Он положил папку на пол. Ребенок продолжал тянуть к нему ручки, радостно гукая. Цыбин встал со стула и присел перед кроваткой. Надо было принимать решение. Розовый пальчик уткнулся ему в щеку. Вышивка на рубашонке попалась на глаза. Он на мгновение зажмурился, отгоняя наваждение. «Ярославушка». Ребенок потрогал его за кончик носа. Цыбин резко отпрянул, развернулся, достал из папки брошюру, пролистал и сунул в карман пиджака. Быстрым шагом прошелся по комнатам, нашел большую дорожную сумку, оделся и вернулся в детскую. Искать одежду не стал. Завернул малыша в одеяло и положил на дно сумки. Тот недовольно захныкал. Цыбин выругался и, подавив желание ударить его, сунул в сумку какие-то игрушки. Словно чувствуя исходящую от него угрозу, ребенок испуганно замолк. Ему хотелось верить, что надолго. Несколько кварталов не стоило показываться с ним на руках. Любой дурак запомнит. Хотя когда разберутся, он будет уже далеко. Он чувствовал, что поступает против всех своих правил. Неприятно и тревожно саднило в груди. Аккуратно подняв сумку с живым грузом, Цыбин приоткрыл входную дверь и прислушался. Никого. Дежа вю. Все это уже когда-то было: пустая лестница, мертвая квартира за спиной, вой ветра под крышей. Противно щелкала на площадке перегоревшая лампа дневного света. Оставив сумку у дверей, он вернулся в гостиную, достал из кармана уже обмякшего тела Юрия «Ронсон», высек огонь. Прежде чем бросить зажигалку на пол, наклонился и закрыл большие насмешливые глаза Анны.
Выйдя на улицу, он постоял несколько минут в арке напротив и, только разглядев за темными стеклами квартиры весело гарцующие языки пламени, пошел прочь проходным двором. Ветер, смеясь, сбивал с ног. Дождь превратился в цунами. Все вокруг стонало, ревело, звенело, трещало и рычало. Людей почти не было. Редкие машины поднимали фонтаны брызг. Ноябрьская буря уверенно шла по вечерним питерским улицам. Приближалась ночь.
* * *
– Все! Хана! – Максаков упал на водительское сиденье. Его насквозь промокшее пальто обиженно хлюпнуло. – Стартер «по звезде» пошел.
Антон попытался разглядеть что-нибудь через облепленные темнотой, залитые дождем стекла. Уже почти час, как они заглохли при въезде на Большеохтинский мост.
В салоне «копейки» было холодно и накурено.
– Может, дернет кто? – подал голос с заднего сиденья Андронов.
– Ага, сейчас! В такую погоду хорошо, если кто вообще остановится. – Максаков сунул в рот сигарету. – Ну что? Вперед!
– А с машиной ничего не случится?
– Да кому она нужна!
Снаружи ветер рвал их на части. Вода ручьями стекала с одежды. Только ковбойская шляпа Максакова сохраняла форму. Сквозь сплошную стену воды мелькнул желтый свет фар. Андронов махнул рукой. Натужно заскрипели тормоза. Антон едва не вскрикнул от радости. Передняя дверца желто-синего «уазика» с надписью «Красногвардейское РУВД» приоткрылась.
– Какого хрена под колеса кидаетесь?!
– Коллеги! – Андронов никак не мог озябшими пальцами извлечь из кармана ксиву. – Мы с Архитектурного. Подбросьте! Не дайте утонуть.
– Прыгайте. Мы все равно в ЭКУ наркоту везем.
На этаже ОРУУ ярко горел свет. Антон еще на лестнице услышал звучный голос Ледогорова.
«Интересно, кто-нибудь предупредил Вышегородского, что мы не в загуле?» – подумал он.
Максаков отпер дверь в кабинет и, стянув пальто, запихал его на радиатор отопления. Антон тоже стянул тяжелую от воды кожанку. В дверях показались Полянский и Игорь Гималаев.
– Как успехи, Миш? – Игорь сел на обшарпанный, но чистый диван. – Я не отпускал никого.
– Правильно! – Максаков включил чайник. – Юля здесь?
– Да, отрабатывает покойничков по компьютеру.
– Дай ей только одного. – Максаков черканул на листке данные Цыбина. – Нам нужен его брат.
Антон подошел к чайнику и прижал ладони к его стремительно теплеющим бокам.
– Если установим, то что дальше? По науке: «наружки», «прослушки».
– Вряд ли, – Максаков достал кружки, – темой занимается главк. Нам ничего не дадут, а информацию заберут и «проторчат». Брать его надо. Ты же допрошен. Опознаешь. Попробую договориться с прокуратурой на «девяностую».
В кабинет ввалился Ледогоров. Было заметно, что он уже капитально догнался.
– В-водку будете? У меня есть, – икнул он. – А то заболеете.
– И умрем. Тащи, – неожиданно сказал Максаков, – чего-то мне не согреться.
Сто граммов полностью согрели нутро. Антон блаженно закурил, налил себе огромную кружку кипящего чая и отпивал его маленьким глоточками. Максаков крутился в своем кресле на роликах.
– Сейчас чай допьем, глядишь, и Юлька справится.
Грязно-белый телефонный аппарат на его столе длинно и настойчиво зазвонил. Дремавший в кресле Андронов мгновенно приоткрыл один глаз. В двери заглянул курящий в коридоре Гималаев. Максаков скривился и осторожно, как ядовитую змею, снял трубку. Все знали, что это аппарат для связи с дежуркой, а значит, ничего хорошего не сулит.
– Где? – Выражение лица у него стало особенно «радостным». – Еду.
Воцарилась выжидательная тишина. Максаков поднялся и принялся сдирать с батареи пальто.
– Три трупа после пожара в хате, – сообщил он. – Пока неясно, криминал или нет.
– Где? – Повторил его вопрос Гималаев.
– На «Рубике». Хата навороченная.
– На Рубинштейна других не бывает. Максаков с мученическим видом влез в мокрое пальто.
– Где Владимиров?
– Спит. В машине.
Он повернулся к Антону:
– Тоха, установите – ждите меня. Я посмотрю там, и поедем.
– Разумеется, подождем. Тем более без тебя нам только на метле лететь. Машин-то больше нет.
– Меньше тоже нет. – Максаков исчез за дверью.
Андронов зевнул и заерзал в кресле:
– Когда понадобится мудрый профессиональный совет – разбудите.
Полянский молча пил чай из огромной фаянсовой кружки. Гималаев прислушался к леденящему стону ветра за окном, покачал головой и снова вышел в коридор. Антон посмотрел на часы: начало десятого. Он пододвинул аппарат.
– Слушаю. – Ольга говорила шепотом. Видимо, Пашка уже спал.
– Я задерживаюсь. На сколько, не знаю. Может, на ночь.
Она вздохнула. Как-то очень по-взрослому. Не как обычно.
– Приедешь – обед на плите.
– Спасибо.
– Летай, пожалуйста, пониже и помедленнее.
– Что?
– Шутка. Напутствие жены летчика.
Он улыбнулся.
– Обязательно.
– Врешь.
– Вру.
– Пока.
– Не понимаю, зачем звонить домой и выслушивать сцену дважды, – Полянский допил чай, – сначала по телефону, затем по приходу.
Антон отодвинул телефон:
– Если измотать по телефону, то раньше успокоится.
Рыжеволосая худая компьютерщица Юля Рыбакова вошла в кабинет с пачкой бумаг и улыбнулась Антону. Она пыталась завоевать его расположение еще с празднования последнего Дня милиции. Вошедший следом Гималаев уселся на край стола.
– Рассказывай, солнце наше.
Даже Андронов приоткрыл глаз.
– Не получается пока, ребята, – расстроенно покачала огненно-рыжей копной Юля, – нигде брат «не выскакивает». Совместно по прописке не проходили, автотранспорта нет, по ЦАБу оказалась не такая редкая фамилия. Единственное: Ярослав Цыбин до самой смерти в розыске был. За «мокруху» в области. Инициатор – Гасинец из областного «убойного».
– Юрка?! – обрадованный Гималаев спрыгнул со стола. – У него память, как компьютер. Наш бывший. Сейчас все узнаем.
– Я тебе помогла? – Рыбакова присела к Антону на подлокотник кресла. На ней были джинсы и свитер, абсолютно не скрывающие ее худобы и неаппетитности.
– Очень.
– У тебя рубашка порвалась. Давай зашью.
– Жена зашьет.
– А чего раньше не зашила?
– Не видела.
– А чего так плохо смотрит?
– Алло! Таня? Привет, – Гималаев говорил громко, видимо, на линии была плохая слышимость. – А Юрка дома? Удивительно. Нет, никаких провокаций. Пять минут поговорить. Правда. Спасибо, дорогая.
– У нас на Ржевке клуб открыли недорогой. Может, сводишь бедную девушку пива попить. – Юля нависла над Антоном.
– Пиво плохо влияет на наследственность.
– Мне не грозит. Я предохраняюсь.
– Какое средство предпочитаешь?
– Минет.
Андронов в кресле прыснул. Юля спрыгнула с подлокотника и пошла к дверям.
– Подумай, может, тебе понравится. Я имею в виду клуб.
– Трахнет она тебя, Антон, – глубокомысленно высказался Андронов, когда за ней закрылась дверь.
Антон не ответил. Он внимательно слушал Гималаева.
– Юр, тебе говорит что-нибудь фамилия Цыбин? Разумеется? Это хорошо. Знаю, что его хлопнули. А брат у него был? Кто? Ботаник? А, в смысле не наш клиент. А данные или адрес не помнишь?
Когда надо? Вчера. Ну ты же нас знаешь. Слушай, посмотри, пожалуйста, с меня причитается… Жду!
– Сейчас посмотрит телефончик в старом блокноте, – объяснил он Антону, Полянскому и Андронову, – но, говорит, какой-то филолог. С братом две большие разницы.
Антон встал и подошел к столу. В голове толчками била пульсирующая кровь. Он пытался унять дрожь в кончиках пальцев.
– Да?! – Гималаев снова припал к трубке. – Пишу, старый. Спасибо, заезжай, проставимся. Стас, давай, отнеси Юле, пусть «пробьет».
– Тоже мне, молодого нашли, – недовольный Андронов выбрался из кресла. – Вон пусть любовь ее идет. – Он кивнул на Антона.
– Он слишком долго ходить будет. По понятным причинам. – Гималаев сунул Стасу в руку бумажку с телефоном. – Давай быстрее.
В коридоре послышались голоса.
– Мишка вернулся, – сообщил, выходя, Андронов.
Максаков и водитель «убойщиков» Сашка Владимиров выглядели, как будто только что выплыли из Финского залива.
– Кошмар! – Максаков бросил шляпу на стол. – Настоящий шторм. Пожарные сказали, что Петроградку и «Ваську» залило. У вас чего?
– Через две минуты будет адрес.
– Хоть десять адресов! – Водитель Владимиров отряхнул кепку от воды. – Пока не пожру, никуда не поеду.
Он взял чайник и пошел за водой. Максаков пожал плечами:
– Оперов много, а водитель – один.
– Чего там на «Рубике»? – поинтересовался Антон.
– Непонятно, – Максаков тщетно пытался прикурить сырую сигарету, – три покойника, сильно обгорели. До вскрытия никто ничего не скажет. Видимо, пили, но прилично. Там в квартире камин. Может, с ним чего по пьяни учудили.
Сигарета не прикуривалась. Антон достал Максакову из пачки папиросу.
– Странно еще: в квартире есть детская, она мало пострадала, а о детях никто никогда не слышал.
– Может, ждали.
– Может.
– Есть адрес, – вклинился подошедший Андронов. – Волковский, 12, 8.
– А сами кто?
– «Бизнесюки» из Таллина, полиграфией занимаются, вернее, занимались. – Максаков наконец затянулся и достал блокнот. – Ловчий Юрий Арнович, Ловчая Людмила Борисовна, третий труп не установлен и… Чего ты?
Антон как во сне достал блокнот и продемонстрировал переписанную слово в слово утреннюю информацию Свистунова.
– Тебе не кажется, что пора выезжать?
Максаков оцепенело кивнул и вышел в коридор.
– Где этот голодающий? Я его до конца жизни на диету посажу.
Антон вышел следом за ним и подошел к перехваченному решеткой окну. Выл ветер. С черного неба летели вертикально вниз тяжелые серебристые струи.
* * *
Цыбин сидел в кресле и с неприязнью смотрел, как ребенок копошится с игрушками. Он терпеть не мог детей. Его раздражали тупые бессмысленные улыбки, невразумительные звуки, беспричинное нытье. Он подумал, что абсолютно не представляет, чем его кормить, если тот начнет орать, и снова снял трубку телефона. На этот раз оказалось незанято.
– Алло, «Благотворительный приют „Святая Мария”».
Женский голос не выражал особой радости.
– Здравствуйте! Я брал ребенка перед усыновлением на неделю в семью, но мне завтра срочно уезжать. Я хотел бы…
– Завтра с одиннадцати подъезжайте.
– Но я уезжаю раньше и…
– Ничем не могу помочь. Руководство будет с одиннадцати. Я без них не могу принять ребенка.
– Комплектность будете проверять? По накладной?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38