыре года пребывания в камере смертников не убавили страсти, которую старик привил Тео, когда тот был еще подростком.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53