– Да, милорд.
Александр стоял во дворе замка в потоках солнца. Жаркий пот обжигал кожу, но для него давным-давно, целую вечность назад, были привычны жаркие ветры, выжженная разгневанная земля, отказывающаяся подарить хоть какую-нибудь зелень или плоды жадным ордам крестоносцев, попиравшим ее копытами своих коней.
Он это одобрял. Пусть бы земля лишила их всего. Люди слишком мелки, чтобы хранить величие. Даже Гриффин пока что только на один шаг приблизился к свершению своей судьбы.
Солнце жгло спину и затылок Александра. Он расстегнул кольчугу и медленно стянул через голову. Его сильные мускулы обрели скульптурную выпуклость за годы упражнений не только с мечом, но и с копьем, луком и ножом. Но теперь, в этой жаре, в момент прибытия в замок, доспехи казались ему тяжелыми как свинец.
Он сбросил их. Острые металлические кольца зацепились за гамбизон, теплую стеганую куртку, которую он носил под кольчугой.
– Александр, – послышался скрипучий голос.
Он обернулся.
Фальк был тут как каменная глыба, только из плоти, будто вернувшийся из прошлого, из минувших десятилетий. Они с Александром были знакомы столько лет, что и не счесть, задолго до того как пропасть гражданской войны разделила Англию пополам. Когда-то Фальк, тоже Наблюдатель, был его наставником.
Но, как оказалось, неправедным. Восемнадцать лет назад он пренебрег клятвой и сделал нечто такое, чего никогда не делал ни один Наблюдатель: он покинул Наследника, отца Гриффина, и остался с де л’Ами.
– Вот как, – пророкотал Фальк. Глаза его затуманились. – Так это ты собственной персоной.
– Как и ты.
Фальк оглянулся. Они были не одни во дворе замка, но в этом его уголке, кроме них, не было никого. Фальк бросил взгляд назад.
– Ты все еще с ним.
– Да, все еще, – согласился Александр. – Хотя ты больше не с ним.
– Его здесь не было.
– Нет. Поэтому ты с ней.
– Я с леди Гвиневрой, если, говоря «с ней», ты имеешь в виду леди.
Фальк стоял неподвижно, на поясе у него не было ничего напоминающего оружие. Но Александру было известно, что он и не нуждается в оружии, чтобы нанести удар. И не один, а множество.
Фальк заметил ворчливо:
– Вам потребовалось изрядное количество времени, чтобы добраться сюда.
– Нас задержали восемнадцать лет гражданских войн. И все благодаря твоему господину и иже с ним.
– Да, это так.
В ответе можно было расслышать понимание или презрение.
– Где они? – спросил вдруг Александр.
Фальк выглядел смущенным:
– Где что?
– Ключи.
На лице Фалька появилось понимание, и все признаки смущения исчезли.
– Ключи не наши, Александр. Я думал, что внушил тебе это.
Александр продолжал говорить, будто не слышал его:
– У Гриффина только один. Железный. Я полагаю, что остальные были отданы де л’Ами до того, как он предал нас.
– И почему, ты полагаешь, он это сделал, Алекс? Как ты думаешь, почему Кристиан Соваж отдал два из трех ключей, отпирающих врата к сокровищам?
– Не знаю. Безумие?
Фальк покачал головой:
– Не думаю, что он был безумен. Александр отозвался коротким смешком:
– Ты не был с ним до конца. Кристиан Соваж бредил. Он был в ужасе, боялся умирать.
– Де л’Ами тоже не казался готовым к встрече с Создателем, Алекс. Они творили ужасные вещи, и никто не знает этого лучше меня. Но не думаю, что именно безумие заставило Соважа отдать ключи.
– Другой причины я не вижу.
Фальк скривился.
– Да и не должен.
– Благословенная Матерь Божия, Фальк, мы все Наблюдатели. Или ты забыл? У нас есть обязанности перед Наследником.
Александр приблизился на шаг, и голос его зазвучал громче:
– Почему ты покинул Соважа? Почему ты оставил нас?
Фальк дал словам Александра упасть вместе с пылью, оседающей на булыжники двора, потом покачал головой и отер ладонью вспотевшую голову.
– Алекс, мальчик мой, – сказал он печально, – я не покидал…
Алекс сделал резкое движение головой, будто отражая удар.
– Я не твой мальчик, – возразил он холодно.
Фальк испустил вздох:
– Пусть так. Мне надо поговорить с Гриффином.
– Нет.
Густые кустистые брови взметнулись вверх:
– Нет?
Фальк рассмеялся:
– Ты не страж ворот, Алекс. Он не твоя собственность, и ты не можешь говорить «да» или «нет».
– Я имею право защищать его и говорю «нет».
– О чем речь?
Оба они обернулись. Александр был удивлен, не только увидев Гриффина, стоящего на расстоянии нескольких шагов, но и почувствовав, что его собственное, сердце бешено заколотилось, будто он пробежал большое расстояние.
– Так по какому поводу ты говоришь «нет»? – спросил Гриффин снова, но, даже обращаясь к Алексу, смотрел на Фалька.
Фальк тотчас же опустил голову:
– Милорд. Нам недоставало вас.
Гриффин разразился отрывистым смехом:
– Неужели? А я и не знал. Как и мой отец.
Фальк продолжал упорствовать:
– Сэр, мы должны жить по совести. Вы по своей, я – по своей. Мне пришлось решать. Именно ваш отец определил меня к де л’Ами. Я должен был подчиняться ему. Он послал меня к де л’Ами и сказал при этом, что, если что-нибудь случится с его дражайшим другом Жонессом, для него это будет таким ударом, который он не сможет пережить.
– И с Жонессом де л’Ами кое-что случилось, – холодно заметил Гриффин. – То же, что и с моим отцом. Алчность.
Фальк вытер рукой вспотевшую шею:
– Не стану отрицать ничего из сказанного вами, милорд. Хочу только заметить, что ваш отец был не единственным Хранителем. Как и вы.
Лицо Гриффина исказила спазма:
– Гвиневра!
Александр в гневе сделал шаг вперед:
– Де л’Ами украл «Гнездо», Фальк. Он не стал Наследником, как и она.
– Святыня здесь, но не было Соважа, способного защитить ее, – мягко заметил Фальк.
– Хранителем делает кровь, а не обладание сокровищами. Наши обязанности исчисляются веками, Фальк. И никакие повороты судьбы этого не меняют, – произнес Александр.
– Дело не в поворотах судьбы, Алекс. Кристиан Соваж точно знал, что делает, когда оставил Англию, не взяв с собой сокровищ, – сказал Фальк.
Александр сердито покачал головой:
– Эта линия крови насчитывает пять веков, а сокровища – тысячу или даже больше. Если сокровища оказались вне нашего поля зрения на несколько лет, даже на протяжении одного поколения, это ничего не меняет. Наши обязанности остаются. Наблюдатели следят за линией крови. Мы предназначены охранять Наследника, потомка Карла Великого.
Фальк пожал плечами:
– Кто-нибудь всегда будет обладать сокровищами. И этот человек тоже нуждается в Хранителе. Прежде никогда не бывало иначе.
– Но когда это случается, приходится делать выбор.
– И жить по его законам.
Александр бросил ему в лицо:
– Ты сожалеешь о своем выборе, Фальк?
– Никогда, – последовал ответ затянутой в кожу горы. – А как насчет тебя? – Фальк почти ткнулся бородатым лицом в лицо Алекса: – Ты не раскаиваешься в выборе? Ты ведь размышлял, насколько это безопасно? А, не так ли? Ты мечтал об этом больше, чем о женщинах? Да?
Кулак Алекса взметнулся.
– Довольно! – крикнул Гриффин, расталкивая их плечами.
Алекс и Фальк отступили друг от друга, обмениваясь яростными взглядами.
– Видишь? Ты видишь, что получается? – Гриффин посмотрел на Александра с негодованием. – И ты хотел бы, чтобы я разрывался на части? Посмотри на руку, покаравшую моего отца или де л’Ами! Да стоит поглядеть и на вас обоих!
– Не на меня, милорд, – спокойно возразил Фальк. Гриффин обернулся и посмотрел на него:
– Нет. Просто, когда оказался перед выбором, ты предпочел вероломство и остался поближе к сокровищам, а не к тому, кого должен был охранять, – к моему отцу.
Фальк встретил его взгляд:
– Я сказал бы тебе почему.
– Так сделай это.
– Леди Гвинни.
Гриффин поднял бровь.
– Она и значит «почему», – продолжил Фальк. – И она была номером вторым. Я и не предвидел испытаний, которые нам предстояли. Ее брат был жив, но было нечто ужасное в том, что случилось с де л’Ами, и в том, как развернулась гражданская война, и в том, что война становилась все свирепее. Такие люди, как Марк и его отец Майлз, оказались вольны делать что хотели – мародерствовать, захватывать чужие владения, например земли Гвиневры.
Фальк поправил кольчугу на груди, но все окружающие видели это так, будто он прижал руку к сердцу, давая клятву.
– Она и есть мое «почему». И я сделаю это снова.
Алекс сделал несколько Нетвердых шагов назад. Гриффин поднял брови. Алекс вскинул руки вверх, избегая его взгляда, глядя вниз и в сторону.
– С тобой все в порядке?
Он кивнул. Солнце все еще пекло, сжигая тело, выжигая внутренности.
– Да, все в порядке.
Гриффин выждал с минуту, потом повернулся к Фальку.
– А как Гвиневра? Она знает?
– Нет. Она ничего не знает. Ничего не знает ни о Святом Граале, ни о ваших отцах, кроме того, что они ненавидели друг друга. О тебе она тоже ничего не знает, милорд, как и о твоем предназначении. Ничего об испытаниях душ тех, кто был Хранителем сокровищ, ничего о самих сокровищах, которые оберегает все эти годы, не подозревая об этом.
Фальк изобразил улыбку, приподняв один уголок рта.
– И, должен сказать, это кажется, мне несправедливым. И даже опасным.
Глава 7
Гвин на цыпочках спускалась по извилистой лестнице в господские комнаты. При этом сердце ее билось где-то в горле. Она никого не встретила. Возле покоев лорда часовые не были выставлены. Должно быть, Язычник счел свою угрозу достаточным основанием для того, чтобы предотвратить неповиновение.
Дальнейшее ее путешествие через холл, предварявший вход в комнаты лорда, не столь давно принадлежавшие ей, вызвало такое сердцебиение, что никакой лекарь не смог бы его умерить.
Когда наконец она толкнула дверь во внутренние покои и обнаружила, что комната пуста, она вздохнула так глубоко, что кошка, свернувшаяся на кровати, недовольно замяукала, пробудившись от сладкой дремоты.
– Очень жаль, что тебе подобные не знают его гнева, – пробормотала она.
Неужели у Язычника есть кошка?
Но она и в самом деле была – с рыжими ушами, пушистой шерстью и длинными когтями. Кошка посмотрела на Гвин своими синими раскосыми глазами, потом зевнула и вытянула лапу, будто приветствуя гостью. Гвин подавила желание погладить пушистую головку, а вместо этого повернулась к гобелену, который, слава тебе Господи, висел на месте.
Она отодвинула ткань гобелена, нащупала ручку потайной двери и спустилась во мрак.
Она могла поскользнуться на влажном булыжнике, но крепко держалась за стену и ей удалось спуститься благополучно. В подземельях замка царил мрак, а стены были липкими и влажными, и тишина царила как в могиле.
Она поспешила в комнату. Висячий замок был открыт, пасть дракона зияла, будто замерев в молчаливом крике. Она тихонько окликнула, принца, и дверь слегка отворилась, образовав щелочку. На нее смотрело бледное личико Дункана, освещенное пламенем короткой толстой свечи, которую мальчик держал в руке. Она вошла и огляделась. Принц, был неподвижно распростерт на соломе.
– Как он?
– Не могу сказать точно, миледи, но я так плотно завернул его в одеяла и меха, что, если чихнет, его прошибет пот. Но, миледи, – голос мальчика упал до шепота, – его недуг зашел слишком, далеко.
– Да, – ответила Гвин, стараясь говорить непринужденно и теребя при этом кайму своих юбок, – но ему надо держаться. И нам тоже.
– Нам это легче, потому что нас не сразили лихорадка и уныние. Боюсь, что ему не продержаться долго. Он ближе к смерти, чем к жизни, и это правда.
Она опустилась на колени возле распростертого тела принца. Неужели правда? Правда, что некоронованный король, находящийся на ее попечении, может умереть любой ночью в самое ближайшее время? И неужели фиц Эмпресс, грабящий и разоряющий страну, пронесется по ее острову как огненный смерч, не встречая сопротивления?
Нет, пока она здесь, в «Гнезде». Нет, пока сердце посылает кровь и та бежит по ее жилам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43