Он также добавил, что Салли, по-видимому, полагала, будто Мигель считает ее повинной в случившейся трагедии.
– Как ты думаешь, он из тех, кто способен обвинять пострадавшую?
– Говорит, что нет, и это вообще не в его характере.
– Хороший парень или просто хитрит?
– Не знаю. Я поднял его дело о разводе, чтобы посмотреть, нет ли там ответов на этот вопрос.
– И?..
– Похоже, Мигель говорит правду. Хотя его адвокатом и была эта акула Джерри Коллетти, он держал его в узде. Салли получила все имущество, у Мигеля остались долги. Никакой борьбы почти не было.
– И тебя в связи с этим удивляет, почему адвокат по бракоразводному процессу оказался в списке ее врагов?
– Верно. Именно здесь ты и вступаешь в дело.
Келси взяла ручку и бумагу, словно собираясь с готовностью выслушать задание.
– Положи ручку. Это не исследование.
– Ты хочешь сказать, – улыбнулась она, – что я должна проделать какую-то работу за пределами библиотеки?
– Возможно. Проблема вот в чем. Я могу допустить, что Салли так структурировала свое имущество, чтобы постоянно давить на сознание бывшего мужа, внушить Мигелю мысль, что однажды ему достанутся большие деньги. Своих детей у меня нет, но, основываясь только на моих отношениях с Нейтом, я уверен: если бы кто-то попытался обвинить меня в зверском убийстве собственного ребенка, мой гнев был бы безграничен.
– То есть ты поступил бы точно так же.
– Но, как ты заметила, это не объясняет случай с адвокатом по бракоразводному процессу. Фактически в беседе с Мигелем Риосом я не нашел ответа на вопрос, почему Салли чувствовала такую же ненависть к остальным наследникам.
– По-твоему, мистер Риос что-то скрывает?
– Он либо что-то скрывает, либо чего-то не знает.
– И как же мы заткнем эту брешь?
– Я разговаривал с Татумом сразу после ленча. Он познакомился с Салли через ее телохранителя. По словам Татума, телохранитель согласен поговорить со мной сегодня вечером. Он работает по совместительству вышибалой в клубе на южном пляже и может уделить мне несколько минут во время перерыва. Не исключено, что он поможет нам понять менталитет Салли.
– Несомненно. А чем могу помочь я?
– Мне хотелось бы, чтобы ты пошла со мной.
– Ух ты! Настоящая сыскная работа – такая, за которую любая студентка третьего курса факультета права отдала бы жизнь.
– Признаться, меня несколько смущает, что я обращаюсь к тебе с такой просьбой.
– Почему? Потому что я должна получить сведения у свирепого неандертальца и воображаю, что он более охотно поговорит с хорошенькой девушкой, чем с Джеком Свайтеком?
Джек с удивлением отступил на полшага.
– Как... как это ты догадалась?
– Во-первых, в известной мере ты такой же неандерталец, как и он, а это дает нам, женщинам, несомненное преимущество в понимании того, что вы, мужчины, задумали на самом деле.
– Ясно.
– Кроме того, минут тридцать назад Татум позвонил в контору. Я разговаривала с ним. Он сказал, что эта встреча будет гораздо продуктивнее, если я приду и слегка покрасуюсь своими грудями.
– Я не просил тебя красоваться грудями.
– Так ты хочешь, чтобы я пошла, или нет? Он молчал.
– Джек?
– Пожалуй, я не знаю, существует ли правильный ответ на этот вопрос.
– Если тебя это действительно смущает, давай обо всем забудем. Я не пойду.
– Нет. Я хочу, чтобы ты пошла. По крайней мере ты получишь хороший практический опыт.
– Если бы меня интересовал только опыт, я с радостью надела бы на себя костюм в тонкую полоску и отправилась бы в качестве клона Джека Свайтека. Но как женщина, я образую уже команду, чего ты сделать не можешь. И в этом нет ничего плохого.
– В самом деле?
– Да, – ответила она раздраженно. – Я устала от этой политически корректной догмы, которую мы стараемся привнести в нашу жизнь. Давай внесем разнообразие в наши жизни, хотя Бог запрещает указывать на то, что все мы разные. Это не сводит тебя с ума?
– Я не хочу, чтобы ты думала, будто тебе приходится делать нечто компрометирующее тебя.
– Ради Бога, мы интервьюируем человека на южном пляже. Я не почувствую себя скомпрометированной, если оденусь так, как подобает женщине. Ты слишком старомоден, Джек.
– Старомоден?
– Это напоминает выпады стариков против красоты. Почему о женщине надо думать плохо, если она пользуется для дела своей сексуальностью?
– Потому что это унизительно.
– Неужели? Разве демонстрировать свои прелести и показывать, какой ты умный, не одно и то же? При рождении ты наделен определенными умственными способностями и определенной внешностью. Так что это на девяносто восемь процентов генетика. Ведь ты не скажешь, что коэффициент твоего умственного развития зависит от тебя больше, чем размер твоих ног? Если хочешь знать, единственный тип людей, которые имеют законное право утверждать, что они лучше других, – это люди, взявшие себе за правило быть приятными во всех отношениях. Только это зависит от нас самих. Конечно, если ты действительно приятный человек, то не станешь хвалиться тем, что ты лучше других.
Джек задумался.
– Ты слышал, что я сказала?
– Да, я размышлял.
– О чем?
– Означает ли это, что ты пойдешь со мной, преследуя цель слегка покрасоваться своими грудями?
Келси скомкала листок бумаги и бросила им в Джека.
– Я подхвачу тебя в десять вечера.
– Надеюсь, ты подхватишь меня не за волосы.
– Только если ты натянешь на себя шкуру леопарда, – ответил Джек и пошел в свой офис.
14
Редакция ведущей газеты Майами располагалась в северной части делового района и выходила окнами на сверкающий залив Бискейн. В дневное время там были видны круизные суда, пришвартованные в порту Майами, а вдали, на горизонте, – авангардистские контуры Майами-Бич. Когда же на землю опускалась ночь, темные окна отдела новостей «Майами трибюн», находящегося на пятом этаже, превращались в зеркала и захватывающие дневные виды исчезали. Без этих видов помещение отдела приобретало унылый фабричный вид. Его полы были покрыты бежевыми коврами, а на потолке зажигались лампы дневного света. Пол и потолок напоминали сандвич, среднюю часть которого составляли рабочие кабины, разделенные перегородками высотой по грудь человека. В этих кабинах трудились сотни полторы репортеров и штатных журналистов. Каждая кабина была снабжена компьютерным терминалом, серым металлическим столом и попискивающим телефоном.
Дейрдре Мидоуз задумчиво вглядывалась в свое отражение на экране монитора.
Узнав, что Салли Феннинг в числе шести наследников своего состояния в сорок шесть миллионов назвала и ее имя, Дейрдре изо всех сил напрягла мозги, чтобы найти самый удачный подход к изложению на бумаге этой истории. Этот сюжет давал все необходимое. Салли была красивая женщина с трагическим прошлым, вторично вышла замуж за мультимиллионера, да и сама обладала поражающим воображение чутьем к конструктивному управлению собственным имуществом. Это чутье определялось таинственными мотивами, которые Дейрдре пыталась разгадать. В конечном счете Дейрдре разбила свое расследование на три части: Салли с дочерью как жертвы; брак Салли с миллионером и ее жестокое убийство и, наконец, Салли как сила, манипулирующая жизнями шести наследников, не имеющих между собой никакой связи. Притом лишь одному из них предстояло получить наследство. Дейрдре явилась с этой идеей к ответственному секретарю почти в конце дня и тотчас же получила категорический отказ.
– Извини, Дейрдре. В нашем бюджете не осталось ни цента еще на одно журналистское расследование.
– Но многое уже сделано.
– Я это уже слышал.
– Верно, – продолжала она. – Именно я давала материал об убийстве ее дочери пять лет назад, так что первая часть расследования почти завершена.
– То есть именно та часть, которая уже не является новостью.
– Остальное не займет так много времени, как вы думаете. По какой-то причине я упомянута как наследница в ее завещании. Я должна расследовать это дело хотя бы в собственных интересах, так почему не сделать из этого репортаж?
Секретарь поморщился.
– Это более серьезная проблема. Можешь назвать меня старомодным, но, честно говоря, мне не нравится, когда репортажи делают репортеры, являющиеся персонажами своих статей.
– Я не стану персонажем этой истории. Я в ней человек случайный. Полагаю, единственной причиной, по которой репортера сделали наследником, была надежда на то, что эту историю опубликуют.
– Значит, по этой причине мы должны опубликовать эту историю? – удивился он. – Это похоже на один из хитроумных журналистских приемов пополнения собственного бюджета.
Дейрдре поняла, что ее попытка провалилась. Ответ ей не понравился, но слишком давить на секретаря не хотелось, чтобы не писать в течение последующих двух месяцев репортажи о соревнованиях на скорость поедания соуса чили или о выборах студентами высшей школы своего правления.
Дейрдре коснулась клавиатуры. Как же выйти из положения? Может, просто начать писать, накропать несколько блестящих страниц и снова нажать на ответственного секретаря?
Это, конечно, рискованно, но риск в ее профессии – одно из условий успеха. В отделах новостей страны работает тьма талантливых репортеров. Однако никто из них еще не получил премию Пулитцера за репортаж, написанный без разрешения. Тем более когда индивид, пишущий запретительные резолюции, идиот.
Дейрдре энергично стучала по клавишам, печатая слово за словом, пока не зазвонил телефон.
– Мидоуз, – ответила она.
– Хотите знать, кто убил Салли Феннинг? – спросил мужчина глубоким металлическим голосом. Он явно использовал одно из устройств, искажающих голос. Эти устройства продавались в шпионских лавках и магазинах электроники чуть ли не на каждом углу в центральной части города.
Дейрдре ответила не сразу. Отдел новостей был наполнен несмолкаемыми переговорами других сотрудников. И она закрыла свободное ухо, словно желая убедиться, что расслышала сказанное правильно.
– Что вы сказали?
– Думаю, вы слышали.
– Кто говорит?
– Стал бы я изменять голос, если бы собирался назвать свое имя?
– Почему вы звоните именно мне?
– Потому что у меня есть сведения, которые следует опубликовать. Не хотите рассказать эту историю вместо меня?
Ее сердце отчаянно колотилось. Дейрдре зажала трубку между головой и плечом и быстро отыскала ручку и бумагу.
– Я слушаю вас.
– Я был на эстакаде, ведущей к межштатному шоссе 395, когда ее застрелили.
– Что вы видели?
– Все.
– Давайте начнем с самого начала. Что вы там делали?
– Нет, давайте начнем с настоящего начала. Что я с этого буду иметь?
Дейрдре медлила с ответом.
– Я не совсем понимаю, что вы имеете в виду.
– Да понимаете вы все прекрасно.
– Послушайте, я не могу заплатить вам за ваше сообщение.
– Да, как репортер уважаемой «Майами трибюн» не можете. Но с точки зрения заинтригованного наследника состояния Салли Феннинг нет ничего необычного в том, чтобы в какой-то мере компенсировать кому-то потерянное время и перенесенные неудобства.
Дейрдре еще крепче вцепилась в трубку. Эти сведения были ей очень нужны.
– Почему я должна верить тому, что вы скажете?
– Потому что я могу показать вам бриллиантовую свадебную ленту в четыре карата, которая была на Салли, когда ее застрелили. Когда полиция обнаружила тело, лента уже исчезла.
У Дейрдре мороз прошел по коже. Она инстинктивно посмотрела через плечо, подсознательно понимая: ее начальство не одобрит того, что сейчас происходит.
– Нам нужно поговорить об этом.
– Вы хотите увидеть ленту или нет?
– Хочу.
– Тогда мы встретимся там, где скажу вам я, а не вы мне. Поколебавшись, Дейрдре спросила:
– Где?
– Не так быстро, – усмехнулся ее собеседник. – Дайте мне номер вашего мобильного телефона. Я позвоню вам и скажу, куда вы должны идти.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53
– Как ты думаешь, он из тех, кто способен обвинять пострадавшую?
– Говорит, что нет, и это вообще не в его характере.
– Хороший парень или просто хитрит?
– Не знаю. Я поднял его дело о разводе, чтобы посмотреть, нет ли там ответов на этот вопрос.
– И?..
– Похоже, Мигель говорит правду. Хотя его адвокатом и была эта акула Джерри Коллетти, он держал его в узде. Салли получила все имущество, у Мигеля остались долги. Никакой борьбы почти не было.
– И тебя в связи с этим удивляет, почему адвокат по бракоразводному процессу оказался в списке ее врагов?
– Верно. Именно здесь ты и вступаешь в дело.
Келси взяла ручку и бумагу, словно собираясь с готовностью выслушать задание.
– Положи ручку. Это не исследование.
– Ты хочешь сказать, – улыбнулась она, – что я должна проделать какую-то работу за пределами библиотеки?
– Возможно. Проблема вот в чем. Я могу допустить, что Салли так структурировала свое имущество, чтобы постоянно давить на сознание бывшего мужа, внушить Мигелю мысль, что однажды ему достанутся большие деньги. Своих детей у меня нет, но, основываясь только на моих отношениях с Нейтом, я уверен: если бы кто-то попытался обвинить меня в зверском убийстве собственного ребенка, мой гнев был бы безграничен.
– То есть ты поступил бы точно так же.
– Но, как ты заметила, это не объясняет случай с адвокатом по бракоразводному процессу. Фактически в беседе с Мигелем Риосом я не нашел ответа на вопрос, почему Салли чувствовала такую же ненависть к остальным наследникам.
– По-твоему, мистер Риос что-то скрывает?
– Он либо что-то скрывает, либо чего-то не знает.
– И как же мы заткнем эту брешь?
– Я разговаривал с Татумом сразу после ленча. Он познакомился с Салли через ее телохранителя. По словам Татума, телохранитель согласен поговорить со мной сегодня вечером. Он работает по совместительству вышибалой в клубе на южном пляже и может уделить мне несколько минут во время перерыва. Не исключено, что он поможет нам понять менталитет Салли.
– Несомненно. А чем могу помочь я?
– Мне хотелось бы, чтобы ты пошла со мной.
– Ух ты! Настоящая сыскная работа – такая, за которую любая студентка третьего курса факультета права отдала бы жизнь.
– Признаться, меня несколько смущает, что я обращаюсь к тебе с такой просьбой.
– Почему? Потому что я должна получить сведения у свирепого неандертальца и воображаю, что он более охотно поговорит с хорошенькой девушкой, чем с Джеком Свайтеком?
Джек с удивлением отступил на полшага.
– Как... как это ты догадалась?
– Во-первых, в известной мере ты такой же неандерталец, как и он, а это дает нам, женщинам, несомненное преимущество в понимании того, что вы, мужчины, задумали на самом деле.
– Ясно.
– Кроме того, минут тридцать назад Татум позвонил в контору. Я разговаривала с ним. Он сказал, что эта встреча будет гораздо продуктивнее, если я приду и слегка покрасуюсь своими грудями.
– Я не просил тебя красоваться грудями.
– Так ты хочешь, чтобы я пошла, или нет? Он молчал.
– Джек?
– Пожалуй, я не знаю, существует ли правильный ответ на этот вопрос.
– Если тебя это действительно смущает, давай обо всем забудем. Я не пойду.
– Нет. Я хочу, чтобы ты пошла. По крайней мере ты получишь хороший практический опыт.
– Если бы меня интересовал только опыт, я с радостью надела бы на себя костюм в тонкую полоску и отправилась бы в качестве клона Джека Свайтека. Но как женщина, я образую уже команду, чего ты сделать не можешь. И в этом нет ничего плохого.
– В самом деле?
– Да, – ответила она раздраженно. – Я устала от этой политически корректной догмы, которую мы стараемся привнести в нашу жизнь. Давай внесем разнообразие в наши жизни, хотя Бог запрещает указывать на то, что все мы разные. Это не сводит тебя с ума?
– Я не хочу, чтобы ты думала, будто тебе приходится делать нечто компрометирующее тебя.
– Ради Бога, мы интервьюируем человека на южном пляже. Я не почувствую себя скомпрометированной, если оденусь так, как подобает женщине. Ты слишком старомоден, Джек.
– Старомоден?
– Это напоминает выпады стариков против красоты. Почему о женщине надо думать плохо, если она пользуется для дела своей сексуальностью?
– Потому что это унизительно.
– Неужели? Разве демонстрировать свои прелести и показывать, какой ты умный, не одно и то же? При рождении ты наделен определенными умственными способностями и определенной внешностью. Так что это на девяносто восемь процентов генетика. Ведь ты не скажешь, что коэффициент твоего умственного развития зависит от тебя больше, чем размер твоих ног? Если хочешь знать, единственный тип людей, которые имеют законное право утверждать, что они лучше других, – это люди, взявшие себе за правило быть приятными во всех отношениях. Только это зависит от нас самих. Конечно, если ты действительно приятный человек, то не станешь хвалиться тем, что ты лучше других.
Джек задумался.
– Ты слышал, что я сказала?
– Да, я размышлял.
– О чем?
– Означает ли это, что ты пойдешь со мной, преследуя цель слегка покрасоваться своими грудями?
Келси скомкала листок бумаги и бросила им в Джека.
– Я подхвачу тебя в десять вечера.
– Надеюсь, ты подхватишь меня не за волосы.
– Только если ты натянешь на себя шкуру леопарда, – ответил Джек и пошел в свой офис.
14
Редакция ведущей газеты Майами располагалась в северной части делового района и выходила окнами на сверкающий залив Бискейн. В дневное время там были видны круизные суда, пришвартованные в порту Майами, а вдали, на горизонте, – авангардистские контуры Майами-Бич. Когда же на землю опускалась ночь, темные окна отдела новостей «Майами трибюн», находящегося на пятом этаже, превращались в зеркала и захватывающие дневные виды исчезали. Без этих видов помещение отдела приобретало унылый фабричный вид. Его полы были покрыты бежевыми коврами, а на потолке зажигались лампы дневного света. Пол и потолок напоминали сандвич, среднюю часть которого составляли рабочие кабины, разделенные перегородками высотой по грудь человека. В этих кабинах трудились сотни полторы репортеров и штатных журналистов. Каждая кабина была снабжена компьютерным терминалом, серым металлическим столом и попискивающим телефоном.
Дейрдре Мидоуз задумчиво вглядывалась в свое отражение на экране монитора.
Узнав, что Салли Феннинг в числе шести наследников своего состояния в сорок шесть миллионов назвала и ее имя, Дейрдре изо всех сил напрягла мозги, чтобы найти самый удачный подход к изложению на бумаге этой истории. Этот сюжет давал все необходимое. Салли была красивая женщина с трагическим прошлым, вторично вышла замуж за мультимиллионера, да и сама обладала поражающим воображение чутьем к конструктивному управлению собственным имуществом. Это чутье определялось таинственными мотивами, которые Дейрдре пыталась разгадать. В конечном счете Дейрдре разбила свое расследование на три части: Салли с дочерью как жертвы; брак Салли с миллионером и ее жестокое убийство и, наконец, Салли как сила, манипулирующая жизнями шести наследников, не имеющих между собой никакой связи. Притом лишь одному из них предстояло получить наследство. Дейрдре явилась с этой идеей к ответственному секретарю почти в конце дня и тотчас же получила категорический отказ.
– Извини, Дейрдре. В нашем бюджете не осталось ни цента еще на одно журналистское расследование.
– Но многое уже сделано.
– Я это уже слышал.
– Верно, – продолжала она. – Именно я давала материал об убийстве ее дочери пять лет назад, так что первая часть расследования почти завершена.
– То есть именно та часть, которая уже не является новостью.
– Остальное не займет так много времени, как вы думаете. По какой-то причине я упомянута как наследница в ее завещании. Я должна расследовать это дело хотя бы в собственных интересах, так почему не сделать из этого репортаж?
Секретарь поморщился.
– Это более серьезная проблема. Можешь назвать меня старомодным, но, честно говоря, мне не нравится, когда репортажи делают репортеры, являющиеся персонажами своих статей.
– Я не стану персонажем этой истории. Я в ней человек случайный. Полагаю, единственной причиной, по которой репортера сделали наследником, была надежда на то, что эту историю опубликуют.
– Значит, по этой причине мы должны опубликовать эту историю? – удивился он. – Это похоже на один из хитроумных журналистских приемов пополнения собственного бюджета.
Дейрдре поняла, что ее попытка провалилась. Ответ ей не понравился, но слишком давить на секретаря не хотелось, чтобы не писать в течение последующих двух месяцев репортажи о соревнованиях на скорость поедания соуса чили или о выборах студентами высшей школы своего правления.
Дейрдре коснулась клавиатуры. Как же выйти из положения? Может, просто начать писать, накропать несколько блестящих страниц и снова нажать на ответственного секретаря?
Это, конечно, рискованно, но риск в ее профессии – одно из условий успеха. В отделах новостей страны работает тьма талантливых репортеров. Однако никто из них еще не получил премию Пулитцера за репортаж, написанный без разрешения. Тем более когда индивид, пишущий запретительные резолюции, идиот.
Дейрдре энергично стучала по клавишам, печатая слово за словом, пока не зазвонил телефон.
– Мидоуз, – ответила она.
– Хотите знать, кто убил Салли Феннинг? – спросил мужчина глубоким металлическим голосом. Он явно использовал одно из устройств, искажающих голос. Эти устройства продавались в шпионских лавках и магазинах электроники чуть ли не на каждом углу в центральной части города.
Дейрдре ответила не сразу. Отдел новостей был наполнен несмолкаемыми переговорами других сотрудников. И она закрыла свободное ухо, словно желая убедиться, что расслышала сказанное правильно.
– Что вы сказали?
– Думаю, вы слышали.
– Кто говорит?
– Стал бы я изменять голос, если бы собирался назвать свое имя?
– Почему вы звоните именно мне?
– Потому что у меня есть сведения, которые следует опубликовать. Не хотите рассказать эту историю вместо меня?
Ее сердце отчаянно колотилось. Дейрдре зажала трубку между головой и плечом и быстро отыскала ручку и бумагу.
– Я слушаю вас.
– Я был на эстакаде, ведущей к межштатному шоссе 395, когда ее застрелили.
– Что вы видели?
– Все.
– Давайте начнем с самого начала. Что вы там делали?
– Нет, давайте начнем с настоящего начала. Что я с этого буду иметь?
Дейрдре медлила с ответом.
– Я не совсем понимаю, что вы имеете в виду.
– Да понимаете вы все прекрасно.
– Послушайте, я не могу заплатить вам за ваше сообщение.
– Да, как репортер уважаемой «Майами трибюн» не можете. Но с точки зрения заинтригованного наследника состояния Салли Феннинг нет ничего необычного в том, чтобы в какой-то мере компенсировать кому-то потерянное время и перенесенные неудобства.
Дейрдре еще крепче вцепилась в трубку. Эти сведения были ей очень нужны.
– Почему я должна верить тому, что вы скажете?
– Потому что я могу показать вам бриллиантовую свадебную ленту в четыре карата, которая была на Салли, когда ее застрелили. Когда полиция обнаружила тело, лента уже исчезла.
У Дейрдре мороз прошел по коже. Она инстинктивно посмотрела через плечо, подсознательно понимая: ее начальство не одобрит того, что сейчас происходит.
– Нам нужно поговорить об этом.
– Вы хотите увидеть ленту или нет?
– Хочу.
– Тогда мы встретимся там, где скажу вам я, а не вы мне. Поколебавшись, Дейрдре спросила:
– Где?
– Не так быстро, – усмехнулся ее собеседник. – Дайте мне номер вашего мобильного телефона. Я позвоню вам и скажу, куда вы должны идти.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53