В голове складывалась цепочка мероприятий: позвонить Свистунову – пусть «прокинет» Лисянскую по учетам, связаться с Максаковым по поводу «наружки», съездить «понюхать» возле ее дома. Последний глоток.
– Я пошел.
В проходняке его догнал Полянский.
– Чего такой напряженный?
– Тема есть.
– Новая?
– Старая.
– Помочь?
– Может, позже.
Свистунов ответил почти сразу.
– Коля, это я.
– Привет. – Голос у него был какой-то странный.
– Новости есть?
– Нет. – Свистунов замялся. – Антон, извини, но я не могу больше тебе помочь. – Сегодня нам зачитали список наших бывших сотрудников, о контактах с которыми мы должны докладывать рапортами руководству. Ты первый.
– В связи с чем?
– Ты на содержании у Коли-Кладбищенского. Пятерку баксов в месяц получаешь.
– Приятно слышать. Ты веришь?
– Не дури. Но у меня уже неприятности. Мне до пенсии год и восемь.
– Ладно, спасибо за откровенность.
– Извини.
– Пустое. Удачи.
– Погоди, – Свистунов снова секунду помолчал, – в «базе» есть информация из полиции Таллина, что один из их бизнесменов, «король» полиграфического бизнеса, Юрий Ловчий опасается мести со стороны киллера по кличке Красивая Смерть, который несколько лет назад выполнял его заказ. Причины конфликта неизвестны. Это все.
– Спасибо. – Антон записал информацию. – Коля?
– А?
– Вали ты оттуда.
Свистунов вздохнул и повесил трубку.
Антон с минуту слушал песню дождя за окном, пытаясь разобраться в своих ощущениях по отношению к бывшей «конторе». Ненависти, ярости, обиды не было. Прошли. Остались презрение и усталость.
Он набрал телефонный номер Максакова:
– Здорово.
– Салют.
– Есть предложение раскрыть «четверник» на Фонтанке.
– Принимается.
– У тебя есть возможность выбить «ноги»?
– Попробуем. Объясни тему.
– Не по телефону.
– Ты на месте?
– Да.
– Лечу.
Худой тревожно смотрел с лежащей на столе фотографии.
– Кофе будешь? – заглянувший Полянский потряс банкой «Нескафе».
– Полчаса как пили.
– Целых полчаса!
– Я не могу так часто.
– Ну и зря. – Полянский присел. – Тогда покурим.
– Ты ж не куришь?
– Смотря что.
На свет появилась толстая сигара. Полянский ловко откусил кончик и, взяв со стола зажигалку, утонул в клубах дыма. Кабинет наполнился сладко-терпким запахом.
– Кубинская. Всегда мечтал туда попасть.
– Зачем?
– Не знаю.
– Вы чего? Травой пыхаете? – По лицу Ледогорова было видно, что утренней «полташкой» дело не ограничилось.
– Плюшками балуемся! – сегодня Антона раздражала «тусовка» у него в кабинете.
– А это что за телки? – Ледогоров схватил со стола фотографию. – Симпатичные «кошечки».
– Положи, блин! – Антон начал заводиться. – Это по делу.
– По-жа-а-а-луйста! – Ледогоров скуксился как обиженный ребенок. – Могу вообще выйти.
– Сделай одолжение!
Ледогоров шагнул к двери и, распахнув ее, остановился.
– А мужика этого я знаю, – неожиданно сообщил он и, обернувшись, снова взял фото в руки. – Точно знаю.
– Откуда? – Антон привстал. – Откуда, Саня?
– На кладбище видел. У него рядом с батей моим кто-то похоронен. А потом здесь, на Ковенском. Он из костела выходил. У меня фотопамять.
– Привет, мужики. – В дверях стоял Максаков.
* * *
Участок кладбища был небольшой, ухоженный, полностью засыпанный листьями. Холодный ветер терзал кресты и бил дождевыми струями по могильным плитам. Максаков прижимал шляпу рукой. Ледогоров выплюнул окурок и огляделся.
– Точно здесь, но точнее не могу сказать. От какой могилы он отошел, не помню. Я уже «хороший» был.
Полянский достал блокнот и начал старательно переписывать надписи с могил, указанных Ледогоровым. Антон быстро пересчитал их. Оказалось восемь.
– Восемь – это немало, – словно в ответ его мыслям задумчиво сказал Максаков.
Антон кивнул, ежась от мокрого ветра. Старые кладбищенские березы несколько смягчали его силу, но все равно сырость доставала до костей.
– Мы даже не знаем, кто он им: сват, брат, друг и так далее.
– Верно. – Максаков чертыхнувшись снял шляпу. – Долго еще, Серега?
– Все! – Полянский закрыл блокнот. – Смываемся, пока не промокли до трусов.
Они брели вчетвером по пустынной в середине дня аллее, аккуратно обходя лужи и молча глядя, как облетают с деревьев вконец опоздавшие листья. Ярко-синим пятном маячила за оградой «копейка» Максакова. Втиснувшись в нее, все закурили. Максаков резко развернулся и погнал в сторону Охтинского моста.
– Поехали обедать на хлебокомбинат, – предложил он.
– Лучше в «Василису», – возразил Ледогоров, – там водка есть.
Его никто не поддержал. На проходной встретили «убойщиков» Андронова и Гималаева. Народу было немного. Обед на комбинате уже заканчивался. Свежепротертый кафельный пол столовой блестел. Из окна раздачи валил пар. Круглые женщины в белых косынках суетились вокруг огромных алюминиевых кастрюль. На стенах пестрели лозунги и плакаты. «Хлеба к обеду в меру бери…» Время остановилось лет пятнадцать назад. Во всем, кроме цен.
– Ну что, сейчас в костел? – Антон проглотил ложку борща и ойкнул. – Черт! Горячо.
– Дуть надо, – улыбнулся Максаков. – Я в смысле про суп. А в костел?.. Стоит ли всем кагалом? Церковь – дело тонкое.
– Давай вдвоем сходим. – Антон отломил кусочек хлеба и снова взялся за ложку. Горячий борщ приятно распространялся внутри.
– Лучше католика с тобой послать.
– Кого?
– Католика. У меня в отделе один есть. Говорит, что настоящий.
Максаков обернулся.
– Стас! – окликнул он сосредоточенно ковыряющего котлету Андронова. – Пойдешь к братьям по вере общаться?
– Легко. А куда? Когда? – выражение лица у Андронова было, как всегда, безмятежным, и лишь в глазах прыгали искорки насмешки над всем окружающим миром.
– Сейчас. В костел. Я объясню. – Максаков снова повернулся к Антону. – А мы пока у нас в отделе «покрутим» всех восьмерых покойничков по учетам. Вдруг чего.
– Доесть-то хоть можно? – Андронов наконец насадил резиновую котлету на вилку. – Нас, католиков, голодом морить не по-христиански.
– Можно, – милостиво разрешил Максаков, приступая ко второму.
Антон толкнул его в бок.
– А буддистов у тебя в отделе случайно нет?
* * *
– У вас в Пединституте все такие? Убежденные католики?
– Отстань, язычник православный. – Андронов аккуратно приоткрыл массивную деревянную створку. – Просто я исторически образованный человек и могу отличить правильную ветвь…
– Потом лекцию прочитаешь, иди вперед. Внутри было пусто и почти темно. Свет уже зажженных уличных фонарей едва пробивался через узкие окна. Звуки шагов эхом отражались от свода и стен. Дождь и ветер были почти не слышны.
– Здравствуйте. Чем могу помочь? – Священник появился неведомо откуда. Лицо в темноте было неразличимо.
– Здравствуйте. Мы из уголовного розыска. – Антон полез за удостоверением, не представляя, что можно рассмотреть в таком мраке.
Священник сделал шаг в сторону и протянул руку:
– Подойдите, пожалуйста, к окну. Свет отключился, а электрика я уже отпустил.
Он внимательно посмотрел удостоверение в полосе сочившегося через окно света.
Антон успел разглядеть молодой профиль и вьющиеся волосы.
– Чем могу помочь? – Священник присел на длинную деревянную скамью и сделал угадываемый в темноте приглашающий жест.
Ниже уровня окна было совсем как ночью в подвале. Антон поймал себя на ирреальности происходящей беседы.
– Мы хотели бы поговорить об одном из ваших прихожан… – Андронов замялся, явно не зная, как правильно назвать священника. Видимо, его католическая вера не распространялась так далеко. – Свидетели видели, как с Охтинского кладбища он приезжал к вам.
Антон достал фотографию. Священник снова встал, чтобы разглядеть ее в свете окна. С полминуты он молчал, затем вернул фото и сел.
– Да, я знаю его, – спокойно сказал он.
Антон тихо перевел дух:
– И кто он?
– Прихожанин, как вы правильно выразились. Периодически приходит исповедоваться.
– Святой отец, – наконец выбрал форму обращения Андронов, – мы разыскиваем этого человека за совершение нескольких убийств. Ваша помощь нам крайне необходима. Любая информация о нем – на вес золота.
Священник не шелохнулся. Несколько секунд висела тишина, нарушаемая только шумом дождя снаружи.
– Понимаете, – начал он, – все, что я знаю об этом человеке, – это то, что он рассказал мне во время исповеди. Мне очень хотелось бы вам помочь, но сохранение тайны исповеди требует…
– Постойте, – Антон подался вперед, – вы, наверное, не поняли: этот человек – убийца. Он нарушает самую главную из ваших заповедей – «не убий». Вы как слуга Божий обязаны помочь остановить его. Если это не произойдет, то он убьет снова.
– Заповеди не мои, – Голос священника звучал терпеливо, но устало. – Они необходимы нам всем. Вы стараетесь обеспечить их соблюдение в миру, а я обязан подумать о заблудших душах. Моя задача, чтобы даже такой черный человек, как этот прихожанин, имел шанс на спасение. Если я не буду соблюдать имеющиеся каноны, то лишу его последней веры, предам то лучшее, что в нем осталось. Повторяю: я желаю вам удачи, готов молиться за вас, но помочь вам не в моих силах.
– Помолитесь лучше за тех, кого он еще убьет! – Антон встал. Андронов взял его за плечо.
– Пошли!
– Помолюсь, – безропотно кивнул священник, – и за них, и за вас, и за своего заблудшего прихожанина, и за его несчастного брата…
– Кого? – Антон резко развернулся у самых дверей. – Кого?
– Несчастного брата моего прихожанина, могилу которого он как добропорядочный католик не забывает. Вы же сами говорите, что видели его на кладбище?
Священника не было видно. Его голос бесстрастно разрезал темноту. Антон шумно выдохнул и спиной отворил входную дверь.
– Спасибо, святой отец! – почти весело крикнул он. – Спасибо!
Ветер подхватил их с Андроновым на ступеньках и обрушил на них потоки воды.
– Всегда рад помочь вам, дети мои, – сказал священник закрывающимся дверям.
Если бы в костеле не было так темно, можно было бы увидеть, как он улыбается.
* * *
– Ничего себе погодка. – Антон протер рукавом боковое стекло.
– Штормовое предупреждение было, – сообщил Максаков, тщетно пытаясь запустить двигатель. – Проклятая сырость.
Мотор наконец недовольно заурчал и заработал. Машина всхрапнула, застонала и двинулась с места.
– Сейчас к нам в отдел. – Максаков свернул налево на Восстания. – Посмотрим, что у ребят, отсеем женщин и прокачаем всех по родственным связям.
– Придется с родственниками беседовать или по паспортным столам гоняться, – отозвался Антон.
– Или «выборку» в ЦАБе по фамилии и отчеству…
– Миша, – негромко позвал с заднего сиденья молчащий доселе Андронов, – поехали на кладбище съездим.
– Зачем? – Максаков затормозил перед светофором напротив «Октябрьского». «Дворники» едва справлялись с потоками воды на лобовом стекле. – Мы там уже были.
– А я нет. Идея есть.
Максаков пожал плечами и выехал на Лиговку.
– Поедем, – полувопросительно, полуутвердительно сказал он Антону. – Малой, в принципе, – талант. Зря просить не станет.
Антон посмотрел на часы. Было без семнадцати шесть. Время ускорялось со страшной силой, подобно атакующему город ненастью.
– На сходку опаздываю, – пожаловался он. – Артур докопается.
– Я прикрою тебя и Полянского.
Несмотря на сплошную стену дождя и темноту, Максаков выскочил на «встречку» и погнал по 2-й Советской.
– А Ледогорова?
– Ну куда же деваться.
– Темнеет рано. Ты поаккуратнее.
– Зима через неделю. Не боись, не убьемся.
– Не хотелось бы.
Навстречу летели, ослепляя фарами, десятки спешащих автомобилей. Дождь пузырился на их крышах, разлетаясь в свете реклам и фонарей сверкающим калейдоскопом. Возле кладбища было темно. Монотонный шум дождя нарушался воем ветра и кряхтением деревьев.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38
– Я пошел.
В проходняке его догнал Полянский.
– Чего такой напряженный?
– Тема есть.
– Новая?
– Старая.
– Помочь?
– Может, позже.
Свистунов ответил почти сразу.
– Коля, это я.
– Привет. – Голос у него был какой-то странный.
– Новости есть?
– Нет. – Свистунов замялся. – Антон, извини, но я не могу больше тебе помочь. – Сегодня нам зачитали список наших бывших сотрудников, о контактах с которыми мы должны докладывать рапортами руководству. Ты первый.
– В связи с чем?
– Ты на содержании у Коли-Кладбищенского. Пятерку баксов в месяц получаешь.
– Приятно слышать. Ты веришь?
– Не дури. Но у меня уже неприятности. Мне до пенсии год и восемь.
– Ладно, спасибо за откровенность.
– Извини.
– Пустое. Удачи.
– Погоди, – Свистунов снова секунду помолчал, – в «базе» есть информация из полиции Таллина, что один из их бизнесменов, «король» полиграфического бизнеса, Юрий Ловчий опасается мести со стороны киллера по кличке Красивая Смерть, который несколько лет назад выполнял его заказ. Причины конфликта неизвестны. Это все.
– Спасибо. – Антон записал информацию. – Коля?
– А?
– Вали ты оттуда.
Свистунов вздохнул и повесил трубку.
Антон с минуту слушал песню дождя за окном, пытаясь разобраться в своих ощущениях по отношению к бывшей «конторе». Ненависти, ярости, обиды не было. Прошли. Остались презрение и усталость.
Он набрал телефонный номер Максакова:
– Здорово.
– Салют.
– Есть предложение раскрыть «четверник» на Фонтанке.
– Принимается.
– У тебя есть возможность выбить «ноги»?
– Попробуем. Объясни тему.
– Не по телефону.
– Ты на месте?
– Да.
– Лечу.
Худой тревожно смотрел с лежащей на столе фотографии.
– Кофе будешь? – заглянувший Полянский потряс банкой «Нескафе».
– Полчаса как пили.
– Целых полчаса!
– Я не могу так часто.
– Ну и зря. – Полянский присел. – Тогда покурим.
– Ты ж не куришь?
– Смотря что.
На свет появилась толстая сигара. Полянский ловко откусил кончик и, взяв со стола зажигалку, утонул в клубах дыма. Кабинет наполнился сладко-терпким запахом.
– Кубинская. Всегда мечтал туда попасть.
– Зачем?
– Не знаю.
– Вы чего? Травой пыхаете? – По лицу Ледогорова было видно, что утренней «полташкой» дело не ограничилось.
– Плюшками балуемся! – сегодня Антона раздражала «тусовка» у него в кабинете.
– А это что за телки? – Ледогоров схватил со стола фотографию. – Симпатичные «кошечки».
– Положи, блин! – Антон начал заводиться. – Это по делу.
– По-жа-а-а-луйста! – Ледогоров скуксился как обиженный ребенок. – Могу вообще выйти.
– Сделай одолжение!
Ледогоров шагнул к двери и, распахнув ее, остановился.
– А мужика этого я знаю, – неожиданно сообщил он и, обернувшись, снова взял фото в руки. – Точно знаю.
– Откуда? – Антон привстал. – Откуда, Саня?
– На кладбище видел. У него рядом с батей моим кто-то похоронен. А потом здесь, на Ковенском. Он из костела выходил. У меня фотопамять.
– Привет, мужики. – В дверях стоял Максаков.
* * *
Участок кладбища был небольшой, ухоженный, полностью засыпанный листьями. Холодный ветер терзал кресты и бил дождевыми струями по могильным плитам. Максаков прижимал шляпу рукой. Ледогоров выплюнул окурок и огляделся.
– Точно здесь, но точнее не могу сказать. От какой могилы он отошел, не помню. Я уже «хороший» был.
Полянский достал блокнот и начал старательно переписывать надписи с могил, указанных Ледогоровым. Антон быстро пересчитал их. Оказалось восемь.
– Восемь – это немало, – словно в ответ его мыслям задумчиво сказал Максаков.
Антон кивнул, ежась от мокрого ветра. Старые кладбищенские березы несколько смягчали его силу, но все равно сырость доставала до костей.
– Мы даже не знаем, кто он им: сват, брат, друг и так далее.
– Верно. – Максаков чертыхнувшись снял шляпу. – Долго еще, Серега?
– Все! – Полянский закрыл блокнот. – Смываемся, пока не промокли до трусов.
Они брели вчетвером по пустынной в середине дня аллее, аккуратно обходя лужи и молча глядя, как облетают с деревьев вконец опоздавшие листья. Ярко-синим пятном маячила за оградой «копейка» Максакова. Втиснувшись в нее, все закурили. Максаков резко развернулся и погнал в сторону Охтинского моста.
– Поехали обедать на хлебокомбинат, – предложил он.
– Лучше в «Василису», – возразил Ледогоров, – там водка есть.
Его никто не поддержал. На проходной встретили «убойщиков» Андронова и Гималаева. Народу было немного. Обед на комбинате уже заканчивался. Свежепротертый кафельный пол столовой блестел. Из окна раздачи валил пар. Круглые женщины в белых косынках суетились вокруг огромных алюминиевых кастрюль. На стенах пестрели лозунги и плакаты. «Хлеба к обеду в меру бери…» Время остановилось лет пятнадцать назад. Во всем, кроме цен.
– Ну что, сейчас в костел? – Антон проглотил ложку борща и ойкнул. – Черт! Горячо.
– Дуть надо, – улыбнулся Максаков. – Я в смысле про суп. А в костел?.. Стоит ли всем кагалом? Церковь – дело тонкое.
– Давай вдвоем сходим. – Антон отломил кусочек хлеба и снова взялся за ложку. Горячий борщ приятно распространялся внутри.
– Лучше католика с тобой послать.
– Кого?
– Католика. У меня в отделе один есть. Говорит, что настоящий.
Максаков обернулся.
– Стас! – окликнул он сосредоточенно ковыряющего котлету Андронова. – Пойдешь к братьям по вере общаться?
– Легко. А куда? Когда? – выражение лица у Андронова было, как всегда, безмятежным, и лишь в глазах прыгали искорки насмешки над всем окружающим миром.
– Сейчас. В костел. Я объясню. – Максаков снова повернулся к Антону. – А мы пока у нас в отделе «покрутим» всех восьмерых покойничков по учетам. Вдруг чего.
– Доесть-то хоть можно? – Андронов наконец насадил резиновую котлету на вилку. – Нас, католиков, голодом морить не по-христиански.
– Можно, – милостиво разрешил Максаков, приступая ко второму.
Антон толкнул его в бок.
– А буддистов у тебя в отделе случайно нет?
* * *
– У вас в Пединституте все такие? Убежденные католики?
– Отстань, язычник православный. – Андронов аккуратно приоткрыл массивную деревянную створку. – Просто я исторически образованный человек и могу отличить правильную ветвь…
– Потом лекцию прочитаешь, иди вперед. Внутри было пусто и почти темно. Свет уже зажженных уличных фонарей едва пробивался через узкие окна. Звуки шагов эхом отражались от свода и стен. Дождь и ветер были почти не слышны.
– Здравствуйте. Чем могу помочь? – Священник появился неведомо откуда. Лицо в темноте было неразличимо.
– Здравствуйте. Мы из уголовного розыска. – Антон полез за удостоверением, не представляя, что можно рассмотреть в таком мраке.
Священник сделал шаг в сторону и протянул руку:
– Подойдите, пожалуйста, к окну. Свет отключился, а электрика я уже отпустил.
Он внимательно посмотрел удостоверение в полосе сочившегося через окно света.
Антон успел разглядеть молодой профиль и вьющиеся волосы.
– Чем могу помочь? – Священник присел на длинную деревянную скамью и сделал угадываемый в темноте приглашающий жест.
Ниже уровня окна было совсем как ночью в подвале. Антон поймал себя на ирреальности происходящей беседы.
– Мы хотели бы поговорить об одном из ваших прихожан… – Андронов замялся, явно не зная, как правильно назвать священника. Видимо, его католическая вера не распространялась так далеко. – Свидетели видели, как с Охтинского кладбища он приезжал к вам.
Антон достал фотографию. Священник снова встал, чтобы разглядеть ее в свете окна. С полминуты он молчал, затем вернул фото и сел.
– Да, я знаю его, – спокойно сказал он.
Антон тихо перевел дух:
– И кто он?
– Прихожанин, как вы правильно выразились. Периодически приходит исповедоваться.
– Святой отец, – наконец выбрал форму обращения Андронов, – мы разыскиваем этого человека за совершение нескольких убийств. Ваша помощь нам крайне необходима. Любая информация о нем – на вес золота.
Священник не шелохнулся. Несколько секунд висела тишина, нарушаемая только шумом дождя снаружи.
– Понимаете, – начал он, – все, что я знаю об этом человеке, – это то, что он рассказал мне во время исповеди. Мне очень хотелось бы вам помочь, но сохранение тайны исповеди требует…
– Постойте, – Антон подался вперед, – вы, наверное, не поняли: этот человек – убийца. Он нарушает самую главную из ваших заповедей – «не убий». Вы как слуга Божий обязаны помочь остановить его. Если это не произойдет, то он убьет снова.
– Заповеди не мои, – Голос священника звучал терпеливо, но устало. – Они необходимы нам всем. Вы стараетесь обеспечить их соблюдение в миру, а я обязан подумать о заблудших душах. Моя задача, чтобы даже такой черный человек, как этот прихожанин, имел шанс на спасение. Если я не буду соблюдать имеющиеся каноны, то лишу его последней веры, предам то лучшее, что в нем осталось. Повторяю: я желаю вам удачи, готов молиться за вас, но помочь вам не в моих силах.
– Помолитесь лучше за тех, кого он еще убьет! – Антон встал. Андронов взял его за плечо.
– Пошли!
– Помолюсь, – безропотно кивнул священник, – и за них, и за вас, и за своего заблудшего прихожанина, и за его несчастного брата…
– Кого? – Антон резко развернулся у самых дверей. – Кого?
– Несчастного брата моего прихожанина, могилу которого он как добропорядочный католик не забывает. Вы же сами говорите, что видели его на кладбище?
Священника не было видно. Его голос бесстрастно разрезал темноту. Антон шумно выдохнул и спиной отворил входную дверь.
– Спасибо, святой отец! – почти весело крикнул он. – Спасибо!
Ветер подхватил их с Андроновым на ступеньках и обрушил на них потоки воды.
– Всегда рад помочь вам, дети мои, – сказал священник закрывающимся дверям.
Если бы в костеле не было так темно, можно было бы увидеть, как он улыбается.
* * *
– Ничего себе погодка. – Антон протер рукавом боковое стекло.
– Штормовое предупреждение было, – сообщил Максаков, тщетно пытаясь запустить двигатель. – Проклятая сырость.
Мотор наконец недовольно заурчал и заработал. Машина всхрапнула, застонала и двинулась с места.
– Сейчас к нам в отдел. – Максаков свернул налево на Восстания. – Посмотрим, что у ребят, отсеем женщин и прокачаем всех по родственным связям.
– Придется с родственниками беседовать или по паспортным столам гоняться, – отозвался Антон.
– Или «выборку» в ЦАБе по фамилии и отчеству…
– Миша, – негромко позвал с заднего сиденья молчащий доселе Андронов, – поехали на кладбище съездим.
– Зачем? – Максаков затормозил перед светофором напротив «Октябрьского». «Дворники» едва справлялись с потоками воды на лобовом стекле. – Мы там уже были.
– А я нет. Идея есть.
Максаков пожал плечами и выехал на Лиговку.
– Поедем, – полувопросительно, полуутвердительно сказал он Антону. – Малой, в принципе, – талант. Зря просить не станет.
Антон посмотрел на часы. Было без семнадцати шесть. Время ускорялось со страшной силой, подобно атакующему город ненастью.
– На сходку опаздываю, – пожаловался он. – Артур докопается.
– Я прикрою тебя и Полянского.
Несмотря на сплошную стену дождя и темноту, Максаков выскочил на «встречку» и погнал по 2-й Советской.
– А Ледогорова?
– Ну куда же деваться.
– Темнеет рано. Ты поаккуратнее.
– Зима через неделю. Не боись, не убьемся.
– Не хотелось бы.
Навстречу летели, ослепляя фарами, десятки спешащих автомобилей. Дождь пузырился на их крышах, разлетаясь в свете реклам и фонарей сверкающим калейдоскопом. Возле кладбища было темно. Монотонный шум дождя нарушался воем ветра и кряхтением деревьев.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38