– Ты понятия не имеешь, о чем говоришь, – возразил Гриффин, с трудом сдерживая себя.
Он опустился на огромный камень, на несколько футов выступающий из массы остальных, подогнанных друг к другу, будто место было специально приготовлено для того, чтобы посидеть и поразмыслить, как проникнуть во внутреннюю камеру.
– Уходи, Алекс.
– Гриффин, каждый мой шаг предназначен для того, чтобы служить тебе. Если…
– Оставь меня.
Алекс постоял с минуту, потом повернулся и зашагал прочь.
Внутри, защищенный висячим замком, наготове стоял Дункан с коротким мечом в руке, готовый убить любого ради своей госпожи. Пот ручьями стекал по его лицу. Рядом с ним лежал умирающий принц Эсташ, ко Дункан почти ничего не знал о молодом принце и не думал о нем. Он был готов на все ради доброй леди Гвин и ее солнечной улыбки. Ведь она спасла его с маленькой сестренкой от мятежников, готовых сжечь Англию дотла. Его родители погибли, а он убежал в Эверут, взяв с собой сестру Эллис. Леди Гвин приняла их под свое покровительство, дала им кров и пищу и обещала, что так будет и дальше, пока они живы.
Приглушенные звуки голосов удалились, и Дункан опустил свой меч. Сердце его бешено колотилось.
Гриффин поднялся из подземелья наверх, в главный зал, и тотчас же встретил Уильяма Йорка, как всегда, сурового и взволнованного.
– Милорд, прибыл еще один гонец. Гриффин огляделся. Мускулистый человек средних лет сидел за столом, но вскочил, как только вошел Гриффин.
– Милорд, – приветствовал он его с улыбкой.
Гриффин улыбнулся в ответ.
– Ральф, – сказал он тепло, пожимая руку одному из доверенных людей Генриха. Много раз сам Гриффин выступая в этом качестве с поручениями от Генриха, когда речь шла о самых непростых и деликатных делах.
– Какие новости? – спросил он, выпуская руку Ральфа. – Тебя хотя бы накормили?
Он бросил взгляд на Уильяма поверх головы Ральфа, а тот сделал знак слуге, который поспешил на кухню по коридору, отделенному от зала экраном. По всему залу отдыхали солдаты и рыцари, сменившиеся с постов. Они болтали и играли в кости. У огня сидели несколько женщин с ручными прялками, объединившись в маленькую пеструю группу. Они щебетали, создавая приятный для слуха фон.
Ральф вынул документ из мешка, прилаженного к бедру:
– Фиц Эмпресс собирается в Эверут.
– Знаю, – ответил Гриффин, пробегая глазами бумагу. – Через несколько недель, после того как заключит соглашение.
– Нет, теперь. Он будет здесь через день.
Гриффин мгновенно поднял глаза на посланца:
– Что? Почему так? Ральф встретил его взгляд:
– Он счел удобным приехать сюда теперь.
Гриффин кивнул в полном замешательстве и, перечитав пергамент, бросил взгляд в окна. Холодало. Волнистые облака собирались на горизонте в кучу.
– Почему?
– Наш лорд Генрих всегда делает то, что хочет.
– Верно. Но все же, Ральф, – спросил Гриффин тихо, – почему?
Посланец отвел глаза:
– Генрих всегда любил тебя.
– Не настолько, – мрачно возразил Гриффин. – Не настолько, чтобы отложить заключение соглашения, отдающего страну в его власть.
Он снова пробежал глазами бумагу.
– Два дня назад к нему прибыл гонец от фиц Майлза, – неохотно произнес Ральф.
Гриффин медленно кивнул с задумчивым видом:
– Но какое отношение это имеет ко мне?
– Фальк, что ты знаешь об Эсташе? – спросила Гвин как можно непринужденнее.
Этим утром мир окутала жемчужно-серая пелена тумана, и голоса их отдавались эхом, будто они были в пещере. Фальк смущенно посмотрел на нее:
– Об Эсташе?
– О принце как о человеке, хочу я сказать, и обо всем остальном.
Она стояла совсем близко к своему военачальнику. Волнение сжало ее желудок спазмой, и там образовался тугой узел прямо под стучащим как молот сердцем. С самого раннего утра, как только Гвин поднялась с постели, ее преследовало ощущение нависшей над ними неотвратимой опасности. Возможно, виной тому были ночные кошмары: от них ей всегда бывало скверно на следующий день, она ощущала слабость и тошноту.
Они стояли возле покато спускавшейся части двора, где тренировались оруженосцы и рыцари. Было еще слишком рано, чтобы приниматься за дневную работу. Даже Фальк при всей своей строгости не требовал, чтобы его люди начинали тренироваться до того, как проглотят свой кусок хлеба и запьют его кружкой эля.
Фальк внимательно посмотрел на нее:
– Вы спрашиваете, каким человеком был Эсташ?
– Да.
Пронзительный взгляд Фалька остановился на ее лице.
– Всю жизнь он провел на войне, миледи. И как вы полагаете, какое действие война оказывает на человека? Принцы опускаются до уровня простолюдинов. Война оказывает губительное действие на всех.
– Не на всех. Не всех она губит и развращает.
Фальк встретил ее взгляд:
– Вы думаете о своем отце.
Но она думала не о нем. Она думала о Гриффине. Хотя теперь, в эту минуту, задумалась и об отце.
Настало неловкое молчание, потом Гвин спросила срывающимся голосом:
– Так как насчет Эсташа, Фальк? Я спрашивала о королевском сыне.
Фальк прочистил горло, положил мясистую руку на рукоять своего меча и опустил взгляд в землю:
– О, миледи, он подлее, чем другие.
– Что?
– У него всегда свое на уме, и нечто такое, что не заслуживало уважения. Более того: пожалуй, он был достоин презрения.
– Вот как! – воскликнула потрясенная Гвин.
– И не воображайте, миледи, что ваш брат придерживался другого мнения.
Ее рот беспомощно раскрылся:
– Но ведь они были друзьями.
Фальк покачал головой:
– Ничего подобного. Эсташ когда-нибудь должен был стать его королем. Вот и все. Эсташ доставлял людям одни неприятности, и, да простит меня Иисус, то, что он умер, лучше для всех, – закончил он, бросив на небо взгляд, не вполне выражавший раскаяние.
– Но, Фальк? – возразила смущенно Гвин. – В таком случае почему ты поддерживал короля Стефана, зная, что трон унаследует Эсташ?
Он бросил на нее удивленный взгляд.
– С чего вы взяли, миледи, что я поддерживал его? Я поддерживал вас.
Глава 24
Гриффин в одиночестве сидел в зале с чашей эля в руках, склонившись над ворохом пергаментных свитков, когда в комнату вошла Гвиневра. Он поднял голову и поманил ее подойти ближе.
– Гвин. Очень хорошо. Я только что получил известие: Генрих фиц Эмпресс приедет в «Гнездо» раньше, чем мы ожидали. Он должен прибыть сюда завтра. Поспеет как раз к нашей свадьбе…
Видя, что она остановилась под аркой, он замолчал. Она смотрела на него темными неподвижными глазами из-под разметавшейся гривы волос. Щеки ее были мокрыми от слез. Руки сжаты перед грудью в кулачки. Он вскочил на ноги, опрокинув стул.
– В чем дело?
– Когда погиб твой конь, Гриффин? – спросила она безжизненным голосом.
– Что?
– Твой Мятежник? Ну, в конюшне. Когда там произошел пожар?
Он помолчал, потом ответил:
– Когда мне было восемь.
– Знаю. Но когда это случилось?
– Когда мы покидали Англию. Когда начались войны. Когда Стефан захватил трон.
– И когда мой отец захватил Эверут…
Наступила тишина. Потом последовал ответ:
– …он сжег конюшню дотла.
Тело ее содрогнулось.
– Я этого и опасалась.
Она сглотнула, потом сказала:
– Я кое-что совершила.
Он помолчал.
– Что?
– Это было еще до твоего появления.
Он молча смотрел на нее, чувствуя, как холод растекается по его ногам.
– Что?
Казалось, силы ее оставили, тело выглядело безвольным. Она прислонилась плечом к каменной арке.
– В своих подвалах я держу королевского сына.
Лицо его скривилось. Он казался смущенным:
– Генриха? У него нет сына.
– У Стефана есть.
Гвин видела, каким напряженным стал его взгляд – будто последствия ее признания падали на нее, как камни на строительный раствор. Его горящие глаза буравили ее. Потом он встал, отошел от стола и стремительно зашагал к двери, не бросив на нее больше ни одного взгляда.
Она окликнула его, истратив на это последние остатки воздуха в легких:
– Есть еще один путь. Он замер.
– Есть тайный ход в подземелье, – произнесла она шепотом, обращаясь к его спине. – Из наших комнат. Он за гобеленом.
Его темноволосая голова резко повернулась к ней с животной яростью.
– Ты считала, что я не знаю этого хода? – проскрежетал он, и голос его был яростным как огонь и обжигал ее. – Господи, Гвин, о чем ты думала? И все это время ты полагала, что я не знаю этого хода, и допускала это. А там, внизу, скрывалась измена.
– Я никогда не предполагала, что все будет так, – ответила она шепотом, и в голосе ее он услышал отчаяние. – Но так уж случилось.
Он потянулся к ней, сжал запястье и потащил ее вниз по лестнице за собой. Она, едва поспевая, следовала за ним, сердце ее билось отчаянно и разрывалось от ужаса.
– Александр! – крикнул Гриффин, пока они спускались по лестнице. – Джерв!
Он обернулся так стремительно, что она ударилась о его грудь.
– Кто еще знает?
Его взгляд вонзался в нее с молчаливой яростью, от которой подгибались колени. Чтобы удержаться на ногах, она цеплялась за каменную стену.
– Я. Только я. И Джерв.
– Черт бы тебя побрал, – хрипло зашипел он. – Черт бы тебя побрал!
– Джерв не знает об Эсташе. Но он что-то заподозрил. И он, – пробормотала она, захлебываясь словами, – он велел все рассказать тебе, что бы это ни было.
Его рука сжала ее горло. Лицо его было в нескольких дюймах от ее лица:
– Он велел тебе рассказать мне?
Ответом был отчаянный кивок.
– Но ты не сделала этого?
Она с такой силой покачала головой, что черные волосы взметнулись в разные стороны.
– Я принесла клятву, – прошептала она с отчаянием.
Лицо его исказила ужасная гримаса:
– Неужели? И чего стоит твое слово, когда ты что-нибудь изрекаешь?
Он скрылся, перескакивая через две ступени, исчез среди неясных теней лестничного колодца. Гвин, спотыкаясь, ковыляла за ним, чувствуя, что умирает.
Гриффин пинком отворил дверь спальни, прошел через комнату, сорвал со стены гобелен. Тот с шелестом упал на пол и улегся там кучей пестрого шелка и запутавшихся нитей, а на месте, где он висел, оказалась дубовая дверь.
Он распахнул ее резким движением и ринулся вниз по лестнице в темноту, громоподобным голосом призывая Александра.
Минутой позже появился Алекс. Его светлые волосы были растрепаны, рука сжимала перевязь с мечом. Гвин молча указала на широко распахнутую дверь.
Бросив на нее смущенный и обеспокоенный взгляд.
Александр тоже ринулся в темноту, в недра замка.
Она последовала за ними, спотыкаясь на каждой ступеньке, чувствуя, что кожа ее одновременно пылает и холодеет.
К тому времени когда она оказалась внизу, Гриффин и Алекс уже стояли перед дверью. Огромный замок в форме головы дракона висел на двери как мрачный страж, и на нем плясали блики от фонаря, высекая из мрачной стали искры.
– Ты знаешь об этой двери, – сказала она с удивлением.
– У меня нет ключа, – ответил он невыразительным голосом.
Не произнося ни слова, Гвин шагнула вперед, вытаскивая из мешочка золотой ключик, потом вставила его в пасть дракона. Пасть с рычанием раскрылась, и она отступила, позволяя Гриффину войти.
Он толкнул дверь и распахнул ее. Они с Алексом стояли в проеме двери, две огромные мощные фигуры, освещенные изнутри и отбрасывавшие четкие тени на стены.
Дункан вскочил на ноги и преградил им путь, выхватив свой короткий меч. Но ни один из них даже не взглянул на него. Они смотрели внутрь, не двигаясь с места.
– Опусти меч, Дункан, – спокойно приказала Гвин.
Она стояла, прижимаясь спиной к ледяной стене.
Минутой позже к двери подошел Гриффин, и глаза его сверкали, будто излучали свет.
– Он мертв.
Рядом с Гриффином появился Дункан:
– Он скончался несколько минут назад, миледи, умер собственной смертью, хотя я и держал его в тепле, как вы приказали.
Голос ее был чуть громче шепота, когда она ответила мальчику:
– Я уверена, что ты все сделал правильно, Дункан.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43