Но в это утро свою стереосистему Вэл отключил, за что Джимми был ему благодарен. Джимми ненавидел рэп, и не потому, что рэп был черным и зародился в гетто, — не в этом дело. Ведь и пи-фанк, и соул, и самые отпадные блюзы тоже оттуда родом, просто, убей его, он не понимал, что в этом рэпе хорошего и при чем тут искусство: положат кретинский текст на заезженную музыку, какую любой диджей в два счета подберет, и давай, шпарь в микрофон «О да, это было здоровско, это было классно, это был улет, едрена вошь, когда я выблевал на снегу твое имя». Однажды он слышал по радио, как какой-то недоумок музыкальный критик расхваливал этот рэп и рассуждал об особом стиле в искусстве. Джимми, конечно, в искусстве не очень-то смыслит, но ему очень хотелось заехать в морду этому безмозглому и, по-видимому, безъяичному критику, прямо в его белую ученую морду. Если этот рэп — особый «стиль в искусстве», то добрая половина уголовников, с которыми в свое время знался Джимми, — деятели искусства. То-то они удивились бы, если б им такое сказать!
Может быть, он просто стареет. Он знал, что первый признак того, что ты и твое поколение сходят со сцены, это когда перестаешь воспринимать музыку молодежи. И все же в глубине души он знал, что это не так. Просто рэп этот — мерзость, самая настоящая, а то, что Вэл слушает эту мерзость или что он разъезжает в такой машине — две стороны одной медали: питает слабость к заведомой ерунде, вещам нестоящим.
Они подъехали к «Пышкам Данкина» и, пошвыряв крышечки в мусор еще в дверях, стали пить свой кофе, прислонившись к спойлеру, прицепленному к кузову спортивной машины.
Вэл сказал:
— Мы тут вчера вечером порасспрашивали кое-кого, как ты велел.
Джимми легонько ткнул кулаком в кулак Вэла:
— Спасибо, старина.
Вэл точно так нее ткнул его в ответ:
— Это не за то, что ты меня выручил два года назад, Джим. Ведь Кейти была мне племянницей.
— Знаю.
— Может быть, и не по крови и всякое такое, но я любил ее.
Джимми кивнул:
— О таких дядьях, как вы, ребята, можно только мечтать.
— Нет, правда?
— Правда.
Некоторое время Вэл в молчании прихлебывал кофе.
— Что ж, знаешь, похоже, насчет О'Доннела и Феллоу копы правы. О'Доннел был тогда задержан, Феллоу был на вечеринке, и мы лично переговорили чуть ли не с десятком парней, которые за него ручаются.
— Парни верные?
— Во всяком случае, пяток из них. Еще мы навели справки — в последнее время никаких сговоров на улице не было и уж года полтора, Джим, как здесь никого не заказывали, о таком мы бы слышали. Понимаешь?
Джимми кивнул и отпил кофе.
— Теперь полиции сюда набежала тьма-тьмущая, за горло всех взяли — и в барах, и на улице возле «Последней капли». Каждая б..., с которой я беседовал, уже ими допрошена. Каждый бармен. Все, кто только не был в ту ночь в «Макджилсе» или в «Последней капле». Я про то, что закон на страже, Джим. И не дремлет. И каждый силится что-нибудь припомнить.
— Ты говорил с такими, что припоминают?
Вэл, не отрываясь от кофе, поднял вверх два пальца.
— Одного ты, наверное, знаешь. Томми Молданадо?
Джимми покачал головой.
— Родом из Бейсин, малярит. Так или иначе, он уверяет, что видел, как кто-то торчал на парковочной площадке «Последней капли» как раз перед тем, как оттуда вышла Кейти. Не коп, нет, в этом он уверен. Машина иностранная, с вмятиной на переднем крыле со стороны, противоположной водителю.
— Так.
— И еще одна странная штука. Я тут побеседовал с Сэнди Грин. Помнишь ее в школе?
Перед глазами Джимми возникла русоголовая девочка с косичками и кривыми зубами, которая вечно так сильно грызла карандаши, что ей потом приходилось выплевывать грифель.
— Ну, помню. Что она поделывает?
— Занимается проституцией, — сказал Вэл. — Старая. Страшная. Она же наших лет, правда? А выглядит — что краше в гроб кладут. Ну, да я не об этом. Она там вроде за старшую, в том районе вокруг «Последней капли». И говорит, что мальчишку этого она пригрела. Приблудный он, тем же ремеслом пробавляется.
— Мальчишка?
— Ну да, лет эдак одиннадцати — двенадцати.
— Господи...
— Да, такова жизнь. В общем, мальчишку этого по-настоящему зовут Винсент. Все кличут его «Крошка Винчи», все, кроме Сэнди. Она сказала, что ей больше нравится имя Винсент и что он куда старше его двенадцати лет, понимаешь. Профессионал, как и она. Сэнди говорит, что мальчишку этого тронуть лучше и не пытаться, что на этот случай при нем всегда бритва имеется или еще что-нибудь. И что работал он шесть вечеров в неделю. До этой субботы.
— Ну а что с ним случилось в субботу?
— А никто не знает. Только он исчез. Сэнди говорила, что он иногда заваливался к ней домой. Так вот, возвращается она в понедельник утром, а его и след простыл. Ударился в бега.
— Стало быть, ударился в бега. Может, это и хорошо. Остепенился, решил покончить с прошлой жизнью.
— Вот и я так сказал. А Сэнди говорит, да нет, уж очень он к этому пристрастился. Говорит, вырастет, будет жуткий тип. А пока-то он ребенок и ремесло свое любит. Если, говорит, он в бега ударился, это могло быть только по одной причине — из страха. А стало быть, было чего бояться, потому что Винчи этот не из пугливых.
— Разведать пробовал?
— А как же. Только нелегко это. Детишки эти работают сами по себе, неорганизованно, понимаешь? Пошляются-пошляются, поживут на улице, заработают несколько долларов уж чем там придется — и поминай как звали, когда им это в голову взбредет. Но я попросил ребят поискать его. И мы разыщем этого парнишку Винсента, потому что, думаю, он может знать что-нибудь про того мужика на парковочной площадке «Последней капли», а может, он даже видел, как убивали Кейти.
— Это в случае, если к этому причастен тот, в машине.
— Молданадо сказал, что ему шибко не понравился этот тип. Что-то было в нем нехорошее, хоть и темень стояла и разглядеть его он толком не мог, а что-то нехорошее чувствовалось даже на расстоянии.
Нехорошее, подумал Джимми. Да уж, зацепка что надо!
— И было это как раз перед тем, как Кейти вышла из бара?
— В аккурат перед тем. Полиция, правда, забаррикадировала площадку еще в понедельник утром. Работает там целая бригада. Скребут асфальт.
Джимми кивнул:
— Стало быть, что-то случилось на этой площадке.
— Ага. И этого-то я как раз не понимаю. Ведь Кейти-то бежала с Сидней-стрит. А это от «Последней капли» кварталов десять, не меньше.
Джимми осушил свою кофейную чашечку.
— А что, если она вернулась?
— А?
— В «Последнюю каплю» вернулась. Мне известно, что все считают так: завезла, мол, Ив и Дайану, ехала по Сидней, где все и произошло. Но может, она перед этим опять вернулась в «Последнюю каплю»? Вернулась и там напоролась на этого парня. Он хватает ее, силком заставляет ехать назад, к Тюремному парку, а там уж все, как и решила полиция.
Вэл покрутил в руках свою пустую чашечку.
— Возможно. Но зачем ей было возвращаться в «Последнюю каплю»?
— Не знаю.
Подойдя к мусорной урне, они кинули туда пустые чашечки, и Джимми спросил:
— Ну а про этого парня, сына Простого Рея, ты что-нибудь узнал?
— Расспрашивал, что он такое. Паренек, судя по всему, тихий, как мышка. Мухи не обидит. Если б не смазливое его лицо, не всякий, и встретив-то его, запомнил. Но Ив с Дайаной в один голос говорят, что он любил ее, Джим. По-настоящему любил, как любят, может, раз в жизни. Если хочешь, я возьму его в оборот.
— Нет, пока выждем, — сказал Джимми. — Посмотрим, а там и до него очередь дойдет. Ты попробуй выследить этого мальчишку Винсента.
— Ладно, ладно.
Джимми открыл дверцу и почувствовал на себе взгляд Вэла из-за капота, словно тот таил какую-то мысль, обмозговывал ее.
— Ну что?
Вэл заморгал от солнца, заулыбался:
— А?
— Ты хочешь что-то выложить. Что именно?
Вэл опустил подбородок, прячась от солнца, и положил ладони на капот.
— Утром я кое-что слышал. Утром, перед тем, как мы уехали.
— Да?
— Да, — сказал Вэл, отведя глаза в сторону и бросив взгляд на кондитерскую. — Слышал, что те двое копов опять навестили Дейва Бойла. Ну эти... ты знаешь... Шон со Стрелки и его напарник, толстый.
— Дейв был у Макджилса в тот вечер, — сказал Джимми. — Так, может, они забыли его о чем-нибудь спросить и опять к нему поехали.
Вэл перестал разглядывать кондитерскую и встретился взглядом с Джимми.
— Но они забрали его с собой, Джим. Понимаешь, они отъехали от его дома, посадив его на заднее сиденье.
* * *
Начальник участка Берден прибыл в Отдел убийств в час ланча и окликнул Уайти, протискиваясь через турникет возле стола дежурного:
— Это вы хотели меня видеть, мальчики?
— Да, мы, — сказал Уайти. — Заходите.
Начальнику участка Вердену оставался год до пенсии, и выглядел он на свой возраст. У него был слезящийся бесцветный взгляд человека, знающего про жизнь и про себя больше, чем ему хотелось бы знать. Двигалась его высокая рыхлая фигура так, словно он охотнее шел бы назад, чем вперед, а руки-ноги его не в ладах с головой, которая только и хочет убраться отсюда подобру-поздорову. Последние семь лет он был главным кладовщиком, раньше же считался одним из асов департамента полиции штата, вот-вот должен был стать полковником, пройдя всю карьерную лестницу — от наркотиков к убийствам и затем к особо опасным преступлениям — без сучка и задоринки, пока в один прекрасный день, как рассказывали, его внезапно не обуял страх. Болезни этой обычно подвержены полицейские на секретной работе, а иногда инспекторы на дорогах, которые вдруг начинают понимать, что больше не осмелятся выдернуть из потока ни одной машины, настолько они уверены, что у водителя в руках оружие, а терять тому все равно нечего. Неизвестно как, но начальник участка Берден подхватил эту заразу, став с тех пор уступать всем дорогу, медлить в дверях, неохотно волочиться на вызовы и киснуть на лестничных площадках, в то время как другие карабкались вверх.
Он присел возле стола Шона, испуская легкий запах подгнивших фруктов, и принялся листать странички спортивного ежедневника Шона, в обратном порядке.
— Вы Дивайн, так? — спросил он, не поднимая глаз.
— Да, — сказал Шон. — Рад познакомиться. Нас в академии обучали на примере вашей работы.
Берден поежился, как будто упоминание о том, кем он был прежде, его сконфузило. Он пролистал еще несколько страничек.
— Ну, так в чем дело, ребята? А то мне через полчаса надо быть на месте.
Уайти подкатил свое кресло поближе к Бердену.
— В начале восьмидесятых вы выполняли одно оперативное задание, работая совместно с ФБР, так?
Верден кивнул.
— Вы взяли одного воришку, некоего Реймонда Харриса, который спер фургон «Тысячи мелочей» на автостоянке в Кранстоне, Род-Айленд.
Верден улыбнулся какому-то афоризму из ежедневника.
— Да. Водитель пошел помочиться, не зная, что он на крючке. А этот Харрис спер фургон и покатил себе, но водитель тут же отбил нам телеграмму, и в Нидхеме мы фургон поймали.
— Но Харрис ушел от ответственности, — сказал Шон.
Берден впервые поднял на него свой слезящийся взгляд, и в глазах его Шон прочел страх и самоуничижение, и Шон пожелал себе никогда не превратиться в Вердена.
— Не ушел, — сказал Берден. — Он покатил бочку на своего нанимателя, некоего Стилсона, кажется. Да, верно, Мейера Стилсона.
Шону доводилось слышать про необыкновенную, видимо фотографическую, память Бердена, но видеть, как он ворошит события восемнадцатилетней давности, выдергивая из тумана имена, как будто речь обо всем этом шла только вчера, было даже как-то неловко и грустно. Да, этот парень еще мог бы всем здесь заправлять за милую душу!
— Итак, он перекинул вину на другого и был отпущен? — спросил Уайти.
Берден нахмурился.
— За Харрисом кое-что числилось. Он был отпущен не просто за то, что сдал своего босса. Нет, тут к делу подключилось Антигангстерское подразделение, чтобы выведать некоторые вещи, и Харрис им помог.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65
Может быть, он просто стареет. Он знал, что первый признак того, что ты и твое поколение сходят со сцены, это когда перестаешь воспринимать музыку молодежи. И все же в глубине души он знал, что это не так. Просто рэп этот — мерзость, самая настоящая, а то, что Вэл слушает эту мерзость или что он разъезжает в такой машине — две стороны одной медали: питает слабость к заведомой ерунде, вещам нестоящим.
Они подъехали к «Пышкам Данкина» и, пошвыряв крышечки в мусор еще в дверях, стали пить свой кофе, прислонившись к спойлеру, прицепленному к кузову спортивной машины.
Вэл сказал:
— Мы тут вчера вечером порасспрашивали кое-кого, как ты велел.
Джимми легонько ткнул кулаком в кулак Вэла:
— Спасибо, старина.
Вэл точно так нее ткнул его в ответ:
— Это не за то, что ты меня выручил два года назад, Джим. Ведь Кейти была мне племянницей.
— Знаю.
— Может быть, и не по крови и всякое такое, но я любил ее.
Джимми кивнул:
— О таких дядьях, как вы, ребята, можно только мечтать.
— Нет, правда?
— Правда.
Некоторое время Вэл в молчании прихлебывал кофе.
— Что ж, знаешь, похоже, насчет О'Доннела и Феллоу копы правы. О'Доннел был тогда задержан, Феллоу был на вечеринке, и мы лично переговорили чуть ли не с десятком парней, которые за него ручаются.
— Парни верные?
— Во всяком случае, пяток из них. Еще мы навели справки — в последнее время никаких сговоров на улице не было и уж года полтора, Джим, как здесь никого не заказывали, о таком мы бы слышали. Понимаешь?
Джимми кивнул и отпил кофе.
— Теперь полиции сюда набежала тьма-тьмущая, за горло всех взяли — и в барах, и на улице возле «Последней капли». Каждая б..., с которой я беседовал, уже ими допрошена. Каждый бармен. Все, кто только не был в ту ночь в «Макджилсе» или в «Последней капле». Я про то, что закон на страже, Джим. И не дремлет. И каждый силится что-нибудь припомнить.
— Ты говорил с такими, что припоминают?
Вэл, не отрываясь от кофе, поднял вверх два пальца.
— Одного ты, наверное, знаешь. Томми Молданадо?
Джимми покачал головой.
— Родом из Бейсин, малярит. Так или иначе, он уверяет, что видел, как кто-то торчал на парковочной площадке «Последней капли» как раз перед тем, как оттуда вышла Кейти. Не коп, нет, в этом он уверен. Машина иностранная, с вмятиной на переднем крыле со стороны, противоположной водителю.
— Так.
— И еще одна странная штука. Я тут побеседовал с Сэнди Грин. Помнишь ее в школе?
Перед глазами Джимми возникла русоголовая девочка с косичками и кривыми зубами, которая вечно так сильно грызла карандаши, что ей потом приходилось выплевывать грифель.
— Ну, помню. Что она поделывает?
— Занимается проституцией, — сказал Вэл. — Старая. Страшная. Она же наших лет, правда? А выглядит — что краше в гроб кладут. Ну, да я не об этом. Она там вроде за старшую, в том районе вокруг «Последней капли». И говорит, что мальчишку этого она пригрела. Приблудный он, тем же ремеслом пробавляется.
— Мальчишка?
— Ну да, лет эдак одиннадцати — двенадцати.
— Господи...
— Да, такова жизнь. В общем, мальчишку этого по-настоящему зовут Винсент. Все кличут его «Крошка Винчи», все, кроме Сэнди. Она сказала, что ей больше нравится имя Винсент и что он куда старше его двенадцати лет, понимаешь. Профессионал, как и она. Сэнди говорит, что мальчишку этого тронуть лучше и не пытаться, что на этот случай при нем всегда бритва имеется или еще что-нибудь. И что работал он шесть вечеров в неделю. До этой субботы.
— Ну а что с ним случилось в субботу?
— А никто не знает. Только он исчез. Сэнди говорила, что он иногда заваливался к ней домой. Так вот, возвращается она в понедельник утром, а его и след простыл. Ударился в бега.
— Стало быть, ударился в бега. Может, это и хорошо. Остепенился, решил покончить с прошлой жизнью.
— Вот и я так сказал. А Сэнди говорит, да нет, уж очень он к этому пристрастился. Говорит, вырастет, будет жуткий тип. А пока-то он ребенок и ремесло свое любит. Если, говорит, он в бега ударился, это могло быть только по одной причине — из страха. А стало быть, было чего бояться, потому что Винчи этот не из пугливых.
— Разведать пробовал?
— А как же. Только нелегко это. Детишки эти работают сами по себе, неорганизованно, понимаешь? Пошляются-пошляются, поживут на улице, заработают несколько долларов уж чем там придется — и поминай как звали, когда им это в голову взбредет. Но я попросил ребят поискать его. И мы разыщем этого парнишку Винсента, потому что, думаю, он может знать что-нибудь про того мужика на парковочной площадке «Последней капли», а может, он даже видел, как убивали Кейти.
— Это в случае, если к этому причастен тот, в машине.
— Молданадо сказал, что ему шибко не понравился этот тип. Что-то было в нем нехорошее, хоть и темень стояла и разглядеть его он толком не мог, а что-то нехорошее чувствовалось даже на расстоянии.
Нехорошее, подумал Джимми. Да уж, зацепка что надо!
— И было это как раз перед тем, как Кейти вышла из бара?
— В аккурат перед тем. Полиция, правда, забаррикадировала площадку еще в понедельник утром. Работает там целая бригада. Скребут асфальт.
Джимми кивнул:
— Стало быть, что-то случилось на этой площадке.
— Ага. И этого-то я как раз не понимаю. Ведь Кейти-то бежала с Сидней-стрит. А это от «Последней капли» кварталов десять, не меньше.
Джимми осушил свою кофейную чашечку.
— А что, если она вернулась?
— А?
— В «Последнюю каплю» вернулась. Мне известно, что все считают так: завезла, мол, Ив и Дайану, ехала по Сидней, где все и произошло. Но может, она перед этим опять вернулась в «Последнюю каплю»? Вернулась и там напоролась на этого парня. Он хватает ее, силком заставляет ехать назад, к Тюремному парку, а там уж все, как и решила полиция.
Вэл покрутил в руках свою пустую чашечку.
— Возможно. Но зачем ей было возвращаться в «Последнюю каплю»?
— Не знаю.
Подойдя к мусорной урне, они кинули туда пустые чашечки, и Джимми спросил:
— Ну а про этого парня, сына Простого Рея, ты что-нибудь узнал?
— Расспрашивал, что он такое. Паренек, судя по всему, тихий, как мышка. Мухи не обидит. Если б не смазливое его лицо, не всякий, и встретив-то его, запомнил. Но Ив с Дайаной в один голос говорят, что он любил ее, Джим. По-настоящему любил, как любят, может, раз в жизни. Если хочешь, я возьму его в оборот.
— Нет, пока выждем, — сказал Джимми. — Посмотрим, а там и до него очередь дойдет. Ты попробуй выследить этого мальчишку Винсента.
— Ладно, ладно.
Джимми открыл дверцу и почувствовал на себе взгляд Вэла из-за капота, словно тот таил какую-то мысль, обмозговывал ее.
— Ну что?
Вэл заморгал от солнца, заулыбался:
— А?
— Ты хочешь что-то выложить. Что именно?
Вэл опустил подбородок, прячась от солнца, и положил ладони на капот.
— Утром я кое-что слышал. Утром, перед тем, как мы уехали.
— Да?
— Да, — сказал Вэл, отведя глаза в сторону и бросив взгляд на кондитерскую. — Слышал, что те двое копов опять навестили Дейва Бойла. Ну эти... ты знаешь... Шон со Стрелки и его напарник, толстый.
— Дейв был у Макджилса в тот вечер, — сказал Джимми. — Так, может, они забыли его о чем-нибудь спросить и опять к нему поехали.
Вэл перестал разглядывать кондитерскую и встретился взглядом с Джимми.
— Но они забрали его с собой, Джим. Понимаешь, они отъехали от его дома, посадив его на заднее сиденье.
* * *
Начальник участка Берден прибыл в Отдел убийств в час ланча и окликнул Уайти, протискиваясь через турникет возле стола дежурного:
— Это вы хотели меня видеть, мальчики?
— Да, мы, — сказал Уайти. — Заходите.
Начальнику участка Вердену оставался год до пенсии, и выглядел он на свой возраст. У него был слезящийся бесцветный взгляд человека, знающего про жизнь и про себя больше, чем ему хотелось бы знать. Двигалась его высокая рыхлая фигура так, словно он охотнее шел бы назад, чем вперед, а руки-ноги его не в ладах с головой, которая только и хочет убраться отсюда подобру-поздорову. Последние семь лет он был главным кладовщиком, раньше же считался одним из асов департамента полиции штата, вот-вот должен был стать полковником, пройдя всю карьерную лестницу — от наркотиков к убийствам и затем к особо опасным преступлениям — без сучка и задоринки, пока в один прекрасный день, как рассказывали, его внезапно не обуял страх. Болезни этой обычно подвержены полицейские на секретной работе, а иногда инспекторы на дорогах, которые вдруг начинают понимать, что больше не осмелятся выдернуть из потока ни одной машины, настолько они уверены, что у водителя в руках оружие, а терять тому все равно нечего. Неизвестно как, но начальник участка Берден подхватил эту заразу, став с тех пор уступать всем дорогу, медлить в дверях, неохотно волочиться на вызовы и киснуть на лестничных площадках, в то время как другие карабкались вверх.
Он присел возле стола Шона, испуская легкий запах подгнивших фруктов, и принялся листать странички спортивного ежедневника Шона, в обратном порядке.
— Вы Дивайн, так? — спросил он, не поднимая глаз.
— Да, — сказал Шон. — Рад познакомиться. Нас в академии обучали на примере вашей работы.
Берден поежился, как будто упоминание о том, кем он был прежде, его сконфузило. Он пролистал еще несколько страничек.
— Ну, так в чем дело, ребята? А то мне через полчаса надо быть на месте.
Уайти подкатил свое кресло поближе к Бердену.
— В начале восьмидесятых вы выполняли одно оперативное задание, работая совместно с ФБР, так?
Верден кивнул.
— Вы взяли одного воришку, некоего Реймонда Харриса, который спер фургон «Тысячи мелочей» на автостоянке в Кранстоне, Род-Айленд.
Верден улыбнулся какому-то афоризму из ежедневника.
— Да. Водитель пошел помочиться, не зная, что он на крючке. А этот Харрис спер фургон и покатил себе, но водитель тут же отбил нам телеграмму, и в Нидхеме мы фургон поймали.
— Но Харрис ушел от ответственности, — сказал Шон.
Берден впервые поднял на него свой слезящийся взгляд, и в глазах его Шон прочел страх и самоуничижение, и Шон пожелал себе никогда не превратиться в Вердена.
— Не ушел, — сказал Берден. — Он покатил бочку на своего нанимателя, некоего Стилсона, кажется. Да, верно, Мейера Стилсона.
Шону доводилось слышать про необыкновенную, видимо фотографическую, память Бердена, но видеть, как он ворошит события восемнадцатилетней давности, выдергивая из тумана имена, как будто речь обо всем этом шла только вчера, было даже как-то неловко и грустно. Да, этот парень еще мог бы всем здесь заправлять за милую душу!
— Итак, он перекинул вину на другого и был отпущен? — спросил Уайти.
Берден нахмурился.
— За Харрисом кое-что числилось. Он был отпущен не просто за то, что сдал своего босса. Нет, тут к делу подключилось Антигангстерское подразделение, чтобы выведать некоторые вещи, и Харрис им помог.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65