– Привет! – Одной рукой он прижал к уху телефон, а пальцем другой заткнул свободное ухо, чтобы хоть как-то избавиться от разноголосого шума ночного клуба, доносившегося из соседнего зала.
– Мне жаль, что вчера я проявила слишком бурную реакцию, – заговорила Келси.
– Это ничего. Рад, что ты позвонила.
– Нейт так любит тебя. У него никогда в жизни не было никого, похожего на тебя. Мы развелись с его отцом, когда Нейту было всего три года.
– Как я и говорил. Он самый лучший.
– Именно поэтому меня немного смущают наши отношения.
Джек перестал ходить.
– Это я и сказал тебе в машине, когда ты предложила пообедать вместе.
– Верно, и мы должны прислушиваться к твоему внутреннему голосу, а не к моему.
– Почему так внезапно изменилось направление твоих мыслей?
– Когда мы с тобой вчера сидели на качелях, а я посмотрела наверх и увидела в окне маленькое личико Нейта, у меня душа в пятки ушла. Он был так счастлив, что видит нас вместе. Но потом в моем сознании возник иной образ, мой собственный, и то, как я пытаюсь объяснить Нейту, почему Джек больше к нам не приходит.
– Но ты сказала это с самого начала. Ты устала жить в ожидании худшего варианта развития событий.
– Иногда я действительно устаю от этого.
– Это похоже на то, что говорит мой приятель Тео. В мире существует два типа людей – те, кто рискуют, и... – Джек умолк. Фраза «Те, кто рискует, и те, кто ест дерьмо» звучала приемлемо в баре за кружкой пива рядом с Тео, но в данном случае она прозвучала бы слишком грубо. – И те, кто не рискует, – продолжил он, поморщившись от своей импровизации. – Как бы там ни было, ты понимаешь, о чем я говорю.
– Да, но я мать Нейта. Мне нужно быть очень осторожной, подвергая себя риску.
– Не могу не согласиться с этим.
– Значит, ты понимаешь?
– Понимаю. И не понимаю. Но кажется, я пытаюсь сказать, что никак не ожидал получить такое удовольствие от свидания с тобой сегодня вечером.
– Это сложно, я знаю.
– До того как на твоей веранде между нами пробежала черная кошка, я уже начинал думать, что права именно ты. После развода у меня были связи с двумя женщинами. У обеих были дети школьного возраста, до смерти меня напугавшие. Раз уж я пошел на то, чтобы назначать свидания матерям-одиночкам, почему бы не встречаться с матерью самого прекрасного ребенка в мире?
– У этой медали, безусловно, есть две стороны, но...
– А теперь ты думаешь, что мое первое предчувствие было правильным. Оставь это паре адвокатов, – шутливо посоветовал Джек. – Мы довели друг друга до того, что поменялись ролями.
– Не стоит решать этот вопрос сегодня. Может, к лучшему, что ты едешь в Африку. У меня будет время подумать.
– Правильно. Иметь немного времени на размышления – это здорово.
– Так и порешим? Оставим наши отношения в подвешенном состоянии, то есть вернемся к состоянию обычному?
Джек был в отчаянии. Он чувствовал, что где-то между ними витают нужные слова, но, черт побери, как найти их?
– Ладно. Пусть остаются обычными.
– Спасибо. Удачной поездки. О'кей?
– Она будет удачной.
– Спокойной ночи.
– Спокойной ночи. – Джек захлопнул мобильник и сидел в одиночестве на ступеньке лестницы. «Обычное» ему уже не нравилось.
30
Настенные писсуары в мужском туалете опять кто-то расколол, и двое парней справляли малую нужду в единственной кабинке. Тогда Тео вышел через заднюю дверь на аллею за клубом. Он нашел темное удобное место между двумя запаркованными автомашинами, но убедился в том, что этим местом кто-то уже воспользовался.
– Сукин сын, – выругался он, вытаскивая ногу из того, во что наступил.
Тео пошел дальше по темной аллее, но неожиданно для себя сосредоточился на своем разговоре с Джеком, а не на переполненном мочевом пузыре. Вообще-то он не все рассказал своему другу о том, почему летит в Африку. Конечно, это интересно, но гораздо важнее то, что Джек, воспользовавшись таким парнем, как Тео, избежит ненужных осложнений. Однако Тео руководствовался и личными мотивами. Полиция обращала все больше внимания на его брата, подозревая его в убийстве Салли Феннинг, а Тео сознавал во всей полноте свой долг перед Татумом.
Аллея с каждым шагом становилась темнее. Наконец Тео остановился и огляделся. С обеих сторон его окружали задние стены строений – баров, аптек, прачечных самообслуживания. В половине квартала впереди виднелось большое светящееся пятно – Шестнадцатая улица. Это напоминало свет в конце туннеля, вошедший в пословицу. Стены из шлакобетона были покрашены в бежевый и белый цвета, а все двери и окна защищены черными металлическими решетками. Прищурившись, Тео увидел внутренним взором ряды рук, держащихся за прутья железных решеток. Эти руки без лиц в его сознании ассоциировались с тревожными голосами, раздававшимися из боксов, когда он сидел в камере смертников. Эти воспоминания Тео гнал от себя. Но теперь, когда его брат оказался в опасности, зарешеченные окна и двери напомнили ему ту ночь, которая, как он считал, будет последней в его жизни.
Тео сидел с одной стороны стеклянной тюремной перегородки, его брат Татум – другой. Брата, казалось, очень занимала его бритая голова.
– Что случилось с твоими волосами, братишка?
– Обычная процедура, – ответил Тео. Тюремный парикмахер уже побрил его голову и лодыжки, чтобы обеспечить более надежный контакт между телом Тео и смертоносным напряжением в проводниках электрического стула.
– Свайтек пугает меня, – сказал Татум. – Что теперь задерживает его, черт побери? Он до сих пор никогда не исчезал на такое время.
– Он делает что может. Иногда тебе просто не хватает дерьма, чтобы измазать им стену.
– Тогда найми другого защитника.
– Здесь не дают новых защитников в вечер перед казнью.
– Но тебе нужно больше времени. И мне нужно больше времени.
С того дня, когда Тео был объявлен приговор, Татум поклялся проследить за каждым членом «Гроув Лорде», запугивать их, избивать, разбивать им черепа, делать все, что нужно, лишь бы узнать, кто из них на самом деле заходил в тот универмаг и убил кассира.
– Я ценю все, что ты для меня сделал, но... – Тео умолк.
– Никаких «но». И не начинай сейчас свое прощальное дерьмо.
– Против фактов не попрешь.
– Факт в том, что ты не делал этого.
– Думаешь, я первый невинный человек, попавший в камеру смертников?
– Одно дело – сидеть здесь. Другое же дело – они не имеют права казнить тебя, черт побери.
– Имеют, Татум. И сделают это. Татум посмотрел на настенные часы.
– Где, черт бы его побрал, этот твой адвокат?
– Предполагается, что он придет через полчаса.
– Ладно. Я хочу поговорить с ним.
– Зачем?
– Мне нужно знать, всели кончено.
– Мы очень скоро узнаем это.
– Не говори так. Если у него истощились идеи, у меня есть еще одна.
– Какая?
Татум написал что-то в блокноте, который лежал перед ним. Потом нагнулся и повернул блокнот так, чтобы Тео мог прочитать написанную им фразу: «Давай скажем, что это сделал я».
Тео посмотрел брату в глаза.
– Что?!
– Я по сравнению с тобой просто дерьмо, – ответил Татум, вздрогнув. – У тебя в голове есть мозги, братишка. Ты можешь еще чем-то стать в этой жизни. Так что давай скажем, что это сделал я. Мы слегка похожи друг на друга. Женщина-очевидец отвечала довольно неуверенно. Она вполне могла ошибиться, верно?
– И ты сделал бы это ради меня?
– Ты мой маленький братишка, дружок. Мы с тобой... Ну, черт, не заставляй меня говорить это. Мы оба – это все, что у нас есть, так?
К горлу Тео подкатился комок. И ему захотелось разбить разделявшее их стекло.
– Спасибо, братишка. – Он прижал кулак к стеклу. Татум сделал то же самое с другой стороны. Рукопожатие по-тюремному.
– Так что ты скажешь? – спросил Татум.
– Ты неподражаем. Совершенно. Но даже если бы я позволил тебе попытаться сделать это, все равно уже поздно.
– Перестань, черт побери, говорить «слишком поздно».
– Все равно это не сработало бы.
– Я сделаю так, чтобы сработало, – возразил Татум. В нем закипала злость. – Я заставлю этих ублюдков поверить мне.
Позади Тео открылась дверь, и на аллею хлынул из клуба гул голосов. Обернувшись, он увидел мужчину, который вошел в тусклый свет дежурного фонаря у мусорного бака.
– Джек?
– Мне показалось, что ты пошел в этом направлении. Твой оркестр готовится к новому заходу.
– Наверное, я потерял чувство времени. – Тео приблизился к Джеку.
– Что ты здесь делаешь?
Он обнял Джека за плечи и повел его к двери.
– Просто прогуливался по закоулкам памяти, дружище. Тебе не помешало бы побывать там, чтобы узнать, сколько там всякого дерьма.
– Я был там, помнишь?
– Помню очень хорошо. Помню всех, кто побывал там. И я имею в виду именно всех.
Они вернулись в клуб, а позади них с грохотом закрылась защитная решетка.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
31
Величина Берега Слоновой Кости примерно равна Германии или штату Нью-Мексико. Проблема Джека состояла в том, что добраться от Германии до Нью-Мексико было бы куда легче, чем от Абиджана до района лугов и пастбищ на севере страны.
– Я не занимаюсь прыжками через лужи, – возмутился Джек.
– Что ты не делаешь? – переспросил Тео.
– Я больше этим не занимаюсь. У меня накопился неприятный опыт, и я отнюдь не собираюсь обогащать его.
– Ты такая же дерьмовая задница, как мой брат. Боишься лететь на маленьком самолете?
– Нет. Я боюсь разбиться на маленьком самолете. С полетами у меня проблем нет.
Так началась наземная часть их путешествия, двенадцатичасовая поездка на автобусе сразу же после семнадцатичасового перелета по международной авиалинии. Дорожная сеть Берега Слоновой Кости – одна из лучших в Западной Африке, так что поездка была бы сносной, если бы девятичасовое путешествие до Корхого оказалось последним. К сожалению, сестры Салли в Корхого не оказалось, что удивило Джека. Дело в том, что еще до отъезда из Майами ему удалось связаться с ней по электронной почте и она через интернет-кафе подтвердила свое согласие встретиться с ним. Неприятное известие об ее отсутствии сообщила Джеку милейшая чета пенсионеров, которая управляла делами штаб-квартиры организации «Дети прежде всего».
– Она уехала в Одиенне, – сказал мистер Роберте.
– Проклятие!
– Нет, Одиенне, – возразил Роберте.
– Понимаю, я хотел сказать... Когда она вернется?
– Не знаю. Там возникла небольшая проблема медицинского характера, которую она вызвалась решить.
– Как нам попасть в Одиенне?
Бесспорно, любое путешествие, как бы хорошо оно ни планировалось и какими бы опытными ни были путешественники, может при некоторых обстоятельствах обернуться провалом. Бесспорно и то, что проблемы, как правило, начинаются с вопроса: «Как попасть в...»
Путешественники взяли напрокат старенький «лендровер» и поочередно вели его в западном направлении. Большая часть дорог между основными городами Берега Слоновой Кости имеют твердое покрытие, за одним важным исключением. Дорога от Корхого до Одиенне имела твердое покрытие только до Бундиали. В переводе Бундиали означало «барабан, высушенный на солнце». Но гораздо точнее было бы сказать: «поднимающаяся здесь пыль так густа, что не видно козла, стоящего рядом». Если бы все дороги были такими, как от Бундиали до Одиенне, то колесо никогда бы не изобрели.
Они достигли окраины Одиенне перед самым заходом солнца. За два часа им встретился только один путешественник – худосочный голый мальчик, ехавший верхом на пятнистой корове. С одной стороны, казалось, что путешественники приехали в никуда, однако Джек понял, почему властители иной эпохи избрали именно это место для строительства столицы всей империи Кабадугу. К западу, до самой границы с Гвинеей, простирался хребет Дьенгуэль. На востоке поднималась гора Тугуколи, восьмисотметровый пик, производивший довольно сильное впечатление, поскольку поднимался прямо из равнинных, казавшихся бесконечными лугов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53