Антон, не спрашивая разрешения, закурил папиросу:
– Завис. Ты уже в курсе? Соляной «подняли».
– В курсе. Ты-то чего остался. Есть «убойный». Он пусть бы и работал. Их дело. Тебе теперь выходной давать, а кто будет материалами заниматься?
– Дело у нас общее, – Антон начинал злиться. Нестерпимо болела свернутая во сне шея, – жуликов ловить, а кто и…
– Знаю. – Вышегородский неожиданно «съехал». – В «сводку» на раскрытие они хоть нас включат?
Антон знал, что преступление раскрыто не тогда, когда арестованы злодеи, изъято похищенное и т. д., а когда составлена правильная «сводка» и она легла на стол шефу.
– Максаков еще никогда не кидал.
– Ладно, – Вышегородский кивнул, – отдыхай. Ты на выходных не дежуришь?
– Нет. Слушай, Артур, может, я сегодня доработаю? Все равно зарплату ждать, а потом…
– Не будет зарплаты. – Вышегородский поднял на него глаза. – Может, в понедельник, а может, и позже.
Антон присвистнул:
– Круто. А жить как?
– Ты меня спрашиваешь?
– Себя.
– Отдыхай, – повторил Вышегородский, – и скажи, пусть народ заходит на «сходку».
Телефон дома молчал. Антон нажал на рычаг и набрал номер телефона Свистунова.
– Здорово, аналитик.
– Здорово.
– Найдешь время?
– Подъезжай. Снизу местный – три пять семь.
– Через полчаса буду.
Заглянул Полянский:
– Есть закурить?
– «Блядомор».
– Без разницы.
Он размял папиросу.
– Таксиста поймал?
– Поймал. – Серега щелкнул «Крикетом». – Все рассказывает: часы купил у Фали, продал у ломбарда на Пушкарской.
– Ну и отлично.
– Ничего особо отличного. – Полянский устало улыбнулся. – Следак говорит, что пока часов не будет, он пальцем не пошевельнет. Потому что, если их не найти, доказательств вины Фалеева нет, а получать от начальства за возбужденный «глухарь» он не хочет.
– Бред. – Антон покачал головой. – А Фаля-то в отказ не пошел еще?
– Да нет, он пьяный на скамейке спит, в коридоре.
– Чего, еще не протрезвел?
– Я ему с утра пивка принес. На старые дрожжи. – Серега поморщился. – Опять без обеда, но зато клиент не жалуется и обдумать ситуацию не имеет возможности.
– Чего делать собираешься? – Антон встал из-за стола.
– Поеду с таксистом к ломбарду, скупщика искать. – Полянский загасил папиросу и тоже встал. – Может, повезет.
– Удачи.
– Не помешало бы.
В коридоре опера вываливались из кабинета Вышегородского. Ледогоров, громко матерясь, подошел к Антону:
– Представляешь! Нас из кабинета выселяют. Отдают главковским, по Фонтанке. – Он стукнул рукой о косяк. – Совсем охренели, козлы!
На улице серо моросило нудной водяной пылью. Небо было ровно однотонным, не оставлявшим никаких надежд. Холодный ветер гнал рябь в лужах. Из синего «форда» вылез Максаков с угрюмым лицом и, надев шляпу, направился ко входу в отдел. За ним шли кругленький, коренастый Толя Исаков и два гладких парня в дорогих замшевых куртках. В первом Антон узнал Тортюхина.
– Вселяться? – Он шагнул к Максакову. Тот кивнул:
– Сопровождаю по указанию руководства. У них при слове «главк», по-моему, начинается медвежья болезнь.
– Привет, Челышев! – Тортюхин весело блеснул линзами очков. – Ты опять кашу заварил?
– Нет, убийца.
Они не подали друг другу руки.
– Четвертый этаж, – бесцветно сказал Максаков. – Я догоню.
Тортюхин усмехнулся и вошел в дверь. Его спутник, похожий на него как брат-близнец, последовал за ним.
– Толя, – Максаков позвал Исакова, курящего в нескольких метрах, – Антона знаешь? Ему можешь все рассказывать.
– Спасибо. – Антон поздоровался с Исаковым. – Ты приказ на премию за Соляной будешь составлять?
– Не буду, – покачал головой Максаков. – Соляной ППС раскрыла.
– Как? – опешил Антон.
– Просто. – Максаков прищурился. – Сегодня на совещании у начальника РУВД сказали, что раз Градусова задержали постовые, то, значит, они и раскрыли, а уголовный розыск подключился на готовенькое.
– Кололи его тоже постовые?
Максаков пожал плечами и вошел в здание отдела.
Троллейбусов на Литейном видно не было. Шарахаясь от летящих из-под колес машин брызг и стараясь обходить лужи, Антон двинулся пешком.
Город, который он знал, умирал на глазах. Исчезли кафе «Гном» и магазин «Дон». На месте пельменной, куда они бегали с ребятами из РУОПа обедать, образовался бар с заковыристым африканским или латиноамериканским названием. Располагавшаяся в том же доме кофейня, где знакомые буфетчицы варили постоянным клиентам отличный кофе, превратилась в магазин бытовой техники. По непонятным причинам выжила только пирожковая на Фурштатской, примостившаяся к роскошному зданию казино «Олимпия», но по давно немытым стеклам и уныло висевшей на одной петле створке двери чувствовалось, что дни ее сочтены.
Антон свернул на Чайковского. У РУОПа стоянка была забита до отказа. Наряду с казенными «фордами» и «девятками» можно было увидеть и личные иномарки ряда «прогрессивных» сотрудников. Разумеется, полученные в подарок от богатых родственников или данные во временное пользование уехавшими в длительную командировку друзьями.
В холле было на удивление пусто. Скучающие собровцы скользнули по нему ленивым взглядом.
«Интересно, какие бы у них были лица, достань я сейчас из-под куртки „калашников”», – подумал он, подходя к местному телефону.
Свистунов вышел быстро.
– Как насчет по кофе?
– За твой счет.
– Без проблем.
В кафе «Колобок» на углу Чайковского и Чернышевского было людно. Пахло кофе и жареными пирожками с мясом. Антон сглотнул слюну. Это был запах детства, до сих пор сводящий его с ума. Несмотря на все увещевания и угрозы родителей, он всегда экономил со школьного завтрака десять копеек, чтобы после занятий купить масляный, густо пахнущий комок теста с микроскопическим пятнышком мяса внутри.
– Тебе с мясом? – Свистунов оглянулся у прилавка.
– Да, пару, если можно. Я с ночи.
Они нашли свободный столик недалеко от двери.
– Как тебе в аналитическом отделе? – Антон откусил кусочек пирожка. Масло капнуло на стол.
– А ты знаешь, ничего, – Свистунов отпил кофе, – по крайней мере, я знаю, что от меня требуется. Мне надоело быть постоянно прикомандированным к разным группам и балансировать между опером, компьютерщиком и машинисткой.
– Верю. – Антон усмехнулся, вспомнив, как с легкой руки шефа Свистунов за один день мог получить пять-шесть взаимоисключающих друг друга указаний. – Мне нужна твоя помощь.
– Догадался. – Свистунов внимательно на него посмотрел. – Если это не продажа жутких оперативных секретов коварной «якутской» мафии, то выкладывай.
– Увы, все проще. У нас пару дней назад завалили пятерых человек. Получилось так, что я видел убийцу.
– Это на Фонтанке? – Свистунов снова поднес чашку ко рту. – Слыхал. Я за сводками не слежу, но телевизор смотрю иногда. Ну и?
– Это был тот, кто стрелял в нас на «Кораблях».
Свистунов поставил чашку обратно на стол. Антон откинулся на стуле.
– Послушай, Антон, а не…
– Мне не показалось. Я не ошибся. И у меня с головой все в полном порядке. Если тебя это интересует.
– Я вовсе не хотел сказать…
– Хотел, не хотел… Ты поможешь мне или нет?
– Что ты заводишься? – Свистунов залпом допил кофе. – Я еще слова не успел сказать, а ты уже кипишь. Как мне тебе ответить, если ты не удосужился еще сказать, чего хочешь?
Антон вздохнул:
– Извини, Коля. Ночь была нервная. Да еще начальники позавчера наехали, что я ошибся.
– Жали на то, что это сделал Миномет? По тортюхинской версии?
– Ну. А ты в нее веришь?
– Всяко может быть. Меня смущает сам Тортюхин. Я с ним в двадцать втором отделе работал. У него многовато раскрытий с опознанием уже мертвых киллеров.
– Удобно.
– И несложно.
Оба одновременно усмехнулись.
– Я хочу покопаться в этом деле, Коля. Сам по себе.
– Решил поквитаться, или что-то еще?
– И то и другое. Долго объяснять.
– От меня конкретно ты чего хочешь?
Антон вытер губы бумажной салфеткой и огляделся:
– Здесь все так же не курят. Пошли на воздух.
В подворотне не капало сверху, но ветер превратил ее в аэродинамическую трубу.
– Я хочу, чтобы ты залез в «базу» и достал мне все на Кардава Тенгиза Георгиевича, 1935 года выпуска. – Антон пытался, прикрываясь воротником куртки, раскурить отсыревшую папиросу. – Это тот…
– Помню, – кивнул Свистунов. По его лицу трудно было догадаться, о чем он думает.
– Кроме того, не знаю, слышал ты или нет, но после расстрела на «Кораблях» у меня промелькнула информация об исполнителе. Только кличка, но редкая. – Антон наконец выпустил струю дыма. – Красивая Смерть.
Свистунов прищурился, словно роясь в памяти:
– Кто-то что-то подобное недавно запрашивал…
– Я хочу, чтобы ты посмотрел эту кличку.
Свистунов покачал головой.
– Это еще не все. – Антон поежился от ветра. – Я хочу знать, какие запросы будут приходить от группы по убийству на Фонтанке. Теперь все.
Он помолчал.
– Пока все.
Свистунов отлепился от стенки, прошел до выхода из подворотни и посмотрел на дождь. Засунув руки в карманы, медленно, глядя в асфальт, вернулся обратно. Достал из кармана пачку «Магны», подумал и положил обратно.
Антон молчал. Он хорошо знал Николая. Тот или верил, или не верил. Как в карточной игре с одноименным названием. Без золотой середины.
– Хорошо, – сказал наконец Свистунов. – Только тебе не надо гово…
– Обижаешь. – Антону вдруг стало хорошо. Не оттого, что он добился своего, а оттого, что не ошибся в отношении этого человека к себе.
– Ты только на «базу» особенно не надейся. – Свистунов все-таки достал сигареты и закурил. – Не тебе объяснять: там нет и трети того, что в головах оперов.
Антон кивнул:
– Все та же шпиономания? Все шхерят информацию друг от друга? Впрочем, я тут засылал запрос по поводу Андрея-Лилипута. Получил ответ, что РУОП на него информацией не располагает, а я сам на него разработку вел – четыре тома. Нормально?
Свистунов улыбнулся:
– Абсолютно. Я тебе ответ подписывал. Извини. Старший приказал.
Антон усмехнулся и махнул рукой:
– Ну вас, крестоносцев закона. Понимаю. Мы на кастрюльных делах все такие коррумпированные-коррумпированные. Аж жуть! Просто себя дураками выставляете. Я на имя начальника отношение направил: дескать, если не знаете, кто такой Лилипут, то посмотрите в таком-то отделе, в разработке номер такой-то.
Свистунов расхохотался:
– Силен! Ладно, мне пора. Позвони мне домой, в воскресенье. Телефон помнишь?
– Помню.
– Удачи. Я пошел.
Антон секунду смотрел в обтянутую плащевкой спину:
– Коля!
– А?
– Спасибо.
Лицо у Свистунова было серьезным, даже грустным.
– Не за что. Ты не догадываешься, почему после я ушел на компьютер?
– Догадываюсь.
– Ну так а чего говорить…
Дождь сплошной шторой закрыл выход из подворотни.
* * *
Темнело быстро. Крыши блестели в косо падающих дождевых струях. Все окна уже давно были закрыты. В некоторых желтел электрический свет. Цыбин отпил вина и, поставив стакан на подоконник, обернулся.
Сизый сигаретный дым тяжелыми слоями плыл по комнате. Хриплый голос Криса Ри разрывал динамики тайваньского двухкассетника. В свете единственной горящей настольной лампы Елена Сергеевна объясняла что-то остроносой бухгалтерше. Обе держали в руках чашки с чаем. У сдвинутого к самой стене стола с остатками пиршества чернявый парень, имени которого Цыбин так и не запомнил, прикуривал подряд уже третью сигарету. Его блестящие в полумраке глаза неотрывно следили за ногами Маши, кружащуюся в подобии танго с рыжеусым Вадиком. Рядом с ними Таня буквально повисла на Шлицыне, хорошо державшемся, несмотря на обильное возлияние.
Цыбин пересек комнату:
– Елена Сергеевна, можно, я от вас позвоню, а то здесь шумно.
– Пожалуйста. – Она положила демонстрируемый бухгалтерше журнал по вязанию и протянула ему ключ от кабинета.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38